Глава 5. Адюльтер

Предыдущая глава  http://www.proza.ru/2017/02/11/18

Я закрыл дверь ванной на щеколду, достал из за бачка журнал, и уселся на унитаз, предварительно опустив крышку. Журнал был старый и потертый – мистер Брукс, видать, частенько им пользовался, а теперь еще и я к нему пристрастился.
Я открыл первую страницу - с нее на меня смотрела знойная блондинка Рейчел, с огромной грудью и игриво высунутым язычком. Внизу страницы было написано, что она, Рейчел-конфетка. Такое прозвище ей дали потому, что она  любит сосать леденцы, и не только сосать… она любит натирать ими свои соски и угощать этим необычным десертом мужчин… Да, очень заманчиво, Рейчел… Я перевернул страницу, и с нее на меня смотрела милая брюнетка, она мне нравилась куда больше. Звали ее Сью. Она была в милом платьице, которое подскочило, когда она наклонилась, чтобы поправить белые гольфики, так что мне была видна ее попка и щелочка. У Сью было другое хобби, не леденцы, нет. Она любила…
В дверь постучались и я с перепугу уронил журнал, потом быстро поднял его, сунул обратно за бачек и спустил воду.
-Джинни, - растерянно пролепетал я, выходя из ванной.
-Отойди! – она протиснулась мимо меня и закрыла дверь.
Наверное приспичило, что ж, бывает…
Я пошел в безумно розовую комнату Вирджинии и прилег на кровать, думая о милашке Сью. Что же она любит, эта проказница? Может, не леденцы, а торты? Пироги со взбитыми сливками, клубнику? А может это не еда, может она любит… ремень? Любит, когда ее, маленькую проказницу, наказывают? И откуда у меня только берутся эти мысли? Просто фантазия разыгралась, а все от того, что у меня давненько не было секса.
Я потер свой член через штаны, надеясь, что сейчас Джинни вернется и снимет мое набрякшее возбуждение. Только когда она пришла, вся бледная и расстроенная, я понял, что мне ничего не светит.
-Милая, что случилось? Ты неважно выглядишь, - обеспокоенно спросил я, обнимая ее за плечи и усаживая на кровать.
-Меня вырвало, снова… Я так от этого устала…
-Что то не то съела? – спросил я. – Хотя, мы ведь едим одно и то же, я себя нормально чувствую…
-Нет, дело не в еде, Микаэль, - нахмурилась она. – В последнее время всегда так…
-А ты говорила с мамой? Она ведь врач, она должна знать…
-Да нет же, как ты не понимаешь?!! – раздраженно бросила она и, вдруг прикрыв рукой рот, снова убежала в туалет.
Я весь вспотел от волнения, меня знобило, трясло, перед глазами всплывали жуткие картины моей больной фантазии. Джинни умирает, я сижу у ее кровати, держу за руку, плачу… приношу на ее могилу цветы… судьба обязательно должна отбирать у меня всех женщин, которых я люблю? Сначала мама, а теперь и Джинни...
Я поднял взгляд, и увидел, что Джинни вернулась и робко мнется в дверях.
-Я с тобой, - прошептал я, обнимая ее, - что бы ни случилось.
-Микаэль… - она еще больше побледнела, а в ее глазах стояли слезы, - я беременна…
Я выпустил ее из объятий, и какое то время оторопело пялился не моргая.
-Что???
-Где то две недели назад меня стали раздражать некоторые запахи, а потом и вовсе начало мутить, особенно по утрам. Кэнди сказала, что это похоже на беременность и посоветовала мне сделать тест. Он оказался положительным… Конечно, эти тесты не дают на 100% правильный результат, но я сегодня сделала еще один и он тоже положительный… и к тому же у меня прекратились эти дни… в общем, кажется, мы доигрались…
-Но я не понимаю, как… мы ведь предохранялись… - все так же растерянно, мало что соображая, промямлил я.
-Может быть в тот раз, когда кончились презервативы…
-Нет, тогда я успел выйти из тебя…
-Видно не успел, - вздохнула Джинни и бессильно опустилась на кровать. – Пожалуйста, завари мне чая, а то, кажется, меня опять мутит…
-Да, конечно. Черный без сахара?
-Да, это единственное, от чего меня не выворачивает.
Я поплелся на кухню, и пока заваривал чай – все как следует обдумал. Хотя, что там было думать? Я облажался, заделал Джинни ребенка, один единственный раз попробовал без презерватива и вот тебе на!
-Джинни, - я подал ей чай и присел на краешек кровати, - ты не думай, что я не рад. Я просто немного в шоке, я не ожидал, но я люблю тебя и я рад, что ты родишь мне ребенка…
-Микаэль, о чем ты? – нахмурилась она. – Я и не ждала, что ты обрадуешься. Я прекрасно понимаю, что сейчас для этого не подходящее время, мы слишком молоды… Все дело в том, что для того, что бы решить эту проблему, мне нужны деньги. И я не могу сделать этого здесь, моя мама врач, она сразу обо всем узнает… Кэнди говорит, у нее в Вермонте живет тетя, и она знает там хорошего доктора…
-Подожди, ты говоришь об аборте? – опешил я.
-Да, только я не знаю, не поздно ли его еще делать… Господи, я ничего в этом не смыслю, и мне посоветоваться не с кем. Но Кэнди говорит…
-Мне плевать на Кэнди, и на то, что она говорит! – разозлился я. Эта ее подруга всегда встревала туда, куда не следовало. – Я не позволю тебе убить моего ребенка, Джинни! Да, конечно, это немного не вовремя, но раз так случилось – ничего не поделаешь, придется рожать. И ты не волнуйся, я, ясное дело, буду с тобой, я тебя не брошу…
-Я не хочу рожать, Микаэль… Я хочу учиться, я хочу нормальную жизнь, я слишком молода для этого… И мои родители… представь, какой для них это будет позор! Боже, они меня убьют, если узнают!
-Позор? А убийство ребенка, это не позор?
-Ах, Кэнди была права – мне не стоило тебе рассказывать, - вздохнула Джинни и уставилась в окно, намекая на то, что разговор окончен. Но нет, мы еще не договорили, так что уходить я не собирался.
-Я имею право знать, Джинни, - твердо заявил я, злясь на ее тупую подругу, с ее еще более тупыми советами, - я отец этого ребенка и ты не можешь принимать такое важное решение в одиночку. И если бы ты сделала что либо не посоветовавшись со мной – я бы тебе этого никогда не простил!
-Ой, прошу тебя, перестань драматизировать! – вспылила она. – Тебе легко сказать, а по сути этот ребенок изменит мою жизнь, а не твою! Ты поиграешь в отца, пока не надоест, а вот я навсегда останусь его матерью! Думаешь мало парней так поступает?
-Значит, вот какого ты обо мне мнения? – опешил я, пораженный тем, что слышу.
-Нет, я о тебе так не  думаю, но Кэнди говорит…
-Прекрати цитировать свою безмозглую подругу, Джинни! – рявкнул я, и она от удивления широко распахнула глаза и вся сжалась. В этот момент мне показалось, она подумала, я могу ее ударить. Но я не собирался ее бить, я просто пытался достучаться до нее, я просто хотел, что бы она меня услышала. – Джинни, - уже спокойнее продолжил я, но мой голос был строгим и решительным, - мы оставляем ребенка. Все, и ничего другого я слышать не желаю. Мы поженимся, у нас будет семья, и мы будем счастливы, что бы там не говорила Кэнди!
Я вышел из безумно розовой комнаты, но так и остался стоять, наперед зная, что сейчас Джинни позвонит подруге. Так и случилось.
-Привет… я сказала ему… да, наверное не стоило, но я знала, что у него есть деньги и он бы мог мне помочь, больше попросить не у кого. Нет, он отказался, сказал рожать… - долгая пауза, наверное Кэнди дает свой очередной тупорылый совет. – Я не знаю, что делать… - отчаянно вздохнула Джинни, - я еще буду думать.
Я ушел. События, которые развернулись этим утром, перевернули с ног на голову всю мою жизнь. Мне, черт возьми, даже секса расхотелось!
Неделю спустя, после ужина, я отправился в свою комнату. Мистер Брукс работал в своем кабинете, а Джинни с мамой остались мыть посуду. Я рухнул на кровать, когда вспомнил, что оставил в кухне свою книгу – родители отругали меня за то, что я читаю за столом, и я отложил ее, а теперь нужно за ней вернуться. Я сбежал вниз по лестнице и застыл, услышав разговор, которого, по всей видимости, слышать не должен был. Миссис Брукс спрятала в холодильник остатки жаркого и сказала:
-Знаешь, кого я сегодня встретила? Уолтера!
-Смита, что ли? – уточнила Джинни.
-Да, его. Мы разговорились, я расспрашивала его о родителях, мы уже давно с ними не виделись. Так вот, потом он сказал, что видел тебя в торговом центре с девочками, и сказал, цитирую: ваша Джинни так подросла, миссис Брукс, и стала такой хорошенькой! Я говорю, что мол ты всегда была хорошенькой, а он смутился, и говорит: конечно, конечно, но я помню ее еще девчонкой, а теперь она истинная юная леди!
Джинни, которая вытирала стол, оставила тряпку, полностью поглощённая рассказом матери.
-А Уолтер, должна признать, тоже похорошел! – продолжала миссис Брукс. - В детстве он был таким слабеньким, вечно сопливый, болезненный такой, а сейчас парень что надо! Ну, и не забывай, какие у него водятся деньги!
-Не у него, а у его родителей, мам, - поправила ее Джинни.
-Да, но ведь рано или поздно все достанется ему. Уже сейчас решено, что он будет учиться в Гарварде, а после будет работать у своего отца.
-Мам, ты отвлеклась от сути.
-Ах, да. Как я поняла, ты ему приглянулась и он, как бы между прочим сказал, что было бы неплохо вам повидаться. Я пообещала, что уговорю тебя на свидание с ним.
-Что? Мам, ты что? А как же Микаэль? – изумилась Джинни.
-А что Микаэль? Никуда он не денется, - отмахнулась миссис Брукс. – Подумай, милая, ты еще пока свободна и можешь выбирать. И ты должна выбирать, и при том, выбирать лучшее для себя. От того, насколько удачно ты выйдешь замуж, будет зависеть вся твоя жизнь! Микаэль хороший мальчик, и ты знаешь, мы полюбили его, как родного, но что он может тебе дать? Что тебя с ним ждет? А Уолтер… ну ты сама понимаешь – выгодная партия. Плюс ко всему - он хорош собой!
-Не знаю, мам… как то это неправильно…
-Милая, тебя никто не заставляет сейчас выбирать. Прости сходи с ним на свидание, а там посмотришь. Ладно?
Я похолодел, ожидая ответа Джинни. Неужели согласится? Неужели предаст меня?
-Ладно, я схожу с ним на свидание, - сказала она, и ее слова причинили мне такую боль, что карающие кулаки отца показались мне ласками. Едва сдерживая слезы, захлебываясь ревностью и обидой, я вошел на кухню и сказал:
-Джинни беременна, у нас будет ребенок.
Миссис Брукс выронила из рук несколько грязных тарелок, и те со звоном разбились на мелкие осколки. В ее глазах застыл шок и ужас, изумление, смятение, негодование, злость, а после – вселенская печаль, и она расплакалась.
-Мам, прости, так получилось… - пролепетала Джинни, виновато опустив взгляд.
Миссис Брукс, громко рыдая, бросилась бежать наверх, в кабинет мужа, искать у него утешения, оставляя нас наедине.
-Как ты посмел? – негодовала Джинни, и подойдя, стала лупить меня кулачками в грудь, - я сама должна была им сказать! Только не так, только не сейчас!
Я не реагировал на ее истерику, я сносил побои и похуже ее легких ударов. Я просто смотрел на нее, на свою дорогую Джинни, на будущую мать моего ребенка, и не мог понять, как она могла так просто меня предать?
Через мгновение, вверху лестницы появился растерянный мистер Брукс. Он прожигал меня взглядом, злым, ненавидящим, испепеляющим.
-Я так и знал, что у нас из за тебя будут проблемы! – выпалил он, и поспешил вернуться к своей ревущей на весь дом жене.
Джинни опустилась на диван и тоже заплакала, обхватив голову руками, а я, отчего то полный спокойствия, прошел мимо нее, взял свою книгу, за которой, собственно, и пришел, а напоследок холодно бросил:
-Кажется, твое свидание отменяется.

Вскоре, все немного успокоились и стали решать, что делать со сложившейся ситуацией. Слава Богу, об аборте речь не шла – слишком уж это опасно для здоровья Джинни, а Бруксы были готовы убить крошечное, ни в чем неповинное дитя, но рисковать своей собственной дочерью, нет, этого они ни за что делать не стали бы. Так что оставался только один выход – усыновление. Тиффани – мама Джинни, даже нашла бездетную пару, готовую забрать малыша себе, как только он родится. Этот вариант понравился всем, кроме разве что меня.
Как они меня не уговаривали, как они меня только не просили! Мистер Брукс даже предложил мне денег! И все только ради Джинни, ради ее светлого будущего, в котором мне места уже не будет, зато сыщется местечко для выгодной партии – Уолта Смита. Но, как бы сильно им не хотелось избавиться от моего отродья, я решительно стоял на своем: от ребенка не откажусь, буду растить его сам, если понадобиться, никаких документов на отказ подписывать не стану! К счастью, вскоре и эти разговоры смолкли, живот Джинни благополучно рос, и все свыклись с мыслью, что мы будем вместе и будем воспитывать ребенка сами.
Я сделал предложение Джинни в середине лета. Она согласилась, хоть, как мне показалось, без особого энтузиазма, но я все равно был счастлив. Я мечтал о семье, как ни о чем другом. Я мечтал стать отцом, не таким, как был мой отец, и не таким, как мистер Брукс, хотя к Джинни он относился очень и очень хорошо, я мечтал стать еще лучшим отцом, я мечтал стать идеальным папой!
После предложения все заговорили о свадьбе.
-Мы не будем устраивать торжества, - заявил я, - просто распишемся и посидим в тесном кругу.
-Как же так? А как же родственники, друзья? – недовольно сощурился мистер Брукс.
-Разве это так важно? Разве не лучше будет потратить эти деньги на ребенка? – спросил я.
-Да, но не так мы себе это все представляли… у меня всего одна дочь, я мечтал вести ее к алтарю в белоснежном платье…
-Тут я согласна с Микаэлем, папа, - неожиданно вступилась за меня Джинни, - к тому времени я распухну и разве что смогу котится к алтарю. Лучше по тихому, и так достаточно позора…
-Наш ребенок – это не позор, Джинни! – разозлился я. Она не стала отвечать, лишь пожала плечами и безразлично от меня отвернулась.
-Ладно, - вздохнул мистер Брукс, - тогда наверное стоит заняться ремонтом… Будете жить в комнате Джинни, а твою переделаем в детскую.
-О, нет, не стоит. Я уже занимаюсь поисками жилья.
-Что? – взвизгнула Тиффани. - Жить отдельно? Что за глупость?
-Не глупость, миссис Брукс, - спокойно возразил я, - у меня будет своя семья, и я буду обеспечивать ее всем необходимым, включая крышу над головой.
-Интересно, как? – гневно бросил мистер Брукс. - Работая официантом и постригая газоны?
-Как смогу, так и буду, - уверенно ответил я.
-Что за неподобство? Вы вдвоем без образования… Как вы будете жить? – возмутилась Тиффани. -А так, Джинни могла бы учиться, а я бы помогала с ребенком.
-Зачем Джинни учиться? Она мама – пусть сидит дома и занимается воспитанием! Это теперь ее главная задача.
-Все, я не могу больше! – миссис Брукс подскочила со своего места и, рыдая, ушла в свою комнату.
-Сынок, ты слишком много на себя берешь, - строго сказал мистер Брукс, явно не довольный тем, что я снова довел его жену до слез. – Ты понятия не имеешь, как сложно будет обеспечить семью всем необходимым, не имея ни образования, ни, соответственно, нормальной работы.
-У меня все получится, - уверенно заявил я, - это мой долг.
-Позволь хотя бы нам помогать, - уже мягче попросил он, - хотя бы первое время.
-Нет, спасибо, мистер Брукс, но вы и так много для меня сделали, я не могу и дальше пользоваться вашей добротой. Я все сделаю сам. Это моя семья, мои заботы, моя ответственность. А я их люблю и сделаю все, все возможное и невозможное, все, ради их счастья.
Я отказался от помощи в основном потому, что они хотели помочь Джинни, не мне, и не внуку. Только Джинни, потому что, как он и сказал в самом начале, все ради нее, а я… я в этом доме всегда был чужим, и это, увы, не изменилось.
-Хорошо, делай как знаешь, - наконец сдался он, - но ты еще приползешь ко мне и сам будешь меня просить помочь, - он встал и ушел в комнату к своей жене, где они наверное еще всю ночь обсуждали меня и вместе сожалели о том, что впустили меня в свой дом.
-Джинни, уже поздно, - сказал я, убирая со стола игру эрудит, в которую мы так и не доиграли, - иди у постель, у тебя должен быть режим.
Она спорить не стала, послушно поднялась к себе, на ходу поглаживая круглый живот. Я остался один, и именно в этот момент я впервые почувствовал себя взрослым.   

                ***
Мы с Джинни держали Дона за ручки, пока он медленно топал, восторженно раззираясь по сторонам. Это был второй день рождения моего сына, 25 октября 1991 года.
-Сегодня на удивление хорошая погода, правда? – сказал я, и в ответ Джинни лишь согласно кивнула. Я отчаянно рылся в голове в поисках темы для разговора, но почему то ничего на ум не приходило, и я замолчал. Неужели нам уже и поговорить-то не о чем?
-Как смешно он топает! – засмеялась Джинни, и я, глядя на сына, и на счастье в ее глазах, понял, что нам всем просто хорошо вместе, и вовсе не обязательно о чем то говорить.
Мы прогуливались парком, собирали опавшие желтые листья, делая из них букетик для Дона, а потом присели на лавку, на ту самую лавку, где я, когда то давно, впервые поцеловал Джинни. Ну, а если быть точным, то она меня поцеловала…
 Я достал из кармана куртки кусок хлеба, накрошил его на землю и вскоре на еду стали слетаться голуби. Дон выпучил от восторга свои глазки, заулыбался, что то там залепетал, Джинни смеялась, радуясь его веселью, а я обернулся, глядя на большой старый клен, и разглядел вырезанные на нем наши инициалы.
-Помнишь, как я сделал тебе здесь предложение? – спросил я.
-Да, конечно, - безразлично бросила она, полностью увлеченная сыном. А я все смотрел на это дерево, и на наши инициалы, и воспоминаниями вернулся в прошлое.
Джинни была беременна, уже было решено, что мы поженимся, но я был просто обязан просить ее руки. И вот как то, мы прогуливались парком, она шла медленно, неся перед собой круглый живот, а когда мы дошли до нашей лавочки, она поспешно на нее села, переводя дух. Я на минутку оставил ее одну и зашел в кусты, где спрятал приготовленный заранее букет. Одна добрая бабуля, у которой я постригал газон, когда узнала, что я собираюсь делать предложение, позволила мне срезать едва не все цветы, которые выращивала на своем заднем дворе. С них я и смастерил букет, и теперь, я взял его, подошел к Джинни сзади, и преподнёс его ей.
-О, Микаэль, какая прелесть! – заулыбалась она, и на мгновение стала такой, какой была до беременности, и до всех связанных с этим проблем. Она стала той Джинни, которую я и полюбил. Я опустился перед ней на одно колено, сердце мое трепетало, выскакивало из груди, ладони похолодели и стали влажными от волнения, меня трясло и я отчего то стал заикаться.
-Джинни, ты… ты… выйдешь за… за меня замуж? – заливаясь румянцем, полыхая, дрожа, спросил я, доставая и протягивая ей купленное на накопленные деньги кольцо.
-Даже колечко купил? Какое милое! – она взяла кольцо и, надев на палец, стала рассматривать. – А Кэнди говорила, что я от тебя предложения не дождусь!
Джинни была целиком и полностью поглощена кольцом, и наверное, мыслями о том, как похвастается им своим подругам, а я все еще стоял на колене, и так и не дождался от нее ответа.
-Так что? Ты выйдешь за меня? – снова спросил я, немного разочарованный тем, что купленная мною вещь, оказалась для нее важнее меня самого.
-Конечно выйду, что за глупый вопрос! Я, между прочим, едва на лавку уместилась из за того, что ты меня обрюхатил, а ты еще спрашиваешь! Разве теперь у меня есть выбор?
-Так ты хочешь быть со мной, или это все из за ребенка? Ты меня еще любишь?
-Да, люблю, конечно, разве не ясно? – раздраженно бросила она и схватилась за низ живота, - Мне снова нужно в туалет. Помоги мне встать, и пожалуйста, пошли скорее! Живот так давит, что мне постоянно хочется писать.
Я поднялся с колена, немного растерянный и разочарованный тем, как все прошло, но все же радуясь тому, что как никак, но она в итоге согласилась, и теперь у меня будет своя семья. А это самое главное, потому что ничего я в жизни так не хотел, как просто иметь семью.
Как же давно все это было… хотя на самом деле совсем недавно, но как все изменилось с того времени… мы повзрослели, романтические чувства съел быт; секс, которым мы так увлеченно занимались сначала, теперь был по праздникам, а сыну вот уже два года.
-Смотри, там шарики продают, - сказала Джинни, указывая пальцем в конец аллеи, - пойди купи Дону один.
Я поднялся и побрел за шариком, оставляя их вдвоем. Как здорово, что мистер Голд дал мне выходной, хоть сегодня пятница, чтоб я мог провести день с семьей. Дети так быстро растут…
-Дайте мне пожалуйста вон тот золотой шарик. О, у вас и сладкая вата есть? И одну вату.
Пока я рассчитывался, в мою ногу вдруг что то вцепилось и я опустил удивленный взгляд вниз.  Щенок! Маленький, пузатый, белый, с коричневыми ушками, грыз мой кроссовок.
-Осторожнее, парень, в этом парке полно диких животных, - улыбнулся продавец, наматывая на палочку сахарную вату.
-Ой, какой милашка! Как его зовут?
-Не знаю, он прибился ко мне вчера.
Я оторвал щенка от своей обуви поднял чтобы рассмотреть. Он был на удивление сильно похож на Брауни, только у него оба ушка были коричневыми, а у Брауни одно. У меня на руках малышь успокоился и жалостливо заглядывал мне в глаза, толи выпрашивая еды, толи напрашиваясь, чтобы я взял его себе. И эти грустные глазки, этот мокрый носик, этот розовенький животик, эти настороженно торчащие ушки, этот жалостливый вид, почти переубедили меня.
-Можно мне взять его, хочу показать сыну. Мы вон на той лавочке.
-Можешь забрать его хоть себе домой, - безразлично ответил продавец, - если он никому не приглянется, его упекут в приют.
Я забрал свой шарик и вату, сунул щенка за пазуху куртки и поспешил обратно.
-Ну что ты так долго? – недовольно бросила Джинни, едва я успел вернуться.
-А куда подевались голуби? У вас что, хлеб кончился?
-Нет, но один уселся прямо Дону на голову, он испугался и расплакался, так что я их всех прогнала, - ответила она, вытирая платочком мокрые от слез, щечки сына. - Глупые птицы.
-А смотри что я принес, - я отдал ей шарик и вату, и присев на корточки, расстегнул куртку. – Смотри сынок, это собачка. Такая же маленькая, как и ты.
Дон восторженно выпучил глаза, он и забыл, что минуту назад плакал, и потянул ручки к щенку. Я помог сыну его взять, и оказавшись на руках у ребенка, щенок тут же принялся радостно вилять хвостиком и лизать его лицо.
-Ой, убери его, убери, - взволнованно запричитала Вирджиния, - не дай Бог еще укусит!
Но щенок кусаться не собирался, только облизывал все подряд, а Дон довольно улыбался и приговаривал: сабаська.
-Да, хорошая собачка, правда? – улыбнулся я, умиляясь их взаимной симпатии. - Давай возьмем его себе? – обратился я к Джинни.
-Домой? – нахмурилась она.
-Да, смотри, как он нравится Дону.
-Вижу, только домой брать его мы не станем. Пусть Дон поиграет с ним, и этого будет достаточно.
-Но Джинни, он такой милый, посмотри… его заберут в приют, если его здесь оставить… - я сделал жалостливый вид, но на нее он не очень подействовал.
-Нет, Микаэль, мне и без собаки хлопот хватает, - наотрез отказалась она.
-Ну пожалуйста, Джинни… Я буду тебе с ним помогать, буду выгуливать, кормить…
-Нет, Микаэль, - раздраженно бросила она, - и прекрати вести себя, как ребенок!
Я не стал больше настаивать. Было жаль малыша, он попадет в приют, и проведет в клетке всю свою жизнь, если его никто так и не возьмет. За это недолгое время я уже успел привязаться к нему, может быть потому, что он такой забавный и милый, а может быть потому, что он так невероятно сильно похож на Брауни, которого мне подарила мама на мой девятый день рождения.
                ***

Уже была ночь, но отца дома все еще не было. Он выпивает в баре и будет там до закрытия, и вернется пьяный, и мне повезет, если он выпьет достаточно и сразу отключится, а если он не доберет, то мне не избежать побоев. Я сидел на кровати, рассматривая бумажные самолетики и поглаживал спящего рядом Брауни, а за окном бушевала гроза. Очередной удар молнии залил светом мой мрачный дом, а после раздались оглушающие раскаты грома, от которого задребезжали стекла в окнах. Мой пес проснулся, и дрожа от страха, взобрался мне на руки, уткнулся мокрым носом в мои ладошки, а я стал говорить с ним, чтобы немного успокоить, хоть мне и самому было страшно.
-Ничего страшного, Брауни, это просто гроза… Просто дождь, гром и молния, просто ветер… Если бы сейчас был день, мы бы сидели с тобой у окна и смотрели бы на то, как капают капли, как гнуться деревья, как размывает дороги и нас бы это не пугало, но сейчас ночь, темно, и поэтому так беспокойно… Но скоро все пройдет, скоро все стихнет, а завтра утром мы будем прыгать с тобой по лужам, и еще здорово посмеемся над тем, какими мы были трусишками…
Я почесал Брауни за ушком и наклонился к нему, чтобы поцеловать его мокрый, сопливый нос, но он опередил меня и стал облизывать мне лицо. Я завалился на кровать и захохотал, пытаясь оттолкнуть его от себя, но он продолжал меня слюнявить.
-Фу, Брауни! Это ужасно, прекрати, прошу тебя, хватит! – я хохотал и хохотал, а он продолжал облизывать меня и на какое то время мы напрочь забыли о грозе и о своих страхах.
Вдруг, Брауни настороженно поднял ушки, одно белое, а другое коричневое, спрыгнул с кровати, выбежал из комнаты и бросился вниз по лестнице.
-Брауни! Брауни! Ко мне! Иди ко мне, мальчик! – орал я, перекрикивая раскаты грома, но он не возвращался, и я бросился вслед за ним.
Я застал его у входной двери, он злобно пялился на нее и тихо, но агрессивно рычал.
-Что с тобой, Брауни? – тихо спросил я, напуганный его поведением.
Мой мрачный дом полыхал вспышками молний, от грома грохотали стекла, в одно из окон гостиной, било ветками дерево, а мы с Брауни, как завороженные, пялились на двери, но ничего не происходило.
-Пойдем, мальчик, здесь ничего нет, тебе что то показалось, - прошептал я, цепляя его за ошейник и оттягивая прочь. Но пес словно прилип к полу и мне не удалось его сдвинуть с места. А как только я сдался и отпустил его, он завыл. От этого воя у меня пошли мурашки по коже, волосы от ужаса встали дыбом, в горле пересохло, и я даже не заметил, как у меня под ногами образовалась лужа.
-Нет, пожалуйста, Брауни, только не это… - оторопело прошептал я, зная, что собаки воют к смерти…
-Заткни своего проклятого пса! – вопил отец. – Заткни его, иначе я его пристрелю!
-Я не могу, он меня не слушается… - отвечал я, - я не знаю, почему он воет, раньше он так не делал…
-Он воет к смерти, - яростно кричал отец, - собаки всегда воют к смерти!
-Вовсе нет, - абсолютно спокойно отвечала ему мама, успокаивающе трепля меня по волосам, - иногда собаки воют от того, что им скучно, или они голодны, или потому, что они потеряли любимый мячик, правда, Брауни? Куда ты подевал свой мячик? А ну признавайся! – мама чесала ему за ушком и он вдруг переставал выть и счастливо облизывал ее руки.
Я имел склонность больше доверять маминым словам, чем словам отца, и больше не боялся, когда Брауни заходился воем, только вскоре мама умерла, и только лишь после этого Брауни перестал выть. Увы, в этот раз отец оказался прав, и теперь я на личном опыте убедился в том, что собаки воют к смерти.
-Пожалуйста, Брауни, прекрати… - умываясь слезами прошептал я, но он только больше зашелся диким воем, а на время замолкая, злобно рычал на дверь.
Вдруг послышался звук подъезжающего автомобиля, затем в окна пробился свет фар, затем все стихло и на пороге появился пьяный, расхлёбанный, пошатывающийся отец.
-Почему ты не в постели? – гневно процедил он, снимая мокрую куртку и вешая ее на крючок в прихожей.
-Я спал, но меня разбудила гроза… - соврал я, пряча от него мокрые от слез глаза.
-А, маленькой фее было страшно в своей кроватке, - сочувственно пролепетал он, а затем вмазал мне по затылку, да так, что я упал прямо в лужу, которую сам и сделал. Брауни зарычал, вступаясь за меня, но отец быстро подавил восстание, пнув бедное животное ногой. Брауни заскулил и на некоторое время вышел из игры, которая только начиналась. Отец, к несчастью, увидел лужу…
-Твоя мерзкая псина обоссала пол! – воскликнул он. – Я же предупреждал, что если он будет гадить в моем доме, я вышвырну его на улицу!
Он кинулся к собаке, и он бы выставил его за дверь прямо в эту жуткую грозу, поэтому я должен был признаться.
-Это не он, это я! Мне было страшно…
-Ты нагадил на пол, как животное? – озверел он. – Ты что, не знаешь, где туалет? Или у тебя ног нету, что бы туда дойти?
-Просто я испугался… - оправдывался я, с ужасом глядя на то, как он сжимает кулаки, - прости меня, я больше так не буду, я приберу, я вымою пол, я больше так не буду…
-Ах ты мерзкое, гнусное создание! – глядя на меня с призрением и ненавистью, процедил он,  не обращая внимания на мои слова и оправдания. – Если ты ведешь себя, как животное, то и учить я тебя буду, как учат животных.
Он схватил меня за волосы и с силой стал тыкать меня лицом в мочу, при этом приговаривая:
-Нельзя ссать на пол, нельзя, нельзя, нельзя, нельзя, нельзя!..
Вдруг, раздалось яростное рычание и через мгновение, Брауни вцепился в карающую руку отца. Тот взвыл от боли, отпустил меня и стал отбивать от себя собаку ногами, но Брауни сжал крепко зубы и не разжимал, у него изо рта текла слюна, он продолжал злобно рычать, а у отца из руки струилась кровь.
-Брауни, не надо, отпусти его, отпусти! – закричал я, понимая, что теперь отец точно его выгонит. Как оказалось позже, уже тогда я думал о своем отце лучше, чем следовало.
Он замахнулся и со всей силы ударил Брауни о стену, тот выпустил его руку и отлетел к входным дверям. Правда пес быстро поднялся на лапы и снова зарычал, я бросился к нему, зная, что только я могу его успокоить, но я не успел… Звук выстрела потерялся в раскатах грома и жалобно заскулив, Брауни рухнул на пол. На его белой грудке появилось темное пятнышко из которого ручейком потекла алая кровь.
-Так то мразь, - победно бросил отец и ушел, наверное, перебинтовывать свою руку, а я, подполз к умирающей собаке и лег с ним рядом.
В его коричневых глазках блестели слезы, он хрипло дышал, а на полу образовалась большая лужа крови, так что вся его белоснежная шерсть стала ало-красной.
-Брауни, - прошептал я, поглаживая его коричневое ушко, - хороший мальчик… - прошептал я, потому что не хотел, чтобы последними словами, которые он услышит, было отцовское «так то мразь». Я из последних сил сдерживал слезы, потому что не хотел, чтоб последнее, что он увидит, было мое заплаканное лицо.
-Спасибо, что вступился за меня, ты мой лучший, мой самый верный друг… Я люблю тебя Брауни…
Мое лицо лежало рядом с его мордочкой, так что я чувствовал, как и мои волосы пропитываться его теплой кровью. Я чувствовал, как медленно из него вытекает жизнь, и я потянулся к нему, что бы поцеловать его мокрый нос, но он опередил меня, и в последний раз лизнул.
Я еще не успел оплакать своего любимого пса, своего лучшего друга, как появился отец и в забинтованной руке он держал лопату.
-Пошли, похоронишь эту мразь, а потом вымоешь пол.
Я поднял Брауни на руки, он почему то теперь был тяжелее обычного, и босиком, в одной пижаме, вышел на улицу, где продолжала свирепствовать гроза. Опустив его на мокрую траву, я, под контролем отца, стал копать яму. Мои ноги утопали в грязи, я промок до нитки, меня колотило от холода и пережитого ужаса, а вспышки молний освещали уродливое лицо убийцы и тирана, которое еще много лет будет являться мне в кошмарах. Когда яма стала достаточно глубокой, я бережно опустил в нее остывший труп своей собаки, прошептав ей на прощание, как сильно я ее люблю, а потом засыпал яму мокрой землей.
Кровь въелась в деревянный пол и я бесконечно долго оттирал его тряпкой, под громкий храп отца. Когда от произошедшего здесь убийства не осталось и следа, я вымылся сам и лег в кровать. Гроза продолжалась, но страшно мне больше не было. Ничего ужаснее со мной уже не могло произойти.
                ***
Когда мы с Вирджинией и малышом Донни возвращались домой, на крыльце нас ждал мистер Голд. Он нетерпеливо мялся у двери и вертел в руках большой букет желтых лилий. Джинни вопросительно посмотрела на меня, а я лишь пожал плечами в ответ.
-Наконец то! – воскликнул мистер Голд. – Я торчу здесь уже целую вечность!
-Простите, сэр, мы не ждали гостей, - промямлил я, но моя реплика осталась без внимания.
-Это тебе, милая, - сказал он, протягивая букет Джинни.
-Ой, спасибо, как приятно! – восторженно ответила Вирджиния, и благодарно поцеловала мистера Голда в щеку.
Пока Джинни отпирала дверь, мистер Голд присел на корточки и протянул Дону машинку, обвязанную красным бантом. Сын испуганно спрятался за мою ногу, но глазки блестели от восторга - таких игрушек у него еще не было.
-Ну же, смелее, - подбодрил его я, поглаживая густую копну волос.
-С днем рождения, малыш, - дружелюбно улыбнулся мистер Голд, и вручил сыну подарок.
-Что нужно сказать, Донни? – напомнил я о правилах приличия, но сын лишь смущенно опустил взгляд.
-Нужно сказать: приноси еще, - подсказал мистер Голд, и позвал Дона к себе на руки. Сын уже не робея, с радостью согласился. – А тебе, мальчик мой, я ничего не дарю, твоя жена уже сделала тебе самый лучший подарок!
-Конечно, сэр, - ответил я, - мой сын, это самое дорогое, что у меня есть.
-Ну же, проходите в дом, - залепетала Джинни, - я сейчас накрою на стол.
-Не стоит, милая, - сказал мистер Голд.
-Нет, нет, возражения не принимаются, - настояла она.
Вы устроились на кухне, Дон по прежнему сидел на руках у нашего гостя и возил машинкой по столу, а мистер Голд с восторгом наблюдал за ним.
-Как тебя зовут? – спросил он и сын перестал бренчать губами, изображая звук машины.
-Донни, - уверенно ответил он, а мгновение спустя задал встречный вопрос: а тебя?
-Меня зовут Стивен Голд, но ты можешь звать меня дедушкой.
Я удивленно вскинул бровь, не ожидая такого расположения с его стороны, но слышать это мне было очень приятно.
-У меня есть дедука, - нахмурился Дон.
-Да? Ну тогда у тебя будет еще один, ведь два лучше чем один, правда?
Дон согласно кивнул и снова вернулся к своей машинке.
-А как зовут твою маму? – продолжал свои расспросы мистер Голд, явно получая удовольствие от общения с ребенком.
-Мама, - ответил Дон, так, словно это само собой разумеется.
-А папу?
-Папа – лев! – без заминки ответил Дон.
-Лев? – не понял мистер Голд.
-Я лев, а он львенок, - пояснил я.
-А, - улыбнулся он, - нет, твой папа не лев. Вот твой дедушка – лев!
-Нет, - возразил Донни.
-Не веришь? А я вот тебе сейчас докажу.
Мистер Голд зарычал, да так, что Джинни оторвалась от готовки, а Дон испуганно уставился на него. В какое то мгновение мне показалось, что сын заплачет, но вместо этого он весело расхохотался.
-Ну, теперь ты мне веришь? Спорим, твой папа так не умеет? А-ну ка, сынок, порычи!
-Нет, сэр, я не…
-Порычи, - настоял мистер Голд. Я издал нечто жалкое, весьма отдаленно похожее на рычание льва. Они вдвоем рассмеялись и Дон вынес свой вердикт:
-Деда лев.
-Точно! – подтвердил мистер Голд, поглаживая ребенка по голове. – А твой папа – киса.
-Киса, - быстро подхватил Дон.
-Мистер Голд, вы дурно влияете на ребенка, сэр, - улыбнулся я.
-Я занимаюсь воспитанием своего внука, не мешай, - ответил он, и они с Доном продолжили свою беседу, а я стал помогать Джинни накрывать на стол.
После обеда мы с мистером Голдом вышли на улицу с баночкой пива, и устроились на ступеньках у дома.
-Между вами с Джинни что то не ладится? Я заметил напряжение между вами, - спросил он, прикуривая.
-Ничего такого, сэр, - пожал плечами я, - просто немного повздорили.
-Расскажешь?
-Это не стоит вашего внимания, сэр…
-Что случилось, сынок? – спросил он так ласково, по отцовски, что мне вдруг захотелось ему раскрыться. Я рассказал ему о щенке в парке, и о том, о чем никому не рассказывал – о жуткой грозе, об убийстве и смерти лучшего друга.
-Я часто думаю, Брауни выл к своей смерти, или у ту ночь должен был умереть я? – закончил я свой рассказ.
-Сколько лет тебе тогда было? – спросил мистер Голд, и его голос дрогнул.
-Десять, - ответил я, - Брауни было чуть больше года.
Мистер Голд молчал, я посмотрел на него, пытаясь понять, что он думает, и увидел, что он яростно сжимает руки в кулаки, а его лицо стало бледно-белым.
-Мне очень жаль, сынок, что тебе пришлось пережить такое, - с сочувствием в голосе сказал он.
-Да, мне тоже жаль, но из песни слов не выкинешь.
Мы немного помолчали, он выкурил очередную сигарету, мы допили пиво и он предложил немного пройтись.
-От чего умерла твоя мама? – спросил он и от этого вопроса у мне внутри все сжалось и похолодело.
-Болезнь почек, - ответил я, - врачи запрещали ей рожать, это было опасно для ее здоровья, но все прошло хорошо, и болезнь начала прогрессировать только 9 лет спустя, так что я надеюсь, я не стал причиной ее преждевременной смерти.
-Нет, конечно нет, - поддержал меня мистер Голд.
-Но обо всем этом я узнал значительно позже, тогда я наивно полагал, что она болеет и скоро поправиться. Увы, этого не произошло. Я хорошо помню день, я вернулся со школы, мама сидела на кухне, отец сидел за столом напротив, хотя в это время его обычно никогда не бывало дома. У них были печальные лица, мама подбадривающе сжимала руки отца, а в его глазах стояли слезы. Заметив меня, они отправили меня выгуливать Брауни, и тогда я напрочь забыл о том, что увидел, но именно после этого она начала слабеть, ее лицо стало бледным, она осунулась, исхудала, и она все больше времени проводила в постели. Мы с Брауни все время были с ней, хоть и не понимали, что на самом деле происходит, и что меня удивляет больше всего - он знал. Он знал, что она умирает, но его никогда не было рядом. Он как будто нарочно задерживался на работе, и возвращался так поздно,  что ему приходилось переносить меня в мою комнату, потому что я уже спал рядом с ней, в ее постели. А в последний день ее жизни, он явился только утром, я проснулся, когда он пытался взять меня на руки, я успел взять ее за руку, но она уже была холодной.
Я замолчал, из последних сил сдерживая слёзы, Мистер Голд обнял меня, крепко прижал к себе и сказал:
-Поплачь, сынок, со мной ты можешь не храбриться. Поплачь, тебе станет легче.
Я не хотел плакать, но слезы потекли сами, и с ним, в его крепких, по настоящему отцовских объятьях, мне и правда стало легче.
-Расскажи мне о ней, - попросил мистер Голд, когда я наконец то успокоился.
-О, она была такой красивой, - с грустью улыбнулся я, - прекрасные черные волосы, пахнущие розами, которые она выращивала на заднем дворе, и она была такой доброй, она всем всегда помогала, ее все любили, и она была нежной, ласковой, она была истинной женщиной, и еще она была веселой… О, она бы вам непременно понравилась, сэр.
-Я в этом и не сомневаюсь, - улыбнулся в ответ он, - а как ее звали?
-У нее было самое прекрасное имя, сэр. Оно мое любимое. Я даже хотел так назвать свою дочку, но у меня родился сын...  – я замолчал, а потом вспомнил, что так и не произнес имени матери. -Ее звали Шарлотта, сэр.
Сам не знаю как, но пока мы говорили о моей прошлой жизни, о маме, ноги сами привели меня к дому, который я покинул в 16 лет, и с тех пор больше туда не возвращался. И вот теперь, мы с мистером Голдом стояли на соседней улице через дорогу и смотрели на его облупленный, обветшалый фасад и на мрачные, пустые, как глаза мертвеца, окна.
-Это он, это мой дом, - сказал я почти что шёпотом, чувствуя, как от жутких воспоминаний, связанных с этим местом, в жилах стынет кровь, а по коже пробегает холод.
-Ужасное место, - кривясь от отвращения, сказал мистер Голд, а потом, как бы сам для себя добавил: как жаль, что моему мальчику пришлось здесь жить…
-Нет, когда была жива мама, все было иначе, - как бы в оправдание сказал я, - не только дом, он тоже… отец был другим… Я конечно всегда его немного побаивался, он всегда был немного грубым и резким, но она умела сглаживать углы, разряжать обстановку, она умела задобрить его, только с ней я видел, как он смеётся. Она любила его… любила так сильно… Она никогда не позволяла мне плохо говорить о нем, да и сама говорила о нем с большим уважением. Всегда для него прихорашивалась, всегда встречала его с улыбкой, и знаете, что удивляло меня больше всего? С каким наслаждением она целовала его руки!.. Знала бы она, как он этими руками будет расправляться с ее сыном!
-А он? - спросил мистер Голд. - Он любил ее?
-Если он и был способен на это светлое чувство, то он испытывал его только к ней. Он всегда был с ней ласков, а даже если с горяча прикрикивал, то тут же извинялся… - я замолчал, вспоминая его, ее, их отношения, и подытожил: да, он любил ее. Когда мамы не стало… в тот день он, казалось, постарел на десятки лет, осунулся, стал много пить… Он больше не спал в их спальне, он больше туда даже не заходил, переехал в гостиную на диван, а на журнальном столике, как святую икону, установил ее фотографию в рамке. Иногда ночами я слышал, как он, обезумевший от горя, как молитву, шептал ее имя  и горько плакал… Я только одного не пойму, почему он не ушел вслед за ней? Его здесь ничего не держало, он здесь ничего не любил, она была его всем, она была его жизнью, так почему он не умер, когда умерла она?
-У него потом не было других женщин?
-Нет, никогда, ни разу. Он ни на одну даже не посмотрел! Думаю, он знал, что другой такой ему не найти.
Мы какое то время молчали, мистер Голд, как мне показалось, нервно курил, его рука, которой он подносил ко рту сигарету, чуть подрагивала, а его лицо все еще было бледным – вот какое впечатление на него произвела моя прошлая жизнь.
-Почему он не умер вслед за ней? – прошептал я мысли в слух, а потом обратился к мистеру Голду: как думаете, сэр, он просто слишком труслив, что бы пожертвовать своей пустой, бессмысленной жизнью? Или это правильно, продолжать жить не смотря ни на что?
-Я не знаю ответа на этот вопрос, сынок. Я знаю только, что со временем боль утихает, раны затягиваются, все проходит…
-Нет, если бы умерла женщина, которую бы я так сильно любил, я бы не раздумывая, умер вслед за ней, - категорично заявил я, и что странно, в этих словах я подразумевал не Джинни.
-Я думал, что сойду с ума от горя, когда разбился мой сын, - с грустью сказал мистер Голд, - и даже сейчас, по истечению лет, я каждый день вспоминаю о нем, но болит уже не так. И воспоминания теперь светлые, те, которые вызывают улыбку…
Я снова почувствовал укол ревности, он говорил о сыне, о светловолосом мальчике, в котором текла его кровь, он говорил о своем настоящем ребенке, отчего я почувствовал себя фальшивкой, жалкой копией оригинала.
-А теперь вот у меня появился ты, - ласково сказал он, опуская руку на мое плече, - моя радость, моя гордость…
Я так давно не слышал таких приятных слов, что снова расплакался, но быстро вытер слезы и постарался взять себя в руки. Мне было стыдно, что я ненавидел его умершего сына, но я не мог иначе, потому что знал, что он любил его, он целовал его перед сном, носил на руках, играл с ним, учил его, он с ним смеялся, в то время, как я сносил побои, терпел издевательства и унижения…
-Почему тебе никто не помог? – спросил он, оглядывая дома соседей.
-Потому что никто не знал, что происходит за закрытыми дверями этого дома. Он остался вдовцом, да еще и с сыном, и все прониклись к нему глубочайшей жалостью, а я долго терпел, и слишком поздно сообразил, насколько моя жизнь ненормальна, и что стоит попросить помощи. Только вот следов он не оставлял, и я боялся, что мне никто не поверит. Он полицейский, настоящий герой, скольких людей он спас, скольких злодеев наказал! А тут я со своими сомнительными обвинениями. Правда, был один раз, что я уже почти решился… я был тогда у бабушки, маминой мамы, но в последний момент передумал. Она была так убита смертью своей дочери, она была в такой глубокой печали, что я подумал, это будет слишком эгоистично, причинять ей еще большую боль… я не смог, я промолчал, и с тех пор больше не пытался, просто смирился, просто привык.
-Сынок, - мистер Голд снова опустил руку на мое плече и с нежностью, нет, с любовью, посмотрел мне в глаза, - мой храбрый лев… У тебя очень доброе сердце. Жаль, что твой отец так и не понял, какой удивительный у него сын…
Мы понемногу возвращались назад, прочь от такого родного и такого ненавистного мне дома, прочь от моей прошлой жизни и вперед, в мое настоящее, в котором у меня есть моя собственная семья, сын и жена, и мой новый, всем моим сердцем любимый отец.
Вдруг, мистер Голд обернулся, бросил презрительный взгляд на дом, и спросил.
-Ты жаждешь мести?
-Что вы имеете в виду, сэр? – не понял я.
-Ты бы хотел отомстить своему отцу? Хотел бы, чтобы он заплатил за то, что он с тобой сделал?
-Раньше да, я много думал об этом, но теперь… он мне настолько безразличен, я настолько к нему ничего не испытываю, что мне не хочется даже мести. Я даже его не ненавижу, для меня его просто больше нет.
-Подумай хорошо, сынок, - серьезно сказал мистер Голд, - стоит тебе только пожелать, и эта мразь исчезнет с лица земли.
Я замер, оторопело глядя на мистера Голда, пытаясь понять, правильно ли я понял его слова. Он готов убить за меня? Если это так, тогда он любит меня сильнее, чем я мог себе представить. И я за это, буду любить его еще сильнее.
-Нет, сэр, я не желаю его смерти, - уверенно ответил я, - она уже ничего не изменит. Она не исцелит мои раны, она не избавит меня от жутких воспоминаний и от ночных кошмаров. И даже если он умрет, я не расстроюсь, но меня очень огорчит, если вы запачкаете свои святые руки в его грязной крови.
Когда мы вернулись домой, нас на крыльце ждала Джинни.
-Куда вы подевались?
-Да так, прогулялись немного, - ответил я.
-Мистер Голд, большое вам спасибо, - довольно улыбаясь, сказала Вирджиния и кинулась к нему с поцелуями.
-Понравилась? – спросил мистер Голд, улыбаясь в ответ.
-Конечно, разве могло быть иначе? И Дону пришлась по вкусу, он уже в ней и уснул.
-О чем вы говорите? – недоумевал я.
-Пока вас не было, нам кое что привезли, ну иди и сам посмотри.
Я поднялся в детскую и увидел сына, мирно спящего в новой кроватке. Она была деревянной, цвета слоновой кости, резной, на изогнутых ножках и с балдахином. Резьба была покрыта золотом, а внутри все было обустроено белыми подушками с вышитыми инициалами D. F.
В детскую вошел мистер Голд и с умилением посмотрел на спящего Дона.
-Какой славный малыш, - прошептал он, склонившись над кроваткой, и ласково погладил ребенка по головке. – Ну как тебе? – спросил он, обращаясь ко мне.
-У меня слов нет, сэр… - растерянно ответил я.
-Я сделал ее сам, своими руками. Как только ты сказал, что у тебя маленький сын, я подумал о кроватке для него. Похожую я делал и для своего сына, но тогда я не так умело управлялся с деревом, а теперь это почти искусство.
-Это очень ценный подарок, сэр, спасибо, - искренне поблагодарил я, - жаль только, что еще немного и Дон из нее вырастет.
-Разве это проблема? – улыбнулся мистер Голд. – Вы еще молоды, родите еще ребенка, и может в этот раз получиться девочка. Назовёшь ее Шарлоттой, как и хотел, только тогда нужно будет сменить инициалы на подушках.
Я согласно закивал, ведь и правда, какие мои годы, еще вся жизнь впереди… Только вот я прекрасно знал, что Джинни ни за что не согласится на еще одного ребенка. Ни за что. Никогда.
Мы еще немного посидели, выпили чаю с именинным тортом, после чего я вызвал такси и проводил мистера Голда к машине. Я открыл для него дверцу, но он не торопился садится.
-Кстати, Микаэль, я уволил водителя Мэри, так что теперь, какое то время ты побудешь вместо него.
-Хорошо, сэр, - не раздумывая согласился я.
-Скажи мне, если не будешь успевать по учебе.
-Конечно, сэр, но я уверен, что со всем справлюсь.
-Я знал, что могу на тебя положиться, сынок, - одобрительно кивнул он. – И еще кое что… - он достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо бумажку и протянул ее мне. – Это места, в которые ты можешь возить ее, а если она назовет тебе адрес которого нет в этом списке, ты обязан позвонить мне и уточнить. Все понятно?
-Да, сэр, только к чему такая осторожность? – спросил я, просматривая врученный мне список, в котором были общественные места, салоны красоты, рестораны, магазины, и несколько адресов, наверное, ее родных и подруг.
-В последнее время, у меня появились некоторые подозрения… - заметно нервничая, ответил он.
-Подозрения в неверности, сэр? – уточнил я.
-Пока это только догадки, но твоя задача по возможности следить за ней. Я доверяю это дело тебе, но с тебя же и спрошу.
-Хорошо, сэр, я все сделаю, - немного растерянно ответил я.
-Надеюсь, я не смутил тебя своей просьбой, сынок?
-Нет, сэр, что вы… Если так нужно – я все сделаю. Для вас – все что угодно, сэр.
На этом мы и попрощались, мистер Голд обнял меня и сел в такси, а я долго смотрел вслед уезжающей машине и думал о прекрасной, рыжеволосой, с печальными серыми глазами, красавице Мэри.
                ***
Я сам не знаю зачем, но снова возвращаюсь в отцовский дом, ноги сами несут меня туда. Я вхожу во двор, с аккуратно выстриженной лужайкой, под окнами растут ароматные гортензии, дом красиво выкрашен свежей белой краской, у зеленой двери лежит новенький коврик с надписью «добро пожаловать». Волнуясь, я какое то время стою у двери в нерешительности, затем все же вхожу, и уже с порога слышу сладкий запах горячего печенья. Я делаю несколько шагов вперед  заглядываю на кухню, а там, о Господи! у плиты стоит мама. Она в своем любимом пышном розовом платье, ее блестящие, черные волосы распущены и рассыпались по плечам, она напевает и притопывает ногой в пушистом розовом тапочке. Я как зачарованный смотрю на нее и медленно вхожу в кухню, на столе, в плетеной корзинке лежит печенье, и я, что бы убедится в реальности происходящего, беру одно и надкусываю. О, до чего же вкусно! Ванильное, с шоколадной крошкой… мое любимое.
-Ты вымыл руки? – спрашивает мама, даже не оборачиваясь.
-Очень вкусно, мам, - давясь слезами, шепчу я.
-Микки, марш в ванную мыть руки! – серьезно приказывает она.
Я кладу надкусанное печенье обратно, и послушно плетусь в ванную. В гостиной, с газетой, в кресле сидит отец. Я замираю, не зная, чего от него ожидать, но он абсолютно спокоен и не обращает на меня внимания. Я быстро мою руки и иду обратно на кухню, и тут, откуда не возьмись, появляется Брауни. Он запрыгивает на меня, поваливает меня на пол и, радостно виляя хвостом, облизывает мне лицо.
-Фу, Брауни, это ужасно, - хохочу я, и треплю его длинные ушки, одно белое, а другое коричневое.
-Мальчики, любимые мои, к столу! – зовет мама, и Брауни слезает с меня и бежит на кухню, на звук сыплющегося в миску собачьего корма. Я поднимаюсь и иду вслед за ним, сажусь за стол, вскоре приходит и отец, садится напротив. А я уже и не помню, когда мы в последний раз вот так все вместе обедали. И я уже не помню, когда я в последний раз был так счастлив…
И вдруг, как гром среди ясного неба, раздается собачий вой. У меня внутри все холодеет, мне становится дурно, мне трудно дышать… Я оборачиваюсь, чтобы приказать Брауни прекратить выть, но у миски с его именем, его уже нету, и я нахожу его взглядом у входной двери… Он едва дышит, лежа в луже собственной крови. Я вскрикиваю от ужаса, но никто не обращает внимания на мой крик. Мама спокойно накрывает на стол, только вот в тарелках не еда, а мерзкие, кишащие, роящиеся личинки… Я снова кричу и вскакиваю из за стола, смотрю на маму, а она спокойно напевает, только лицо ее мертвецки бледное, губы синие, а глаза белые и пустые…. Я пячусь назад, и смотрю на отца, а он засучивает рукава и ехидно мне усмехается, и я, увы, знаю, что эта его улыбка означает.
-У папочки чешутся кулаки, - почти ласково произносит он и встает, направляясь ко мне. Я спешу к двери, я хочу сбежать, но поскальзываюсь и падаю на пол, прямо в алую, еще теплую лужу крови своего пса.
Это какое то безумие, мама поет, продолжая выставлять на стол, полные тарелки червей, отец жаждет меня избить и ухмыляется, а я барахтаюсь на полу в луже крови и никак не могу подняться. Наконец, когда он подходит совсем близко, я все же подрываюсь и с силой открывая дверь, выбегаю на улицу. А там тоже все иначе, солнечная  погода сменилась грозой, мои ноги вязнут в болоте, дом снова обветшалый и облупленный, окна темные, как пустые глазницы, гортензии повяли, газон зарос высокой травой.
Со всех ног я мчусь прочь из этого кошмара, а на пороге появляется отец и кричит:
-Куда же ты? У папы чешутся кулаки!
А теперь на пороге появляется еще и мама, и она держит на руках мертвого Брауни, поглаживает его, как живого, и кричит мне вслед:
-Микки, сначала покушай, а потом будешь гулять…
Бушует гроза, сверкают молнии, гремит гром, ветер гнет деревья и сбивает меня с ног, я падаю, но поднимаюсь и продолжаю бежать, прочь из моего дома, прочь из этого ада, и вперед, вперед, не оглядываясь.

Я проснулся утром весь в холодном поту. Джинни мирно спала рядом, а на часах было восемь утра.
-Черт! – воскликнул я, и подорвавшись с кровати, стал одеваться.
-Проспали, - сказала Джинни, тоже резко проснувшись. – Я сейчас быстро приготовлю завтрак…
-Какой завтрак, Джинни, я уже должен быть там!
-Обычно Дон меня будит, но в этой кроватке он так хорошо спит…
Она поднялась и стала помогать мне одеться, завязала галстук, зашнуровала шнурки, я через несколько минут я уже мчался к особняку Голдов. Я очень нервничал, от того, что опаздывал, а еще я испуганно поглядывал в зеркало заднего виденья, потому что мне казалось, что за мной все еще гонятся страшные призраки из моего ночного кошмара.
Миссис Голд уже ждала  меня. На ней было коротенькое белое пальтишко, коричневые кожаные перчатки, и такого же цвета шелковый шарф, на ней снова была юбка карандаш, а в руках она держала сумочку из крокодильей кожи. Я остановился, вышел из машины и поспешил открыть для нее дверцу.
-Доброе утро, миссис Голд, - поприветствовал ее я, уважительно склоняя голову.
-Доброе утро, молодой человек, - ответила она, не спеша присаживаться, - вы опоздали.
-Да, мэм, прошу прощения, это случайность и больше не повториться, - краснея от смущения, извинился я.
-Напомните мне ваше имя.
-Микаэль Фаррелл, мэм.
-Микаэль, я очень пунктуальный человек, я не люблю заставлять других, меня ждать, но и я также не люблю, когда приходится ждать мне самой, - она говорила спокойно, размеренно, в ее голосе не слышалось никаких эмоций, и она не повысила его не на децибел, но ей Богу, лучше бы она кричала, лучше бы она меня ударила, все что угодно, только не это холодное безразличие.
-Миссис Голд, впредь, я обещаю приезжать заранее, чтобы больше не возникало подобных ситуаций.
-Очень на это надеюсь, - кивнула она и наконец то села в машину.
Прежде, чем я успел захлопнуть дверцу, на пороге появился мистер Голд.
-Микаэль , мальчик мой, пойдем скорее, мне нужно тебе кое что показать! – счастливо улыбаясь, воскликнул он.
-Стивен, он уже и так опоздал, нам пора ехать! – все так же безразлично, но сдержанно, возразила миссис Голд.
-Любовь моя, это займет всего минутку, - ответил он, и схватив меня за руку, повел через дом, как я догадался, к бассейну.
-Простите меня, сэр, я опоздал, - извинился я, пока мы шли, - Дон так крепко спал в вашей кроватке, и не разбудил нас, как обычно.
-Ничего страшного, сынок, - отмахнулся он, - это все мелочи. Но я представляю, какую взбучку тебе устроила Мэри, за эти пять минут опоздания! Она жутко пунктуальна! Пойдем скорее, мне не терпится увидеть твою реакцию!
Он схватил меня за руку и поволок вперед, мы вышли к бассейну и дальше, в тени деревьев, я увидел деревянную будку.
-Там кто то живет? – спросил я.
-Ну загляни, - загадочно улыбнулся мистер Голд.
Я наклонился и заглянул в будку, а там, на большой подушке, спал маленький щенок, белый, с коричневыми ушками.
-Это тот самый щенок из парка? – оторопело спросил я, вытаскивая малютку из его убежища.
-Да, тот самый, - подтвердил мистер Голд, улыбаясь, - я подумал, раз ты не можешь забрать его себе, я могу взять его, и ты будешь играть с ним, когда захочешь.
Я поцеловал сонный комочек счастья и сунул его обратно, затем крепко обнял мистера Голда.
-Я люблю вас, сэр, - невольно, но совершенно искренне вырвалось у меня. Он удивленно вскинул бровь, затем ответил на мои объятья и совершенно серьезно заявил:
-И я тебя, мальчик мой, и я тебя люблю.

Где то месяц спустя я отвез миссис Голд к ее подруге, и уходя, она передала мне, что мистер Голд просил меня заехать к нему в казино. Я сделал, как мне было велено, и пройдя через зал с игровыми автоматами, поднялся на лифте наверх, где и был офис мистера Голда. На удивление, в приемной меня не встретила Анжелик, которая обычно сидела на своем рабочем столе в мини юбке и неустанно болтала по телефону. Она была очень красивой девушкой, я иногда невольно на нее засматривался и она, словив на себе мой взгляд, игриво подмигивала. Наверное, наша симпатия была взаимной, только вот я очень хорошо помнил, что женат, и дальше гляделок дело так и не дошло. Я быстро пересек приемную и постучал в кабинет, и, не дождавшись разрешения, открыл дверь. На большом дубовом столе мистера Голда лежала полуобнаженная Анжелик, ее волосы свисали вниз, блуза была расстегнута и распахнута так, что мне была видна ее изумительной красоты, большая, округлая грудь с крошечными сосочками; ее коротенькая юбчонка задралась на живот, а так как трусиков на ней не было, мне удалось разглядеть ее аккуратно выстриженный лобок. Ее длинные, стройные ножки в розовых туфельках, лежали на плечах мистера Голда, который придерживая за бедра, неспешно ее имел. Анжелик заметила меня и подмигнула мне, мистер Голд тоже увидел, как я оторопело на них пялюсь и я пулей вылетел из кабинета и запер за собой дверь. Пребывая в шоке от увиденного, я плюхнулся на диван и взялся листать старый журнал, но мои мысли витали далеко, и думал я о серых, безумно печальных глазах Мэри.
Минут через пять из кабинета вышла Анжелик. Она поправила юбку, и только теперь, совершенно меня не стесняясь, стала застегивать блузу, пряча свою прелестную грудь.
-Как ты так можешь? – тихо спросил я, откладывая журнал. – Он ведь женат!
-Ну так это его проблема, а не моя, - безразлично бросила она.
-Он старше тебя лет на сорок! – продолжал я приводить свои аргументы.
-И что? – пожала плечами она. – Мужчина, как вино - с годами становится только лучше.
-Это неправильно, - фыркнул я.
-Много ты понимаешь, - обижено бросила она и уселась на свое место за стол, - иди, он тебя ждет.
Я постучался в кабинет и на этот раз ждал разрешения, после чего вошел.
-Вы хотели маня видеть, сэр?
Мистер Голд раскинулся в своем кресле и курил сигару, он был задумчивым и хмурился.
-Я уже не помню, чего от тебя хотел… - ответил он, выпуская клубы горького дыма. Я стоял посреди кабинета и ждал, глядя в пол, потому что мне было стыдно смотреть ему в глаза. – Моя жена очень тобою недовольна, - наконец сказал он.
-Если я что то делаю не так, только скажите, сэр, я тут же исправлюсь…
Он остановил меня взмахом руки и продолжил:
-Если она тобой не довольна, значит, ты хорошо выполняешь свою работу, продолжай в том же духе.
-Хорошо, сэр, - растерянно ответил я, уже ожидая порицания а не похвалы.
Мистер Голд молчал, курил, а я все еще избегал смотреть ему в глаза, и уставился в пол, мечтая о том, что бы он меня скорее отпустил и эта неловкая ситуация исчерпалась.
-Осуждаешь меня? – вдруг, спросил он.
-Кто я, чтобы осуждать вас, сэр? Просто вы говорили, что любите свою жену и я не был готов к такому…
-Да, я люблю ее, - грустно вздохнул мистер Голд, - но ведь я не говорил, что и она меня любит…

Наступила весна. Я приехал к дому Голдов, и едва успел выйти из машины, как на меня набросилась огромная псина. Она налетела на меня с такой силой, что я упал на землю, а животное тут же принялось облизывать мне лицо своим мокрым, слюнявым языком.
-Брауни, отстань от меня, отстань! – запричитал я, безуспешно борясь и уворачиваясь от чрезмерной любвеобильности своего пса.
-Брауни, оставь парня в покое! – услышал я голос мистера Голда.
Пес перестал меня лизать, и едва я успел с облегчением вздохнуть, как он нашел себе новую жертву и теперь прыгал на мистера Голда, пачкая грязными лапами его дорогой костюм. Правда мистер Голд был готов к нападению, быстро достал из кармана синий мячик и бросил прочь, а пока собака бежала за своей игрушкой, мы быстро втрамбовались в машину.
-Подумать только, каждое утро одно и то же! – рассмеялся мистер Голд, отряхиваясь.
-Кто же знал, что он вырастет таким большим, - улыбнулся в ответ я, заводя машину. – Куда ехать, сэр?
-Сначала в юридическую фирму, а потом в офис, а после поедешь за Мэри.
-Хорошо, сэр.
-Как Дон и Джинни?
-Дон в порядке, растет на глазах. Вчера, пока мы с Джинни ссорились, он где то нашел ее помаду и обрисовал все стены, так что…
-Вы снова ссорились? – нахмурился мистер Голд.
-Просто повздорили, ничего серьезного, - отмахнулся я.
-Тебе не кажется, что в последнее время вы слишком часто ссоритесь?
Я пожал плечами, не зная, что ответить. Я понимал беспокойство мистера Голда, я и сам волновался за наши отношения, но ничего не мог с этим поделать – Джинни все время находила новый повод для склок.
-Может, ей просто не достает моего внимания, - предположил я, - я постоянно то работаю, то учусь… Особенно тяжело стало в последнее время, скоро экзамены, я постоянно сижу за учебниками.
-Разве она не понимает, что твое образование, это залог вашего успешного будущего? Ты ведь делаешь это не только для себя, для нее тоже, и для Дона, для вашей семьи.
Я снова пожал плечами, не зная, что ответить.
-Сказать честно, сэр, я совершенно не понимаю женщин. Она на что то обижается, а я не понимаю, на что, она чего то хочет, но я не понимаю чего, она недовольна, но я не понимаю, чем она недовольна! Мне кажется, я делаю все, что от меня зависит, но этого всегда мало, всегда не достаточно.  Я пытаюсь поговорить с ней, но она не хочет, она ждет от меня, что я сам все пойму, и сам обо всем догадаюсь. Но, черт возьми, как? Я ведь не маг, что бы читать ее мысли!
-О, сынок, - улыбнулся мистер Голд, - хотел бы я сказать, что ты еще молод и со временем, с возрастом, научишься понимать женщин, но увы… Я в свои годы, тоже их не понимаю, совершенно не понимаю…

Позднее, тем же днем, я ждал миссис Голд у салона красоты и начищал до блеска и без того идеально чистую машину. Наконец Мэри появилась, и я, вместо того, что бы открыть ей дверцу, оторопело уставился на нее, с изумлением открыв рот. До чего же хороша она была! Она всегда была красива, но сегодня, сейчас - особенно. И дело было вовсе не в легко завитых огненно-рыжих локонах, собранных в незамысловатую прическу, и не в изумительном коралловом цвете ее помады, и даже не в легком шифоновом платье с милыми розочками, в котором она выглядела значительно моложе своих лет. Дело было в другом: сегодня она улыбалась, а ее обычно грустные серые глаза блестели счастьем!
-Может быть ты наконец откроешь мне дверцу? – спросила она, улыбаясь.
-Ой, простите, мэм, конечно, присаживайтесь, - засуетился я.
Я занял свое место за рулем и сразу же уловил приятный аромат ее духов, заполнивший салон машины. Это было что то новенькое, обычно от нее пахло холодом, как от снежной королевы, но сегодня аромат был другим, необычайно сладким и весенним, пахло цветами и ягодами.
-Вы необычайно хороши сегодня, миссис Голд, - не сдержавшись, сделал я комплимент. Сложно представить, как бы она отреагировала на такую вольность с моей стороны в другой день, но сегодня она была в отличном настроении.
-Правда? – немного смутившись, спросила она, и достав зеркальце, стала поправлять свои огненно-рыжие волосы, подкрашивать губы и пудрить носик, доводя себя до совершенства.
-Куда вас отвезти, мэм, - спросил я, вдруг заметив, что уже какое то время веду машину в непонятном направлении.
-Кафе Луизиана, что на Мэйн стрит, - ответила она, пряча зеркальце в сумочку.
Я напрягся. Этого кафе нет в списке мест, которые ей позволено посещать, и она об этом знает. На что же она надеется? Что я забыл, или что я не решусь ей отказать?
-Прошу прощения, мэм, но если вы хотите ехать туда, мне придется позвонить мистеру Голду и спросить его разрешения…
При упоминании имени мужа, Мэри побледнела и я спиной почувствовал, как она напряглась.
-Нет, не стоит его беспокоить по пустякам, - сказала она, улыбаясь мне в зеркало заднего вида, только теперь ее улыбка стала искусственной и натянутой. – Отвези меня на Уолш стрит, там, в конце концов, тоже можно выпить чашечку приличного кофе.
Это место было в списке, и я согласно кивнул и вздохнул с облегчением, что она не стала настаивать и раздувать из этого проблему, только на душе мне все равно было как то неспокойно.
-Меня не будет долго, - сказала она, выходя из машины, - часа три, а может и дольше, у меня сегодня столько планов! – она снова улыбнулась, но улыбка эта вышла еще более натянутой и нервной, она теребила сережку, как делала всякий раз, когда была взволнована, а ее рука так сжимала ручку сумочки, что побелели костяшки пальцев. – Ты можешь пока съездить домой, отдохнуть, провести время с семьей, - предложила она, и предложила впервые, хоть и раньше мне нередко приходилось подолгу ее ждать в машине.
Я вежливо отказался, я бы, конечно, с радостью так и поступил, но у меня был строгий приказ от мистера Голда, не оставлять ее одну, а ослушаться его я бы ни за что не посмел. К тому же, у меня было чем заняться, скоро экзамены, нужно готовиться, а в машине даже лучше, чем дома, никто не отвлекает, не капризничает Дон и не скандалит Джинни.
Мэри не очень радостно приняла мой отказ, она словно хотела, что бы я уехал, я ей как будто чем то мешал, но настаивать она больше не стала и ушла, гордо подняв голову и одарив меня пренебрежительным взглядом. Вот так резко, ее милость сменилась гневом, и с чего бы это?
Я долго смотрел ей в след, ведь, не смотря на скверный характер, женщиной она была невероятно красивой, и я, немножко, самую малость, завидовал мистеру Голду. У него роскошная жена…
С этими мыслями я сел в машину, достал учебники и зевнул, ведь накануне я не спал пол ночи, читал, учил, конспектировал, и вот теперь выключаюсь от одного вида книг. Мне нужна чашечка кофе, или лучше баночка колы. Немного кофеина и дело пойдет, как по маслу. На другой стороне улицы я увидел автомат с газировкой, и быстро перебежав дорогу, я стал рыться в карманах в поисках мелких денег.
Видимо, бессонная ночь дала о себе знать, потому что, неуклюже вывернув карман, я уронил мелочь, и та со звоном рассыпалась на тротуар, покатилась под ноги прохожим, а я был не настолько богат, чтобы позволить себе не собирать ее. Должно быть, это было то еще зрелище: парень в хорошем, дорогом костюме, в белой рубашке и галстуке, в начищенных ботинках, бегает по всей улице за своими монетками, как босяк, кидается прохожим под ноги, поднимая свои центы с таким рвением, словно это не мелочь, а целое состояние… глядя на меня все улыбались, да, должно быть я здорово всех позабавил… Наконец я вернулся к автомату, сунул деньги, получил свою бутылочку колы и переходя дорогу, посмотрел по сторонам, дорога была пуста, я мог переходить, но я так и застыл на месте. В конце улицы, по правую сторону от меня, перебегала дорогу женщина. Кораллового цвета шелковый платочек покрывал ее голову, а темные очки скрывали лицо, но даже так, я без труда узнал ее. Шифоновое платье в розочках, в руке маленькая сумочка, ножки в прелестных красных туфельках… это миссис Голд. Мэри! Черт!
Я рванул к своей машине и едва не угодил под колеса чужой, водитель засигналил и затормозил, а после высунулся их окна и обложил меня смачным матом, но мне сейчас было не до него. Я сел за руль, развернулся в неположенном месте и помчал вперед, стараясь не упустить ее из виду. Хотя, кажется, я и так догадывался, куда она направляется.
От волнения мои руки так вспотели, что я едва мог поворачивать руль, мое сердце вырывалось из груди, меня трясло, а во рту пересохло. Кто знает, сколько раз, она вот так сбегала от меня? А ведь мистер Голд доверил мне это дело, и кто знает, сколько раз я уже обманул его доверие?
Подъехав к ней достаточно близко, но не настолько, чтобы она могла меня заметить, я сбавил скорость и постарался затеряться среди машин, здесь движение было более оживленным, чем Уолш стрит. Мэри, придерживая рукой шелковый платочек, быстрым шагом, почти что бегом пересекла еще несколько кварталов, и вскоре оказалась у кафе Луизиана, на Мэйн стрит. Она пришла туда, куда я и думал, она пришла туда, куда я отказался ее отвезти.
Не смотря на то, что меня коробило от плохого предчувствия, я все же надеялся, что это вовсе не то, о чем я думаю. Ведь вовсе не обязательно, что Мэри собирается совершить что то постыдное. Она пришла к кафе, может быть здесь она встречается с подругой! Или может быть встреча имеет деловой характер, скажем, ей назначили встречу в этом кафе, а ей было неудобно говорить, что муж разрешает ей посещать только определённые заведения… В общем, это могло быть все что угодно, ведь часто все вовсе не такое, каким кажется, и нельзя обвинять женщину в адюльтере, лишь только потому, что…
Мэри вновь перешла дорогу и теперь все мои теории потеряли смысл, теперь стало ясно, что она не собиралась заходить в кафе Луизиана.
Я про себя выругался, потому что попал в пробку и не мог дальше следовать за ней, а она повернула за угол и скрылась. Резко вырулив, я припарковался в неположенном месте и кинулся ей вдогонку. Свернув за угол, я осмотрелся, но Мэри нигде не было видно. Я запаниковал, пробежал метров сто в одну сторону, потом кинулся бежать в другую, потом остановился, и во все глаза всматривался в суетливую, заполненную людьми и машинами, магазинами, ларьками, отелями, домами, мигающей вывесками и  рекламой, улицу. И вот, я увидел струящийся кораллового цвета шелковый шарф. Ветер сорвал его и унес на дорогу, а его владелица не собиралась его себе возвращать, она проводила его взглядом, поправила растрепавшиеся огненно-рыжие волосы и скрылась за дверью отеля.
Vintage Hotel вполне соответствовал своему названию, старинная мебель, массивные золоченые рамы, мраморный пол, персидские ковры, лепнина и расписные потолки, все было настолько роскошным, что дух захватывало, но впрочем, не более роскошно, чем у Голдов дома. Меня встретили дежурной улыбкой, но весьма радушной, не слишком уж искусственной.
-Чем могу помочь, сэр? – спросил паренек за стойкой, он был не взрослее меня и его реденькие усики, увы не придавали ему ни возраста, ни солидности.
-Я могу позвонить? – спросил я, раззираясь, но не находя Мэри. Должно быть она уже поднялась в номер.
-Да, конечно, сэр, - парень поставил передо мной телефон и я набрал номер приемной мистера Голда.
-Анжелик, быстро соедини меня с мистером Голдом! – приказал я, как только она ответила.
-Придется подождать – он занят, - нарочито медленно протянула она. После того, как я застукал ее в кабинете ее начальника, и после того, как я высказался на этот счет, наши отношения подпортились.
-Анжелик, я серьезно! Мне срочно нужно с ним поговорить!
-Я тоже серьезно, Микаэль, он занят! – отрезала она, и добавила: у него совещание.
-Мне плевать, что у него там, пусть даже встреча с министром, или с самим президентом, - рявкнул я, - соедини меня с ним, живо!
Теперь, когда Анжелик наконец дошло, что дело срочное, в трубке послышался щелчок и через мгновение встревоженный голос мистера Голда.
-Сынок, что случилось?
-Мистер Голд, сэр… - растерянно протянул я.
-Да, мальчик мой, я слушаю, говори…
От того, как ласково он ко мне обращался, мне стало не по себе и захотелось плакать. Он такой добрый, такой хороший, он мой отец, он не заслуживает такого… Как мне ему сказать о предательстве, и что если его гнев падет на меня, как на гонца, принесшего дурную весть?
-Микаэль, - его голос стал тверже, он требовал от меня отчета, хотя, наверное, уже понял, что произошло.
-Миссис Голд… - только и смог обронить я.
-Ясно, - обреченно вздохнул он.
У меня защемило в груди, я представлял, как сейчас больно ему и мне тоже было больно, я представлял, какие страдания причинил ему проступок жены, и как он зол, как он растерян, как он разочарован, как он ее ненавидит, и я, все это чувствовал и я тоже.
-Сэр, мне так жаль, мне очень жаль… - прошептал я.
-Да, мне тоже, - вздохнул он, и уже более решительно добавил: обрисуй мне ситуацию.
-Она сбежала от меня и прошла несколько кварталов, я следил за ней. Сейчас она в отеле, уже должно быть в номере, потому что внизу ее нет. Она была одна, я с ней никого не видел, если она с кем и встречается, то наверное он ждал ее уже в номере.
-Хорошо, тогда узнай, где она и забери ее оттуда, посади в машину и привези домой, понял? – распорядился мистер Голд.
-Да, сэр… - неуверенно ответил я.
-Ты сделаешь это для меня, мальчик мой? – еще раз спросил он. – Сделаешь это ради меня, сынок?
-Да, сэр,  - теперь уже решительно ответил я, - ради вас – все что угодно, сэр.
Положив трубку, я стал раздумывать, что мне делать дальше. Мне нужно узнать, в каком она номере, и это пол беды, но как забрать ее оттуда? Что, если она откажется идти со мной, что, если она просто не откроет дверь, что тогда? И что если она и не собиралась изменять, что если она там просто… не знаю… черт, я не могу придумать ни одной вразумительной причины, по которой женщине, средь бела дня, понадобилось укрыться в номере гостиницы.
Я судорожно соображал, а усатый паренек все еще мне улыбался, и теперь его улыбка меня пугала.
-Слушай, мне нужно знать, в каком номере остановилась одна женщина… - тихо сказал я.
-И что мне за это будет? – подмигнул мне он.
О, Господи, этого мне только не хватало.
-Прости, но твои усы меня не возбуждают, - холодно обломал его я. – Как насчет пятерки? – я вынул из кармана пять баксов и протянул ему. Он пренебрежительно фыркнул, но с интересом заглядывал в мой карман. -Десять? – спросил я.
-Двадцать пять, - заявил он, усмехаясь. Чертов ублюдок.
Я снова сунул руку в карман и достал оттуда все, что было.
-Восемнадцать пятьдесят, - подсчитав, сказал я, - это все, что у меня есть.
Он быстро забрал деньги и спрятал в карман.
-Имя?
-Мое? – растерянно спросил я.
-Имя дамы, - снова усмехнулся он.
-Миссис Голд… Мэри Голд.
Он просмотрел записи и отрицательно покачал головой.
-Нет, такого имени здесь нет.
-Не может быть… - протянул я, и уже представил, что обознался, что это на самом деле была не она, что я только зря расстроил мистера Голда, а она ждет меня там, где я ее оставил, на Уолш стрит…
-Клиенты не всегда говорят свое настоящее имя, - подсказал мне парнишка, шевеля своими жиденькими усиками, - как она выглядит, опиши ее мне.
-Она рыжая, огненно-рыжие волосы, красивая… я видел, как она вошла сюда минут за пять до меня.
-А, миссис Кэндал! – воскликнул он.
-Кэндал?
-Да, они с мужем проводят у нас несколько часов по средам, регулярно, уже месяца два…
У меня земля стала уходить из под ног… не может быть! Уже два месяца она водит меня за нос! Да что там меня, мистера Голда!
-Номер, - потребовал я, - скажи мне ее номер.
-327, третий этаж, в конец коридора, дверь слева.
-Спасибо, - я кинулся к лифту, и пока поднимался, прожил тысячу жизней.
Прекрасная Мэри с печальными серыми глазами… как я мог тебя упустить?
Дверь. Обычная деревянная дверь, выкрашенная белой краской. На ручке табличка «не беспокоить». Пока я поднимался в лифте, я был полон решимости ворваться в номер, но теперь, стоя у двери, я мешкаю.
Из за двери слышен приглушенный смех, вздохи, шепот…
Если я войду сейчас, то застану их на горячем, застану ее, полуобнаженную, в постели с чужим мужчиной, застану его, голого, сверху на ней… брр, мороз по коже.
Как это мерзко, когда женщина не в постели своего мужа, когда она марает себя о чужого мужчину, когда она совершает такой грех, которому нет ни оправдания, ни прощения. Как жаль, что до умопомрачения красивая жена такого святого человека, как мистер Голд, оказалась обычной, грязной шлюхой!
Я сделал шаг вперед и постучал. Громко, настойчиво, так, что бы меня услышали. За дверью воцарилась гробовая тишина. Смех, стоны, вздохи, все стихло. Я постучал снова. И через несколько нескончаемо долгих минут снова.
Дверь открыл молодой мужчина, ровесник миссис Голд. Высокий, красивый брюнет с карими глазами, он был ей под стать. Только вот у нее был муж, и пусть он и был старше ее, и может не так красив, но зато какой он человек, и черт возьми, он ее муж!
Мужчина был в наспех наброшенном халате и я предполагал, что под ним на нем ничего нет, он недовольно сверлил меня взглядом и прорычал:
-Чего тебе?
Я с силой протиснулся в номер, и он, не ожидая такого напора, не препятствовал.
Мэри… она сидела на кровати, обнаженная, зря я наивно предполагал, что на ней осталось хоть что то из одежды, и прикрывала свой срам простыней.
Ее серые глаза встретились с моими голубыми, и на ее лице тут же отпечатался ужас, после паника, а потом она пристыженно опустила взгляд, и еще сильнее прижала к себе простынь, прикрывая от меня свою наготу. Только все зря, кое что мне уже довелось рассмотреть. Ее обнажённые ноги и бедра, ее голые плечи, крутой изгиб ее тонкой талии  и округлость ее левой груди. Ее кожа была фарфорово-белой и сливалась с таким же белым постельным бельем, а ее лицо стало таким бледным, что остатки коралловой помады на ее губах, казались кроваво-красными. И даже так, она была невероятно красива… Ее огненно-рыжие волосы, некогда собранные в прическу, растрепались, локоны небрежно рассыпались по плечам, прядь упала на лицо, на ее пронизанное печалью лицо, и она была так невероятно красива… Как ангел… как непорочная дева… только вот за обманчивой внешностью, прятался смертный грех адюльтера.
-Миссис Голд, собирайтесь, я отвезу вас домой, - сухо приказал я.
-Кто ты такой? Что ты себе позволяешь? – очнулся ее кавалер. – Убирайся из моего номера, не то я позову охрану!
-Я никуда не уйду, - спокойно и уверенно заявил я, - вернее уйду, но только вместе с ней. Вам должно быть известно, что эта дама замужем? Так вот, я здесь по приказу ее мужа, мне велено забрать ее и отвезти домой.
-Мне плевать на твой приказ, живо убирайся из моего номера! – вскипая от негодования, прокричал он.
-Вы заставляете меня повторяться, сэр, - все так же спокойно ответил я, - я уйду только вместе с миссис Голд.
-Джонни… - тонкий, нежный голосок Мэри заставил нас двоих замолчать, - оставь его, это бесполезно.
-Мэри, прикажи ему уйти!
-Думаешь я могу, думаешь, он меня станет слушать? – грустно усмехнулась она. – Все кончено, он все знает, мне пора домой. – Она поднялась, все еще прикрываясь простыней и теперь уже обратилась ко мне: Микаэль, ты не мог бы выйти? Мне нужно одеться, и нам нужна минутка, что бы попрощаться.
-Я отвернусь к стене, чтобы вы могли одеться, мэм, но это все, что я могу.
Она согласно кивнула, и я отвернулся. Я слышал, как шуршала ткань ее платья, затем я услышал, как она надела туфли, стукнули ее каблучки, а после шёпот:
-Мэри, не уходи…
-Я не могу, Джонни, я должна…
-Нет, не должна!
-Он мой муж… он меня все равно не отпустит… ты же знаешь, ты же сам все знаешь…
-Мэри…
Я немного обернулся, и увидел, что он стоит перед ней на коленях, а она ласково поглаживает его по волосам. Он плачет? Возможно…
-Любимый, - ее голос дрожит. Холодная Мэри, неприступная, сдержанная, но должно быть она тоже плачет. – Любимый, - ласково шепчет она снова, и встревоженно, испуганно добавляет: ты должен бежать.
-Без тебя? Нет, ни за что! – протестует он.
-Ты должен бежать, Джонни, - настойчивее повторяет она, - пообещай мне.
Вдруг, в углу комнаты я замечаю два чемодана, один черный, другой розовый, мужской и женский. Они хотели бежать вместе, понимаю я, они просто не успели…
-За меня не волнуйся, - продолжает Мэри, - мне он не навредит, он слишком сильно меня любит. Но ты… мне страшно представить, на что он способен…
Мне жаль их. Мне жаль ее, мне жаль его. Они вынуждены встречаться по средам, вынуждены прятать свою грешную любовь от посторонних глаз в стенах отеля, они обречены на то, что бы всегда оглядываться и никогда не знать покоя… Но еще больше мне жаль мистера Голда. Он любит ее, она его жена, она принадлежит ему по закону, человеческому и божьему, и как она позорит его своим пороком, как она его стыдит своим предательством, как много боли она ему причиняет…
-Миссис Голд, - я обернулся, схватил ее руку чуть выше локтя и поволок к выходу, - нам пора.
-Пообещай мне, Джонни, пообещай! – прокричала она, плача.
Я выволок ее из номера и повел по коридору, а она продолжала кричать: пообещай мне, Джонни, пообещай, что сбежишь!
Он догнал нас у лифта, вырвал ее из моих рук и крепко обняв, впился поцелуем в ее губы.
-Обещаю… - прошептал он и она с облегчением вздохнула. – Я люблю тебя, Мэри, я люблю тебя, я люблю, я так люблю тебя…
-И я, ты же знаешь, я тоже тебя люблю.
Приехал лифт, открылись двери, но они продолжали целовать друг друга, они продолжали признаваться друг другу в любви, они всматривались друг другу в глаза, так, словно это их последняя встреча. Что ж, я на это надеялся.
-Миссис Голд, нам пора, - я снова взял ее за руку и поволок в лифт, вскоре двери закрылись и плачущий, обещающий вечно любить Джонни, остался в прошлом.
Она была разбита. Всю дорогу до дома она плакала, отчаянно хваталась за грудь, так что порой мне казалось, она умрет от сердечного приступа, затем вдруг затихла. Мы уже подъезжали к воротам особняка, когда она, вдруг попросила меня остановиться. Я подчинился. Сомневался, стоит ли, но затем подумал, что если ей плохо, или может быть ей просто нужна минутка все осмыслить. А с другой стороны, что, если она пытается меня одурачить, что, если она что то задумала?
Тем не менее, я все же остановился, но был на чеку, и был готов действовать, в случае необходимости. Она долго сидела молча, затем тихо произнесла.
-Я встретила его на благотворительном приеме, - она легко улыбнулась и так я понял, что она говорит о Джоне. – Он привлек меня своей красотой. Люди восторгаются всем красивым, будь то произведение искусства, архитектурный шедевр или же просто красивый человек. Вот так и я, любовалась им, рассматривала, и я не допускала никаких дурных мыслей, я была как буд то в музее, где можно только смотреть, но руками нельзя ничего трогать. Он подошел первым. Позже, я узнала, что и он любовался мною, как и я им. Слово за слово, и вот, мы как будто знакомы  целую вечность, а после, нашелся повод встретиться снова, и мы с ним выпили по чашечке кофе. Но на этом все не закончилось, наоборот, все только начиналось. И мы встретились снова, затем еще и еще. И все так просто, о, все так банально!.. И он вроде бы обычный мужчина, как тысячи других, но отчего то только с ним мне было так хорошо и так волнительно…
Она снова улыбнулась, предаваясь воспоминаниям, и замолчала, а я думал, помнит ли она о моем присутствии, со мной она говорит, или просто уходит в прошлое, туда, где еще нет этого печального, трагичного конца.
-Я обиделась на него, - вдруг хохотнула она, и ее смех мне показался нервным или даже безумным, - он опоздал на встречу со мной, а мне таких трудов стоило выбраться из своего дворца! Я уже уходила, когда он пришел. Я была зла, и сказала, что больше не желаю его знать, а он, упал на колени прямо посреди парка! Безумец!.. Думаю именно тогда, именно в тот момент я поняла, что наши чувства… особенные. Не просто влюбленность, не просто интрижка, это было что то настоящее. И я сдалась. Теперь жалею, что так долго решалась на это, жалею, что потеряла столько времени, жалею, что не позволила ему поцеловать меня в тот самый вечер, когда мы впервые встретились, жалею, что не отдалась ему тогда же.
-А как же мистер Голд? – не сдержав возмущения, спросил я.
-Стивен? – лицо Мэри моментально исказилось в призрении, - я ненавижу его, - холодно бросила она. – Я возненавидела его с первой встречи, он был мне неприятен, все в нем, его слова, его жесты, его деньги, и это не изменилось с годами, наоборот, только усилилось. Он мне противен. Особенно, когда ночью, он пробирается в мою спальню. Тихо, как вор… да он и есть вор, он крадет мою душу, по кусочку отнимает у меня ее всю, и заполняет меня пустотой, черной, гнетущей, точно такой же, какой заполнен и он сам. А Джонни, - снова ласковая улыбка, - он ничего не брал, он только отдавал, он наполнил меня, и теперь у нас с ним одна душа на двоих, одно сердце, одна судьба… Микаэль! – она резко посмотрела на меня, прямо в глаза, - он не сбежит без меня… Он обещал, только лишь затем, что бы меня успокоить, но я знаю, он не сбежит… Я была так глупа, что согласилась вернуться, я не должна была, мне следовало бежать с ним, стоило хотя бы попытаться, а теперь я себя никогда не прощу…
-Миссис Голд, ваш муж ждет вас дома… - попытался я вернуть ее в реальность, но она не слушала.
-Отвези меня обратно, - попросила она, роняя жгучие слезы, - отвези меня обратно, скажи, что я от тебя сбежала, скажи, что я тебя обманула, свали всю вину на меня, тебе это ничем не сулит. Отвези меня обратно…
-Я не могу, мэм…
-Он не сбежит без меня, как ты не понимаешь?!. – с отчаяньем воскликнула она.
-Ему незачем бежать, мистеру Голду нужны вы, а не он, - возразил я.
-О, ты его совершенно не знаешь! – в ее глазах вспыхнул страх и ужас, - ты себе даже не представляешь, что он за человек!
-Он прекрасный человек, - уверенно заявил я, и не добавил, но очень хотел, он мой отец!
Она поняла, что разговаривать со мной бесполезно, я не верну ее обратно, я не встану на ее сторону ни за что на свете, потому что я на стороне ее мужа. И Мэри с силой толкнула дверцу машины, и побежала. На дороге не было машин, пустая трасса, по обе стороны густой лес, а прямо посередине Мэри, в ее шифоновом платье в розочках и красных туфлях.
-Миссис Голд, вернитесь в машину! – закричал я, кидаясь ей вдогонку.
-Он не сбежит без меня, как ты не понимаешь? – крикнула она в ответ, и сняв туфли, побежала еще быстрее, босиком.
-Миссис Голд, прошу вас!
Я был молод, я хорошо бегал, но видимо у нее была слишком сильная мотивация, так что  я никак не мог ее догнать.
-Миссис Голд! Мэри, пожалуйста! – с отчаяньем закричал я, оставаясь далеко позади нее.
Сейчас, много лет спустя, бегая по утрам, я часто вспоминаю ее, красивую, влюбленную, отчаянную, грешную. И сейчас я думаю, мне стоило позволить ей сбежать…
Откуда не возьмись, на дорогу выехала машина. Мэри обернулась, застыла, и я, воспользовавшись моментом, догнал ее и схватил. Это была машина мистера Голда. Он вышел из нее и он был не один, с ним было двое парней, больших, раз в десять больше меня, что уже и говорить о хрупкой Мэри. Мистер Голд кивнул им, и они забрали ее из моих рук и повели к машине. Она не далась им легко, она сопротивлялась, билась, уж не знаю, откуда в ее теле нашлось столько силы. Но так или иначе, они были сильнее и она плакала, кричала, проклинала меня и мужа, пока ее, наконец, не увезли.
-Спасибо, за то, что сделал, сынок, - похлопал меня по плечу мистер Голд.
-Простите, сэр, она так быстро выбралась из машины и побежала, я не успел ее остановить… - задыхаясь от долгого бега и волнения, запричитал я.
-Ничего, мальчик мой, с главной задачей ты все же справился, ты вернул ее мне, спасибо.
-Не за что, сэр, ради вас – все, что угодно.
Я вернулся домой сам не свой, не замечал ни сына ни жены, допоздна сидел за учебниками, но учеба не шла, потом лег спать и долго ворочался в постели, не находя себе места, а когда все же уснул – мне снилась бегущая Мэри, босиком по холодному асфальту.
На следующий день я встал позднее обычного, так как мистер Голд дал мне выходной. Малышь Донни играл в гостиной, я подошел к нему и присев на пол рядом, поцеловал его в пухленькую щечку.
-Доброе утро, львенок!
-Папа, масынка сломалась, - пожаловался он, протягивая мне сломанную  игрушку.
-Не беда, - ответил я, и прицепив колесо на место, вернул ее сыну. Он тут же заурчал, имитируя звук машины и я, умиляясь его беззаботности, побрел на кухню. Джинни читала газету, взобравшись на стул с ногами, и ела хлопья.
-Доброе утро, любимая, - сказал я, целуя ее в шейку.
-Привет, - улыбнулась она, - хорошо поспал?
-Да, неплохо, - приврал я, умалчивая о своих беспокойных снах. О том, что произошло вчера, я ей не рассказывал.
-Сварить тебе кофе?
-Пожалуйста.
Она доела последнюю ложку хлопьев и освободила мне место, и теперь, пока она хозяйничала, я взялся за газету.
-Что тут интересного? – спросил я, перелистывая страницы.
-Я читала про кошку, которую вчера спасатели сняли с дерева. Душераздирающая история! Одна бабуля… - Джинни продолжала говорить, но я ее уже не слушал. На первой странице, большими буквами была новость, от которой у меня волосы встали дыбом, мороз прошел по коже, а сердце замерло.
«Убийство бизнесмена в отеле Vintage.
Вчера вечером в номере отеля Vintage, был застрелен известный бизнесмен Джон О' Коннелл. Его тело обнаружили работники отеля, которые сразу же вызвали полицию. Шериф округа выступил с заявлением, он опроверг версию о самоубийстве, так как в груди жертвы было обнаружено три пулевых ранения, и пообещал найти и наказать жестокого убийцу.
Джон О'Коннелл был выдающейся личностью, он был успешным предпринимателем и активно занимался благотворительностью. Произошедшая трагедия шокировала всех, кто его знал, и лишила родителей единственного, горячо любимого сына.»
-Микаэль, ты меня слушаешь? – прикрикнула Джинни, возвращая меня в реальность.
-Нет, прости… - растерянно ответил я, поднялся и пошел в ванную, запер дверь, включил воду – я не хотел, чтоб Джинни видела, как я плачу.

Далее http://www.proza.ru/2017/03/21/75