В доме давно уже стихло и было слышно лишь, как тикают часы в спальне. Часы были старые, с гирьками в виде еловых шишек. Местную кукушку дети вытащили оттуда лет тридцать тому назад. Но хозяевам, пожилым супругам, было жалко выкидывать часы, прослужившие им столько лет верой и правдой. Вот и сейчас, Елизавета Федоровна потянула верхнюю шишку вниз обеспечив им завод еще на двенадцать часов. Она пришла укладывать младшую дочь, старшая, умаявшись за весь день стала засыпать уже за ужином и буквально через час ушла к себе. Младшая, Даша, весь вечер смеялась, что-то постоянно рассказывала и пела песни под баян с отцом. Обычно, мать не приветствовала такие посиделки и старалась уложить пораньше, до баяна, хмельного супруга. Но сегодня было какое-то безотчетное, непонятное состояние... ни тревоги, ни радости... состояние ожидания какого-то события. И поэтому мать сегодня пустила все на самотек, разрешив и дочерям поболтать допоздна и мужу попеть с младшей под баян.
Подоткнув одеяло, погладила Дарью по голове и поцеловав в лоб повернулась к двери.
- Мам, - позвала ее младшенькая.
- Да, доча, - отозвалась Елизавета Федоровна.
- Ну почему они такие козлы? - спросила ее Дарья своим низким голосом.
- Кто, доня?
- Мужики.
- Все?
- Все! - резко и безапеляционно поставила диагноз дочь.
- И наш, то есть, твой отец тоже? - без тени удивления спросила мать. Она хорошо знала свою дочь и ее вопрос не застал врасплох.
- Ну, нет, - начала было искать объяснение дочь, но сообразив, что не найдет внятных аргументов, сказала просто, - папа это другое, - и быстро сама себя поправила - Он другой. Он сильный, добрый, умный.
- Вот видишь, значит не все козлы, - старчески, по дрброму поправила дочь. И только тут мать сообразила - ее дочь, Дарья, маленькая красавица влюбилась, - доня, да ты никак влюбилась? - и повернувшись наконец к ней лицом, просияла улыбкой.
- Всякое исключение только подтверждает правило, - сердито сказала та, отворачиваясь к стене, чтобы мать не увидела ее лица, давая понять, что разговор окончен. Но мать есть мать, она чувствовала своё дитя, понимала, что той нужно выговориться. Вот, что так долго она ждала. Вот почему сегодня Дарья была такой возбужденной непонятно какой радостью. Радость была каой-то не настоящей, натянутой. Обычно. если и были такие веселые и шумные посиделки, то были искренние, от души. А тут, за ожиданием непонятно чего, мать не углядела. У матери отлегло от сердца - слава Богу ни какой беды не надо ждать. Но тут и радость и беспокойство за дочь и просто любопытсво захлестнули душу пожилой женщины.
- А ты думаешь наш отец таким родился? - спросила Дарью мать присев на край кровати.
- Я думаю он всегда был таким - и в молодости и сейчас, - через спину, ковыряя старые обои сказала дочь.
- О-о-ой, если бы ты все знала про нашего отца... - начала Елизавета Федоровна.
- Что-о-о? И он тоже? - быстро повернулась к матери Дарья.
- Нет-нет! - поспешила мать удержать авторитет отца, - нет, Дашуль, но если бы ты знала каким он был, когда мы с ним встритлись?
- Ну да, я знаю, что до тебя у него была и другая семья и другое положение. Он же был главным инженером завода у себя там на родине, - начала она за мать.
- Да-да, все так.
- Но ведь он не был размазнёй? Не жаловался, что теперь у него нет любимой работы, которой отдал столько лет и сил...
- Мы встретились, когда отцу было уже за... - задумавшись начала мать, - за сорок.
- Мама...? - вспомнив сколько ей самой и сколько сейчас отцу, догадалась Дарья.
- Да, дочь. Он вам с Машкой не родной, но это нисколько не меняет дела. Он вас любит и для него вы роднее родных. Он за вас весь мир вверх дном перевернет. Его родной сын раз в год, а в два на разу не позвонит. А он знаешь, как страдает? Сколько раз я видела, как он плакал. Смотрит на их фотографию, а слёзы текут, текут.., - уже шопотом закончила мать, смахнув рукой набежавшую слезу.
- Да он же все уши нам прожжужал, какой он у него талант. Иногда меня это бесит! Как-будто нас с Машкой на помойке нашли!
- Да ты что? Дурочка! - засмеялась мать, - ты не слышала, что он про вас говорит! Ты же у него на голове сидишь, а он тебе во всем потокает! Сама-то помнишь, что в школе вытворяла? Если бы не отец - вылетела бы ты из своей крутой школы и не помогла бы твоя успеваимость. Еще не известно кем и чем бы ты была!
- Ну да, - гордо за свои проделки ответила Дарья, вспомнив все: и драки с мальчишками и разбитое окно дома у класснухи.
- Если б не отец, стоять тебе на учете в детской комнате милиции, помнишь, была такая?
- Угу.
- Ну, спи моя хорошая.
- Мам.
- Что, лапушка?
- Расскажи про... - запнувшись попросила Дарья и все-таки закончила, - отца.
- Ты же все сама не хуже меня знаешь! - и подумав спросила, - что ты хочешь знать?
- Всё! - отрезала дочь.
- Всё?
- Всё-всё!
- Всё-всё? А если тебе это "всё" не понравится?
- Я... Это не важно. Посмотрим.
- Не буду.
- Почему?
- А вдруг ты его разлюбишь? - вздохнула и не желая унизить мужа, ответила Елизавета Фндоровна, - а я его люблю. И люблю таким какой есть и был. Со всеми его слабостями и ...
- Недостатками, - закончила дочь.
- Нет, не буду.
- Почему?
- Потому, что если ты его разлюбишь - он не переживет. Он умрет, нет, конечно, не сразу, хотя как знать, с него станется... Он угаснет как свечечка, растает, как первый снег, а мне без него...
- Мама! - удивленная такой сильной и искренней любовью своей строгой матери к отцу вскрикнула Дарья, - неужели ему есть за что стыдиться?
- У всех, моя зайка, есть за что стыдиться.
- Вы что, среди ночи разорались? - на пороге в мужской пижаме стояла Мария.
- Машка, ты чего не спишь? - вопросом на вопрос ответила Дарья.
- Да вы мертвых подымите, - сказала Мария, - что за шум? - спросила снова Мария.
- Все хорошо, Маша. Наша Даша влюбилась, - старалась мать увести разговор.
- Дашка! - взвизгнула, но вспомнив, что в доме все спят, поспешно прикрыла ладонью рот, расползающийся в улыбке, - Дашка, расскажи! Кто он? Красивый? Ну да, ты никогда сладеньких и дураков не любила. Зна-а-ачит, он брутальный, какой-нибудь ммм... даже боюсь предположить кто он? Дашка, кто он?
- Никто! Козёл он большой! Да и не люблю я его. Так, встречались пару-тройку раз и всё, нет там никакой любви - это маме так хочется, - Дарье, как и матери не хотелось ничего говорить старшей сестре. Она любила ее, но любила, как будто она старшая, а не Мария. Несколько снисходительно, жалея сестру, как ей казалось, за тяжелую жизнь.
Мария жила далеко от города в глухой, по мнению Дарьи, деревне. Они с мужем, как это водится, держали скот и птицу, поэтому рабочий день у них начинался ни свет - ни заря. Дарье, почему-то казалось, что они с мужем несчастные люди. Оба с высшим образованием - он, школьный учитель химии и биологии и по совместительству, т.к. в школе недостаток мужских кадров - по труду, она - врач. Сережка, муж Марии, в деревне, слыл местным чудиком. В голодные девяностые он выращивал картошку на своем в полгектара огороде. Но не на продажу, с этим у них с Марией было трудно - не умели торговать, да и как-то стыдно было.... По осени, после того, как выкопают и ссыпят в погреба картошку, он бегал по деревне и у всех своих знакомых и знакомых знакомых расспрашивал о фитофторозе. Что это такое никто не знал, все ухмылялись, предполагая, что это, какое-то венерическое заболевание, которое незадачливый Дон-Жуан, подцепил, пока был в отпуске. Сергей же, рачительный хозяин, заботясь о сохранности урожая, узнавал у каждого встречного-поперечного, как тот хранил зимой заветный корнеплод. И так во всем, как только появлялась какая-то проблема - Сергей дотошно искал решения.
Дети их, Таня и Ваня, были хорошими и трудолюбивыми. Старшая, Таня училась в папиной школе и, наверное, будет медалисткой, а еще радовала местную учительницу музыкальной школы, подавая большие надежды на карьеру музыканта-пианистки. Ванька же, был шалун, как все младшие братья, но никогда не забывающий своих обязанностей по хозяйству - корову и птиц покормить, убрать навоз, ну и огород конечно полить.
Сама Мария в деревенской больнице была - зав. терапевтическим отделением. Слыла доброй и порядочной докторицей, что нисколько не умоляло возможности местным лодырям выпросить у нее больничный. Маша лечила всех и вся, начиная от Ванькиной ангины и заканчивая блохами на их псе Митьке.
Дарье казалось, что они все из-за своего хозяйства света белого не видят, крутятся как белки в колесе. А они были счастливы, той искренней, несколько даже наивной любовью, которая присуща бесхитростным людям. Дашка напоказ жалела их, а в душе – завидовала! Завидовала их любви, жизни. Как же она хотела проснуться так же - рано-рано утром рядом со своим любимым, полежать помурлыкав в его объятиях!? Но вот уже за сорок, а ей никто так больше в жизни, кроме бывшего мужа Виктора пока никто не повстречался. Одни, плаксивые - ни на что не годные, не желающие принимать никаких решений, объясняя это её свободой выбора… Другие, решительные, сильные, но таких она называла – гоблинами! Такие в лихие девяностые ходили в спортивных костюмах с битыми в руках. В общем, никак она не могла найти того, который действительно ее понимал, чувствовал... который бы для нее делала, а не она для него. Она так устала подстраиваться под мужчин, с которыми она однажды хотела связать свою жизнь! Вот и сейчас, вроде не маменькин сыночек и не гоблин, но какой-то мутный… Позвонит раз-два в неделю и пропадёт. И сутками в интернете… Она не раз видела – онлайн! Но почему – ни ответа, ни привета? Ей было обидно и, она для себя решила – самовлюбленный козел, которому на всех и всё плевать, кроме себя хорошего! Но почему ее это так сильно задело, ведь она и раньше бросала мужиков и, пожалев несколько дней, успокаивалась? А что сейчас-то случилось? Почему непонятно какая тоска гложет?
- Дашка, кто он? Чем занимается? - Мария атаковала сестру вопросами, сон, который свалил ее с ног за ужином мгновенно слетел.
- Если ему верить... - начала Дарья и резко оборвала, - да никто! Козел!
- Дашка, неужели все так серьезно? - вопрос сестры был скорее ответом. Она погладила ее по плечу и сочувствующе вздохнула. Мария знала характер сестры и знала наверняка, какой вынос мозга она могла устроить своему избраннику! Ей уже заранее было жаль их обоих, ведь Дарья тоже потом страдала из-за своего характера. Тут, что называется - горе от ума было! Дураки разбегались на начальных этапах знакомства, умные, вернее - заумные, оставались в дураках благодаря ее вечными неоднозначными фразами. Понять ее было ой, как непросто и Мария, своим женским сердцем понимала, как трудно ее кавалерам.
продолжение следует...