Хранители

Я хотела летать. Летела. Подозрительно долго... Я падала... А потом... Потом вдруг поняла, что весь мир и вправду может ужаться до размера тесного клочка пространства, в котором ты живешь. Живешь, и больше не падаешь, потому что... Наверно потому, что обладаешь живым чудом, вовсе не понарошечным - другом.
Говорят, "в голове тараканы правят пир". В моей голове носятся драконы. Они пустили там корни давно и надежно, окутав все воображение чувством полета и зовущей песней пламенного марева, которое не причинит вреда. Оно друг. Пока что. Я так хотела летать... У меня не было крыльев... Я нашла...
Обрывок сна Лики

…На этот раз дорога наша лежала в пригород, и не просто так, а по крышам. Умытая недавним дождем черепица отражала, причудливо спутывая, узоры созвездий и скользила под подошвами туфель, будто чешуя древнего дракона. Город усердно делал вид, что спит, но на самом деле он боялся, забившись в темные уголки игрушечных домиков. Улицы разбегались всюду извивающимися юркими змейками, проспекты лежали величественными сытыми питонами, блестя брусчаточным брюхом в свете мерцающих фонарей, который заслонял манящее сияние звезд. Там внизу, в болезненном желтом искусственном свете, жил такой же болезненный, пергаментный будто мир - только тронь, и он разлетится прахом, изойдя песком в огромных часах Вселенной. Ей нет дела до того, что у нас не останется дома... Иногда мне кажется, что до этого почти никому нет дела - все старательно боятся, сами не зная чего. Как вечно дрожащие хомячки.
Раньше, когда я была еще совсем маленькой, над моей колыбелькой висели звезды - блестящие фигурки на тоненьких лесках, будто сам господин Ночь спустился ко мне и смотрит, укрыв лицо сияющим своим плащом. Каждую ночь мама доставала их из глубины старого ворчливого шкафа, и в комнате оживала сказка. Каждое утро, рано-рано, еще до рассвета, звезды бережно складывались в старую коробку из-под свадебных маминых туфель и в полной тишине спящего мира отправлялись в недра старого шкафа, потому что один он мог сохранить наш сияющий секрет. В желтом искусственном мире ведь не должно быть звезд...
Даже потом, когда я выросла, их блеск оставался жить в моей памяти, хотя давно пропал стражник-шкаф, и давным-давно подевалась куда-то потертая коробка из-под белых туфелек, какие бывают, должно быть, в сказках у принцесс. Да и сам замок пропал в холодном змеином клубке спутанных переулков так, что даже непонятно, был ли он вовсе когда-нибудь. Давным-давно я осталась одна на круглой, вымощенной сухим горячим гранитом площади, откуда вели миллиарды путей. Тогда, выбрав свой, я впервые поняла, что безумно хочу летать… Увидеть мир как он есть, лишенный искусственного неживого света, и, может быть, когда-нибудь увидеть настоящие звезды, которые кружили хороводами во всех полузабытых маминых песнях, спетых когда-то шепотом, как еще один только наш с нею секрет.  И тогда я решила, что когда-нибудь это станет моей жизнью – полеты. И звезды всюду – над головой, в руках и под ногами…
  Дар – неутомимый мой товарищ, озорной паренек, взявшийся в один вечер невесть откуда, часто говорил, что мне по нынешним временам следовало бы постоянно носить темные очки, как это делают слепые, потому что иногда во взгляде прорывается отблеск звезд. Мы даже думали с ним когда-то заглянуть кому-то под такие очки – а вдруг там и правда прячутся мерцающие огоньки из старых сказок? А потом Дар показал мне звезды. Когда мы в первый раз забрались на крышу, удирая от Хранящих…
Сегодняшнее же наше путешествие пролегало по уже привычным тропам, петляющим за линией фонарного света, будто в другом мире. Здесь небыло желтого липкого марева, и звезды сияли над головой призывно, как в далеком детстве – казалось, протяни руку – и прохладная фигурка покорно ляжет в ладонь. Идти нужно было далеко, и на этот раз невозможность говорить в пути меня даже радовала. Я в который раз пыталась услышать звезды… Глупо, наверно, но ведь я помню, мама говорила, что настоящие звезды тоже умеют звенеть… Несмотря на осторожность и мягкие сандалеты, каждый шаг отдавался в воздухе коротким щелчком подошвы о черепицу, заставляя сердце заходиться с новой силой, а нас – сливаться с тенями антенн и заросших паутиной, облепленных соичьими гнездами, печных труб. Перед каждым прыжком между крышами близко стоящих, будто зерна в кукурузном кочане, домов, мы замирали, прислушивались. Пока что все было тихо. Хранящие, вероятно, обходили надзором северную часть города.
Идущий впереди Дар вдруг вскочил на кирпичный выступ одной из труб и сдернул прямо с неба блестящую звездочку. Она качалась у него в пальцах на той тоненькой серебристой ниточке, которую бывает видно в сильный звездопад. Я бросилась вперед, забыв об осторожности, с звонкими ударами подошв о жестяной настил крыши подлетела к парню и застыла. В руке у Дара качалась подвеска-звезда. За моей спиной зачарованно охнула Дэя.
Дар смотрел на меня осуждающе, но в то же время в глубине его глаз плясали задорные теплые смешинки. Через несколько безумно длинных мгновений тишины, когда стало понятно, что Хранящие не услышали моего произвола, и все смогли, вздохнув спокойно, отмереть, он сказал:
- Говорят, увидеть падающую звезду – к большому счастью. Думаю, поймать ее – к счастью еще большему.
Холодная гладкая поверхность звезды скользнула по моим пальцам.
- Я его поймала. Счастье, - улыбнулась я. Дар кивнул, развернулся и пошел дальше, спрятав ладони в карманы брюк. За его спиной осчастливленная я долго еще перебирала на ходу остренькие лучики звезды в своем кармане. Вместе со счастливой звездочкой в ладонь тыкался теплым боком, будто живой, мой синий Хранитель.
;

***

Хранители – это игрушки. У каждого ребенка в мире Искусственного света есть свой Хранитель – его дарят родители, когда малыш рождается. Считается, что Хранитель убережет маленького человечка от самых больших жизненных невзгод. Хранители бывают разных цветов, и родители выбирают тот его цвет, который соответствует качествам личности, которые они бы хотели видеть в своем ребенке. Красне Хранители – это смелость и сила, они для военных.
Зеленые – жизнь, земля. Это Хранители фермеров и людей, работающих с животными.
Белые – Хранители чистого листа. Жизнь сама его заполняет.
Оранжевые – золото, Хранители богачей.
Голубые – знания, это Хранители исследователей.
Иногда мне кажется, что моего Хранителя не выбирали мои родители, а что он сам выбрал меня. Вот только как игрушка может выбирать хозяина? Но он такой теплый… Будто живой.
Из бесед Лики с Папой и Ликиных мыслей по этому поводу

Череда крыш оборвалась зияющим провалом двора-колодца. По холодной стене из шершавой кладке из бетонных блоков змеилась лесенка, кое-как свинченная из мягких жестяных труб. Лесенка начиналась не от крыши, а от предпоследнего сверху этажа, заканчиваясь на уровне второго этажа снизу, отчего было не вполне понятно, зачем она здесь вообще. Непонятно, конечно, если только вы не гуляете ночью по крышам Города Фонарей.
Дар остановился на краю крыши и напряженно вслушался в тишину спящего города, а я потопала прямиком к лесенке.
- Тш! Ты куда?!! – донесся вслед злой шепот, но было поздно. Под ладонью уже жалобно скрипнула прогибающаяся жесть, и я, не пытаясь опереться на лестницу, а лишь замедляя падение короткими касаниями к ней, скользнула вниз, прямо в гостеприимно распахнутую пасть мусорного бака. Мусора в столь позднее время там уже не обреталось, посему лихачащая я гулко, с размаху плюхнулась на упрочненное стальное дно, больно подвернув лодыжку. Вместе с моим не до конца придушенным воплем из бака, добросовестно выполнившего роль рупора, донесся душераздирающий кошачий мяв.
- Сумасшедшая! Уходи оттуда!!! – сердито зашипел сверху Дар. Сама знаю, не маленькая. На фоне звездного неба чуть заметно метнулась размазанная тень. Просто облако, которого не видно из-за захватившего власть в мире внизу фонарного света.
Невесть зачем подхватив под мышку жирного рыжего кота, я стиснула зубы и рванулась из бака. Естественно, тихо не получилось. В соседнем квартале уже слышались тяжелые шаги обитых железом ботинок Хранящих. С подвернутой ногой я от них не убегу, а потому мы с наглым толстым рыжим котом нырнули за соседний бак, забившись в самый дальний угол. Так вышло, что я, сжавшаяся в тени между стеной и баками, выставила перед собой пушистого обормота, как щит, культурно усадив его на колено здоровой ноги. Кот шипел и молотил хвостом, а я шипела на него в ответ. Милая светская забаковая беседа, что такого-то?
Обитые железом сапоги остановились у самых баков.
- Кто здесь? Выйти в луч! – голос грубый, хриплый. От этого голоса спине стало холодно и, очевидно, не только моей, потому как кот тоже прижал уши, а шерсть на загривке, напротив, вздыбил. Хранящим лучше не попадаться. Точнее не так: им ни в коем случае нельзя попадаться. Никто не знает, сколько народу попадалось Хранящим за всю историю существования мира Искусственного света. Никто никогда больше не видел этих людей и предпочитал сделать вид, что никогда и не знал, потому что все интересующиеся тоже всегда пропадали. Что такого хранят Хранящие никто тоже не знал.
- Выйти!!! – голос начинал терять терпение. Сапоги планомерно чеканили двор, деля его на квадраты. Еще минута и… Что-то сильно обожгло бедро, будто в карман брюк кто-то бросил горящий уголек. Жирный рыжий кот заорал дурниной и скакнул прямо в приближающийся ищущий луч желтого света, потом зашипел и все стихло.
- Кот.
- Проверь.
- Нету.
- Проверь.
- Да ладно тебе, кот.
Тяжелые ботинки развернулись, и вскоре стук их затерялся в лабиринтах городских переулков. Я, шипя сквозь зубы на ноющую лодыжку, выбралась из-за бака. От арочной темноты напротив отделилось две фигуры.
- Сумасшедшая. Пошли, - бросил Дар. И мы снова долго-долго шли по крышам...
В кармане брюк дотлевал живой уголек моего Хранителя, а рядом холодила ладонь счастливая звезда Дара.
;

***


Когда строишь великие планы, не забывай,
что у этого мира вполне могут быть свои
на тебя планы.
Из давно забытой беседы кого-то с кем-то


На старом чердаке было душно, вещно и пыльно, а теперь еще и достаточно людно. Два-Дэ – то есть Дар и Дэя – склонились над расстеленной на фанерной крышке старого стола картой, пришпиленной к оной крышке кнопками с разноцветными пластиковыми головками. Пять головок из восьми были оплавлены. Точнее, уже шесть – Дар досадливо дернул плечом, отводя от коптящей вонючим черным дымом кнопки руку со свечой, приклеенной на старую жестяную крышку, какими закрывают варенье. Даже сквозь плотный джинс осенних курток, как сложенные крылья, проступали острые худые лопатки на двух сгорбленных спинах. Третья спина была широкой и мускулистой. Спереди же эта личность была примечательна густой, жесткой бородой, которая топорщилась короткой побелочной щеткой. Обладателя бороды звали Ильфар, сегодня он был нашим проводником.
Раньше Дар сам находил маршруты, по которым мы выходили за приделы мира Искусственного света, и проводник у нас был впервые. Как он вообще появился, Дар упорно не рассказывал, отмалчивался, отшучивался. Иногда мне казалось, что он сам не до конца это понимает, словно кто-то размыл фрагмент памяти, оставив только четкое «Надо!», и теперь Дар злится сам на себя, но «Надо!» не дает ему покоя.
В этот раз Дар хотел пойти сам – как он говорил, на разведку. Но ведь дружба на то и дружба, чтоб и на прогулку, и на разведку вместе, как по мне. Так я и заявила Дару, а он не стал возражать. И молчаливая всегда Дэя тогда кивнула и улыбнулась. И вот теперь я и Два-Дэ активно вносили разнообразие в спокойную доселе жизнь чердачных пауков.
- Так, ну, куда идти, я понял. Когда выступаем? – бодро спросил Дар, отклеивая нос от карты и потирая ноющую поясницу. Ильфар молча развернулся и пошел к лазу.
- Ай! – я забылась и вскочила с нагретого уже перевернутого ящика аккурат на больную ногу. Вывиха небыло, но сустав продолжал мерзко ныть, заставляя рассчитывать траекторию прыжка несколько дольше и морщиться при любом неосторожном движении.
- А ты сиди, косяк ходячий, - цыкнул Дар. – Без тебя, болезной, справимся. Баюкай ногу.
Я сверкнула на него глазами и зашипела уже адресно, красноречиво поменяв тональность.
- Я запрещаю тебе идти! Ты сегодня не в форме, - он все еще злился. Дар на самом деле сильно переживает каждую нашу вылазку. Он считает, что, раз он показал нам дорогу к звездам, теперь он за нас в ответе. Перед самим собой, а это уже серьезно.
- Все нормально. Я просто решила немного покосячить для разнообразия. Нельзя же постоянно прогибаться под систему! - улыбнулась я и постаралась сильно не хромать.
- То-то я смотрю, ты косячишь исключительно против системы… - прошипел Дар.
- Пусть она тоже идет, - неожиданно подал голос Ильфар.
Дар выпрямился, будто на параде, и неопределенно махнув рукой, дескать, решай сама, пошел перебрать еще раз снаряжение в дорогу. Я точно знаю, что любому другому человеку он бы не спустил просто так попытку вмешательства в дружеское выяснение отношений, а тут даже почти послушал. Что-то в этом точно не так, я обязана пойти с ними.
- Я иду с вами, - сказала я достаточно громко, чтобы меня услышала спина Дара, замершая над рюкзаком. Крыло-лопатка под курткой недовольно дернулась, значит, цель достигнута.
- Долго нам идти? – обратилась я к Ильфару.
- Да.
- Мы там уже были когда-то?
- Нет.
- Мы вернемся до рассвета?
- Нет.
Я кивнула и похромала к своему рюкзаку.
На окраине города дома стояли неровно, между крышами зияли затянутые предрассветной дымкой и фонарной копотью пролеты. Дымка эта ворочалась, будто живая, тянула к нам липкие свои тентакли, как инопланетянин из фильмов ужасов. Дар хмурился и то и дело щелкал ее сердито короткой плетью, которую всегда носил с собой. Дэя косилась на дымку насторожено, кутаясь в  пушистую вязаную шаль, накинутую прямо поверх джинсовой куртки, и отступала от каждого нового наглого клочка марева, вползшего на крышу. Чтобы не угодить в коварно заплетенный дымом, будто пауком, колодец двора, нам нужно было спуститься с крыш и пройти остаток пути до границы Города по переулкам. Это было особенно опасно в предрассветный час, потому что в густом тумане-копоти очень велики шансы столкнуться нос к носу с Хранящими, не увидев их вовремя за дымной завесой. Предрассветный туман гасит звуки. Тебя даже никто не услышит…
;

***
Мы храним один секрет.
Мы его не отдадим!
Мы живем: мечтим, чудим
И играем в «Да и Нет»…
Из Ликиных записок о смысле жизни и ежах

Желтое марево в переулках почти не давало дышать. Мы пытались идти как можно быстрее, почти бежали, чудом ставя ноги бесшумно. Между завихрениями копоти то и дело мелькали углы домов, затянутые фольгой и мешковиной окна бедных кварталов. По сравнению с напускным лоском центрального Города, здешнее увядание бросалось в глаза. В очередной раз повернувшись на слабое движение в прорехе дымной завесы я споткнулась и чуть не полетела кубарем, рискуя сбить идущих впереди Дара и Ильфара, как кегли. Рядом с облупленной стеной дома, спиной к нам стояла девушка. Или женщина…
Хрупкая стройная девичья фигурка, укутанная в некогда бывшее фиолетовым роскошное длинное платье, сейчас порядком потрепанное и запорошенное желтой пылью, почти сливалась со стеной. Из широких рукавов были видны только узкие маленькие ладони с пергаментной, тоже желтоватой кожей и зелено-синими дорожками вен. Девушка что-то напевала шепотом, что-то невероятно знакомое и такое родное…
Так пела мама, когда я была еще совсем маленькой. От звука ее голоса качались туда-сюда, будто маятники, серебряные звездочки, ведя строгий учет тихим, спокойным, счастливым минутам. От звука ее голоса весь наш уютный теплый дом оживал и мурлыкал, как старый добрый кот, подставляя под мамин взгляд и ладони трещины и прорехи. Трещины пропадали, будто стертые ластиком, прорехи заполнялись, залатывались сами по себе, а мама расцветала еще краше. Глаза ее начинали сиять каким-то особенным внутренним светом, сродни свету серебряных звездочек в комнате. Только свет ее глаз был живым.
Под ладонями девушки старая кладка стонала и скрипела. Только сейчас я заметила, что весь дом был какой-то странно размытый, будто на акварельную картину ребенок пролил воду, и краски потекли, смешавшись и утратив формы. Там же, где стены касались тонкие пальцы, все становилось на свои места, собиралась мозаика, дорисовывалась картина.  Хранитель в кармане нагрелся, запульсировал. Я осторожно гладила теплый его подрагивающий бок и, сама того не осознавая, шагнула к размытому, все еще не завершенному, расплывающемуся дому.
- Стой!!! – хриплый властный голос Ильфара разнесся далеко, не достигнув, однако, меня. Пальцы уже коснулись странного липкого тумана, в который обратились стены. Бедро обожгло пылающим жаром Хранителя, и меня на миг ослепило.
Мы стояли посреди степи далеко за чертой города. В Запретных Угодьях, если меня не подводит чувство расстояния. Судя по заинтриговано-обеспокоенным огонькам в глазах Дара и молчаливой напряженности Дэи, оно меня не подводило. Над нашими головами тяжелыми висмутовыми тяжами сворачивались в кольца и петли грозовые тучи. Они рокотали, пугая беспокойный ковыль, который шел то мелкой рябью, будто дрожал, то вдруг вздымался огромными волнами. Казалось, что сейчас накроет с головой, и больше ты не увидишь этого мира…
Прямо перед носками моих сандалет, в почве, кружилась воронка. Она походила на смерч, или на использованную художником воду, бесконечно планомерно уходящую в водосток. Ветер шевелил растрепавшиеся волосы и забирался даже под плотную куртку, но ладонь успокаивающе грел чуть ли не мурчащий Хранитель. Это он меня сюда привел.
- Что это?
- Размыв, - глухо ответил Ильфар. – Прореха в ткани вашего искусственного мира.
- Почему же он искусственный? – я рассматривала Размыв. Он манил.
- Давно, очень давно, мир был другим. Настоящим. А потом пришла власть Хранящих. Они хранят один секрет.
- Какой?
- Мир гибнет. Весь он держится на магии…
- Фонари?
- Нет. То есть, сейчас да, но только потому, что мир хочет жить, а магия Фонарей дает ему хоть какую-то отсрочку. Лекарство-яд, убивающее чуть медленнее, чем убила бы болезнь.
- А раньше?
- Раньше здесь жили маги. И не только. Но мир питался их магией и цвел. А сейчас… Та женщина на окраине – Жрица. Их мало осталось. Почти всех уморили Хранящие.
- Жрицы, согласно Пророчеству, приведут в наш мир Чемошей, после чего он исчезнет навеки…
- Исчезнет. Мир Фонарного света. А останется исконный, чистый. Жрицы возрождают Исконный мир. Они, как солнечные батареи в пасмурный день, изо всех сил собирают остаточную магию вашего мира, заделывая прорехи – Размывы. Но их мало и магия уже сходит на нет. Размывов становится все больше и скоро настанет день, когда весь мир станет Размытым.
- А что там, в Размыве? – Дар сидел на корточках возле воронки и пытливо ее разглядывал.
- Другой мир. Тот, куда ушли Чемоши.
- Уй!!! – парень неосторожно окунул руку в воронку и теперь с вскриком отдернул ее. В ладони что-то блеснуло.
- Что там? – кинулась к нему я.
- Мне кто-то пожал руку. С той стороны. Лапка такая…. Размером с человеческую ладонь, только пальцы раза в два длиннее и тоньше, и шерстка короткая, гладкая…
- Чемоши, - вынес вердикт Ильфар. Теперь он смотрел на нас с нескрываемым интересом.
- … и вот… - Дар протянул мне руку и раскрыл ладонь.
На ней лежал Хранитель – округлый теплый камушек, очень похожий на мой, только золотисто-алый. В Городе Хранителей делают мастера, но эти игрушки обычно бывают слишком яркими, аляповатыми, кричащих кислотных цветов. Моим же хранителем я всегда гордилась – спокойный, блестящий, цвета индиго. Хранитель, который лежал на ладони Дара тоже был таким… выдержанным. Полным, что ли…
Вдруг в моем кармане что-то щелкнуло и из него выпорхнул… мой Хранитель! Верхняя часть его приоткрылась и выпустила тонкий шелковистый на вид парашютик, отчего он стал похож на крохотный дирижабль. Хранитель шелестел и щелкал, стрекоча прозрачными, будто стрекозиными крылышками по бокам. Ильфар за спиной одобрительно хмыкнул.
- Ч-что э-это? – от волнения я даже запнулась. Всем известно, что Хранители – это просто раскрашенные камушки, они не могут летать.
- Хранитель. Истинный.
Крохотный синий дирижабль круто развернулся носом к земле и рыбкой нырнул в клубящуюся воронку Размыва.
- Эй, стой!!! – я, не успев даже подумать о чем-то, прыгнула следом, пытаясь поймать ускользающий мамин подарок…




***

И вдруг ты поймешь, что действительно дышишь,
Что видишь весь мир, как цветное кино,
Ты больше о горе вовек не услышишь…
Ликуй вместе с миром: ваше время пришло!
Отрывок из колыбельной Мамы


  Я упала на траву. Мягкую, какую-то сочно-зеленую, пряно пахнущую чем-то сладким. Таких растений в нашем мире давно нет, но мама рассказывала, что когда-то давно только такие травы и росли на лугах. Вот только лугов уже пару веков как не осталось – одни степи да пустыни. Хранитель трепетал крылышками между пальцев, бестолково тычась в ладонь. Кто-то упал рядом, и я открыла глаза.
Высоко над головой простиралось свободное, чистое, ярко-лазурное небо, которое так любила рисовать мама. Я всегда мечтала увидеть его, но в мире искусственного Света такого небыло, а мама лишь улыбалась: «Увидишь. Придет время и ты непременно все увидишь!».
Время пришло…
В двух шагах от меня сидел на траве широко улыбающийся Дар. В его глазах светилось небо, а плывущие по нему белоснежные облака, будто строки невиданной книги, вероятно, рассказывали ему свою историю. Она светилась в Даре огромным ярким светлячком, его личной счастливой звездой, прорываясь мягким сиянием сквозь кожу и путаясь в волосах. Перед его лицом трепетал крылышками ало-золотистый малеьнкий дельтаплан. Дэя тоже была здесь, сейчас она с интересом разглядывала вьющегося радом с ней, как огромный жук,  изумрудного Хранителя, на всякий случай робко прикрываясь от него шалью. Хранитель упорно кружил вокруг, явно считая Дэю своей.
- Пришли, - донесся до меня спокойый, переполненный тихой радостью бас Ильфара. Я повернулась на звук его голоса.
Широкоплечий наш проводник стоял по щиколотку в прозрачном звонком ручейке неподалеку, а вокруг него по выступающим из воды камням прыгало забавное существо. Напоминающее худощавого человека, оно было все покрыто гладкой, мягкой даже на вид, черной шерсткой. На макушке намечались крохотные смешные рожки, отчего волосы топорщились двумя озорными пальмочками. Такая же «пальмочка» украшала кончик длинного тонкого хвоста.
- Ага, - я кивнула и поднялась с травы, с интерсом рассматривая странное существо.
- Добро пожаловать! – улыбнулось оно, прекратив скакать вокруг Ильфара. Теперь худая высокая фигурка замерла немыслемым образом на крохотном камне и раскачиалась туда-сюда, кажется, в такт ветру. – Меня зовут Эдль.
- Приятно познакомиться. Лика, – я по нашей с Даром привычке протянула ему ладонь, и ее тут же с энтузиазмом пожала мягкая лапка с длинными тонкими пальцами.
- Где мы? – спросила я. Эдль заулыбался.
- На Оборотной стороне. Много веков назад мой народ ушел сюда после войны с властью Хранящих. Тогда мы поделили мир на две равные стороны – Теней и Оборотную. На стороне Теней прочно обосновались Фонари.
- Зачем же мы здесь?
- Вас привел Ваш Хранитель. Последний Истинный Хранитель, оставшийся на стороне Теней, - охотно пояснил Эдль. – Вы пришли просто в гости. Но домой. Лучше не я Вам это объясню, - как-то стушевался он.
Спустя пятнадцать минут мы шли по булыжной мостовой светлого, утопающего в зелени города. Мостовая была вымощена каким-то полированным желтым камнем, и солнце отражалось в нем, как в зеркале. Даже глазам было немного больно. Казалось, что ты идешь не по дороге, а по солнечному лучу.
По сторонам от дороги стояли аккуратные, будто сказочные, домики. Во всех направлениях вокруг спешили хвостатые жители – городок жил привычной жизнью не подозревая, что сегодня у него гости. А гости не могли отвести взглядов от этого чуда.
В воздухе с тихим стрекотом носились разноцветные Хранители. Они даже сбивались в небольшие стайки или выводили целые орнаменты на фоне чистого голубого неба. Посреди небольшой уютной площади стоял фонтан, каменная глыба, обтесанная в форме Хранителя. Камень этот был неизвестной мне породы – с тончайшими прозрачными прожилками, из которых сочилась вода, окутывая весь фонтан радужным облачком брызг. На бортике фонтана сидел еще один чемош и держал на ладони фиолетового Хранителя, который деловито чистил крылышки, как пичужка. Увидев нас, чемош улыбнулся и жестом пригласил сесть рядом. Я оглянулась. Два-Дэ зачарованно озирались вокруг, а вот Ильфара, как и нашего здешнего проводника, видно небыло.
- Здравствуйте, - я аккуратно села на теплый прогретый бортик фонтана.
- Здравствуй. Я Ждень. Мэр, так сказать. Рад приветствовать вас в моем городе.
- Спасибо, он великолепен…
Ждень улыбнулся.
- Настал Ваш час и ваш Хранитель привел Вас сюда, чтобы показать, каким был Истинный Мир, - опередил мой еще не сформировавшийся до конца вопрос Ждень.
- Зачем?
- Я не знаю. Он знает, - чемошь с улыбкой указал взглядом на пристроившегося на моем колене Хранителя.  – Он нашел себе друзей, - взгляд метнулся на Дара и Дэю, которые уже вовсю играли со своими летающими Хранителями. – Он Вам сам даст знать.
Я благодарно кивнула. Пожалуй, живой Хранитель и правда сможет донести мне свою идею.
- Раньше, в Истинном Мире, все Хранители были таковыми. Потомки жителей мира Теней только сохранили традицию.
- А куда подевались Хранители оттуда?
- Погибли. Если погибнет Хранитель, человека вполне может выбрать себе другой Хранитель. Почти неограниченное количество раз, как мы думаем. Однако, когда погибает хозяин, погибает и Хранитель. Магия же ушла из вашего мира вместе с магами, и новых Хранителей не стало – их ослабил, а затем и уничтожил Фонарный свет.
- А…
- Ваш Хранитель креп при блеске звезд. И питался Вашей любовью к тем, с кем Вы рано простились.
Я снова кивнула. Ждень погрустнел.
- Простите, мне пора, - он как-то даже поник весь. Встал и ушел. Над фонтаном плясали радужные блики, тугими жгутами свиваясь в колышущуюся арку. В центре арки трепетал крыльями Хранитель цвета индиго. Я оглянулась на Оборотную сторону, запоминая детали, и шагнула с улыбкой в арку, протягивая руки к Моему Хранителю…
;
***

Ноги щекотали волны ковыля. Там, внизу, затягивалась воронка Размыва, сквозь ее очертания все четче проступали стебли пожухлых степных трав. Высоко  в небе гордо сиял один-единственный луч солнца, он отражался аквамариновым бликом приколотой на груди брошки цвета индиго в моих глазах. Рядом стояли Дар и Дэя. На руке дара, как влитые, прочно обосновались часы с кожаным ремешком и ало-золотым циферблатом, а у Дэи в волосах блестела изумрудная заколка. Нам пора было возвращаться в Город Фонарей.
То там, то здесь, будто нарисованные невидимым художником, на полотне желтой мертвой степи распускались яркие цветки…