Кинофестиваль «Полный артхаус» прошёл, но кино осталось. Осталось кино, о котором одни говорят – плохая поделка, другие – искусство. Приходится смотреть самому. И мало того, что смотреть, но ещё и разбираться в чувствах.
Очень хотелось оценить сразу. Но воздержался. Действительно, мы уже не в школе на уроке, когда требуется дать точный ответ на вопрос, что хотел показать автор произведением, осуждающим эпоху.
Искусство должно волновать и включать генератор переживаний. Это придумал кто-то другой, но я воспользовался.
От этого существование фильма «Метаморфозис» режиссёра Сергея Тарамаева, снятого по сценарию, написанному режиссёром в соавторстве с Любовью Львовой, (На кинофестивале фильм и представляли, как совместное творчество) не становится однозначным.
Пусть мы не будем оценивать сам фильм, но не оценить глубину своего волнения и глубину переживаний я не могу. Вот и посмотрим на данную картину со стороны переживаний.
И вот вам первый ответ: «Да черт его знает, переживал я или не переживал? Волновался или нет?»
Я ждал. Первые кадры с тёмной текущей водой и музыкой, полагаю, написанной Андреем Дергачевым, возбудили интерес: что же это предрекает? Куда течёт эта стальная река?
За сто девять минут экранного времени на глазах зрителя должно произойти превращение хаоса в космос. Извращение миропорядка. Превращение человека в волка. Бунт детской души, втиснутой в оболочку взрослого мужчины, и превращение главного героя из агнеца божьего в злого дракона, ворующего детей. Женщины-матери в сексуально озабоченную тётку, способную на инцест. Старого мастера искусства, способного в оригинале цитировать Шекспира и петь французский шансон, в горького пьяницу? Метаморфоза современных ублюдков в ещё больших современных ублюдков, видящих в искусстве доллары, а в социальной среде Садом и Гоморру? Какое из данных превращений должно взволновать и заставить переживать? Какое-то должно.
Потому что меня никто не неволил смотреть этот фильм. Видеть в Татьяне Витальевне, сыгранной Юлией Ауг, бабу, которую не хочется любить, не хочется нежно целовать, шептать на ночном балконе глупости, но хочется обладать ею со всей дозволительной и недозволительной порнографической фантазией. Вот тут метаморфоза чувствовалась.
А вот в отце Саши, гнусном богатее, в имении устраивающем древнеримские вакханалии, никак не проявляющем в начале фильма интереса к своей дочери, кроме фразы, мол, тебе бы, дуре, школу закончить, а потом твори, что хочешь, метаморфоза не естественна. С чего это он вдруг прибегает среди ночи в дом музыканта с единственным подозрением: о сексуальной связи двадцатипятилетнего мужчины с одиннадцатилетней дочерью? Непонятно и не естественно. И чувств никаких, кроме, как упрек авторам: выдумали на пустом месте. Потому что от Саши Лолитой и не пахнет. Как от Сенина не пахнет Гумбольдтом. От Сенина пахнет мальчиком, восхищённым Женей Сеном, напуганным грубой физиологией матери и поражённым детской жестокостью девочки. И нет для Алексея красивых и прочных мостов. Все они разрушены, все они на грани гибели. И даже то последнее бревно, по которому герои перебираются на другую сторону реки, где им грезится иной мир, с большим кабинетом и стеклянными потомками, через которые будут видны звёзды, старое и корявое.
Прямо сейчас мне высказали другую точку зрения. Саша, одиннадцатилетняя стерва, властная до одури.
Может, я данную метаморфозу проглядел? Может, не понял. Не прочувствовал? Как не понял, почему девочка слушает Скрябина?
Взволновал меня один момент. Он промелькнул на экране в доли секунды. До определённого времени все возятся около искусства. Надо полагать – такая экзальтированная богема, для которой видеть, как жучка раздавили – душевная травма на всю жизнь. И вдруг в этой тонко устроенной среде, из уст старухи, курящей сигареты по-ахматовски, вырывается : «Да пошли вы все в жопу!»
Как мне показалось, именно с этой фразы началось крушение «чеховской идилии», где были дома с мезонином, вечерние посиделки, рассуждения о классической музыке, материнская любовь, детская привязанность.
Современному миру, в котором искусство содержат бандиты, следователи, (которые не угадываются никак) ловят не искусного музыканта , а педофила, глубоко плевать на переживания, волнения, чувства. В нём другие приоритеты.
Как и в фильме, в моём повествовании нет определённого финала. Я не могу сказать: «Этот фильм плохой!» – как и не могу сказать: «Отличный фильм!» Получается, что это фильм из ряда вон.
Развлечения ждать нечего. Но и уйти, если начнёте смотреть, сразу не получится. И виноваты в этом актёры Егор Корешков, Евгений Ткачук, Юлия Ауг, Ёла Санько, Василиса Бернаскони, показавшие людей из жизни, а не киношных персонажей. Дальше только персональные ощущения.