Сейчас, вспоминая то, что произошло потом, Алла понимает, что не замечала очевидного. И того, как Антон был необычайно возбужден в первые дни февраля, как он постоянно переговаривался с дочерью по телефону, поспешно прощаясь, когда входила Алла.
И того, как неумело он имитировал удивление, когда Тина снова возникла на пороге. Возникла не одна: в ее руках был пищащий сверток, в который Антон тут же погрузил лицо, расплывшееся в умилении.
На немой вопрос Аллы Тина ответила с вызовом:
- Я тут прописана и буду здесь жить! Мне негде больше! - она развернула плачущего младенца, - И мой ребенок будет тут жить! Его зовут Игнасик, Игнат.
- Ой, какой миленький, Алла, посмотри, ой, какой холёсенький, - сюсюкал и заходился в восторге Антон, - Доча, корми его скорее, он голодный, наверное…
Ребенок, получив грудь, замолк.
Алла пребывала в состоянии шока. Антон виновато шептал ей, что сам ничего не знал, что не выгонять же девочку с малышом на улицу, что нужно немного потерпеть…
Терпение Аллы лопнуло задолго до рассвета: ребенок орал, не переставая, затыкаясь только во время еды.
Утром явилась патронажная сестра из детской поликлиники, осмотрела малыша, сказала, что с ним все в порядке, только животик болит, приказала купить лекарства, за которыми Антон тут же побежал в аптеку.
Молодая мамаша вела себя нагло, с Аллой не заговаривала, занимаясь только ребенком.
Лекарства не помогли – Игнат продолжал голосить. Никто не высыпался, но Антона, казалось, все эти неудобства не трогали: он часами баюкал внука на руках, помогал Тине его купать, менял подгузники.
Алла чувствовала себя чужой. Как будто это она попала в дом к посторонним людям, которым нет до нее никакого дела.
Удивительно, но Тина оказалась хорошей матерью: заботилась о ребенке, кормила по расписанию, делала массаж, как ее учили на курсах перед родами, не злилась на него, хотя тоже уставала от недосыпа. Целовала его, пела песенки, разговаривала.
На вопрос, почему Тина не поедет домой, к матери, которая бы ей помогала с внуком, Антон неожиданно твердо ответил, что нечего ей делать в захудалом городишке, что мать вышла замуж и ей не до внука, и что они сами справятся. А ее-то, Аллу, спросили? Ну, хватит!
Назавтра Алла была в паспортном отделе с заявлением о выписке Тины. Здесь ее ждал первый удар. Девушка, заглянув в компьютер, сообщила, что, кроме Коргутовой Валентины Антоновны, на ее площади прописан Коргугов Игнат.
- Как прописан? Я его не прописывала! Они прописали его без разрешения! - Алла была в ярости.
- А ваше разрешение и не нужно, новорожденного ребенка можно прописать по месту прописки матери без ведома владельца.
- Тогда выпишите обоих! – потребовала Алла.
- Нет, ребенка можно выписать только по решению суда.
У Аллы закружилась голова, и она чуть не грохнулась в обморок. Не видя ничего вокруг, направилась к выходу. Паспортистка проводила ее сочувствующим взглядом.
Сначала Алла хотела посоветоваться с Ираидой Аркадьевной. Но какое-то шестое чувство внушило ей, что, чем меньше людей будет посвящено в этот вопрос, тем лучше. Поэтому она позвонила в салон, известила хозяйку, что берет выходной и отправилась в адвокатскую контору.
Пожилой солидный мужчина подумал, прежде чем нанести ей второй удар.
- Вы можете выписать девушку без проблем. Но, по законодательству, малолетнего ребенка нельзя выписать до достижения им четырнадцати лет. При этом мать все равно сможет проживать в вашей квартире даже без прописки, поскольку по закону имеет право жить там, где живет ее ребенок.
- А суд… Можно подать в суд? – Алла умоляюще смотрела на адвоката, ожидая от него чуда.
- К сожалению, в вашем случае это бесполезно. Суд всегда будет защищать интересы ребенка. Тем более, вы ведь нашли эту девушку не на улице, она дочь вашего мужа, вы прописали ее добровольно, по своему желанию.
- А если продать квартиру?
- Ни продать, ни обменять ее вы не сможете без согласия матери ребенка.
- А если я разведусь с мужем?
- Это ничего не изменит.
- Как же мне быть?
- Могу только посоветовать урегулировать вопрос посредством переговоров. Попробуйте договориться по-хорошему.
Алла долго рыдала в машине, прикладывая ладони к горевшим щекам. Больше всего ей сейчас хотелось открыть дверь и шагнуть на дорогу, под колеса мчащихся автомобилей.
Четырнадцать лет! Сколько ей тогда будет? Пятьдесят шесть! Старость! Пенсия! Нет, это невозможно! Она снова заливалась слезами. Когда слезы закончились, сидела, судорожно всхлипывая, глядя в одну точку.
Прошло много времени, прежде чем успокоилась. Она всегда всего добивалась сама, и ее силе воли мог позавидовать любой мужчина. Неужели она позволит провести себя какой-то провинциальной стерве! Нет, провела уже, да, но еще не вечер! На чужой каравай, как говорится…
Аллочка вышла на тропу войны. И ей совершенно не обязательно потрясать томагавком и издавать устрашающие крики, извещая противника о своем намерении.
Антон, конечно, за дочь, но это и понятно: отцовские чувства… Ладно, обойдемся без него.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/03/06/1008
****Фото - из Инета