"Шлях бы ийи трапыв…"
Жуткое ругательство
Я не забыл свое обещание, данное ранее - рассказать о наших похождениях с моим шефом по работе, Станиславом Ростиславовичем. Вне работы я его называл Стасом, а он меня по имени. За пределами завода мы переходили с ним на мову «западенцев», которая была малопонятной не только для россиян, а даже для украинцев Юго- Востока страны из-за вкраплений польских, венгерских и румынских слов.
Наша технологическая группа была сильно возмущена, когда у нашего шефа появился солидный фонарь под глазом – результат домашней разборки с любовником жены. Пришлось нам с моим тезкой (еще один технолог нашей группы) восстановить статус кво, и у любовника появились фонари под обоими глазами. Нам удалось выдворить охамевшую красотку, которая была лишь гражданской женой шефа, но претендовала на его квартиру.
Стас был абсолютной мямлей в делах семейных. С первой женой при разделе трехкомнатной квартиры, оставил ей двухкомнатную, себе – однокомнатную и теперь едва не лишился и этой. Мы оба с ним были холостяками с подмоченной репутацией, причем он подмочиться сумел дважды. Но, что интересно, у окружающих нас представительниц прекрасной половины человечества, подмочить его репутацию в третий раз, желающих было хоть отбавляй. По-прежнему, не обращая ни на что, ему «строили глазки» наши местные красотки в возрасте от восемнадцати и старше.
Шел конец декабря. Цех напряженно работал над выполнением не только месячного, но и годового планов. Мы не уходили с конвейеров и всячески содействовали этому, выполняя собственноручно самые трудоемкие операции. Я сидел за установкой градуировки приборов и конечно, между делом обсуждал с напарницей (эту операцию делают два человека) разные международные, заводские и цеховые новости. В напарницах у меня была наша цеховая спортсменка, мастер спорта по настольному теннису Валечка Н–ва. По возрасту она попадала в сферу моей досягаемости, будучи ровно на десять лет моложе, а то обстоятельство, что она, как и я, уже познала «радости и горести» семейной жизни, развязывало мне язык. Детей у нее не было. Хотя, если говорить откровенно, то мне с ней приятно было поболтать обо всем, но видов я на нее не делал никаких. Лариса меня покинула и уволилась с завода, жена тоже скрылась «в туманной дали». Мне нравилась другая, очень близкая по месту жительства, но такая далекая и неприступная. Она уехала в трудовой отпуск к родителям.
– Николай Трофимович, с кем собираетесь встретить Новый год? – спросила она у меня.
– Как всегда – с гитарой. А ты, наверное, хочешь, пригласить меня к себе?
– Собственно не я, а Серафима и не вас одного, а со Станиславом Ростиславовичем…
Серафима была ее подругой. Девица двадцати лет, такая вся из себя томная, мечтательная, говорившая всегда тихим голосом. На смотре художественной самодеятельности она читала стихи Блока и сорвала бурные, и очень продолжительные аплодисменты. Работала чертежницей на трафаретах.
– Здравствуйте вам. Ну, он в качестве кавалера, а я кого буду исполнять? Деда мороза?
– Вы будете исполнять моего возлюбленного, а Серафима давно влюблена в Станислава Ростиславовича и хочет с ним объясниться…
Когда я рассказал Стасу о приглашении нас на встречу Нового года в кругу молодых работниц нашего цеха, и что одна из них страстно мечтает с ним познакомиться, он, к моему удивлению, заинтересовался идеей. Спросил ее фамилию. Когда я назвал, то он сразу же восхищенно отреагировал: «Гарна барбурка» и согласился. С Валей я за территорией цеха был на «ты» и мы с ней вели себя очень развязно, даже могли порой позволить легкие объятия.
– Валечка, согласие получил. – Обсудим детали, – сказал я после окончания рабочей смены в последний день старого года.
– Давай встретимся за три часа до Нового года. Мы выйдем к арочному подъезду дома и будем вас ожидать. Запиши адрес.
Я записывать не стал. Этот дом я знал. Он был угловым на пересечении улиц Мира и Комсомольской. Длинное двухэтажное строение с арочным входом во двор посредине. А во дворе – настоящий Шанхай. Чуть ли не одно на другом по обе стороны двора ютились одноэтажные строения. В глубине двора был общий туалет, к которому вела заасфальтированная дорожка. Первый этаж этого дома с фасада занимали разные конторы и какие-то организации, но второй был заселен жильцами. Вход туда был со стороны двора. Одна общая дверь с левой части от арки, другая с правой. Вход в квартиры по длинной веранде.
Где-то часов в восемь вечера я приоделся, купил цветы и пришел к Стасу. Тот собирался, но делал все очень вяло. Долго брился, примерял галстуки… Я поглядывал на часы и тут вспомнил, что спиртного ничего не купили. Зашли в магазин и купили пару плоских бутылок ликера Амаретто и бутылку шампанского. На часах было без пятнадцати девять! «Трамвай ползет, как черепаха, кондуктор спит, как бегемот…» Это было про нас. Прибыли к месту встречи с опозданием на тридцать минут. Естественно, нас уже никто не ожидал. В какую дверь идти? В левую или правую?
Стас повернул вправо.
А дальше все разворачивалось, как в рассказах Зощенко. Когда мы вошли в первую дверь, то попали в большой зал посреди которого стоял длинный стол. За ним сидело человек двадцать и пир уже шел, видимо, давно. Как я узнал после – это была свадьба. Сторона жениха не знала приглашенных со стороны невесты и, естественно – наоборот. Мы со Стасом ничего не подозревая, разделись в прихожей, свалив свою одежду на общую кучу. Вошли в зал.
– А вот еще гости подошли! Проходите, садитесь, места есть!
– Штрафную им за опоздание!
– Пей до дна, пей до дна! – скандировали сидящие за столом по обе стороны от нас.
Мы выпили по огромному бокалу какой-то жидкости, скорее всего, это был очень качественный самогон и на душе у меня стало тепло и весело. Я стал налегать на закуску и опорожнил тарелку с холодцом. Стас тоже что-то активно жевал. Тут начали поднимать тосты за родителей и мы, конечно, не могли не присоединиться. Но когда начали кричать: «Горько! Горько!» – я все понял.
– Стас, зупынысь. Тремай, кажу!..
Но Стасу уже было все равно где гулять. Тем более, что его одна рука уже лежала на плечах соседки, а вторая предлагала ей пить на брудершафт. А соседка и впрямь была что надо. Я бы от такой не отказался. Через час начались танцы на узком пятачке квартиры. Я со своей партнершей – девицей выше меня на голову, подтанцевался к Стасу и тихо говорю: «Давай сматываться, пока нас не разоблачили и не набили морды». Стас к битью морды относился очень неадекватно и тут же согласился.
– Мальчики, вы куда? – заволновалась его соседка, когда мы стали одеваться.
– Мы в туалет. Сейчас вернемся…
По пути в туалет нам повстречалась сильно подвыпившая пара. Я узнал Валю.
– Валечка, что же вы нас не встретили?..
– Мы вас ожидали, но вы так и не появились…Что же вы поздно пришли? До Нового года осталось тридцать минут…
– Лучше поздно, чем никогда, – сострил я.
Когда мы вошли в противоположную дверь от предыдущей, поднялись по лестнице на веранду, то в самом конце ее была еще одна дверь. Войдя в неё, я увидел зареванную Серафиму, сидевшую в одиночестве за накрытым столом.
– Я думала, что вы уже не придете, – радостно встретила она нас.
Валентина быстро спровадила своего молоденького партнера, и мы уселись за стол.
Спиртное благополучно сохранилось в наших карманах, а с цветами нам пришлось расстаться на свадьбе, но дамы на это внимания не обратили. Выпили за уходящий год. Встретили весело новый. Где-то через час моей Вале стало «кюхельбеккерно и тошно» … Я вывел её на улицу. Её совсем развезло. Пока она опорожнялась от выпитого и съеденного, мне захотелось спать.
Когда мы возвратились, то Серафима уже сидела на коленях Стаса и увертюра к соитию звучала для них полным ходом. Мы с Валей будучи равнодушными друг к другу, стали дремать на кушетке у двери. Но вдруг я услышал женский крик: «Ваня, ты посмотри, что делается на веранде! Он же Симочку насилует!..».
На веранде зажегся свет. Буквально влетел туда здоровенный мужик и кинулся к Стасу. А он одну штанину надел, а вторая свернулась и никак не хотела расправляться. Валя шепчет: «Беги!..» Я мигом выскочил в дверь, прихватив нашу со Стасом одежду. Оказавшись на улице, я не знал продолжения драмы, но через пару минут Стас кубарем скатился вниз по деревянной лестнице. Только благодаря тому, что он был в сильном подпитии, ничего не сломал себе. Трезвому такого падения без травм было бы не избежать. Из разбитой губы у него шла кровь. Оказался выбит передний зуб. Придя в себя, первое, что он сказал, прикладывая платок к ране: «Я ее не насиловал, она сама легла… Шлях бы ийи трапыв…». Было около трех часов ночи. Куда идти?.. И мы пошли на свадьбу.
– Мальчики, ну, где вы так долго бродили? – обрадовалась бывшая соседка Стаса, изрядно подвыпившая и готовая к продолжению пить с ним еще, хоть на брудершафт, хоть просто так.
– Бедненький мой, где ты так упал? – запричитала она, увидев рану на лице Стаса,¬ идем я обработаю ее перекисью. Я живу здесь рядом…
Больше Стаса в эту ночь и последующие два дня не видел. Зашел я в соседнюю комнату, где на раскинутых на полу матрасах уже спало человек пять. Прилег с краю и заснул сном праведника, не согрешившего ни с кем в эту праздничную ночь. К середине дня все опять сели за стол. Вечером пришел домой и стал готовиться к завтрашней работе. Тогда праздновали всего два дня. Стас пришел на работу свежий как огурчик. «Наверное, женюсь, – сообщил он мне. – Така гарна кубита!»
Действительно, он женился. Мы все гуляли на его свадьбе. Повезло в любви. А если бы сломал себе шею, то могло бы повезти и в смерти. Я ещё пять лет работал на ЗИПе. У него родился сын… И жил Стас со своей супругой в любви и дружбе.