И все-таки дверь безжалостно заскрипела, хотя Воронцов старался при-
крыть ее как можно мягче, выходя из кабинета командира полка. Он даже
не заметил, как прошел по длинному коридору штаба, как отдавал честь
старшим по званию офицерам. Буркнул что-то бессвязное, столкнувшись
на выходе с молоденькой машинисткой из инженерного отдела и, только
когда оказался в тенистой аллее небольшого парка, разбитого вдали от суто-
локи и грома взлетающих самолетов, стал приходить в себя. Он устало опу-
стился на скамейку, снял фуражку, вытер со лба крупные капли пота, пре-
дательски выступившие из-под козырька. Закурил.
Что собственно произошло в его жизни? Старший лейтенант, штурман.
Три года в полку. Все вроде бы шло как надо, как у всех ребят, с которыми
он прибыл в часть после окончания училища. Через год службы уже был
штурманом третьего класса, через два – работал по первому и, все летчики
эскадрильи старались летать именно с ним, хотя программа полетов, как
говорится, этого не предусматривала. Командир эскадрильи при встре-
че называл его «асом штурманских дел» и повторял свою излюбленную
фразу:
– Ты, Сашок, далеко пойдешь. Учиться тебе надо.
Воронцов в ответ улыбался, отвечая:
– Я готов.
Ребята воспринимали эти словесные обмены с восторгом, а Женька –
лучший друг, перестал разговаривать: все куда-то торопился, ссылался
на какие-то неотложные дела, избегал.
Может, завидовал? Но чему? Да и на него это не похоже. Может, повлияла
Женькина женитьба? Но причем здесь их дружба, которая, как казалось Во-
ронцову, была безгранична, открыта и крепка? Может, были и другие причи-
ны. Он толком не знал, но чувствовал, что это серьезный разлад и, видимо,
надолго.
А сегодня, именно сегодня очень не хватало голубоглазого Женьки, с его
спокойным овалом лица, как будто очерченным на холсте рукой доброго,
но строгого художника.
– Нет. Наверное, я болван и притом самый натуральный, – бичевал себя
Воронцов. Давно стоило сказать Женьке, что у него есть цель, может быть цель
всей его жизни, с самого детства. Цель, которая не дает ему покоя ни днем,
ни ночью, ни даже тогда, когда неимоверно сложный полет, когда все силы на-
правлены на выполнение полетного задания. Цель, ради которой Воронцов по-
святил себя летной работе. Навсегда. Без остатка. Полностью и окончательно.
Но, оказывается не всегда, можешь доходчиво и убедительно разъяснить
свою позицию даже лучшему другу. Друг, если он настоящий, поймет, если
ошибся – исправится, извинится. А Женька? Женька уверен в себе, в своих
поступках, в своих силах. И становится теперь понятным смысл его слов,
произнесенных однажды в классе предварительной подготовки:
– Ну, что ас? Нам простым смертным за тобой не угнаться. – И с этакой
издевочкой, пропел:
– Мы птицы большого полета…
Женька Коробов всегда относился ко всему с особой серьезностью.
И в училище он выделялся от сокурсников своей степенностью, выдержкой.
Все у него было стабильным, равномерным, без всплесков и срывов. Ко вся-
кому, может и простому делу он подходил с предельной внимательностью,
разбирался досконально и, если осваивал, то осваивал надежно. Одним
из первых был в штурманской подготовке, училище закончил с красным ди-
пломом. Короче – отличник.
Воронцову же все давалось легко, без особых затруднений. Но в передо-
виках он не был. Видимо, не хватало усидчивости, да он и не ставил себе
такой задачи. Учился и все. Дружба с Коробовым ему давало многое. Жень-
ка всегда приходил на помощь в трудную минуту и своей настойчивостью
вселял уверенность в положительном решении любого вопроса. Воронцов
отвечал взаимностью.
Оба были безмерно рады, узнав, что едут в один полк: строили различные
планы на будущее и терялись в догадках и мечтах. Ждала приятная неиз-
вестность и, не было границ огромному желанию скорее приступить к бое-
вой работе, к настоящему и нужному делу.
Их нисколько не смущало, что авиационный полк, куда они получили на-
значение, находится в Сибири, что любимая ими столица от него на рассто-
янии пяти тысяч километров, что цивилизация еще далеко не в полной мере
овладела восточносибирскими просторами, а станция Белая – лишь точка
на карте около населенного пункта Тайтурка. Зато рядом две реки: Белая
и великая Ангара и до Байкала – рукой подать. Как это здорово!
По прибытию в полк друзей определили в разные эскадрильи. Женьке,
можно сказать повезло – штурманом отряда лейтенантов назначают не ча-
сто. А Воронцов начал свою летную карьеру штурманом корабля. То есть
с самой первоначальной точки отсчета молодого лейтенанта-авиатора.
И все было бы хорошо, особенно у Женьки, если бы не тот случай с лей-
тенантом – первогодком, который прибыл в отряд Коробова на следую-
щий год.
Случай и смешной, и досадный. А Женьке влетело по «пятое число». По-
том долго вспоминали и смеялись, довольные, что все обошлось благополуч-
но. Однако его движение по служебной лестнице затормозилось.
Молодой лейтенант, как называли всех новичков – «штурманец», в од-
ном из своих первых полетов в полку, при посадке в кабину перед вылетом,
закрывая обтекатель кабины самолета – «фонарь», допустил небрежность:
не зафиксировал ручку закрытия – открытия. На взлете встречным потоком
воздуха «фонарь» сорвало. Экипажу пришлось задание прекратить, а лет-
чику «возить» штурманца до выработки топлива. Плюс ко всему – осенняя
промозглая погода и, лейтенант не вылез затем из кабины, а вывалился
из нее весь промерзший и дрожащий. Как суслик. Так к нему этот «суслик»
и прилип. Правда, случай забывается, а заработанная кличка остается.
Потом Женькина свадьба. Шумная, лихая… В ту же осень. Безусловно,
этому моменту предшествовала соответствующая подготовка. Лену, скром-
ную стройную девушку Воронцов знал еще с курсантских лет. Их позна-
комил Женька на одном из вечеров в педагогическом институте. Будущий
педагог-филолог произвела на него приятное впечатление и, конечно, пред-
угадывалась дальнейшая ситуация вытекающая из робких первоначальных
отношений двух молодых людей: после окончания института на одну супру-
жескую пару станет больше, а на одного холостяка – меньше. Воронцову это
было уже тогда понятно, и он заранее ставил точку по поводу этого очевид-
ного и неотвратимого факта в жизни друга.
Но после окончания училища был еще ровно год до того момента, когда
окончит институт педагог Елена Николаевна. Год трудной и увлекательной
деятельности, когда просто необходимо проверить все на что ты способен,
что ты можешь, что умеешь, знаешь и готов ли к самостоятельному пути.
Казалось бы, размышлял Воронцов, что представляет собой год для исто-
рии? Меньше штриха. Столетие – это уже период. А в жизни человека? Год
для человека, что столетие для истории вселенной, может и не одно столе-
тие – пролетает, как день. А оставляет в памяти людской столетнюю значи-
мость. Если человек активно трудится, занят любимым делом, весь отдает
себя ему тогда и год за годом летит, как и день за днем, и нет конца этому
постоянному движению. Движению вперед. Только для движения вперед
нужно одно условие – надо делать нужное людям, приносить своим трудом
максимальную пользу обществу. А обществу нужны мои усилия, мои стара-
ния, мое стремление, мои успехи?
Этот год действительно стал годом не простых надежд и пожеланий,
а становления и практического применения знаний офицерами, приобре-
тения ими необходимого опыта летной работы, воспитания в себе качеств
настоящего воздушного бойца.
А начиналось все на земле. Каждое задание тщательно отрабатывалось
в классах и на тренажерах. Воронцов старался не подкачать. Частенько они
с Женькой засиживались допоздна над подготовкой штурманских карт, про-
кладкой маршрутов, расчетами. Потом шли с аэродрома в свое холостяцкое
убежище, по дороге развлекая себя различными историями и выдумками.
Небольшое одноэтажное общежитие для истребителей, построенное со-
всем недавно, встречало прохладой и спокойствием. Дежурная по общаге
Татьяна Алексеевна – женщина, как им казалось, преклонных лет, с какой-
то особой заботой и теплотой относилась к друзьям и частенько баловала
их горячим чаем и домашними пирожками. Если было время, шли в комнату
отдыха, к телевизору. Но такое случалось редко.
Зачастую день завершался контрольной проверкой готовности, которую
они устраивали сами себе. Перед сном. Кто-нибудь из двоих, изображая
некую таинственность, начинал представлять себя в кабине ракетоносца
и начинал считывать информацию в форме доклада командиру корабля:
скорость, высота, курс, обзор в прицеле… Второй контролировал. Потом
менялись ролями. В ходе такой игры могли создаваться различные непред-
виденные ситуации – отказы агрегатов и бортовых систем самолета, выход
из строя навигационных приборов. И надо было сразу их «обнаружить», до-
ложить командиру, перейти на дублирующую систему, даже обойтись без
автоматики, ориентируясь по земле и звездам. Такие «полеты» казались Во-
ронцову чем-то похожими на боксерские бои с тенью. Однако результат воз-
душного боя должен быть гораздо более конкретным. Это не земля и падать
придется с гораздо большей высоты, если вдруг. Здесь ошибаться нельзя.
Да и реальному противнику не расскажешь о том, чего ты не доучил, что
не успел отработать. В бою с врагом может быть только следующий исход:
либо ты уничтожаешь его, либо он тебя. Поэтому надо довести свое воздуш-
ное мастерство до такого совершенства, используя весь арсенал тактических
приемов и силу бортового оружия, чтобы исключить всякие «либо» и дей-
ствовать наверняка, побеждая любого противника, как бы он ни ухищрялся
и не изворачивался.
– Готов ли ты к такому бою с врагом? – задавал себе вопрос Воронцов.
Как в кинохронике перед ним мелькают воспоминания. Вот, он в каби-
не самолета, наводит перехватчик на цель, дает команду командиру кора-
бля на пуск ракеты… Друзья поздравляют его с получением квалификации
«Военный штурман первого класса»… Ясно очерчивается радостное лицо
Коробова, награжденного боевой медалью за отличие на учениях… По-
здравления командира эскадрильи… Летно-тактические учения с боевой
стрельбой…
И все нарастала и нарастала тревога и беспокойство. Где же Женька? Что
с ним?
Воронцов выбросил окурок.
– Капитан Владимир Дударов, командир отряда. Прошу любить и жало-
вать, – отчетливо слышится голос комэски.- Летать с ним будет… старший
лейтенант Воронцов. Все свободны, новому составу экипажа остаться, – за-
вершил он построение.
Строй разошелся. Остались командир эскадрильи, заместитель по по-
литчасти, Дударов и Воронцов.
– Хочу сообщить вам,- начал комэск, что ровно через неделю состоятся
полковые летно-тактические учения с боевой стрельбой на максимальном
удалении от точки базирования. Задача не из легких, а для вас двойная: не-
обходимо произвести ряд контрольных полетов с пробным пуском модифи-
цированной ракеты по скоростной мишени на больших высотах в составе
нового экипажа. То есть в составе данного экипажа.
– Усложнится ваша работа, – продолжил замполит, – одним обстоятель-
ством: повторных пусков не будет. Остальные экипажи полка будут ориен-
тироваться на результаты вашей стрельбы и следующих за вами двух эки-
пажей, которые пойдут вторым заходом после вас, по отработанным вами
маршрутам и схеме стрельбы. Общий балл всех стрельб явится конечным
результатом годовой борьбы личного состава за выполнение плана боевой
подготовки полка. Об этом просили напомнить командир полка и начальник
политотдела.
– Как видите, – закончил комэск, – задача сложная и мы вправе доверить
ее вам – лучшим летчикам эскадрильи и полка. Второй вылет после кон-
трольной стрельбы, делают экипажи: Голенко – Ветров, Алексеев – Коробов.
Остальные пойдут в соответствии с погодными условиями и плановой та-
блицей. Желаю успеха.
Отработка полетной документации, предварительная подготовка экипа-
жа заняла сутки. За это время специалисты инженерно-авиационной служ-
бы провели все необходимые работы по подготовке авиационной техники.
Вот он, красавец-ракетоносец, твердо стоит на бетонке, блестя на солнце
лакокрасочным покрытием. Вид боевой машины у Воронцова определял как
бы двоякое чувство. Стремительность линий фюзеляжа, несущей поверх-
ности крыла и хвостового оперения вызывали ощущение легкости и чем-то
неуловимо напоминали птицу, готовящуюся оторваться от земли и, притом,
не делая взмахов крыльями. Зато хищность носового обтекателя и угрю-
мость подвесок вооружения были чем-то сродни бабе-яге. Впрочем, глядя
на Ту-128, это казалось не только Воронцову.
Он и Дударов, любуясь совершенством конструкторской мысли, не спеша
подходили к самолету, в нескольких шагах от которого, поджидая их, стоял
наземный экипаж: два техника и механик.
– Товарищ капитан, самолет к вылету готов, отказов и дефектов не обна-
ружено, замечаний нет, – доложил Дударову старший техник.
– Отлично,- подытожил Дударов. – По коням! И, повернувшись к Ворон-
цову, напомнил:
– Работаем, Сашок, строго по заданию. Первый вылет – облет зоны
стрельб. Второй – проверка маршрутов и готовности ракет к стрельбе
на больших высотах: имитационная стрельба, отработка маневра выхода
из зоны поражения. Третий вылет – боевое применение…
… Воронцов вздрогнул от знакомого звука реактивных двигателей, до-
носившегося откуда-то из-под небес, где чертил след инверсией проходящий
пассажирский авиалайнер.
– По трассе идет, родимый, – машинально определил он и вновь окунулся
в воспоминания…
…Боевое применение… Два емких слова. Они часто произносятся
в их будничной жизни и летной работе.
Он помнил, как Дударов, поправив планшет, уверено направился к само-
лету, как он обошел вокруг машины с беглым предполетным осмотром, как
прошли первых два вылета…
Помнил он и эти режущие в мирное время слух два слова – «боевое при-
менение», сказанные командиром корабля перед началом их программы,
почему-то с такой жесткой интонацией, с каким-то упрямым наклоном го-
ловы, как будто, убеждая кого-то в сказанном. Может это показалось?
Когда летчик готовится к выполнению сложного задания, он по особому
сосредотачивается, как бы отключается от всего, что может ему помешать
в мысленной отработке своих действий, на обдумывание которых в воздухе
времени не будет.
Не была исключением и подготовка к такому необычному заданию, ко-
торое доверили их экипажу. Требовалась особая тщательность и проду-
манность всех действий каждого из них в воздухе, особенно в нештатных
ситуациях. Повторно изучались инструкции по технике пилотирования
и реагирования при отказах бортового оборудования и бортовых систем.
Без особого акцентирования Дударов остановился на поведении самолета
при стрельбе на больших высотах после схода ракеты с пилона на скорости
полета в пределах 0,97 маха, пояснив Воронцову, что есть такая особенность
у данной машины: если ее не уловишь – самолет завалится и потеряет управ-
ление. К тому же и крен более тридцати градусов в сторону подвески на ви-
раже не допустим.
В умении управлять машиной в сложных условиях с соблюдением зако-
нов летной службы и при четком выполнении инструкций заключается ма-
стерство и профессионализм летчика высокого класса. Так учили пилотов
технике пилотирования и самолетовождения.
Что ждет экипаж в воздухе? Какая может сложиться ситуация? Предви-
деть нельзя, но быть готовым – надо.
Помнил Воронцов и об этом.
Вспомнил Воронцов и другое… Одноэтажный деревянный штаб авиапол-
ка, небольшой плац перед ним, слева футбольное поле, где летчики устраива-
ли «баталии» в рамках физподготовки. Футбол любили! Иногда собирались
на плацу смотреть «цирк»: Эдик Голенко, майор, командир отряда, заядлый
мотоциклист «выдавал номер» – на своем «ижаке» с коляской устраивал гон-
ку на двух колесах. При этом удерживал коляску навису довольно продолжи-
тельное время, раскатывая по плацу и футбольному полю. Не каждому такое
удавалось. Ассистировал ему его штурман Юра Ветров, что подтверждало
слаженность экипажа не только в воздухе.
Что скрывать. «Тушка», как бывало, ласково звали Ту-128 летчики, пре-
вращался иногда в настоящую тушку. Для этого самолета-перехватчика, та-
кое понятие как истребитель уже не подходит: взлетный вес – сорок с лиш-
ним тонн, максимальная дальность полета – более трех тысяч километров.
Одним словом – корабль. И воздушные бои, как это принято у истребителей,
на данном типе самолета не возможны. Но радиус действия и вооружение,
надежность… В общем, есть свои достоинства. За что и любят этот самолет.
Им восхищаются. Гордятся…
Два первых вылета прошли без особых замечаний. В штатном режиме.
Третий полет, полет на боевое применение Воронцов помнил в деталях.
…Вслед за командиром Воронцов занял свое место в самолете за кабиной
летчика. Техник, защелкнув ручку «фонаря», подбадривающее помахал ру-
кой и откатил стремянку.
Набрав установленный воздушный эшелон, самолет приближался к рай-
ону, отмеченному на штурманской карте.
При входе в зону боевых стрельб пошел четкий, но краткий радиообмен:
– Полста первому. Курс – 240, – последовали указания с командного
пункта.
– Выполняю,- ответил Дударов и штурвалом управления довернул само-
лет в указанное направление.
– Штурман, высота?- запросил командир Воронцова.
– Девять шестьсот, – ответил он.
– Отслеживай…
Воронцов посмотрел в боковой иллюминатор. Внизу, в разрыве облаков
просматривался зеленый ковер земли. Поблескивали озерца и ниточки ре-
чушек. В водяных зеркальцах отражалось небо. Мгновениями их пересека-
ла тень: казалось, что кто-то накрывает водную гладь и сразу же открывает,
будто заигрывает.
– Прямо по курсу цель,- голос земли вывел из задумчивости штурмана
экипажа.- Дальность – девяносто километров, превышение – четыре тысячи.
– Штурман будь внимательнее, – предупредил Дударов.
Воронцов включил бортовую радиолокационную станцию в режим обзо-
ра. Отметка цели забилась в верхней части экрана и довольно стремительно
начала сползать вниз.
– Цель вижу, – доложил он, – захватываю. Пуск разрешен.
Александр увидел, как из-под правой плоскости резко выступило острие
радиолокационной ракеты и, в доли секунды ее цилиндрическое тело устре-
милось вперед, к цели, с характерным хлопком и разворотом хвостового
оперения. Самолет, находясь на заданном курсе, передернулся, накренился
влево, нос задрался…
– Форсаж!- крикнул Воронцов. – Отворот!
– Держу,- прохрипел Дударов в ответ, пытаясь убрать неожиданный крен
машины.
Воронцов почувствовал, как «Тушка», вздрогнув вверх носом, резко клю-
нул и с левым виражом пошел вниз.
– Спира-а-аль, – услышал в шлемофоне Воронцов изменившийся голос
командира: самолет дрожал и крутился вокруг носовой части фюзеляжа, на-
ходясь в горизонтальной плоскости под довольно острым углом к земле.
Неимоверными усилиями, растянувшись по диагонали кабины, Дударов
тянул на себя штурвал, пытаясь выровнять корабль и остановить его бы-
строе падение, но никакими усилиями не мог пошевелить ногами, чтобы
хоть как-то повлиять на управление рулем высоты.
– Па-да-ем… Вы-со-тта? – сдавленно спросил он штурмана.
Тело Воронцова размазало в кресле.
– Семь сто-о-о,- еле выдавил он из себя.
– Пры-ы-гай!- скомандовал Дударов.
– Че-т-тыре три-и-ста, – прохрипел Воронцов.
– Штурман, прыга-а-ай! – повторил командир.
Воронцов не в силах был даже пошевелиться, настолько его придави-
ло вращением. Но, услышав настойчивый приказ командира, приступил
к его выполнению. Однако руки и ноги не слушались. Кое-как Ворон-
цову удалось с помощью рук поставить ноги на педали катапультного
кресла, но сил хотя бы попытаться сдернуть рычаги катапульты, уже
не осталось.
– Все, конец,- промелькнуло где-то в его сознании.- Отлетался, птенчик…
В этот момент самолет как-то передернулся, застопорил свое падение
и выровнялся, вернувшись в строго горизонтальный полет. Одновременно
отключился форсажный режим двигателей, и спала перегрузка.
– Сашок, высота? – запросил командир.
– Две сто,- ответил Воронцов.
– Проверь навигацию, связь, и вообще, где мы?
Воронцов проверил работоспособность приборов, уточнил курс по систе-
ме ближней радионавигации, вышел на связь с КП полигона.
– Командир, мы вышли из зоны. Цель поражена. Следующие за нами эки-
пажи готовятся к стрельбе. Наши действия?
– Ложимся на обратный, набираем высоту, идем домой. Обо всем молчи.
– Принято,- ответил штурман.
Когда шли обратным курсом прослушивались переговоры других экипа-
жей со штурманами наведения командного пункта и руководителем полетов.
Уже на подлете к аэродрому базирования было слышно в эфире, как до-
кладывал штурман наведения о том, что пропала с обзорного экрана отмет-
ка экипажа полста пятого, периодически пропадала и исчезала отметка ин-
дикации экипажа полста седьмого.
Стоп, задумался Воронцов. Так это же экипаж Голенко и Ветрова, а вто-
рой – Алексеева и Женьки.
– Командир, слышал?- спросил он Дударова.
– Молчи, Сашок,- поступил ответ.
Воронцов понял, что командир что-то хочет скрыть или умолчать о своих
действиях в воздухе. После произведения пуска, Дударов, видимо, увлекся
слежением за ракетой, пытался убедиться точно, что цель поражена, рассе-
ял внимание и упустил момент, когда самолет начал выходить из заданных
параметров пилотирования. К тому же надо было быстро выйти из зоны по-
ражения осколками собственной ракеты и пораженной цели. Тут он и «спро-
воцировал» вхождение машины в спираль…
В это время в наушниках шлемофона слышались тревожные доклады
с полигона о полной потере связи с экипажем Голенко-Ветров и о том, что
в связи с экстренной потерей управлением самолетом вынужден был ката-
пультироваться штурман полста седьмого.
– Женька! Черт, не хватало еще этого,- с досадою констатировал Ворон-
цов,- замучаешься искать по тайге и сопкам Забайкалья…
– Командир, – обратился он к Дударову, – слышал эфир?
– Да.
– Что будем делать?
– Ты о чем?
– Ну, мы, вроде как первыми шли и…
– Что за «и-и»? – прервал командир. Мы – это мы. Все в небе равны. И кон-
чай демагогию.
… Коробов спускался на спасательном парашюте прямо на верхушки
таежных сосен. Выбирая место для более или менее безопасной посадки,
он время от времени посматривал вверх по сторонам, пытаясь увидеть ку-
пол парашюта своего командира. Других парашютов не было. Во всяком
случае, в пределах допустимого обзора. Ему повезло: приземлился на не-
большое каменистое пятно среди сосен. Слава Богу, цел, – констатировал
он. Теперь бы поскорее выйти на связь с поисковой группой. Но радио-
станция из комплекта наземного аварийного запаса не работала. Вот так
дела…Что ж, придется добираться самому, сделал неутешительный вывод
Евгений.
… После катапультирования Коробова, командир экипажа Алексеев су-
мел вывести свой самолет из такой же спирали, в какую попал первый эки-
паж. Об этом он узнал позже. Когда он давал команду штурману катапуль-
тироваться, шансов на то, что ему удастся выровнять самолет и продолжить
полет в нормальном режиме, практически не было. На высоте примерно
трех тысяч метров самолет неожиданно перестал вращаться и вышел в гори-
зонтальный полет. Уже без штурмана.
… Полста первый, произведя посадку, продвигался по магистральной ру-
лёжке к центральной заправке. Воронцов молчал. Молчал Дударов.
Экипаж спустился по большой стремянке, заботливо подкатанной меха-
ником к борту самолета. Чтобы попасть в высотный домик, где располагался
класс предполетных указаний, летчикам надо было пройти через неболь-
шую березовую рощицу.
Войдя в лесок, Воронцов не удержался:
– Ну, что, командир, так и будем молчать?
– А чего ты от меня хочешь, штурман, пояснений? – вопросом на вопрос
вспылил Дударов.
– Я о том, что из-за нашего молчания, возможно, разбились наши товари-
щи. Если бы мы доложили сразу, то может быть, все было по-другому.
– Что «по-другому?» – передразнил Воронцова Дударов.- Вместо них по-
летели бы мы?.. Или разбились?
– Я не о том,- запальчиво вскрикнул Александр. – Может быть, отбили
бы стрельбы, полеты, развернули экипажи на свой аэродром, разобрались
бы с ситуацией!
– «С ситуацией…»,- передразнил Дударов. – А о нас ты подумал? О даль-
нейшей службе? О семьях, наконец? Ну, да… у тебя же нет семьи. Тебе-то все
равно.
– Мне? Вот как раз-то о семьях я и подумал. Наших ребят… Ты обратил
внимание на фюзеляж нашей «ласточки»? Там ведь живого места нет – одни
гофры. Перегрузка ты, знаешь, какая была? Вот то-то и оно!
– В любом случае я не вижу в этом своей вины,- твердо произнес Дуда-
ров. – Ты еще приплети сюда парторганизацию, честь коммуниста и прочие
моральные устои! Будет полный «букет» моей неполноценности. Так?
– Причем тут эти анахронизмы,- с сожалением в голосе произнес Во-
ронцов. – Мы промолчали, а ребята разбились. Коробов где-то в тайге.
Жив ли, кто знает? А ты за свое «молчи!» упираешься. Я молчать не буду.
Почему мы свалились в спираль, а? На вираже ты заломил крен в сторону
подвески. А там более полутоны весом «болванка» висит. Забыл? Сам же го-
ворил об особенностях пилотирования самолета и, сам же не выполнил
инструкцию.
– Может и так,- парировал Дударов, – но с заданием мы справились…
– На грани допустимого? – перебил его Александр.- Слушай, командир.
Сейчас нас возьмут в оборот, предъявят пленки объективного контроля
и сделают конкретный вывод. Я не стану снимать с себя ответственность.
– За что, за крен?
– Причем тут крен – хрен? Крен у тебя в башке, хоть ты и командир, – схва-
тив Дударова за отвороты куртки комбинезона и притянув к себе, прохрипел
Воронцов.
Дударов, бросив на землю защитный шлем, оттолкнул штурмана:
– Давай, еще и подеремся, Сашок.
– Не мешало бы. Только толку от этого никакого, если ты ничего
не понимаешь.
– Ну, чего же я не понимаю? – запальчиво выкрикнул Дударов. – Ни я,
ни ты в самолетах полста пятого и полста седьмого не находились. То, что
мы вышли из спирали – повезло. Просто повезло! Ну, может же быть везение,
судьба или еще что-то, или нет?
– Хорошо, Володя. А как быть с совестью, ты подумал? Наши товарищи
погибли…
– А могло быть это и с нами, Саша. Что это было за явление: ошибка в тех-
нике пилотирования, конструктивная недоработка или еще что-то покажет
комиссионное расследование, – завершил перепалку Дударов. – Пошли, уж.
Нас заждались на разбор полетов.
Воронцов снова закурил.
Сколько же времени прошло с тех пор как «пытают» командира? – за-
давался вопросом Александр. – Часа четыре, не меньше. Свои объяснения
по поводу действий в воздухе Воронцов уже представил и устно, и письмен-
но. Когда он был в штабе, пришла новость, что Коробова нашли. Значит, ско-
ро будет в гарнизоне. Что мне ему сказать? А что вообще смогу я кому-ни-
будь пояснить по поводу случившегося?
Было уже далеко за полночь. Переживая случившееся, Воронцов не заме-
тил, что по аллее кто-то приближается к его скамейке.
– Санёк!
Воронцов вздрогнул от неожиданности: так его называл только друг. Не-
ужели Женька?
– Женька, ты?
– Я. Голос перестал узнавать? Стареешь старина.
Он сел рядом с Воронцовым, посмотрел на него.
– Жив и цел. Сегодня у нас второй день рождения: у меня и у тебя. При-
тягивая к себе Воронцова, добавил:
– И все будет хорошо, Саня. И ты будешь испытателем. Я в тебя верю.
– Жень, откуда ты…?
– Знал я, знал, – улыбнулся в ответ Коробов.
Белая. 1975