Прыжок льва

Тамара Авраменко
Прыжок льва.
- Эдик! Куда ты подевался, гадкий мальчишка! – звала внука тётя Феня. – Не слушаешься – уши ослиные вырастут.
Эдик, мальчик лет десяти с оттопыренными до невозможности ушами, делал вид, будто не слышит.
-  Теперь моя очередь, - говорил он своему старшему товарищу.
Тридцатилетний Лёва вряд ли годился в товарищи юному пионеру, но придумывал такие забавы, что Эдику с ним было весело. Стоя в двух метрах от калитки, они старались переплюнуть через забор.
Собрав побольше слюны, паренёк смачно плюнул, плевок угодил в почерневший деревянный забор и сползал, оставляя светлую дорожку.
- Теперь ты, - уступил место Эдик.
Лёва поводил челюстями, вытянул вперёд голову и плюнул. Плевок перелетел через забор. Раздался отчаянный вопль:
- А-а-а! Кому там делать нечего! Морду набью!
В калитку вкатилась тётка Горпина, стряхивая с праздничной косынки прилипшую слюну.
- Озоруешь, Лёвка! Шоб ты жив был и здоров! Из церкви иду, а ты мне на голову нагадил!
 - Так на счастье, тётка Горпина, - пожал  плечами Лёва.
Лёва в районе был местной достопримечательностью. Если требовалось объяснить, где находится ботанический сад или отделение милиции, говорили:
- Рядом, где живёт Лёва-дурачок.
От рождения Лёва не был дураком. Школу закончил на «отлично», поступил в политехнический. Одногруппники любили за весёлый нрав, преподаватели отмечали способности. И всё было бы так, как мечтала Лёвкина мама: диплом, аспирантура, женитьба, дети. Школьный библиотекарь, она и имя сыну дала в честь Толстого, которого обожала,  и  воспитала правильного мальчика, заступившегося за девушку, звавшую на помощь. Лёва не смог пройти мимо. Их было двое. Он дрался, как лев, но получил удар куском трубы по голове. С этой минуты парень попал в другой мир. Стали мучить головные боли, головокружение, появилась раздражительность, поведение отличалось странностями. Преступников не задержали, участковый уговорил родителей, людей скромных и неискушённых в юриспруденции, забрать заявление из милиции. Пришлось оформить инвалидность. Но работа мозга продолжалась, только теперь  интеллигентность парня сочеталась с бесшабашным озорством, доходившим до хулиганства.
 Внешне он тоже изменился. Всегда подстриженные и уложенные вьющиеся волосы быстро отрастали и торчали в разные стороны, подобно львиной гриве. Толстые стёкла очков увеличивали светло-зелёные глаза, беспорядочно бегавшие с предмета на предмет. Когда Лёва улыбался, бросалось в глаза отсутствие верхнего зуба, который потерял по глупости. На спор вытащил вбитый в доску гвоздь.
- Беги, поешь, Эдька. И я заправлюсь, - Лёва почесал тощий живот.
Огородами он вышел к лужку, в траве белела коза тётки Горпины, Манька. Она скосила глаз на приближающегося человека и огласила окрестности тоненьким «Ме-е-е». Лёва схватил её за ноги, повалил на землю и припал к раздувшемуся вымени. Утолив голод молоком, вытер губы о рукав и завалился спать на раскладушке, стоявшей у сарая. Проснулся от холода. Кто-то окатил его водой.
- Опять за своё, дурище! – орала тётка Горпина. – Выдоил Маньку, паразит! Пустая она!
Лёва снял мокрую рубашку, виновато улыбнулся.
- Да не жалко молока, - оттаяла Горпина. – Что я Ирине скажу? Придёт, а молока нет. Она для дочки просила.
- Ира придёт? – застеснялся  Лёва, пригладил свою гриву и заторопился домой, приговаривая: - Ира придёт, Ира придёт.
Ира Калинина жила в соседнем  дворе. Учились в одной школе. И хотя девочка очень нравилась Лёве, он скорее проглотил бы язык,  чем признался в этом. Потом Ирина вышла замуж, а он маялся от бессонницы. Пытаясь заглушить боль, убивал себя чтением. Читал до утра, до боли в слезящихся
 глазах. Когда он увидел её с большим животом, обрадовался, словно ребёнок был от него. После рождения дочери мужа Ирины будто подменили: стал попивать, ревновать и скандалить. Увидев однажды заплаканную девушку, Лёва заскрежетал зубами и забегал по двору, подобно затравленному зверю.

Давно уже пропел петух тёти Фени, возвещая о новом дне, давно Горпина отвела козу на лужок с сочной травкой, а Эдик досматривал десятый сон. Лёва, как обычно, околачивался во дворе, поглядывая на куривших мужиков, что-то бойко обсуждавших. Он никогда не просил закурить, знал: всё равно угостят.
- Лёвка, подь сюда! – позвали его. – Изобрази Хрущёва!
Лёва стащил с ноги сандалий, постучал им по скамейке и взвизгнул:
- Я вам покажу Кузькину мать!
Зрители заржали. Лёвкин рот растянула обезоруживающая улыбка, и он  спросил:
- Лёва хороший?
- Хороший, хороший, - закивали головы. – Закуривай, - протянули сигарету. – Заработал.
Вышел Эдик и сразу юркнул в кусты, чтоб бабушка не засекла его рядом с Лёвой. А тот, обойдя засаду с другой стороны, присоединился к мальчишке и зашептал на ухо.
- Ха-ха-ха! – взорвался смехом малец. – Нас не заругают?
- А  мы убежим, - серьёзно ответил Лёва.
Они раздобыли две длинные палки, сняли с бельевой верёвки пару чёрных мужских «семейных» трусов и подкрались к открытому окну. У самовара гонял чаи дядя Кузьма. Тётя Дуся убирала со стола тарелки. Лёва нацепил трусы на палку, раскрутил в воздухе и сильным рывком забросил в окно. Мокрые трусы приземлились прямо на голову хозяина. Вторые, пущенные Эдиком, шлёпнулись на стакан с чаем.
- Хулиганьё! – заорал Кузьма. – Выйду – намылю кому-то шею!
- Сматываемся! – прыгнул в кусты Эдик, но Лёва остался на месте.
В калитке показалась Ира с коляской, и он забыл обо всём.
- Здравствуй, Лёва! – приветливо сказала девушка. – Как поживаешь?
- Лёва хорошо поживает, - сказал он в третьем лице и, указав на коляску, спросил: - Можно посмотреть?
- Посмотри.
- Девочка?
- Да.
- Красивая. На тебя похожа.
Глядя со стороны, с трудом верилось, что у парня не всё ладно с головой. Сейчас он больше смахивал на заботливого папашу. Они не заметили, как рядом оказался муж Ирины, Виктор.
- Воркуете, голубки? – с утра он успел хлебнуть и чуть пошатывался.
- Иди домой. Я скоро приду, - занервничала Ира.
- И ты будешь уверять, что пришла не к этому прибацанному? – глаза Виктора налились злостью.
- Тётя Горпина молоко обещала, и всё.
- За идиота меня держишь?
- Хорошо. Я ухожу. Перебьёмся без молока. Учти, Лев здесь ни при чём.
Ирина вышла на улицу. Виктор потащился за ней и схватил за руку, катившую коляску.
- Куда? Ещё не всё выяснили! – он стал трясти Ирину. Подоспевший Лев схватил мужика за шиворот. Коляска покатилась по тротуару, уходившему по склону вниз, наехала на бугорок, и колёса, свернув чуть левее, понесли  на проезжую часть. Лев сорвался с места и бросился догонять. Заплакал проснувшийся ребёнок. Бранившиеся родители замолчали на полуслове.
- Помогите! – закричала перепуганная Ирина и кинулась к дочке. Виктор мгновенно протрезвел.
Светофор дал зелёный, машины тронулись. Беду отделяло несколько секунд. И Лев прыгнул, чтобы покрыть расстояние, ухватился за коляску и выхватил из-под носа маршрутки. Потянув её с силой на себя, он не удержался на ногах и упал. Сильный удар затылком о бровку, за ним провал в бездну…
- Лёвушка, сыночек, - разбудил голос матери.
- Мама… - прошептали пересохшие губы.
- Всё хорошо, Лёвушка. Молчи. Береги силы, - плакала бедная женщина.
- Я нормальный, мама. Доктор сказал…
- Знаю-знаю. Молчи…

Молодой человек остановился у двери, застегнул пиджак и поправил галстук, провёл рукой по коротко стриженным вьющимся волосам, после чего нажал на кнопку звонка. За толстыми стёклами очков сияли светло-зелёные глаза. Час назад он защитил диплом и был счастлив…
Прошло два года с того ужасного утра. Ирина часто вспоминала, как подбежала  к месту происшествия. Лев лежал без сознания. Коляска, ударившись о забор, остановилась.
- Доченька, не плачь! Мама с тобой! – целовала она малышку.
- Парень как прыгнет, и успел, - рассказывала женщина, оказавшаяся рядом. – Храни его Господь!
Событие подтолкнуло Ирину к  решению развестись с Виктором.
… Дверь открыла Ирина. Лев собрался с духом.
- Я люблю тебя, Иринка! Выходи за меня замуж!
Она смотрела, как он дёргает из букета цветок за цветком.
- Дари букет, жених, пока хоть что-то осталось. Надеюсь, будешь хорошим папой. Леночка уже спрашивала, где её Лев.