Жажда всегда приходит внезапно.
Кровь стучит в висках, как барабаны, и этот бой заглушает все внешние звуки. Липким сухим языком облизываю потрескавшиеся губы. В горле саднит, пересохшая гортань горит огнем. Когда я пил в последний раз?
Уже забыл.
Неделю назад. Или месяц?
Мысли путаются.
С трудом втягиваю в себя воздух. Нечем дышать, лёгкие пульсируют, требуя кислорода. Сердце вот-вот разорвётся.
Царапаю свою шею что есть сил, раздирая её ногтями. Кровь стекает по пальцам и падает на пол. Я слышу шлепки капель, падающих на паркет. Слишком громко. Как будто удары гонга.
Клац-клац. Клац-клац. Шаг за шагом. Секунда за секундой. Утекающая с кровью жизнь.
Клац-клац. Капли тянутся цепочкой. Как отара овец за пастырем.
Клац-клац. Я пытаюсь заткнуть уши, чтобы прекратить это. Я не сразу замечаю того, что кричу.
Глаза медленно застилает кровавая муть. Куда я иду? Пространство качается вокруг. Будто на волнах.
Дрожащими руками хватаюсь за дверь. Только бы добраться до комнаты. Только бы успеть. Запереть дверь. Закрыться ото всех.
Ослабевшие ноги движутся с трудом, как будто в воде. Надо прижаться к стене, чтобы не упасть. Голод пульсирует во вздувшихся венах. Я вижу их четкий зеленоватый узор. Мне кажется, что кровь горит. Боль толчками разливается по артериям - будто кто-то внутри меня пытается выбраться наружу. Зверь.
Только бы успеть.
Лабиринты дверей и коридоров бесконечны. Они, как щупальца гигантского спрута, хватают меня, пытаются поймать. Запутать, чтобы я не успел дойти.
Я дойду. Должен дойти.
Наваливаюсь всем телом на дверь. Руки дрожат как в лихорадке.
Собрав волю в кулак, с трудом поворачиваю замок негнущимися липкими от крови пальцами. Они почти не слушаются меня, и дверь получается закрыть не сразу.
Делаю несколько шагов. Рубашка моя спереди вся промокла от крови и отяжелела. Я чувствую противный кислый запах. Не могу его выносить.
Ноги подкашиваются. Я проваливаюсь в багровую липкую темноту.
Никогда я не был в пустыне. Но я вижу образы, связанные с ней. Чужое прошлое.
Бреду вперёд по раскаленному песку. Куда? Без разницы, лишь бы идти. Пустыня вокруг кажется бесконечной. Под просторной рубахой всё тело обильно покрывает пот. Катящиеся со лба капли разъедают глаза. Поднимаю голову в надежде увидеть смену пейзажа, но в очередной раз вижу только золотисто-жёлтые барханы, упирающиеся в голубой горизонт.
Горло саднит и хочется пить. С каждым шагом идти становится всё тяжелее. Почему это так трудно?
Я едва переставляю ноги. Заставляю себя двигаться, но постоянно падаю. К щиколоткам моим привязаны крепкие веревки, уходящие под землю. Пытаюсь вытащить их оттуда, но они не поддаются. Вновь падаю на горячий песок. Он клеится к липкому от пота телу. Я не могу заставить себя встать.
Лежу на спине, ощущая кожей шероховатые песчинки. Вдыхаю пустынный жар. Ощущаю, как верёвки постепенно оплетают моё тело. Медленно тянутся вверх, подбираясь к моему пересохшему горлу.
Протягиваю руку, зачерпываю горсть песка, пересыпаю песчинки. Они с шуршанием падают вниз, образуя песчаный водопад. Поворачиваю голову. Ящерица, застыв на ребристом камне, смотрит на меня немигающими темными глазами. Шероховатая серо-коричневая кожа почти сливается с цветом камня.
Маскировка.
Хочешь, станешь похожим на камень? Но станешь ли камнем.
Веревки стягивают мои плечи, я приподнимаю голову и вижу вместо верёвок женские руки. Руки матери.
- Что ты здесь делаешь? - спрашиваю я. Голос мой сипит, едва вырываясь из иссохшей гортани. К губам прилипли песчинки, песчинки попали в мои глаза. Я хочу стряхнуть их, но не могу пошевелиться. Слишком тяжело. Моё тело недвижимо, как камень.
Она протягивает руки к моей голове, поднимает лицо ко мне. Я вижу её мертвое серое лицо с разодранным горлом. Тонкая кровавая линия рассекает её щеки, из пустых белёсых глаз сочится тёмная кровь.
Мать стискивает ледяными руками моё горло. Ногти впиваются в кожу, скребут мою шею. Мать хочет убить меня.
Я дергаюсь из стороны в сторону и пытаюсь освободиться от её хватки.
Кто-то хватает меня за запястье. Тонкая рука тянет меня за собой что есть сил, но я могу только смотреть, как от напряжения проступают вены на узком запястье.
Внутри них я слышу песню крови. Я хочу вцепиться в них зубами. Разорвать их, прикоснуться к музыке, выпить её, насытившись ей дополна.
Фигура в чёрном балахоне тащит меня за собой. Я не могу видеть лица, но знаю, кто там - под капюшоном. Помню её позолоченное солнцем, тёмное лицо. Узкое, с острым носом - я видел такие в музее. На фресках с лицами древних персов, а может египтян. Не знаю.
Женщина поворачивается и протягивает ко мне руки. Она обнимает меня и делает шаг вперёд.
Мы падаем вниз.
Картинка смазывается. Как будто съёмка в движении. Полосы и штрихи вытянувшихся в падении объектов.
Ветер свистит в ушах. Мы могли бы разбиться, но сейчас это не страшно. Жду падения на раскаленный песок, но его не происходит. Вместо этого нас накрывает обжигающе холодной водой. Скрывшись под ней, мы некоторое время погружаемся на дно. По инерции. Вокруг нас встревоженная вода покрывается пузырями. Женщина отпускает руки. Длинные чёрные волосы клубятся в ледяной воде. Как щупальца спрута. Она смотрит вверх - туда, откуда в тёмное царство вечного холода пробивается солнечный свет.
Женщина снова ловит мою ладонь, и мы начинаем подниматься верх. Выныриваем на поверхность, и я с наслаждением вдыхаю холодный воздух.
Вдыхаю холодный воздух и открываю глаза.
Я лежу на полу своей комнаты, погружённой в ночную темноту. Из распахнутых настежь окон на подоконник, кружась, сыплются снежинки. Рядом со мной лежит неестественно бледная женщина.
Она.
Разметавшиеся по полу волосы обрамляют её острое лицо чёрной густой короной.
- Испугался? - спрашивает женщина и улыбается мне.
Я не знаю её настоящего имени. Все вокруг её зовут Блейки - в честь Арта Блейки, как пояснил мне один знакомый. Этот Арт был музыкантом, но её прозвали так не потому, а за её, постоянно звучащий, внутренний джаз. Музыку, которую никто бы не смог повторить, но каждый захотел бы танцевать под неё. Этот ритмы в её крови - то, что я точно знаю.
И больше ничего о ней.
Руками я прижимаю тонкие запястья к полу, а её саму удерживаю ногами и собственным весом. На её шее - длинные глубокие раны, продольный порез пересекает левую руку от запястья до локтя, губы перепачканы кровью как размазавшейся помадой. Крови вокруг почти нет, и порезы лишь слегка кровоточат. Неестественная регенерация вампира. Человек бы уже захлебнулся в луже собственной крови.
Блейки же всё равно.
- Как ты нашла меня? - хрипло спрашиваю я. В сухом горле как будто застрял мерзкий клок шерсти.
Женщина смотрит на меня снизу вверх. Я люблю такой взгляд - прямой и спокойный. Глаза у неё немного раскосые, и в темноте кажущиеся совершенно чёрными. Но я знаю, что они не чёрные - тёмно-серые, как графит. Будто низкое небо дождливым вечером.
- Ты не прятался, - говорит Блейки.
Она всегда находит меня тогда, когда мне кажется, что мир вокруг сходит с ума. Всегда, когда я оказываюсь на грани. Всегда, когда я иду по тонкому канату, натянутому над бездной.
Я чувствую металлический вкус крови на своих губах. Поворачиваю голову и ощущаю, как тянут кожу присохшие к шее волосы. Мои руки расцарапаны, но крови на них нет, глубокие раны уже начали заживать.
Я отпускаю руки Блейки и сжимаю ладони в кулак, а затем снова разжимаю их.
Мои движения вновь пластичны и легки - я как будто изменил собственный вес. Чувство насыщения похоже на освобождение.
Пытаюсь подняться на ноги, и ощущаю, что каждая мышца тела, как будто, обретает пружинистость и эластичность. Очертания предметов вновь неестественно резки, а темнота постепенно отступает. От этого, поначалу, всегда кружится голова, к горлу подступает мерзкая тошнота. Закрывают глаза, в надежде, что земля перестанет вращаться.
Блейки ходит по моей комнате. Потом я слышу треск ломающегося пластика и шипение газированной воды.
Я открываю глаза. Блейки снимает свой шейный платок и поливает его минералкой. Складывает платок в несколько раз и промокает им мой горячий лоб. Мне кажется, он раскален настолько, что вот-вот пойдёт пар.
- Почему ты такой глупый? - говорит Блейки.
Она протирает мою шею и убирает волосы назад, проводит платком по рукам, обтирает щёки, касается губ. На секунду её рука замирает, а затем продолжает движение. Я чувствую грубоватую текстуру её платка. Мелкие ворсинки слегка щекочут кожу лица.
- Придётся замок новый поставить, - замечает Блейки между делом.
Вместо замка в двери действительно зияет проём, сквозь который видно стену коридора. Действительно, Блейки могла войти только так, но её слова смущают меня. Даже когда она начинает говорить со мной о таких простых бытовых вещах, внутри неё не перестаёт играть чарующий ритм её джаза.
- Да, надо бы, - соглашаюсь я.
Смутные образы прошедших событий проплывают перед глазами.
Блейки прижимает меня к себе и кладет мою голову к себе на колени. Она подносит к моим пересохшим губам запястье, рассечённое глубоким длинным порезом, и я с силой хватаю её горячую руку. Клыки врезаются в тонкую кожу, разрывая её, и я впиваюсь в запястье. Безжалостно и глубоко. По самые дёсны.
Обжигающе горячая жидкость наполняет мой рот.
Я высасываю кровь Блейки, жадно лакаю её, как изголодавшийся пёс. Мне мало. Слишком мало. Я хочу ещё. Я всегда хочу кровь Блейки. Я хочу слышать её музыку.
Поднимаюсь и хватаю её за запястья, и, наваливаясь на неё всем телом, толкаю на пол. Женщина поворачивает голову на бок, обнажая шею. Я тянусь к ней. Раздираю кожу ногтями, оставляя на ней рваные грубые полосы. Опускаю голову и провожу губами по коже, втягивая в себя разливающийся вокруг запах специй, полыни и земли, разморённой палящим южным зноем.
Каждый из нас имеет свой собственный запах - уникальный, несравнимый с другими, аромат. Будто твои личные духи или паспорт. Документ вампира, по которому его легко вычислить. Но вампиры называют его иначе - Сила, поскольку он обычно приходит лишь после трансформации. После смерти, когда ты уже сделал свой шаг за эту невидимую грань.
Я вдыхаю запах кожи, смешавшийся с Силой и металлическим запахом крови. Волосы Блейки приятно щекочут мой нос.
Провожу шершавым языком по кровоточащим ранам, ощущая сытое удовольствие. Продолжаю пить, но уже не жадно - спокойно смакую каждую каплю, горячую, как знойный день, потрясающе вкусную - лучше самого изысканного вина. Вереница ароматов сменяет друг друга, как стекла в калейдоскопе, мне чудится то одно, то другое. Вкус пустынного ветра и степного ковыля. Восточные сладости и духи. Нагретые камни, море, фрукты и дым кальянов. Южная ночь, полная цветов и благовоний. Возбуждение, волнительное ожидание, , предвкушение. Сбивающееся дыхание.
Пьянящий вкус безграничной силы и свободы наполняет меня. Я не в состоянии оторваться от него. Я похож на животное в своей жадной жажде.
Блейки смотрит на меня своими бездонными глазами. Она удивительно, царственно красива и спокойна. Она похожа на египетскую богиню с этими разметавшимися волосами. Чёткое, точёное лицо, ничего лишнего - геометрия линий, собранная в единый узор.
Я наклоняюсь к её тёмным губам и касаюсь их своими. Она кусает мою губу. По моему подбородку стекает струйка крови и каплями падает на лицо Блейки. Я целую её, ощущая горький вкус собственной крови на языке. Скошенная трава. Мороз и свежевыпавший снег. Вкус перца и соли. Запах дыма и тления. Порох, запах кожи, чужая кровь. Страх, ощущение боли.
Скорбные образы моего прошлого.
Я никогда не понимал того, зачем Блейки делает это каждый раз. Почему ей нравится ощущать меня.
«Глупый мальчик», - каждый раз отвечает она.
Сколько бы я ни проводил времени рядом с ней, мне всегда его мало.
Я продолжаю целовать её, прижав к полу и вцепившись пальцами в её запястья. Блейк не возражает, даже когда под моими ногтями выступает её кровь. Она не возражает, когда я отпускаю её руки, чтобы распахнуть короткую куртку. Приподнявшись, она снимает её и отбрасывает в сторону.
Поймать ритм этой женщины, понять музыку всегда непросто, повторить - вовсе невозможно.
Она позволяет мне располосовать её топ. Расчертить багровыми полосами её тело. Позволяет мне напиться её Силой допьяна. Отдаться её музыке, танцевать вместе с ней в мареве её ароматов, разделять с ней её гибкие движения.
Я слизываю кровь с неестественно горячей кожи. Блейки делает своим ногтем кровавый порез на своём животе, а затем обхватывает мою голову руками и толкает меня к нему. Я вновь припадаю к сочащейся изнутри Силе, то целуя горячую кожу, то слизывая кровь.
Мне не нужно слов, чтобы понимать Блейки. Расстёгиваю её джинсы, зная, что она любит совмещать удовольствие. Иногда мне даже кажется, что для неё не существует разницы между кормлением и близостью. Я нахожу это отвратительным, Блейки - приятнейшим. В нашем противостоянии всегда побеждает она.
- Я не знаю тебя другой, - говорю я с иронией.
- Ты бы захотел узнать? - спрашивает она.
«Чёрт возьми, Блейки, я бы любил тебя, даже если бы у тебя не было вообще ничего», - думаю я. Хочу сказать это, но она кладет палец на мои губы.
- Не спеши ответить мне «да», - говорит она, - лучше поцелуй меня ещё раз.
Однажды я спросил её, почему именно я. Почему она приходит ко мне, зачем возится со мной, будто с ребёнком. Почему не даёт мне умереть всякий раз, когда я больше всего хочу этого.
«Глупый мальчик, - как всегда, сказала она. - Почему ты такой глупый?».
- Почему ты позволяешь причинять тебе боль? - спрашиваю я.
- Тебе, - говорит она.
Нагнувшись, она подбирает с пола свою заколку и собирает ей волосы. На запястьях Блейки багровеют синяки, оставленные моими пальцами.
- А что другие? - спрашиваю я.
- Ты имеешь в виду, кто из них остался жив? - спрашивает Блейки.
Она замирает и смотрит на меня. Я снова вижу её истинную царственную сущность. Концентрированная воля на спокойном благородном лице. Без тени высокомерия или надменности, но, всё же, непреодолимая.
- Никто, - говорю я, уверенный в своём ответе.
Блейки молча застёгивает свою куртку, скрывая под ней порванный топ, а затем открывает дверь.
- Не пытайся умереть снова, - говорит женщина.
Яркий свет из коридора на мгновение освещает её острый профиль, густые волосы и тонкую, худую фигуру в широкой куртке и узких джинсах. Затем женщина закрывает дверь с внешней стороны, и я остаюсь в темноте, слушая её удаляющиеся шаги.
В моей квартире витает терпкий, мистический запах её Силы. Я смогу ощущать её ещё долго - этот аромат насколько стойкий, что даже открытые Блейки настежь окна не в силах избавить от него сразу.
- Этого я не могу тебе обещать, - говорю я, и губы мои растягиваются в усмешке. - Глупенькая девочка.