Орнитолог Наталия Радостева сидела на порожке избы в селе Турья. Зудели редкие для жаркого лета 2010 года комары и мошка, не грелась, а кошка, от неизвестного в этих местах пекла,скрылась под порожком избы Ольги Степановны – хозяйки дома. По сравнению с Москвой, утонувшей в смоге горящих торфяников, Наталье картина казалась прекрасной. Столица России уже вторую неделю бредила Апокалипсисом. Бюро ритуальных услуг не успевало справляться с похоронами в традиционные три дня. Хоронили людей на четвертый, пятый день. А слухи ходили, что умирать стали даже фельдшера «Скорой помощи. Машины этой службы метались по городу, собирая по семьсот трупов в день, погибших только от смога, пекла и всем тем, что с этим связано.
Здесь же, в верховьях Выми , в ста километрах от Тиманского водораздела, воздух был свеж и почти прозрачен. Говорят, что где-то западнее горели леса, но гари не чувствовалось – над рекой висела дымка-испарина, а на высоком берегу воздух был вообще густой и чистый, как стекло. Здесь «ниоткуда» появлялись гуси, и не только они… Во всяком случае, так считала Радостева, к подобному мнению пришли и некоторые её соратники. Наталья смотрела на желтый от засухи косогор у излучины, ждала, когда проснется местная «сказочница» Ольга Степановна и с любопытством для себя отмечала, что чем дальше, тем больше её исследования отходят от птиц и докторской диссертации, и все ближе приходят к общим загадкам Земли…
Полтора года назад, когда аресты членов Клуба Колумбов Времени – организации, созданной её бывшим (и тоже арестованным) мужем Сергеем Михайловичем Самойловым- заставили отвечать на неудобные вопросы следственной группы и волей-неволей подводить внятный итог исследованиям аномалий, тогда Наталья Семеновна Радостева в самих вопросах следователей обнаружила их согласие с «их» аномалиями. И это для неё было очень важно. Когда звучат вопросы «Проявлял ли интерес к коридорам кто-либо в практическом смысле? При выходе птиц, было ли зафиксировано движение более крупных объектов? Почему вы считаете открывание-закрывание «коридоров-цитала» совпадающими с временем намаза у мусульман в получетверти ниспадающей Луны единственным временем Цитала?» , тогда волей-неволей начинаешь предполагать, что работам Клуба есть альтернативы и есть критерии контроля. Во всяком случае, следователи не путались и не изучали «понятийный ряд», они его знали, и знали . как минимум, не хуже, чем многие «колумбы».
Самойлов искал наночип, чтобы «сшить» сознание своего брата Евгения, столкнувшегося в бытность свою студентом театрального училища с человеком из будущего Иртеньевым. Но сознание брата не выдержало гораздо раньше – он тихо умирал в психиатрической больнице. Люди, которые стояли за поиском и созданием чипа-наноактиватора искали «антенну в будущее». Им нужен был прибор в виде самого человека, который позволял бы заглядывать в будущее - для других, ведомо, политических и финансовых целей.
Прожив с Самойловым 16 лет условной семейной жизни, Наташа развелась ещё задолго до ареста – в 2006-м. Причем даже развелись они, как и жили, заочно. Самойлов после рождения сына Ромы так закрутился в разъездах, связях, контактах с «большими людьми», что система ценностей в его душе менялась стремительно, ломая, конечно, и саму карту личности. И уже не сын, а абстрактное «будущее сына» было у него в речах, не мир и счастье в семье, а деньги «для мира, счастья и других неограниченных возможностей». Он умел ставить цели. Но он защищать себя от них не умел …
Под экспериментами погибли люди. Наташа до сих пор не знала наверняка, какова степень участия Сергея в этих экспериментах, но было известно точно, что, как минимум, к похищению технологий и укрывательству преступлений он отношение имел.
У следствия много было вопросов. И не только потому, что тема была специфическая и преступление тоже. Появлялись у следствия и всех участников такие проблемы, по которым было понятно – есть неуловимые, есть невидимые фигуры. Нет, совсем не в смысле «люди в Кремле» или сильные мира сего. Следствие само столкнулось с аномалиями. Известная максима Фридриха Ницше про то, что любители заглядывать в бездну должны помнить, что и бездна может заглянуть в любителей, стала повторяться все чаще. Появилось условное лицо, некий фигурант в деле – Бездна.
Наталья все это знала лишь в общих чертах, со слов отставного полковника Сурненко, с которым познакомились они ещё тогда, когда искала традиционные методы помощи Евгению – брату мужа. И познакомились-то они как раз там – в психиатрической больнице Егорьевска, тихого городка в Подмосковье. Сурненко тогда открыл настолько неожиданные вещи. Чего стоит само подтверждение, что дневник встречи Евгения со стариком Иртеньевым, человеком из 2223 года. Наталья как-то сразу по другому увидела прикладные задачи и своей дипломной работы, и диссертации о птицах, появляющихся «ниоткуда». Теперь появилась версия – птицы, как, наверное, и многое живое на Земле появляется не только в плоскости нами познанного мира. А откуда-то ещё и «сбоку». Уже защитив кандидатскую (без ссылок на «сбоку») она не переставала собирать материал о все новых и новых очевидных абсурдностях «плоской науки». Вот немецкие институты заявили, что обнаружены 2 вида новых землероек в Германии, вот Королевский институт естествознания Великобритании объявил о появлении крыс-тенса в канализационных системах Лондона – дескать, это привезли из Латинской Америки в корабельных трюмах… А потом тихие опровержения в узкоспециализированных изданиях – крысы эти вообще неизвестны науке.А вот египетский доктор биологии Рашван эс-Хатари дает описание «водяного кота Нила», отсылая его к группе камышовых, которых… никогда тут не было. И это только о млекопитающих и только в самых-самых исследованных регионах мира – Англия, Германия, Египет! Вытоптанные до асфальта в три метра глубиной центры цивилизации. Каждый вид комара изучен, а тут, откуда ни возьмись, новые млекопитающие. Мутация? Чушь… Нет, в этой плоскости ответа. Радостева убеждена давно – Земля (или кто-то там ещё) вбрасывают в жизнь новые виды… Как в аквариум. Творчество Бога продолжается. Продолжается ли это творчество с людьми?
Против полковника Сурненко тогда, два года назад, тоже было возбуждено какое-то внутреннее дело, и расследование шло очень долго. Неизвестно, кстати, закончилось ли… . Он ходил мрачный. Сам ничего не объяснял, но поговаривали, что в период разработки этого уголовного дела с кражей нанотехнологий и биотехнологических экспериментов погибли люди, а полковник Сурненко что-то там недоглядел. К счастью, его не уволили из НИИ, кабинет сохранился за ним. Удавалось периодически встречаться. Совсем не потому, что они скучали друг без друга, а скорее потому, что периодически «аномальки» напоминали о себе. При встрече сам Вадим Владиленович рассказал Наташе о потере памяти их общего знакомого Георгия Бекетова – о том, как Бекетов был частью экспериментов её бывшего мужа, о том, как недоглядели глубину эксперимента и потеряли человека. Сначала буквально, а потом… Бекетов выжил, но «это человек, который совершенно не помнит нас и многого из нашей темы, истории».
-Слава Богу, что в остальном всем, вроде бы у него все в порядке… - рассказывал тогда Сурненко. А Радостева не могла и предположить, что окажется здесь, в Турье - в восьми километрах от той самой деревни, про которую рассказывал Бекетов, как о своей родине. Всего в шестнадцати километрах был адрес другой «аномалии» – деревня Кони, где пропал в 1944 Семен Кустысев, второй больной, который присутствовал на их тренингах в Егорьевске вместе с Евгением Самойловым, Бекетовым, Полозовым , Сурненко и ею, Наталией Радостевой, беременной тогда Ромкой и ощущениями разверзнушейся, расширившейся до неизвестных масштабов Земли, как и мира в целом.
Здесь, в Коми, ей уже рассказали современные истории, которые похожи на историю исчезновения детей в 1944-м году. Оказывается, в июне прошлого , 2009 года, на Мезени, в соседнем Удорском районе, пропали два восьмилетних мальчика. Пропали так, как пропасть невозможно. Вот они есть и… вот их нету. И не работают никакие версии провалов в плывуны, в болота, что можно заблудиться, что растерзал зверь. Искали мальчиков около тысячи профессиональных спасателей. Обращались к экстрасенсам. Без толку. Радостева почти уверена, что там тоже был тот коридор в неизвестную реальность, куда и «провалились» дети. Этих адресов провалов в Коми она насчитала уже около восьми – и это только то, что замечено людьми, что имеет десятки и, может, сотни свидетельств, что выражено в артефактах(?) ухода и особо важно – прихода «оттуда».
Сказочницу Ольгу Степановну ученая ждала совсем не для того, чтоб услышать очередные байки – она ж не фольклорист. Ольга Степановна обещала поделиться календарем появления коридоров. Она даже не называла его «календарем», а по-учительски «расписанием» -тридцать восемь лет в школе. Простенько так: понедельник – « на Пожеге если низом ветер вдоль реки пошел, то, значит, на кромке террасы берега будут звуки не этого мира»; вторник – «в мае и сентябре в солнечные дни много птиц у Шошки. Вдруг. И не летят, вроде бы ниоткуда, а вдруг везде появляются. На малую Луну при мороси у Катыдпома птицы наоборот - на одном месте могут висеть. Будто ждут чего-то. На расстоянии трех-четырех человеческих ростов от земли. А потом как-то быстро исчезают, будто в мороси растворяются. В Лялях люди думали, что зыбучий песок людей забирает, а там и другое видели – свет от деревьев – пшик, и ушел человек в свет. Или собака тоже…».
- Наш бывший главный механик леспромхоза два чуда своими глазами видел. А он не пьющий, - непьющий мужик для коми женщин, ярким образцом коих была и сама Ольга Степановна,– это уже эталон честности и надежности источника, - Вот у него как раз две собаки в свет от деревьев убежали. Просто растворились в свете. А Пожег – там чудеса звуков почти все турьинцы знают. О-да! Вспомнила – тут в деревне Козловка тоже был период, когда и НЛО летало, и люди из прошлого пришли… Да-да, именно так. И видели их и слышали. Этим делом там сильно наш журналист занимался… Бекетов Гоша…
Что касалось Бекетова – это было отдельной частью программы Радостевой. Как, впрочем, отдельно, по той же просьбе Сурненко, она хотела поискать и дополнительные сведения об Иртеньеве. Понимала, что это скорее из серии «а вдруг», но в увязке с Бекетовым, может быть, что-нибудь и получится.
Вечер ушел на «фольклор». Ольгу Степановну, одержимую самобытностью народного творчества коми и вымских коми особенно, понесло… Выделить что-то из хаоса сказок, из субьективного и фантасмагоричного по прикладным (связанным с документированием в уголовных делах, в газетах, в личных свидетельствах)было почти невозможно. В прокуратуру и в редакцию местной газеты можно зайти, но, пожалуй, только за копиями 3-4 документов, представляющих дополнительный интерес скорее к деталям. А личные свидетельства… Люди или умерли, или уехали далеко. В Коми крае и немцев, и поляков, и литовцев со времен ГУЛАГа было много – ищи их теперь в «европах».
Ехать до Княжпогоста и не остановиться в загадочных Козловке и Катыдпоме? Глупо. Это же точки, где возможно существуют «контакты со стенкой аквариума» в другой мир … или «крышкой аквариума» … Надо заехать. Радостева утром следующего дня вышла из автобуса в Онежье. Дальше по хорошему асфальту пешком. Всего-то два километра. «Господи! Какой воздух!... Но ни птиц, ни комара, ни мошки… Все говорят о странностях этого лета. И что загар почти не липнет». Наташе не нужна была встреча ни с мамой Бекетова, с которой до этого перезванивалась Ольга Степановна, ни с самим Бекетовым. Зачем? Если, как говорит полковник Сурненко, Георгий все-равно забыл часть своей жизни. Или захотел забыть. Что ж она будет навязываться? Зато Наташу будто толкал кто-то – надо пройти своими ногами, увидеть своими глазами само пространство, сам воздух, обстановку, что-то ещё. И ноги несли её… Она прошла поворот на Козловку и только через сотню метров догадалась, что вот – избы слева, наверно, и есть Козловка, а впереди Катыдпом. Справа разбросанные по полю валки сена, свернутые в аккуратные барабаны-копны, и между ними мелькнула собака. Нет, это, кажется, была лиса. Причем – хромая лиса.
«Умерла ты, моя сторона. Умер век.
Где колодцы с живою водой?
Ходит ночью хромая лисица за мной,
Не встречается Человек…» - вспомнила стихи какого-то поэта Наталья Семеновна.
Картинка была бы зловещей, если б не сказочное свежее и солнечное утро. Лисица не убежала, а выглядывая из-за копны полулаяла-полурычала. Негромко. Будто разговаривала. «Так, глядишь, и кикимора какая-нибудь из ручья поднимется…Да ешё и на опохмелку займет!», - хмыкнула Наталья Семеновна и почти, не оглядываясь, пошла по асфальтовой дорожке дальше. Она со времен своей дальневосточной молодости не бывала так подолгу «в поле», и нынешнее её путешествие в край неизвестный напомнило десятки тех задорных, одиноких и первобытных состояний, какие бывают у человека, оказавшегося один на один с дикой природой, и оказавшейся надолго. Вот она уже шесть дней была в Конях, четыре на Пожеге, два в Турье, четыре раза ночевала у открытого огня под открытым небом.
Когда-то двадцать лет назад, ещё 23-летней аспиранткой, в Амурской области она точно так же солнечным днем пересчитывала голоса птиц. Войдя в почти в медитационное состояние, которые знают орнитологи, удерживающие в сознании полифонию звуков при необходимости вести при этом записи координат птиц, она увидела то, чего быть не должно - она увидела скопу, специфического птицу-хищника, единственного из семейства скопиных. Птица, которая на девяносто девять процентов питается рыбой, вдруг оказалась в сопках. Более того, в сопках, далеко от воды была и вторая скопа, и гнездовье. До ближайшей старицы было с полкилометра, а скопа обычно гнездится прямо у воды. Перепутать Наталья не могла – слишком специфична окраска птицы, слишком специфичен размер. Тогда это было так же неожиданно, как если бы сегодня она встретила не хромую лису, а, например, хромого енота в этих широтах . Необычность, неестественность места появления говорило только об одном – либо что-то произошло с землей, либо с Радостевой.
Радостева и сейчас шла к открытию, как Иванушка-дурачок. Вот шагает себе немолодая женщина, кандидат наук, без пяти минут доктор, завкафедрой Уральского университета – шагает по асфальту к неизвестной деревне и знает точно – это не полевая экспедиция «в чистом виде», какой она должна быть. Деревня сама по себе - не адрес её исследований. И даже к поиску по линии Клуба колумбов Времени и по просьбам Сурненко ей бы в Козловку важнее, чем в Катыдпом, но ноги несут… И в душе что-то сомкнулось. Скопа, догадки о птицах, прилетающих «ниоткуда», состояние находки-открытия, ускользающего из рук и головы, когда ударили артиллерийские залпы райчихинских дивизионов… И здесь, казалось бы, куда спешить? А ноги «говорят»: быстрее, быстрее, вот сейчас увидишь… Наитие. Инсайт. Дар Божий. Сердце её замерло от невероятного - с небес на поле садились куропатки и тетерева, вылетела из сини и прозрачности воздуха сойка, какие-то ещё мелкие пичуги, которых Наташа не успела опознать… И садились они на поле, на ветки двух берез на опушке, падали доверчиво к копнам… и уже срывались оттуда, напуганные лисой. С небес. Из «ниоткуда». Не из дали, или из-за берега, не из-за перелеска или из облака(облаков нет вообще), а из воздуха, из пустоты… Вот оно – qvo erod demonstrandum… Орнитолог стояла окаменевшая. Такой счастливой она не была никогда в жизни…
Х Х Х
- Да ну вас, Наташа! Вы хотите, чтоб Академия Наук была вынуждена снова и с утроенной силой вспоминать в положительном смысле Чарльза Дарвина? Или чтоб Церковь начала защищаться от нового «светопреДставления»? – академик Геленжиновский, брякал чайной ложечкой в стакане с чаем громко и , будто нарочито небрежно. Впрочем, он всегда так размешивал сахар, расплескивая чай на стол, на блюдце, когда подавали в чашечках. Строго говоря, он будто и не размешивал его, а нашупывал где-то там, на дне, и пытался загрести «на вынос». Эта манера его была и в самом деле нарочитой – он для себя всегда подчеркивал этим действием «домашность чаепития» - вот этого квадратного метра, на котором в тот момент находился. И ещё… отвлекал. Это тоже работало. Глаза собеседника всегда излишне часто фиксировались на неуклюжести движений, на звяках ложечки, а Геленжиновскому это позволяло в духе приподниматься над собеседником и его слегка рассеянным сознанием. Наталья Семеновна Радостева за всем этим видела уход Геленжиновского. Уход и от разговора, и из темы Клуба колумбов, и ( мелькнула и такая мысль) уход Геленжиновского вообще. Появилось в нем что-то такое, что говорило: Олег Артурович сам уже где-то наполовину по ту сторону этой реальности. Но Радостевой требовалось «благословление» академика, ей требовался сам факт этой беседы, чтобы она могла на него ссылаться, при переходе , если такое случится, в работу практическую.
Практическая – это создание новых карт «зон немотивированно низкого перелета гусей гуменников», сейчас уже не только гусей – сейчас вопрос о новой картографии. Кто мог подумать, что «колумбам» придется так быстро составлять карты. Теперь не Колумб требовался, а Америго в лице нового картографа, чтоб доказать «Америку» - все эти «ширмы мира» и ложность понимания «Индии на Западе», доказать шахты внепространственные и вневременные. Геофизики тоже подходят к этому. Если на Землю падает 20 тысяч тонн космической пыли в год, а масса Земли почему-то увеличивается на 100 тысяч, то вопросы не могут не появиться….
Х Х Х
Отставной полковник-патологоанатом и биофизик сидели друг напротив друга и ещё не знали, что сейчас они столкнутся с чудом самым обыкновенным, чудом знакомства двух команд, которые занимались проблемой каждая самостоятельно, занимались давно и могли не встретиться никогда. И не встретились бы – мир пошел бы в одну сторону развития, а вот сейчас встретятся и мир уже никогда больше не будет тем – старым. Все произошло после фразы, которую Сергей Куликов мог и не бросить - не входила информация в перечень той, ради которой они встретились. Впрочем, это отдельный разговор, а сейчас прозвучала ничего не значащая фраза:
- Если хотите, я эту женщину, Веронику Кайндли, прямо сейчас приглашу. Она сейчас должна уже освободиться. Мы хотели к врачу-пациенту съездить … Есть такой Полозов. Сам был врачом, а теперь в больнице после эксперимента оказался.
- Полозов? Какой Полозов? Его Кайндли тоже оттуда нашла?… - напрягся вниманием Шакоцкий, он ещё не знал, что Куликов знаком с Сурненко. И Шакоцкий, сдерживаясь изо всех сил, буднично (как ему казалось) спросил: - Вы с отставным полковником Сурненко не знакомы? Вы и по возрасту где-то рядом…
Вероника Кайндли в последний свой выход нашла доктора Полозова в параллельном мире - в «мире Альтернатив» (как условно назвали неизвестную реальность полковники из медицинской экспериментальной лаборатории управления факторного анализа Главкосмоса (МЭЛУФА)) -в обстоятельствах, о которых можно было догадываться по его состоянию в психиатрической больнице здесь. Отправка Кайндли была спонтанной, как всегда. Вероника могла лишь приблизительно сказать, когда с ней может случиться «выход»... Когда случился, она оказалась встреченной в Альтернативе...Вадимом Сурненко, а чуть позже Георгием Бекетовым. Оба они были несколько иными там, т. к. реальность текущая при вербальном выходе энергии через Слово, имела способность стираться в памяти. Вадим Виленович был просто прохожим, который любезно согласился проводить Веронику до автовокзального кафетерия, куда «Полозов прийдет через десять-пятнадцать минут», - так сказал человек в строгом дорогом костюме с лицом Вадима Сурненко, и, кажется, слабый запах туалетной воды был похож на запах Сурненко. Навигатор поиска таким образом был подтвержден: человек, уходя в другой реал имеет здесь в нашем мире, несколько опорных образов, которые в «мире Альтернатив» обязательно проявятся в знаках плюс или минус. Как во снах.
Потому что «навигаторы» - есть эмоциональная — продолжающая формироваться цепочка противоречий . Если коротко — чем непонятнее для «уходящего» что-то или кто-то в мире этом, тем гарантированнее он встретиться с этим объектов мире ином - «магнитное поле» обработки сигнала задает вектор по ту сторону реальности, а там реализует поиск в виде проявления «необработанного» объекта.