НА СНИМКЕ: Т. Д. Лысенко консультирует руководство страны по вопросам сельского хозяйства. Справа налево: Лысенко, Хрущев, Суслов и Микоян)
Лысенко родился в 1898 году в селе Карловка Полтавской губернии в крестьянской семье.
Здесь и далее я в основном цитирую книгу Валерия Сойфера «Власть и Наука» (История разгрома коммунистами генетики в СССР). Издание четвертое, переработанное и дополненное. Вашингтон, 2001, размещенное на сайте http://www.pereplet.ru/text/lisenko/Chapter1final.html .
Как и все крестьянские дети, Лысенко сызмальства трудился – и в поле, и по хозяйству. «Постигать грамоту он начал поздно: лишь тринадцатилетним пареньком попал в двухклассную деревенскую школу. Окончил ее в 1913 году, а потом посчастливилось учиться в Полтаве в Низшей садоводческой школе еще два с небольшим года.
Осенью 1917 года его приняли в знаменитое Училище земледелия и садоводства в Умани.
Однако нормальной учёбе помешали события той поры. Шла Первая Мировая война, и небольшой городок Умань (в то время 29 тысяч жителей) оказался в зоне противоборства разных армий. <…> Окончательно красные овладели городом только в 1920 году, когда Лысенко как раз заканчивал училище. Получилось, что все три года, пока он числился слушателем, ни о какой нормальной учебе говорить не приходилось. Неудивительно, что окончивших надо было доучивать.
С этой целью Лысенко послали на несколько месяцев в 1921 году в Киев на курсы, организованные Главсахартрестом. Оттуда практикантом попал он на небольшую Верхнячскую селекционную станцию (сейчас Верхнячск - поселок в Черкасской области), а через два месяца переехал в Белую Церковь на селекционную станцию Сахартреста.
В Белой Церкви он получил свой первый должностной титул - специалист по селекции свеклы.
...В 1922 году <…> поступает в Киевский сельскохозяйственный институт, на заочное отделение, которое заканчивает в 1925 году по специальности агрономия».
Распределяется Лысенко в город Ганджу (в советское время – Кировабад) на Азербайджанскую Центральную опытную селекционную станцию им. Орджоникидзе. Там он зачисляется «... на должность младшего специалиста».
Ганджийская станция была одним из филиалов Вавиловского ВИРа.
«Благодаря энтузиазму Вавилова, все оказавшиеся в зоне его внимания учреждения зажили бурно».
Так крестьянский сын оказался связан с академиком Н.Н. Вавиловым, директором этого института. Продолжаю цитировать книгу В. Сойфера:
«За первый год Лысенко успел посеять один раз горох». Задание ему выдал руководитель станции. «Зима 1925-1926 года оказалась мягкой и к весне посевы дали хорошую вегетативную массу. Результат обнадёживал.
Если бы в последующие годы обнаруженный факт подтвердился, то Азербайджан мог бы получить полезную культуру для улучшения кормовой базы. Пока же один единственный опыт, к тому же случайно пришедшийся на благоприятный год, еще мало что значил.
Неясно было, как поведут себя осенне-зимние посевы в более холодные и сухие зимы. Надо было продолжить работу, повторить посевы еще и еще раз.
Но случилось иное. Произошло событие, перевернувшее жизнь Лысенко и направившее ее течение по новому руслу. Ганджийскую станцию посетил в 1927 году маститый публицист, печатавший свои очерки в «Правде», Виталий Федорович [Федорович – не отчество, а фамилия. –МК].
Корреспонденту понадобился прототип на роль героя из рабоче-крестьянской среды, и заезжему журналисту представили Лысенко. Два дня он занимал Федоровича рассказами, водил по полям, показывал посевы. Увиденное воодушевило корреспондента, и он попытался создать вокруг первого опыта, интересного по замыслу, но скромного по результату, настоящий «вселенский звон».
В газете «Правда» появилась его большая статья «Поля зимой». В ней начинающий агроном, импонировавший автору крестьянским происхождением, был расхвален. В полном согласии с веяниями времени корреспондент умилился даже тем, что его герой не блистал образованностью:
«...Университетов не проходил..., мохнатых ножек у мушек не изучал, а смотрел в корень».
Корреспондент писал о Трофиме восторженно и даже величал его профессором (правда, не без юмора – «босоногим профессором»).
Федорович отмечал, что Лысенко стремился создать о себе впечатление, как о человеке, озабоченном одной думой - как помочь крестьянам прокормить себя и скот в этом благодатном краю. Объясняя цель его работы, Федорович писал:
«Но если растет трава, а человек нищий, как не подумать, - нет ли в научной копилке какого подкрепления, нельзя ли протащить на зимние поля Закавказья какую ни на есть культуришку?»
Корреспондент рассказывал, как за те два дня, что Лысенко таскал его по полям, он старался выглядеть аскетом, был глубокомысленно молчалив, цедил слова сквозь зубы, говорил восторженно лишь об экзотических растениях, таких как арахис.
Федорович повествовал:
«Он шел быстро, на пшеницу смотрел неприязненно».
Лысенко успел донести до ушей заезжего журналиста разные занятные вещи, выказал неприязнь не только к пшенице, но и к местным порядкам и обычаям. Не нравилось Лысенко и то, как поют в Азербайджане, и как живут. Всего один раз за два дня он улыбнулся - когда вспомнил о любимых украинских варениках с вишней, какие готовила мама. Вообще, как человек, Лысенко произвел впечатление неважное, и Федорович дал ему удивительную характеристику:
«Если судить о человеке по первому впечатлению, то от этого Лысенко остается ощущение зубной боли - дай бог ему здоровья, унылого он вида человек. И на слово скупой, и лицом незначительный, - только и помнится угрюмый глаз его, ползающий по земле с таким видом, будто, по крайней мере, собрался он кого-нибудь укокать».
Но о его многообещавшей работе с горохом журналист отозвался с завидным уважением:
«Лысенко решает (и решил) задачу удобрения земли без удобрений и минеральных туков, обзеленения пустующих полей Закавказья зимой, чтобы не погибал скот от скудной пищи, а крестьянин-тюрк жил зиму без дрожи за завтрашний день...
У босоногого профессора Лысенко теперь есть последователи, ученики, опытное поле, приезжают светила агрономии зимой, стоят перед зелеными полями станции, признательно жмут ему руку...»
Я еще немного процитирую В. Сойфера:
«...Видавший виды столичный журналист поступил просто (или цинично?) – властями взят курс на выдвижение людей от сохи и станка, так почему бы и не присочинить о славном решении еще одной вековечной и такой острой проблемы. Решении, ставшем возможным, благодаря подвижничеству «босоногого профессора»!
В журналистских кругах о Федоровиче шла дурная слава. При нем замолкали острословы и критиканы. Но не он один грешил доносами, да и не имело это касательства к данному конкретному случаю. Федорович своей несерьезностью, презрительным отношением к настоящим ученым стимулировал Лысенко на новые такие же «подвиги».
Как посланец Князя Тьмы он набросил темное покрывало на Трофима, и с этого момента все последующие его деяния несли на себе печать поспешности, дьявольского блеска и позорной несерьезности. Даже невинные, на первый взгляд, строчки о тех, кто изучает «мохнатые ножки у мушек», стали звучать набатом в мозгу новатора и на всю жизнь отравили его душу ядом ненависти и к самим мухам – излюбленному объекту генетиков, и к науке генетике как таковой – трудной для понимания людям полузнания.
Так, счастливо начавшееся научное повзросление Лысенко, попавшего в хорошее место, в заботливые руки Вавиловских соратников, вдруг в одночасье оборвалось».
Дальше я цитировать Сойфера не буду. Все последующие события подробно изложены на упомянутом мною сайте.
Приведу только выдержку из Википедии о том, что на сегодня осталось в памяти о научных и прочих делах «народного академика»:
– Как агроном Трофим Лысенко предложил и пропагандировал ряд агротехнических приёмов (яровизация, чеканка хлопчатника, летние посадки картофеля).
– Большинство методик, предложенных Лысенко, были подвергнуты критике такими учёными, как П.Н. Константинов, А.А. Любищев, П.И. Лисицын и другими, ещё в период их широкого внедрения в советском сельском хозяйстве.
– Выявляя общие недостатки теорий и агрономических методик Лысенко, его научные оппоненты также осуждали его за разрыв с мировой наукой и хозяйственной практикой.
– Некоторые методики (как, например, методика борьбы со свекловичным долгоносиком, предложенная венгерским энтомологом Яблоновским) были известны ещё задолго до Лысенко, однако не оправдали ожиданий или являлись устаревшими.
= Лысенко - автор теории стадийного развития растений.
– С именем Лысенко связана кампания гонений против учёных-генетиков, а также против его оппонентов, не признававших «мичуринскую генетику.
Поддерживал теорию О.Б. Лепешинской о новообразовании клеток из бесструктурного «живого вещества», впоследствии признанную как антинаучное направление в биологии.
Ну, и хватит о нём.
А у меня в памяти осталось, как он несколько раз вскакивал с места на общем собрании АН СССР в Доме Ученых и требовал от академика Келдыша объяснить ему по поводу слов Сахарова «о тяжелых и позорных страницах в развитии советской науки» и об ответственности, которую он несёт за это. Вскакивал, говорил, но сочувствия не находил. Ни у кого. И у меня тоже.
Как память о феномене Лысенко остался термин – лысенковщина.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2018/07/05/183