КИНОСЦЕНАРИЙ
Сцена-24, кадр-1
ЭПИЛОГ
Наверное, до скончания дней я буду чувствовать себя в неоплатном долгу
перед Лисонькой–Леной. Не преувеличивая, могу сказать, что знакомство с ней
увело меня с тех тёмных тропинок, по которым я долго плутала со случайными
попутчиками, и вывело на дорогу осмысленной счастливой жизни.
Не представляя, как мне отблагодарить её, я часто предлагала Леночке побывать
на киностудии, чтобы посмотреть, как делают кино, втайне надеясь увлечь
талантливую девочку профессией киноактрисы, в крайнем случае – стать
кинорежиссёром или сценаристом.
Отпуржила зима, отзвенели весенние ручьи, зазеленел листвой городской
парк, в котором теперь встречаются наша такса и её Альма.
Тёплым летним утром к съёмочному павильону Эрнст привёз Лену.
Желая похвастать перед гостями своей фигурой, я, тяжело переваливаясь, как
утка, спустилась из кабинета и встретила их у входа в съёмочный павильон.
Эрнст любезно поздоровался, передал привет от Марии. На вопрос ответил,
что токсикоз её практически не мучает, но она плохо переносит летнюю жару
и предпочитает оставаться дома в Ярославле. Спросил о самочувствии Греты,
и я пересказала слова Колмана, что Грета согласилась лечь на сохранение.
Рыжик кивал женщинам, входящим в съёмочный павильон, и делал вид, что
не замечает мой огромный живот и мою утиную походку. На прощание кивнул
Лисоньке и обещал заехать за ней после полудня.
Съёмочный день казался очень длинным. Мизансцены, реквизиты, установка
камер и освещения, крики, шум, беготня, суета. Снимали незавершённые сцены,
срочно переснимали забракованные кадры. Короче, – как во время пожара.
Будто кошка в новом доме, Лена прошлась по всем помещениям, заглядывая во
все тёмные и пыльные углы, перезнакомилась, казалось, со всеми рабочими
сцены и актёрами. По узкому служебному входу она забралась почти под самый
потолок на площадку осветительной аппаратуры и долго шепталась с вечно
хмельным и всегда плохо выбритым осветителем.
Объявили обеденный перерыв и кто-то, видимо в шутку, предложил Лене
выйти на импровизированную сцену, рассказать стишок отдыхающим в зале,
и высказать свои впечатления. Я приказала всем операторам снимать мимику
девочки крупными и средним планами, а две камеры стоящие на сцене по
углам, должны были снимать лица зрителей, которых набралось немало.
Сначала, изображая футболиста с мячом, Лисонька несколько раз обежала
вокруг стульев и реквизита в беспорядке стоящих на сцене. Затем изобразила
обезьяну, выкусывающую блох из ноги. Она корчила рожи, скалила зубы,
рычала, показывала, как обезьяна очищает банан, чавкает и отбивается от
назойливых друзей. Неожиданно она громко крикнула осветителю, чтобы он
скинул ей свой шейный платок. Подхватив платок на лету, она стянула волосы
на макушке, и платок осветителя превратился в пышный бант. Кряхтя от натуги,
скрипя ножками стула по полу, она подвинула стул к микрофону, осторожно и
неуверенно, как малышка, забралась на стул, сначала на коленки. Покачиваясь,
размахивая руками, выпрямилась, по-детски, скривила ступни, опустила глаза,
изображая стеснительность, и, старательно похлопывая пальцами вдоль бёдер,
произнесла:
- Хорошо быть крысою, хорошо – собакаю.
Где хочу - пописаю, где хочу – покакаю.
Многие сидящие в зале засмеялись, раздались подбадривающие реплики.
.- Не стесняйся, давай, рассказывай ещё!
А этот стишок я вычитала в инете, - объяснила она, - но фамилию автора не
помню.
Стиснув микрофон правой ладонью, и, ритмично хлопая растопыренными
пальцами левой ладони по бедру, ужасно картавя, она рассказала стишок:
Я уже совсем большая и умею хорошо:
На пол прыгать с табуретки и садиться на горшок.
Я уже совсем не детка! Куклам суп могу варить!
Только мне не разрешают слово «жопа» говорить.
Фотка Инета: (Русский ответ гомосекам) ambXJA9vCeA