- Лизанька, как ты думаешь, почему Анна Михайловна стала относиться к нам, как к врагам?
- Все очень просто. Она не видит опасности. Она, в силу возраста Веры Егоровны, не может заподозрить ее ни в каком криминале. Она видит ту картинку, которую хочет видеть, а хочет она быть хорошей дочерью и почему-то думает, что для этого необходимо всего лишь смотреть на мир глазами матери.
- Наверное, Вера Егоровна ей это внушила.
- Много мы с тобой за девять лет смогли ей внушить?
- Не-а. - ответил Миша. - Если тещенька что-то задумала, хоть кол на голове теши, но она все равно вернется в исходную точку, зараза.
- Мало того, - добавила Лиза, - вывернет все наши возражения наизнанку так ловко, что у нее получится, что мы чуть-ли не сами ей предложили желаемое.
- Угу. - согласился Михаил.
- Так почему же ты говоришь о том, что Вере Егоровне легко удалось то, что у нас не получилось?
- Потому, что Анна Михайловна сейчас находится в состоянии, близком к помешательству.
- Пожалуй, я соглашусь с тобой. - горько вздохнула Лиза. - Вера Егоровна с сестрицей запутывают ее, а она принимает все, что они ей говорят, за чистую монету. В результате, ее мир перевернулся с ног на голову. Мы стараемся не дать ей совершить огромную глупость, цена которой - три жизни, а она стараниями двух старых ведьм видит совершенно другую картинку - мы препятствуем исполнению ее заветной мечты стать любимой маминой дочкой.
- Любой ценой?
- Да. Ты же видишь, как она выстилается перед старой ведьмой и заглядывает ей в глаза в поисках одобрения. На все готова...
- Сама - ладно. Это ее право, но получается, что она расплачивается за "материнскую любовь" Веры Егоровны нами - нашими нервами, достоинством, жизнями... У нее ничего не слипнется?
- Спешу тебя огорчить, - отозвалась Елизавета Николаевна, - у нее даже морда не треснет. Цена, которую, как она полагает, нам следует заплатить за ее счастье, мамашу не интересует.
- А если для нас она чрезмерна?
- Это наши проблемы. Она хочет, чтобы мы ее заплатили. Вот хочет - и все! Точка! Вынь да положь! Хоть роди! Отказались? Следовательно, она теперь воспринимает нас, как злейших врагов. Зачем ты задаешь мне эти вопросы? Могу поспорить, что ты сам все отлично понимаешь.
- Прости, родная, но я хотел узнать, насколько хорошо это понимаешь ты.
- Я еще понимаю, что жаловаться нам не на кого. Ее лютый эгоизм - наших рук дело. Нужно было изначально быть с ней пожестче.
- Ты права. Она должна была знать, что ее душевный комфорт образовался не сам по себе.
- Она обязана была понимать, что мы ей всегда уступали совсем не потому, что она такая замечательная и всегда во всем права, а потому, что мы просто хотели мира в семье.
- Да. - согласился Михаил. - Она должна была отдавать себе отчет в том, что уступки нам даются, порой, совсем непросто!
- Вот именно! Необходимо было каждый раз показывать, где находится та граница, которую ей переступать нельзя! А мы с тобой этого не делали.
- Я думал, что она сама все понимает и ценит. Мать столько раз об этом говорила...
- Как оказалось, это были пустые слова, политес, а на самом деле ни черта она не ценит! - с горечью в голосе ответила Лиза. - И виноваты в этом только мы.
- Почему мы?
- А кто? Разбаловали мы с тобой мамашу до свинства, а теперь удивляемся, откуда что взялось! От нас, Мишенька!
- Ты уверена?
- Да. Мы позволили ей жить, не задумываясь о том, что наши вкусы могут не совпадать. Мы позволили ей считать, что она лучше нас знает, что для нас хорошо, а что - никуда не годится. Мы позволили ей забыть о том, что наше терпение не безгранично!
- Не могу с тобой не согласиться. Мы слишком часто в спорных ситуациях добровольно оказывались на самом пределе терпения, но ей об этом не сказали ни разу.
- Да, Мишенька. Нам нечему удивляться. Мы сами, поместив ее в тепличные условия, старательно выпестовали ее эгоизм. То, что она однажды перейдет грань дозволенного и захочет того, что мы не сможем ей дать, было лишь вопросом времени. Чувствуешь разницу - не "не захотим", а "не сможем"?
- Угу.
- Точно так же было вопросом времени и то, что в своем стремлении любой ценой получить это самое желаемое, в котором мы ей отказали, она, не задумываясь, почему на сей раз получила отказ, переступит через нас ради того, кто пообещает исполнить ее мечту, и попадет в ловушку, из которой не сможет выбраться.
- Было бы лучше, если бы по каждому поводу в доме разгорался скандал?
- В определенном смысле - да.
- Тогда приблизительно через год после свадьбы тебе пришлось бы делать выбор - жить в городской квартире с ней, но без меня, или со мной на даче, но без нее.
Лиза удивленно уставилась на мужа.
- Мишенька, ты целых девять лет стелился перед мамой ради меня?
- Слишком громко сказано. - смутился Миша. - Скорее, старался быть хорошим зятем.
- Чтобы ей не пришло в голову разлучить нас?
- Да. Я не смог бы жить без тебя ни тогда, ни сейчас.
- А я не смогла бы жить без тебя. Если бы пришлось сделать выбор, я бы уехала с тобой на дачу.
- Зачем ты не к месту употребляешь сослагательное наклонение? Ты уже сделала выбор и прямо сейчас едешь со мной жить на дачу. Без всяких "бы". Возьми в бардачке свой новый телефон. Номер тоже будет новым.
- Ты и об этом позаботился?
- А как же? Неужели ты думаешь, что я позволю мерзопакостной гидре о четырех наглых головах отобрать у меня и замучить мою нежную ласточку?
У Лизы на глаза навернулись слезы.
- Как в наше первое утро... Только тогда был Змей-Горыныч о трех огнедышащих дурьих головах.
- Эта падла отрастила четвертую...
Михаил видел, что Лиза близка к истерике, и поскорее припарковал автомобиль на стоянке придорожной забегаловки километра за два до поворота в Поселок.
- Мишенька, я не понимаю, как можно ради своей прихоти так поступать с людьми?
- Для Веры Егоровны мы с тобой не люди.
- А для матери? Неужели она не понимает, что мы живые, и нам может быть больно и страшно? Больно! Больно!!! Больнооооо!!!!!
Лизин крик сменился горьким плачем. Михаил крепко обнял жену и стал укачивать ее, заодно проклиная вслух виновниц тех страданий, которые безвинно принимала его девочка, и желал им самых страшных земных и небесных кар.
Много времени прошло, пока Мише удалось добиться того, чтобы жена постепенно начала расслабляться и реагировать сначала на его присутствие, потом - на голос, а потом и на слова. Наконец, Лиза безвольно обмякла в его руках. Всхлипывания утихли. Через некоторое время она подняла голову.
- Я никогда не прощу Анне Михайловне твоих слез. – заявил Михаил.
Лиза провела пальцами по его влажной щеке.
- А я не прощу ей твоих...
Сорванный криком голос прозвучал хрипло.
- Это ты меня своими залила. – покраснел от смущения Михаил, не хотевший, чтобы жена знала о том, что его слезы были слезами отчаяния и беспомощности. Он был готов отдать за свою девочку жизнь, но был не в состоянии вывести ее из-под удара...
- Хорошо, пусть будет так. - согласилась Лиза. - Напугала?
- Да. Тебе стало полегче, Лисенок?
- Да. Не бойся, больше истерить не буду – выплакала все, до самого донышка.
Они некоторое время посидели молча.
- Почему я не воспротивилась взращиванию мамашиного эгоизма? Почему не только не протестовала по-настоящему, но и помогала тебе во всем? Вот и получили мы с тобой "плюху" за все хорошее...
- Да, Лизанька, ты права - с компромиссами я переборщил.
- Не ты, а мы. В семье спрос с обоих.
- Ты каждый раз пыталась возражать.
- Значит, плохо пыталась. Значит, не нашла убедительных аргументов.
- Не придирайся к моему Лисенку. На нее и так сразу столько неприятностей навалилось, что сегодня она чуть не совершила страшный грех. Хорошо, что рядом оказался Геннадий Максимович, догадавшийся, что эта дурочка задумала, и удержавший ее от беды.
- Откуда ты знаешь?
- Он позвонил мне...
- Когда успел?
- Когда я вел тебя к машине и не мог понять, почему ты смотришь на меня так, словно прощаешься.
- Да. Помню - был звонок. Он тебя предупредил, что я могу воспользоваться его советом и набить тебе морду?
- Да. Ты все-таки решила последовать рекомендациям старого гуляки?
- Нет. Я бы не смогла.
Михаил поцеловал ее ладошку.
- Пытаешься умаслить ее, чтобы не била? - поинтересовалась Лиза.
- Благодарю за то, что не смогла...
Он прижал ладошку жены к своей щеке.
- Я тебя люблю. Очень-очень.
- И я тебя люблю. Тоже очень-очень.
Они еще немного посидели молча.
- Лисенок, нам нужно ехать домой, иначе награбленные продукты начнут портиться.
- Здорово ты порезвился. - улыбнулась Лиза.
- Такое зло взяло…
- Еще бы. Я удивляюсь, как ты им морды не поразбивал…
- Честно? Еле удержался.
- Насколько я понимаю, в багажнике лежат все оставшиеся вещи?
- Нет. Вещи и награбленная снедь лежат на заднем сиденье. Ты их просто не заметила. Багажник набит продуктами из супермаркета.
Лиза обернулась, увидела большие сумки и спросила:
- Ты выгреб оба холодильника?
- Ничего подобного! Борщ и плов с остатками холодца я им оставил.
Продолжение следует...