Гляди-ка, Март притопал...

Лора Хомутская
    Что же ты даже не трепыхнёшь хотя бы одним своим пыльным крылом, а, Музушка?.. Хоть одним глазком не зыркнешь из пыльного шкапа в мою сторону. Али не видишь, что без тебя моя жизненная лодка в кровь разбила свой нос о быт?
А тут ещё эта Весна, как-будто некстати...
 
    Кажется, что весь мир валяется в грязи в латанных-перелатанных штанах, бесстыдно оголив кучи залежалых окурков, банок и ещё каких-то разных-преразных ошметьев неизвестно чего и от чего.
И Март, в кирзачах и фуфайке, разухабисто шлёпает по грязным лужам, лишь слабо осклабившись на весь этот стыд и срам и насвистывая себе под нос какую-то незатейливую песенку, тут же вторимую стаями невзрачных воробышев, гнездящихся в таких же невзрачных кустах, как и они сами.

    А Музушка сидит себе в шкапу, сонно клюет носом и в полудрёме видит себя во всей своей красе на плече у какого-то маститого монументального человека с четко вытесанным профилем, седыми завитками, обрамляющими его голову наподобие лаврового венка, и золотым пером в руке.
Становится грустно и завидно. Так и хочется наподдать ей мокрым полотенцем прям по перьям.

    Вместо этого я плотно захлопываю дверцу шкапа. Поворот ключа. Готово. Кладу ключ в замусоленный карман домашнего халата, злорадно ухмыляюсь и иду на кухню пить чай и смотреть в окно. Пусть себе сидит, зараза. Ох, а в окне этот... Сговорились что ли?

    Задёргиваю штору, завариваю чай под многообещающим названием "Женское счастье", пью, прихлёбывая, из большой зелёной кружки, вприкуску с тростниковыми неровными сахарными квадратиками, и чай в действительности сотворяет чудо - люблю всех - и свою сонную Музушку, сидящую взаперти в шкапу, и этого, в кирзачах. Отдёргиваю штору и любуюсь его бесхитростной ухмылкой и всей этой грязной вакханалией, творящейся на улице. Дома тепло и уютно. Мы с Музушкой ласково зеваем, каждая на своём насиженном месте, а в голове уже кружит майская россыпь чудных красок, звуков и запахов...