Вадим проснулся, сладко потянулся, протер глаза и вдруг пружиной подскочил на широкой двуспальной кровати: рядом с изголовьем, на красном кожаном пуфике сидела Анна и, улыбаясь, не сводила с него глаз. Нежно подхватив жену на руки, он c легкостью опрокинул ее на постель рядом с собой и покрыл любимое лицо частыми, жгучими поцелуями:
- Ты пришла? Слава Богу! Давно? Ну почему же сразу не разбудила меня, Аннушка?!
- Не разбудила, потому что любовалась тобою, родной... Я так соскучилась - ты себе просто не представляешь! - на его жаркие поцелуи Анна отвечала своими, робкими, но такими доверчивыми, такими сладкими, что у него вмиг закружилась голова...
... Приблизительно через час, насытившись друг другом, они одновременно провалились в легкую дремоту. Первым пришел в себя Вадим: он нежно поцеловал жену в шею и шепнул ей на ушко:
- Пошли на кухню? Будем завтракать...
Анна сморщила носик и улыбнулась:
- Пошли... Продемонстрируешь, что ты там новенькое научился стряпать без меня.
- Последний рецепт - "ленивые хачапури на сковородке". Очень просто, очень быстро и очень сытно. Идем к плите - покажу!...
... Когда большое фарфоровое блюдо с ровной стопкой горячих и хрустящих "кругляшей", было торжественно возложено на середину овального кухонного стола, Анна склонилась над ним и втянула ноздрями запах:
- Ого! Как вкусно пахнет! Как жаль, что мне нельзя есть...
У Вадима потух взгляд:
- И мне жаль, что не могу порадовать тебя своими кулинарными способностями... - и, без какой либо паузы, опустив глаза, он еле слышно спросил:
- Ты будешь на мое пятидесятилетие?... Тебя ждать?
Анна поднялась со стула, зашла к мужу со спины, обняла и наклонилась к уху:
- Вадик, милый мой, единственный... Я не могу знать такие вещи, пойми...
Он освободился от ее объятий, развернулся к ней лицом, нежно обхватил за талию и прижался щекой к животу:
- Понимаю... Ты знаешь, Аннушка, не хотел тебе говорить, но я тут неделю назад хотел...
Горячими ладонями она обхватила затылок мужа, насупилась и перебила его: " Знаю! Все знаю! Ты думать об этом не смей! Но если ты когда-нибудь решишься на этот безумный шаг - мы больше никогда не увидимся... Слышишь? Никогда! Так что забудь об этом! И поверь... Мне тоже плохо без тебя, но другого выхода у нас нет - надо просто ждать.... И еще я хотела сказать, что... Тебе нужно завести женщину...".
- Анна!!!...
- Ну, не кричи, мой хороший. Тебе всего сорок девять лет и у тебя должна быть регулярная интимная жизнь. Я не хочу, чтобы ты мучился без секса... Да, признаюсь, мне будет больно это осознавать, но так продолжаться не может.
- В моей постели никогда не будет другой женщины! Слышишь? Никогда! И это невозможно физически... Потому что ты в ней всегда... Я укладываюсь спать - и целую тебе спинку. Я сплю - и всю ночь держу в руке твою грудь. Я просыпаюсь - и целую тебя в губы... Каждый день. Скажи мне, как я могу уложить в эту постель еще одну женщину?!
Она взъерошила ему волосы на макушке и улыбнулась:
- Ну все-все, успокойся!... Тогда возьми, пожалуйста, гитару и спой мне. Мою любимую...
- Вот это другое дело! Только будешь подпевать вторым голосом. Пошли на балкон?
Через минуту они уже сидели на балконе и Вадим, перебирая струны, высоким голосом выводил: "Для меня нет тебя прекрасней... Но ловлю я твой взор напрасно...". А Анна, подперев подбородок маленьким кулачком, тихонько подпевала вторым голосом: "Как виденье, неуловима... Каждый день ты проходишь мимо...". Они музицировали минут тридцать, а потом Вадим отставил гитару: "Ну что, пошли погуляем?". Анна кивнула: "Пошли!"...
... Они познакомились десять лет назад. Оба только-только расторгли браки и переживали начальный, самый сложный период неожиданно возникшего горького одиночества. Муж Анны ушел к молоденькой секретарше, а жена Вадима попала в сети очередной новоявленной церкви и с головой окунулась в религию, полностью отказавшись от мирской жизни. В погожий майский день Господь свел их вместе, в старом городском парке, на площадке аттракционов. Он усадил их в одну и ту же корзину колеса обозрения, а прокатив до самой высшей точки - остановил движение - "чертово колесо" замедлило свой ход и замерло. Снизу раздался шепелявый голос механика: "Фнимание, товарифи! Небольфая поломка! Колефо офтановилофь по техничефким прифинам. Ремонт займет не более дефяти минут. Профим профения за неудобфтва!". Их корзина находилась в самой верхней точке - и весь город был, как на ладони.
- Красота-то какая! - громко восхитился Вадим и вдруг, переведя взгляд на попутчицу, сдвинул брови: "Что с вами?!". Миловидная брюнетка побледнела. Зрачки ее были полны ужаса: вцепившись руками в "сидушку", она то поднимала глаза вверх, то опускала вниз:
- Я очень боюсь высоты... И никогда не каталась на колесе обозрения... У меня сейчас от страха сердце выскочит из груди...
- Не переживайте. С нами ничего не случится. Постоим всего-то десять минут и "покатимся" дальше. А, ну-ка, закройте глаза и не смотрите вниз... - Вадим придвинулся вплотную к незнакомке и, неожиданно для самого себя, бережно обхватил ее за плечи и слегка прислонил к себе. Она тут же доверчиво, как маленький ребенок, крепко прижалась к нему и ее теплое дыхание вмиг растопило тот лед, который скопился в его душе за период разрыва с женой.
- Как хорошо... И совсем не страшно... - вдруг прошептала незнакомка, Через минуту она подняла на него свои голубые глаза и оба одновременно поняли, что любовь с первого взгляда все-таки существует...
... Они гуляли по городу, сидели в кафе, украдкой целовались и говорили, говорили, говорили... Рассказывали друг другу о самых сложных и радостных моментах своей жизни, о детях, о работе. И, наконец, около полуночи, Аня грустно произнесла: "Ну все, уже поздно. Мне пора..."
- Пора?! - Вадим крепко прижал ее к себе и замотал головой: "Ты никуда больше не уйдешь от меня! С сегодняшнего дня - ты моя! И спать сегодня ты будешь в моем доме. Можешь не со мной, я не настаиваю - но у меня. Не отпущу - хоть кричи!".
Она тихо спросила:
- А что я скажу детям?
- Найди слова... Попробуй... Ты сможешь, если... Если любишь... А любишь?
- Люблю... Очень... Очень-очень...
... Как давно это было - десять лет назад. И вот сегодня они вновь гуляли по "своим родным местам", по набережной, по центральному проспекту, по старому парку с его неизменным атрибутом - скрипучим "чертовым колесом". Один раз Вадим спросил ее: "Прости, Аннушка, а на детей не хочешь посмотреть?". Она зажмурилась и замотала головой: "Нет! Это выше моих сил. Мне потом так тяжело... Невыносимо!". Вадим кивнул:
- Я понимаю тебя. Тема закрыта... - и тут Анна произнесла фразу, после которой его всегда начинала бить дрожь:
- Ну, мне пора...
Вадим вдруг грубо заключил жену в объятия и стиснул так, что у нее хрустнули кости. И не произнес, а простонал: "Нет! Пожалуйста, не уходи!". Она выдержала короткую паузу и еле слышно ответила ему:
- Как?... Ты же знаешь, любимый, что это невозможно...
- Знаю... Когда тебя отпустят еще раз? Когда я увижу тебя снова?
Анна пожала плечами:
- Этого не знает никто... Меня и так отпускают с особой миссией чаще других. Даже не знаю, за что ко мне такое отношение? Все! Времени больше нет! Я пошла... Люблю тебя... До свидания!
И резко развернувшись, она громко застучала каблучками по тротуару, а Вадим остался стоять на "пятачке" - на пересечении улиц Гоголя и Васнецова. "До свидания"... Когда же оно состоится вновь - это свидание? Это была их третья встреча и он не знал, когда жена появится в следующий раз: завтра, через месяц или спустя десять лет. И это было страшнее смерти: лицо его в один миг осунулось, а глаза погасли. Набежавший поток ветра распахнул полы его плаща и взъерошил прическу. Анна дошла до магазина "Букинист", обернулась, всхлипнула и, помахав ему рукой, вдруг пропала из вида, словно испарилась...
... Домой он добирался часа три. Медленно прошагал весь проспект Короленко, отмерил шагами безлюдную набережную, бесцельно посетил мега-центр "Торговый дом" и все это время видел перед собой только одно - глаза своей любимой. Он и сам не заметил, как оказался возле своего дома. "Бабушки-старушки", "оккупировавшие" две скамейки у его подъезда, бойко обсуждали последнюю серию очередного турецкого сериала. Вадим глухо поздоровался с ними и вошел в подъезд. "Главная по мыльным операм" - семидесятипятилетняя Клавдия Акимовна покачала головой:
- Видали? Совсем шарики за ролики у мужика заехали... Малахольный он теперь...
- Ты за кого речь-то ведешь, Акимовна?
- Как за кого? Ну за этого, за соседа моего, за Вадика. Из шестой квартиры.
- А чего он малахольный-то?
- Как чего? Он, как жену-то похоронил - Аню - так у него "сдвиг по фазе" произошел. А какая пара была красивая, батюшки! Я вот в прошлый август стою на кухне, варю джем и слышу, как он кричит: "Аннушка, подай-ка мне чистое полотенце!" А откуда Аннушке взяться-то? Или вот сегодня утром он концерт под гитару устроил на своем балконе. Так я сама слышала: "Аннушка, ты вторым голосом подпой на припеве." А какая Аннушка, когда кроме него на балконе никого и не было. Аня ведь, жена его, в автокатастрофе погибла, три года назад...
- Во дела!... "Крышу-то" мужику видать конкретно снесло..
- Ну так а я вам о чем толкую!...
... А в это же самое время, на втором этаже панельной девятиэтажки, на кухне шестой квартиры высокий, стройный мужчина сорока девяти лет, в модном плаще серого цвета, облокотившись на стену, в который раз перечитывал записку, обнаруженную на кухонном столе: "Любимый мой, единственный! Вечером, когда ты, проводив меня, вернешься домой, соседки у подъезда, будут громко обсуждать тебя, утверждая, что ты нездоров. Не обижайся на них, пожалуйста, родной, и не ругайся, а только улыбнись. Они ведь не злые, а просто не знают того, что знаем мы с тобой. Люблю тебя и жду следующей встречи. Вечно твоя Анна."...