Это война. Это война не за территорию или даже душу отдельного человека...впрочем, наверное, иногда и за душу отдельного человека тоже. Это война за что-то другое... Как бы вам сказать: она идет за ход истории, но не в смысле победы государства или системы, или измов каких-нибудь... Там что-то совсем-совсем другое лежит в самой стратегеме...
«Это война...Это война,...— безнадежно кивал связанный, запеленованный смирительной рубашкой Сергей Куликов — спецназовец, вернувшийся из африканских джунглей, показавший себя вполне нормально в стадии постравматической реабилитации и вдруг начавший жечь бумагу перед зеркалами в общежитии. Обошлось бы обычной «Скорой» и успокоительными уколами, если бы зеркала эти не были в общежитии комсостава высших курсов связи при Академии Генштаба. Там вахтеры и «курсанты» в званиях полковников среагировали мгновенно — они стали греть ладошки над горящей бумагой и вкрадчиво спрашивать Сергея: « Стратегема номер 22 или тридцать шестая подходят лучше?»...Им надо было выиграть время, пока сюда бежит фельдшер из медчасти. Но Куликов , конечно же, печально понимал, что над ним издеваются, что его принимают за больного.... Он никого не бил, не сопротивлялся. Когда, приехавшие из Кащенко, его пеленали, он попросил пять-шесть таблеток активированного угля.
-Зачем? - удивился и интонационно примирительно спросил медбратец, похожий и на бугая из мультика, эдакого розовощекого дебила с шеей-трапецией. Запах от медбратца был недобрый — запах жженого эбонита и заплесневевших медицинских трубочек...Ну, резиновые такие, кирпичного цвета... они, когда долго лежат в ящиках столов, пахнут дохлыми птицами.
Чтоб изжога не мучила и не тошнило, - ответил Сергей «резиновой мертвой птице», - Вы ж меня сейчас лицом вверх зафиксируете. А меня всегда изжога мучает, если долго на спине...
… В Кащенко было уже проще. На первые уколы Куликов не среагировал вообще. Надо было перебороть сон и тупняк, который окутал его сознание прям-таки сизым эффектом дымовой завесы рок-концерта. Но Сергей поместил сознание в условную «оркестровую яму», подождал пока поверху прокатит «звук» и придет зам.главного врача. Трезво глядя ему в глаза сказал: «Вызовите Кузнецова Геннадия Степановича. Я из группы «Альтернатива 4»....Если можно — не откладывая. Пока я не потерял состояние.... Не сознание!, - чуть повысив голос уточнил Кузнецов, - Со-сто-яние!»... До зама-администратора смысл сказанного дошел не сразу. Когда дошел, тот почти завизжал... « Нейтрализаторы! Срочно. Четыре куба. Два артериально, два через капельницу с перветином!...».
Когда они знакомились с Шакоцким, этот человек казался шулером. Большим, опытным и готовым ко всему. Он попросил профессора Шакоцкого заказать на книге нужную профессору страницу. «И чем эта страница должна отличаться от всех других?» - спрашивал «шулер». «Пусть на этой странице все заглавные буквы будут буквами «С»», - включался в игру Александр Васильевич. «Хорошо, - сказал Шулер, - Попробуем. У нас получится, если таковая есть в этой книге вообще…». Взгляд его был теплым и хищным, как у пообедавшей кошки. Он разломил книгу где-то ближе к оглавлению. Все заглавные буквы были «С». Кроме одной – в начале самого последнего абзаца. Видимо, страниц с более густым наполнением заглавных «С» в этой книге просто не существовало. Конечно, это было чудо. Не первое уже в опыте Шакоцкого. Без какой-либо подделки – ведь книгу снял Шулер с полки первую попавшуюся, а букву «С» сам Шакоцкий выбрал в самый последний момент…
Шулер был, конечно, не шулер. Полковник…Опять полковник. И опять отставной полковник. Слишком много этих старших офицеров собралось вокруг проблем феноменологии. Любопытная возрастная группа. Сурненко, Рубинов, теперь это – как его фамилия? – Куликов. Он, правда, и сам медик- вроде по диплому военврач, а на самом деле... На самом деле он какой-то тоже биофизик, со специализацией на цитологии. А до этого знакомство с группой седовласых отставных парней из Клуба Колумбов времени в Екатеринбурге… Абсолютное большинство их родилось между 1957 и 1967 годом. Значит, выросло, образовывалось и получало установки во взглядах на мир в так называемый «застой» - когда не случалось чудес, когда колесо истории крутилось «от съезда к съезду», когда поп на улице был диковинкой больше, чем негр в Наръян-Маре. Но когорта кадровых военных именно из этого поколения почему-то рванула в поиск запредельного, невидимого, того, что «только в сказках». Психоаналитики, наверно, легко объяснили бы это голодом психики человека доведенного «диетой на чудо» до крутейшего истощения. Чудо в СССР было запрещено, в армии оно было запрещено очень особо. И армия первая взбунтовалась недрами своих интеллектуалов. Благо и возможностей у людей в погонах было больше, особенно в синих погонах спецслужб.
Куликов Сергей Владимирович - боец –бесконтактник. Чудо, которое никто не понимал, но которое работало в семидесяти-восьмидесяти процентах случаев. Удар на расстоянии. Чудо когда-то ещё в детстве, после аварии грузовика со старшим братом Сергея, заметил их отец. Больше, пожалуй, никто и не замечал. (Правда старая учительница в школе пару раз задавала странные вопросы про предчувствия, попросив Сергея остаться после уроков). Ни медики, ни церковники, ни ребята обладающие другими способностями, так и не смогли понять – как Сергей наносит удар на расстоянии или предугадывает удар? Впрочем, все это будет гораздо позже. Гораздо. Уже после Анголы и даже после института Склифосовского, где он уронил «людоедов», встретив их в коридоре у физкультурного центра института. «Людоедам» это очень понравилось, они и попросили ронять их снова и снова. Тогда Куликовым занимались четыре ведомства одновременно.
. Несколько человек приблизились к похожим действиям, но повторить с эффективностью даже на треть от куликовской не смог никто, кроме знаменитых Кадочникова и Лаврова. Но они и сами были на учете и под постоянными проверками и исследованиями. Без толку. Не двигались исследования.
Куликов был интересен Шакоцкому не только своими чудесами. Этот человек сказал, что к нему обратилась жена его старого сослуживца, которая периодически уходит в неизвестный мир, где есть многое нашего мира, есть даже целые города нашего мира, но при этом – там что-то другое. Все это вряд ли бы заинтересовало Шакоцкого, ( аномальщиков с субъективными мирами, как и сумасшедших на белом свете много)если бы не налаженный контакт той женщины не просто с тем неизвестным миром, но и с нашим миром оттуда.. Дело в том, что отставной полковник-патологоанатом, он же биофизик-цитолог Куликов сам был не чужд экспериментов и исследований. Его знакомство с людьми из следственной группы ФСБ по делу Клуба колумбов Времени и есть результат того, что собралась у него своя коллекция «особых людей» и особых случаев. Расследование по поиску загадочно (именно «загадочно») пропавших людей продолжалось, конечно же. Потому что исчезновение тех, кто погиб под чипами и ножами экспериментаторов –бандитов, всех «нано»-жуликов и тех, кто пытался с помощью препаратов играть со Временем, ответов не дали. И исчезновения только этими причинами не объяснялись. Участвуя в захвате группы в Егорьевске и в реанимации некоего Бекетова, с вживленными в него наностимуляторами, Куликов встретился не только с незнакомой, пиратской частью деятельности таких «научных» изыскателей, но и встретил своего старшину Пигаша. Это было неожиданно. Это было какой-то подсказкой судьбы — что вот, странным образом начинают собираться для подведения итогов все персонажи со странными историями. Но это было предчувствие, это был совсем не взгляд за занавесочку. Тем более Куликов после знакомства с женой своего друга , уходящей за занавесочку надолго, иногда на часы, уже совсем иначе и навсегда по-другому относился к своему феномену и к его якобы неповторимости. Кстати, друг его … Им стал один из тех самых «людоедов», которые, конечно, оказались совсем другими, «специальными» ребятами с вечной печалью в сердце, с печалью спрятанной за остекленевшим взглядом на мир. «Друга оставим в покое. Тем более он никакого отношения к нашей сумасшедшей игре не имеет...А вот жена его — это да-а!».
Сейчас их встреча состоялась совсем не ради того, чтоб демонстрировать известные «фокусы» , а потому, что у Куликова был человек , который мог повернуть ход исследования в новом, в принципиально новом ключе.
Из досье человека, которого рекомендовал Куликов: « Кайндли Вероника Томасовна – русская (фамилия придумана её бабушкой-сиротой от литовского «кайна» - "цена", ещё в архангельском доме-интернате в 1932 году. Реальная фамилия неизвестна, бабушка была найдена совсем ребенком на станции Жгутово под Смоленском во время аварии двух поездов. Отец Вероники – русский, назван в честь английского моряка, умершего от ожогов в госпитале Архангельска в 1943-м. Бабушка по отцовской линии школьницей работала в том госпитале и рассказывала о моряке, как о мужественном человеке, восхищавшем её всю жизнь. Наверное, четырнадцатилетней девчонкой, работающей санитаркой в госпиталях Архангельска, она была просто влюблена в того матроса, а уже позже, когда сложилась её семейная жизнь, именем того матроса с согласия мужа назвали сына.. Томас Егорович проработал всю жизнь в Архангельском порту газоэлектросварщиком.
Вероника – школу закончила в Москве, но до 9-го класса училась в Архангельске. Закончила факультет иностранных языков Педагогического института в 1990-м году. Работала в школе. Замужем была 4 раза. Сын от первого брака. Трое мужей, кроме первого, выехали за границу. Вероника оставалась. Первый муж – см. отдельное приложение (но приложения не было, видимо, товарищ был на действующей оперативной работе). Характеризуется, как хороший профессионал, очень импульсивна, очень субьективна – были проблемы с предвзятостью к ученикам, что разбиралось на внешкольной педагогической комиссии управления образования Северного округа Москвы. Уважаема и любима детьми, но конфликтна с родителями. Известно, что без видимых причин к ней персонально однажды приезжала Жанна Агузарова (известная певица эстрады 80-90-х годов), а так же, что периодически она очень точно по фамилии-имени-отчеству интересуется людьми с психическими заболеваниями, лежащими в больницах закрытого типа. Знать о них она не может, а о местонахождении – тем более, но всегда точно называет человека и его адрес в психушке. Это один из её феноменов. Дважды она предоставляла предметы из ТОГО мира. Суть предметов и природа их не известна. В первом случае плоский, похожий на блюдце экран, на котором в определенные периоды появлялись знаки и глаз какого-то существа, во втором случае – бутон растения, которого в нашем мире нет. Белковая структура бутона максимально близка к лилии (как известно – белок болотной лилии ближе к структуре белка человека, чем белок любой человекообразной обезьяны).
Восточно-балтийский антропологический тип, рост 166 см. Объем мозга 1344 мл, 1 группа крови, резус отрицательный, по словам её матери в детстве пережила дважды температуры тела в 42 градуса. Аутизмом не страдает, но в детстве входила в трансовые состояния. Имела первые разряды по спортивной гимнастике, лыжам, стрельбе из малокалиберной винтовки. Любит иногда спать сидя.(…)»
В поле зрения спецслужб Вероника попала, когда стала в среде учителей распространять слухи о скором появлении на Южном Урале нового государства. Утверждала, что сначала это будет новое общество, и ни одно общество мира не сможет ему противостоять. Потом оказалось, что эта информация, распространяемая ею, возможно, результат путаницы – говорилось об Урале в параллельном мире, или, возможно, информацию ей вбросили «оттуда». (Тогда неактуализированные комбинации атомов, и уж тем более миры, не воспринимались слишком всерьез – относили все это к экзистенциональным отражениям, которые возможно, интересны в этой реальности).
Вероника находится в постоянном наблюдении. Ежемесячно ею формируется записка с предупреждениями о возможных событиях и информацией с предположениями о местонахождении пропавших людей. Процент истинности не самый высокий – от 62 до 68 процентов, но важно другое – ряд её «угадываний» носил настолько необычный и настолько глобальный характер, что явно – это не результат её личного опыта или считки информационного поля.
Например, события, связанные с наводнениями в Венгрии в 2010 году: Кайндли предупредила за 36 дней (!!!) о потерях в библиотеках Сегеда и вымывке алюминиевых шламов в Тиссу и Дунай, тогда же она говорила об алюминиевой спирали в руке раба из Южного Царства. В 2011 году во время свержения режима Мубарека в Египте был разгромлен Национальный музей, пропала часть экспонатов. Специалисты обратили внимание на многое, египтологи Королевского Национального музея Великобритании отправляли спецкомиссию, работавшую с перечнем потерь. Любопытна деталь – отколота и исчезла кисть руки внешне малозначимой статуэтки раба из Южного Царства. По описаниям – в руке был цилиндр (сохраненные видеодокументы подтверждают – внешне это был цилиндр из камня в диаметре 2,7 см. в длину – около 11). За два года до событий Кайндли говорила о спирали в руке раба… Так вот, в библиотеке Сегеда, подвальные архивы которой удалось спасти от наводнения в 2010 году в материалах о Египте обнаружена папка с фотокопиями и вырезками довольно известных статей об артефактах Египта. Но есть несколько статей неизвестных доселе исследователям. Одна из них - предположительно, это материал какого-то доклада, зачитанного научному или политическому сообществу между 1680 и 1730 годом. В докладе говориться о Фейхаге – летающем между мирами фантоме, научающем людей расширять мир, о визуальном и слуховом коридоре тамплиеров в мир Новых Земель Индии , о горящих огнями городах по всей планете, о плавающих городах, и о... Кайндли Веронике Томасовне, посланце from the World promised (Мира обетованного).
Мистификацией, какой-либо подделкой объяснить это трудно, учитывая , что именно этот доклад не копия, а писан чернилами , выцветшими за триста лет, а поверх уголка первого листа, поверх тех же чернил, ещё и надпись по-французски Greal Masonic Lodge, une etude de Fontainebleau (Великая масонская Ложа, кабинет Фонтенбло)».
Так вот – в том документе говорилось и о серебряной спирали в руке раба из Южного Царства, залитой « в белый металл, которого «у нас нет». Границей белого спектра Ориона и сектора ISCer названо положение раба, а, значит, цилиндр в его руках был что-то типа навигатора в системе координат не нашего мира. Произошло смещение цилиндра – куда унесли его воры после разгрома Каирского Национального музея? Если до этого раба переместили всего лишь за триста-четыреста километров от места, где он простоял тысячелетия пока не стал экспонатом музея, то теперь он может быть где угодно. Сколько таких сигнальных огней стоит по миру и как они влияют на «аэродромы» и силовые линии перемещений между мирами? Это все равно, что спелеологам за их спиной запутать нить Ариадны или намотать вместо одной нити десяток других и по другим пещерам-выходам в мир. Или без выхода… Получишь Санктум (Sanktume).
Сейчас Шакоцкий должен был на своем спектральном многоуровневом видеоскопе заснять состояние физиосигнала в корневых пучках позвоночника Куликова. Предполагалось, что здесь могли быть подсказки о гомеостазных конфликтах симпатической и парасимпатической нервных потоков этого необычного человека. Куликов все это с удовольствием слушал, кивал головой, но всегда и всем говорил, что по ощущениям своим более близкого ответа, чем ответ о Меркаба – воротах в сердце – он пока нигде и никогда не встречал.
События после встречи Сурненко, команды Клуба Колумбов Времени и Вероники Кайндли полетели совсем на других скоростях. Организована встреча была спецами из следственного комитета ФСБ, но как-то изначально Вадим Виленович понял, что "люди в штатском" не инициаторы этой встречи, а исполнители. Встречу заказали какие-то совсем-совсем "погруженные" люди наверху, и сам контакт аномальщиков между собой нужен лишь, как промежуточный механизм - он должен дать результат. Какой?
Для чего собирают всех гениев в Сколково? Для чего Валаамский монастырь собирает всех "особо продвинутых", так же, как собирает и Святой Афон? Для чего в армии собирают спортроты, а медицинские центры особо талантливых врачей? Правильно - только для одного. Количество превратить в новое качество. Создать Центр Силы, создать систему прорыва на новые уровни понимания процессов.
Любое сообщество людей выбрасывает сначала Икара - того, кто показывает, что можно лететь к Солнцу. Потом это сообщество создает кладбище икаров. Потом целую культуру поминания и и ориентирования на икаров, и потихоньку вырастает, чтоб понять сначала самого Икара, а потом... как бы улететь ЗА СОЛНЦЕ. Иногда расстояние между обожженными перьями и Солнцем целые тысячелетия, иногда - два поколения.
...И вот тридцать лет спустя уже врач -патологоанатом Куликов, прошедший конвееры с тысячами трупов, уже вытаскивавший из гайморовых пазух слюдяные резонаторы, а из мозга некоторых «клиентов» целые сетки чипов величиною с голубиное яицо, сделанных из таких материалов, которые назвать, наверное, можно, но способы их появления или вживления в живой человеческий мозг мог бы объяснить только фантаст, теперь сам оказался все-таки под ударом. Он лежал в Кащенко, его жизнедеятельность пытались поддержать всеми известными на текущий момент стимуляторами, среди которых ноотропы были просто мелочью — что-то типа второй виолончели в громадной «оркестровой яме», где спряталось от атаки сознание Сергея Владимировича. Пока сквозь тьму небытия , слово отодвинув известную её занавесочку, не пришла женщина со странным букетиком и с каким-то великаном. У великана была немного вытянутая голова. Обычно такие люди считаются больными, но этого трудно было назвать больным — он слишком безупречно был одет, слишком безупречно и спортивно двигался и слишком не выявляем был его возраст. Куликов знал таких мужичков из Службы охраны Президента. С глазами холодными, как поршень автоматного затвора, с удивительно ухоженной чистой кожей лица и обязательно контрастными скулами и височной костью наступательного охотничьего типа... Мужчина сказал: «Этого вытаскивай. Нейтральной полосы слишком много, корпускулы сжиматься будут ещё четырнадцать лет. Кого расставишь на границах?».
Через какое-то время, время, которое невозможно было определить ни экзистенционально, ни внешне, занавесочка отодвинулась совсем. И Сергей Куликов обнаружил себя лежащим на берегу холодного ручья или речушки. Ему с трудом удалось сесть, ходить он, кажется, разучился. Впрочем, нет — вестибулярный аппарат стремительно набирал силу от невидимой простой энергии земли и воды. Маленькие-маленькие листы крапивы будто предлагали «съещь нас». Куликов их съел...
Где-то наверху, над оврагом, внизу которого и текла эта неизвестная ему речушка-ручеек ему послышались приглушенные голоса мужчин. Язык разобрать было невозможно, но Сергей надеялся, что это русские люди. По склону он выбирался минут десять. Силы в ногах и руках восстанавливались, но восстанавливались медленно, поэтому его движения были скорее движениями ползущего человека, чем двигающегося на карачках. Но пока он полз до кромки оврага, уже включался какой-то анализ и самоанализ в мозгу. «Это что же? Ранняя весна? Маленькая крапива... А вернулись мы в октябре... А что это за ледоход, - он увидел со склона между деревьями текла какая-то довольно широкая река, - Половодье? Или она такая всегда? Ока что ли? Откуда столько ёлок, и вот — сухой Иван-чай... Ока?».
Это была не Ока, но мужчины переговаривающиеся наверху оврага были русскими. Куликов выглянул осторожно, даже в беспомощном состоянии совсем не желая доверяться незнакомым людям.
Оказалось, что наверху кладбище, где-то шагах в сорока от склона оврага у могил стояли три мужика. Правильнее сказать — два мужика и парень лет семнадцати-восемнадцати. Они, видимо, просто навещали какую-то могилу, а сейчас отвлеклись на что-то, что сильно их удивило. Возбужденно показывая руками в сторону густого леса и на поле в противоположном направлении от пахнущего сырой травой и гниющими листьями оврага они говорили явно не спокойными, а удивленно-восторженными голосами. Речь целиком разобрать было невозможно, но возгласы: «Да их тут штук восемьдесят...И слышишь — собаки не лают», «Ты в небе гусей видел?! Мы ж тут стоим и в разные стороны смотрим... Из двадцать секунд назад здесь не было! Они откуда?!»...»Да , б...дь, откуда я знаю!!!».
Куликов встал и увидел черное поле, на котором сидело много-много гусей. Но, кажется, именно он — человек, вылезший из оврага (а так же : а) из бездны небытия своей «оркестровой ямы» б) из джунглей Анголы в) из детских заскоков с дежа вю и умения заглядывать «за занавесочку) смог увидеть то, что не видели эти три мужчины , стоящие между крестов какого-то сельского кладбища.... В темной бездне стены леса где-то там, за дорогой и перелеском, который , похоже, шел по кромке того самого оврага, имеющего истоки в чащобе, в той темной бездне бездна была не сплошной. Она была как бы частью здесь, а частью она же, но сдвинутая в плоскости времени и пространства... То самое состояние, которое, вытянув голову, как в детстве, можно было заглянуть в будущее. И это будущее видели и не видели мужики — они-то считали, что видят настоящее! А там... А там, между прочим, где-то лет эдак через шесть, сидит вон один из них... Только через шесть лет (а, может, это десять лет, но почему-то в сознании фиксируется этот период — шесть лет) он будет гораздо седее...
Георгий Иванович, мы к машине пошли, - говорят этому мужику двое других. И уходят. А Георгий Иванович, смотрит и смотрит в небо и на теперь уже взлетающих гусей, испуганных выскочившими из деревни лающими собаками...
...Там, «за занавесочкой разлома» на кромке оврага у зарослей ивняка садится он же — Георгий Иванович, который не видит себя отсюда. Этот слишком всматривается в чудо появления гусей «ниоткуда». И к нему — тому, дальнему от дороги движутся двое лысых дядечек. Занавесочка закрывается. И только рывок ветра гонит сухую траву и листья по земле, по кладбищу между крестов... Заурчала машина. Кажется, это «Рено». Мужики уехали. Куликов медленно, но все увереннее и увереннее пошагал к избам деревни. Там все же его появление воспримут естественнее, размышлял он, чем , словно вылезшего из могилы.