Анна Самойлович
ЮДОЛЬ СКОРБИ И СВЯТОГО ТЕРПЕНИЯ
(Православная Русь. № 17 за 1951 г.).
Июльский погожий день, что так редко здесь, а потому и особенно радостно для обитателей нашего глухого, вечно сумрачного, дождливого угла.
Кто мог на собственных ногах выйти на солнышко, тот выходит; кто не владеет ногами, того вывозят на колясочке владеющие ногам.
Перед нами живая книга человеческих страданий. Вы можете видеть в колясочке молодую украинку. - Спала в холодном сарае у баура морозной зимой и погубила ноги, - скажет вам. Вот другая: паралич обеих ног. Эта была засыпана рухнувшим зданием во время бомбёжки и три дня лежала в воде под песком и щебнем. Нервная система её совершенно расстроена. Навстречу едет в коляске ещё молодой человек. Нет обеих ног до колена: отдавило на железной дороге. К коленям пристёгнуты протезы в виде полукруглых скользящих салазок. Так он и передвигается на коленях. А вот тоже совсем молодой. Нет ноги выше колена. Деревяшка. Молодую женщину-паралитика катает в коляске старичок-отец.
На встречу, не то идёт, не то как-то возлетает, не касаясь земли, выбрасывая ноги, работая двумя костылями, старичок. Две сестры слепые с жёлтыми повязками на руках подняли вверх головы, будто ища что- то незрячими остановившимися глазами. Они идут под руки с 90-летней зрячей матерью, направляющей их путь. Поодаль от дороги сидит на щебне молодая женщина в берете с нашитыми на нём яркими тряпочками. Она тщательно собирает в маленький мешочек камешки и относит их в траву. Это безумие - тихое, безвредное и безысходное. На скамеечке сидит 80-летний высокий массивный старик. Весь облик его - облик побеждённого, пришибленного судьбой человека. В старческих задумчивых глазах мелькает и прячется неизбывное горе. Этот старичок в последнюю войну потерял всех своих пять сыновей. Убиты. Теперь он совершенно одинок. Он необычайно тих и как-то благостно кроток.
Но мы не можем видеть здесь на улице прикованных к вечному одру болезни, обречённых. Там, в отделении хроников, их немало. Там увидите паралитика с парализованной всей правой стороной тела: рукой, ногой. Этот человек - без языка, но в полном сознании. А недавно ему ампутировали ногу. Одна из наших церковных сестёр, посещавшая таких хроников, рассказывала:
- Подошла к одному с ампутированными обеими ногами (это было в соседнем лазарете за несколько километров отсюда), даю ему просфору, а другой пристально на меня смотрит. Я подошла к нему. Он лютеранин. Без языка. Парализована вся левая сторона тела, парализована и правая рука. Еле-еле может двинуть правой ногой.
- Таким образом, человек - обрубок, без рук, без ног, без языка, но в полном сознании. Движением умоляющих глаз он о чём-то просит меня. Я поняла его. Положила ему в рот кусочек просфоры. Он указывает глазами на боковой карманчик блузы. Я положила в этот карманчик кусочек просфоры. В глазах несчастного бесконечная благодарность. Сверкнули слёзы.
Один священник, посещая с сестрой милосердия этих несчастных, говорил:
- Сердце и нервы мои еле выдерживают при виде такого неописуемого страдания и такого безропотного терпения…
Когда безногий, ползающий на коленях, молодой в разговоре со мною услышал дрожь в моём голосе, то успокаивающе сказал:
- Ну, что же, так, видно, надо было. Кому-то надо нести испытание.
Только Россия, вся истекающая кровью пыток и испытаний, так могла сказать устами этого страдальца. Есть эпизоды в нашей жизни, не забываемые по своей трагичности и трогательности. В блоке для хроников, в умывальной комнате, можно наблюдать такую картинку. Безногий на двух костылях, прижавшись к стене между двумя умывальными раковинами, моет голову безрукому, беспомощно склонившему голову к моющим рукам.
Когда я пишу эти строки, получено известие о кончине в лазарете одного из наших насельников. Он прошёл концлагерь СССР… От применения изощрённых пыток к этому человеку был совершенно смят весь его могучий организм. Были повреждены все органы, выбиты все зубы, повреждено до слепоты зрение. Умный, талантливый, глубокообразованный, здесь он был мало общителен, усталый, всегда больной ...
У нас, не калек, всегда остаётся на сердце горький осадок стыда перед безропотностью страдальцев, несущих тяжкий крест свой.
Господи, умудри нас примером великого человеческого страдания и святого терпения.
Лагерь Фарель, Германия.