С утра мне позвонила Аня. Вообще, утренние звонки – удел рабочего класса и в принципе дело нехорошее. К рабочему классу я себя не отношу, а плохие дела стараюсь отложить на старость. Но тут было что-то другое – я чувствовал, что стоит ответить.
– Слушаю, – произнес я как можно более мрачно.
– Паша? – послышалось из телефона.
– Аня, ты звонишь мне?
– Да, – растерянно ответила она.
– Ну так почему ты спрашиваешь, кто у телефона? – я мрачнел с каждой секундой.
– В общем неважно, – неуверенно протянула Аня, – Собирайся и быстро приезжай в "Голливуд".
Я посмотрел на часы. Одиннадцать утра. Незаметно почесал яйца и задумался. К чему мне переться туда в такую рань?
– Аня, в чем дело. Я еще не встал, не полистал Фейсбук, не порассматривал надписи на флаконах в туалете, не сделал невкусный кофе и не покурил на балконе отвратительную сигарету. Ах да, и еще мне лень куда-то ехать. Сегодня же пятница, будь благоразумной.
– Паша, разговор не телефонный. И вообще, это в твоих интересах, – немного печально ответила Аня.
Что ж, подумал я, только если в моих интересах.
Конец вчерашнего вечера я помнил смутно. Начиналось все, как всегда, абсолютно невинно.
Журнал, которому я уже третий месяц помогал с фотографиями, пригласил меня на свой корпоратив в клуб "Голливуд", где должна была состояться церемония награждения лучших работников месяца. Соответственно – я пришел немного под мухой. Так можно было стерпеть всю эту торжественную показуху, которую я, мягко говоря, недолюбливал.
Внутри я встретил пару знакомых, и мы аккуратно кирнули возле бара. Выпивка была бесплатная и без ограничений – в этом был стратегический промах руководства. Они и не подозревали, что может произойти, если пчелу по весне пустить в поле цветов.
Я уже забыл про церемонию, и мы спокойно напивались с товарищем у барной стойки, когда из колонок прогромыхало мое имя. Ну да, подумал я, вот и она, пресловутая белочка. Потом имя повторилось еще раз. Я огляделся. Люди поворачивались и кого-то искали.
Товарищ толкнул меня в бок:
– Так это, слышишь, это наверное тебя ищут.
Я неровной поступью прошел к сцене и поднялся. Ведущий произнес целую речь, которая тронула меня до самого сердца:
– Бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла-бла...
Мне пожали руку и дали кусок бумажки. Грамота. Теперь я почетный фотограф. Я немного выпрямился и тут понял, что на мне чей-то пиджак. Я припомнил, что тот валялся на одном из диванов и я филигранно его подрезал. И теперь стою в нем на сцене перед двумя сотнями людей, из которых как минимум один – обладатель этого серого длинного пиджака. Нехорошо, подумал я, и спустился со сцены.
Люди аплодировали, а я шел к барной стойке, чтобы заказать еще.
Пока я ехал в метро к клубу и меня укачивало, я вспоминал все эти подробности. От них становилось еще более тошно.
Наконец, я был на месте. Возле входа меня встретила обеспокоенная Аня.
– Слушай, не знаю, – ее глаза взволнованно бегали, – они мне все это рассказали, но я не верю... Чтобы ты, да такое? Естественно, это бред какой-то, но они настроены серьезно.
Тошнота подступала к горлу, и я высматривал, куда можно будет вырвать, если что. Длинный коридор, черные стены. Ни одной мусорки. Пришлось взять себя в руки и сосредоточиться на еще не понятном мне деле. Что вообще тут происходит? О чем она говорит? Во что она, в конце концов, не может поверить?!
Расчет был таков – если я здесь, то это значит, что владельцы клуба уже чем-то недовольны. Но если я еще и сблевану в их коридоре, то последствия могут быть необратимы. Я сделал пару глубоких вдохов.
– Аня, мне надо пиво. Я иначе не смогу. Они от меня ничего не добьются.
Она недоверчиво посмотрела на меня. Я все еще был в краденом пиджаке. Черт, я разве ночью не раздевался?
– Ты на время смотрел? Двенадцать часов.
– Самое время, Аня. Самое время.
Аня, доброй души человек, заказала мне бокал на баре, и мы присели. Одним махом я выпил половину и отер пену с губ пиджаком. Что за свинство, подумал я, и рыгнул.
Тревога в глазах Ани сменилась сочувствием. Она чуть ли не соболезновала мне взглядом.
– Так что мы тут делаем? – уже пободрев, спросил я.
– Сейчас узнаешь. Директор будет через минуту.
Как полагается руководству, через минут пятнадцать к нам подошла женщина лет тридцати пяти. Она была строго одета в черное, словно только пришла с поминок. Взгляд был как у сучки.
– Наталья Игоревна, – представилась она.
– Паша, – ответил я.
Тут я понял, что она что-то держит в руке. На стол передо мной лег кран от раковины. Наталья вопросительно посмотрела на меня.
Этот происходящий сюрреалистический бред уже становился выше моих сил, и я сделал еще один плотный глоток. Проморгался и снова посмотрел на стол. Там все еще лежал кран. Хромированный блестящий кран. Какого черта?
– Вы должны нам миллион рублей, – абсолютно хладнокровно откомментировала Наталья.
Тут в голову стали вкрадываться новые детали вчерашнего вечера. После награждения я продолжил выпивать с товарищем. Поприставал к нескольким девушкам из журнала, от всех получил отказ и стал пить двойными дозами. Что мне терять?
Потом, вспоминалось, оказался я в туалете. Стал мыть руки. Не понравилось, как течет вода – криво как-то. Нормальное явление. Подумал, что в этом виноват кран, и стал его бить кулаками. Когда понял, что это бесполезно, я ухватился двумя руками за этот неподатливый штырь и стал выдирать его из раковины. Я крутил его влево, вправо, взад, вперед. Наконец, раковина была полностью раздолбана, а кран с торчащим из раковины дырки шлангом оказался у меня в руках. Это было подобно дзену, нирване. Я наконец нашел свою гармонию, и улыбка просветления расползлась по моему лицу. Я бросил кран на пол и, довольный, пошел пить дальше.
– Что это? – притворно спросил я Наталью.
– Вы вчера вырвали этот кран из туалета.
Аня опустила глаза.
– Эм, я вас уверяю, это был не я. Я бы ни за что не стал наносить такой ущерб вашему заведению.
Наталья укоризненно посмотрела на меня.
– Я все, – говорит, – понимаю, но там установлены камеры и все очень хорошо видно.
Черт, подумал я, ну вот – мой план провалился. Очередной удар под дых, очередное поражение. Как я до этого докатился?
– Когда вам принести деньги? – уточнил я.
Несколько дней спустя, собрав все остатки своих гонораров, я отдал им этот миллион. Это был уже второй раз, когда я попадал на одну и ту же сумму в рублях. Я надеялся на карму. Надеялся, что, отдав пару раз миллион рублей, когда-нибудь сам получу в ответ миллион. Только в долларах.
А еще через некоторое время я понял, что меня, как ребенка, обули. Спору нет, кран вырвал я. Но только кто устанавливает в туалетах камеры? Я обреченно покачал головой – меня грамотно поимели. Взяли на понт, а я, как дитя, повелся. Теперь было понятно, почему в то утро после двух выпитых в клубе пив меня не пустили в уборную. Зато я помочился на их дверь снаружи.
Что ж, урок был усвоен: никогда не поднимать с утра телефон.