В начале октября 2003 года Нина Константиновна, как обычно, гостила на даче у Берсеневых. Как они ни обожали свою Шапокляк, но в этот раз ее присутствие стало тяжким испытанием для хозяев дома. Гостья говорила только о внуках. Ее невестка Ниночка была беременна, и Нина-старшая была счастлива до такой степени, что не могла говорить больше ни о чем, не замечая, что эта тема нервирует и Лизу, и Мишу.
В один из холодных октябрьских вечеров она разошлась до такой степени, что задолго до рождения первого Котиного ребенка уже говорила о нем, как о родившемся человеке, и начала мечтать о втором внуке. Лиза, и так с трудом переносившая преждевременную похвальбу Шапокляк, думала о том, как бы поделикатнее остановить ее, но ничего толкового придумать не могла. В конце концов, ее выручил Миша, на сей раз обошедшийся с гостьей довольно бесцеремонно:
- Что Вы заладили одно и то же? Как послушаешь, внуки-внуки-внуки. Уши вянут. О сыне бы подумали. Пожалели бы его прежде, чем рот раскрывать.
- Так о нем все мысли…
- Не те у Вас мысли, Нина Константиновна. Вроде замужем были, сына вырастили, нас, его друзей, воспитали, а мужской психологии не понимаете.
- Как не понимаю? - изумилась Шапокляк.
- Дорогая моя, мужчины и женщины относятся к детям по-разному. Мужчина, если ему жена не надоела, ребенка не захочет, тем более, второго.
- Чтооо?
- А что? Мужчина привык, что жена принадлежит только ему, а тут появляется крохотное орущее существо, которое отодвигает отца на задний план, становится пупом земли и отбирает у несчастного папаши большую часть внимания жены навсегда. Кому это понравится? Где Вы видели нормального человека, который охотно позволил бы самого себя обобрать?
- Это же его ребенок. - удивилась Нина-старшая. - Ты хочешь сказать, что отцы не любят своих детей?
- Любят, но не сразу и иначе, чем матери.
- С ума сошел…
- Нет. Не сошел. Поймите же, наконец – существует принципиальное различие между мужчиной и женщиной. Мужик – не баба, ребенка не вынашивает, не рожает, материнского инстинкта у него нет, и требовать от отца такого же отношения к потомству, как у матери, нельзя!
- Ты серьезно?
- Абсолютно. Вы скоро будете иметь "удовольствие" убедиться в том, что я прав, на примере собственного сына.
- Котя другой.
- Вам так кажется. Котька – нормальный мужик. Не надо его идеализировать.
- Он уже любит своего будущего ребенка.
- Вы видите то, чего нет и быть не может. Мужчина есть мужчина. Он сам желает быть ребенком своей жены, и конкурент ему не нужен.
- Он сам говорит, что любит свое дитя.
- Котька говорит то, что хотите слышать Вы и Нина, не более того.
- Котенька никогда не был лицемером!
- Давайте назовем то, что он говорит, ложью во спасение.
- Кого?
- Ниночки. Ей нельзя волноваться – Котька старается ее не расстраивать.
- Он с нетерпением ждет рождения ребенка!
- Скорее, наслаждается последними месяцами вольготной жизни и со скрытым ужасом считает дни, оставшиеся до того, как ребенок перевернет его мир вверх тормашками.
- Острый случай мужского эгоизма. - резюмировала Шапокляк.
- Нет, Нина Константиновна, - возразила ей Лиза, - всего лишь типичный образец мужской психологии, можно сказать, классический.
- Из учебника?
- Извините, что говорю такое педагогу-словеснику, но прочтите еще раз "Анну Каренину", хотя бы главы, посвященные Кити и Левину. Лев Николаевич так подробно и эмоционально описал, как менялось отношение Левина к ребенку, какой нелегкий путь он прошел от гадливости до любви, что сразу ясно – человек поделился собственным опытом.
- Гадливости? - недоверчиво переспросила Нина Константиновна.
- Да, гадливости. - подтвердила Лиза.
- Не может быть! Ты что-то путаешь. Не мог Лев Николаевич употребить такое слово по отношению к ребенку.
Лиза не стала спорить. Она встала, подошла к книжному шкафу, нашла на полке издание "Анны Карениной" пятидесятых годов, пролистала, нашла сцену, в которой Левину впервые показали новорожденного сына, и протянула книгу Нине-старшей.
- Проверьте.
Шапокляк проверила и с изумлением обнаружила, что Лиза права - Левин испытывал к ребенку чувство гадливости. Нине Константиновне нужно было признавать ошибку, но, как человеку, привыкшему всегда последнее слово оставлять за собой, очень не хотелось. Делая вид, что читает, она быстро придумала выход из положения.
- Не надо мне Л.Н.Толстого в пример приводить. Адвоката Мишке нашла! Граф мог быть исключением из общего правила.
- Посмотрите в Интернете. Психологи частенько соглашаются с классиком.
- Ты Мишку не выгораживай. – нашлась Шапокляк. – Вам, между прочим, тоже нужно поторопиться с ребеночком. Не молоденькие уже. Тебе, Лиза, тридцать четыре года. Скоро будет поздно. О чем вы думаете? Ладно, с Мишкой все ясно – он эгоист, и позиция его ясна, но ты-то должна понимать, что вам ребенок нужен обязательно. Тебе необходимо обследоваться и лечиться от бесплодия.
- Нина Константиновна, - ответила Лиза, - мы с Мишей для себя все решили. Лечиться против воли мужа и навязывать ему нежеланного ребенка я не буду. Мне покой в семье дороже. Все! Давайте закроем тему.
Шапокляк, привыкшая всегда оставлять последнее слово за собой, отповеди не перенесла и применила запрещенный прием:
- Я не хочу обижать тебя, девочка, но женщина, не родившая ребенка, ущербна по определению.
От неожиданного оскорбления у Лизы из глаз брызнули слезы. Она открыла рот, чтобы ответить так, чтобы навсегда отбить у Нины Константиновны охоту говорить что-либо подобное, но не успела…
- Не смейте оскорблять мою жену! – рявкнул Миша. – Я не позволю ни Вам, ни кому-либо другому навешивать на Лизу ханжеские ярлыки! Не лезьте не в свое дело! Займитесь лучше своей семьей. Насколько я знаю, у Вас далеко не все так сладко, как Вы расписываете. А еще лучше – займитесь сватовством. Найдите Андрею хорошую невесту, пока он не пошел по стопам старшего брата и не вляпался в ушлую бабу. Ему не повезет овдоветь прямо на свадьбе!
- Миша, успокойся. – примирительным тоном попросила Нина-старшая. – Я понимаю, что тебе неприятно такое слышать, но Лизе из-за твоего эгоизма придется терпеть такие выпады всю жизнь от всех желающих. Поверь мне, мальчик, таковых, наверняка, уже много, а будет еще больше. Избавить девочку от подобных издевательств не так уж сложно. Тебе всего лишь нужно согласиться на то, чтобы Лиза вылечилась от бесплодия и родила ребенка. Злые языки заткнутся, а ты со временем привыкнешь к ребенку и полюбишь его. Еще спасибо говорить будешь, что Шапокляк тебя заставила согласиться на его рождение.
- Никогда и ни за что я не позволю Лизе родить ребенка! – снова рявкнул Миша.
- Почему?
– Вы тут ненужную агитацию развели, хотя не знаете, что есть еще одна очень веская причина, по которой я не хочу иметь детей – я не могу рисковать Лизой! Она слаба здоровьем. Я боюсь за нее! Беременность и роды – всегда риск для женщины. Чем она старше, тем он выше. Я, ради рождения ребенка, подвергать Лизу опасности не намерен! Она нужна мне живая! Мне нужна моя Лизанька, а не ребенок, появление которого на свет может стоить ей жизни!
- Современная медицина позволяет иметь детей даже очень больным женщинам. - ответила Нина-старшая.
- Вы меня не слышите? Мне безразличны теоретические возможности медицины…
- Никакой теории! – перебила Мишу Нина Константиновна. – Сразу ясно, что ты не смотришь телевизор. Сейчас есть такие методики ведения беременности и родов, такое оборудование, что бояться совершенно нечего.
- Красивые картинки, которые так любят показывать по телевизору, меня не интересуют.
- Почему?
- Потому, что есть проза жизни. А в жизни, кроме навороченного оборудования, есть равнодушие, некомпетентность и расхлябанность конкретных медиков….
- Нужно будет обратиться не в районную женскую консультацию, а в хорошую клинику. – перебила Мишу Шапокляк.
- Раздолбаи есть везде, в любой клинике. Я не могу допустить, чтобы Лизанька попала в их лапы.
- Кто не рискует, тот не пьет шампанское. - не сдавалась Шапокляк.
- Водкой обойдусь. Лишь бы Лиза была жива.
- Интересно, что ты скажешь через десять лет, когда дозреешь до отцовства, захочешь ребенка, а твоей жене будет поздно рожать?
- Не беспокойтесь! Один ребенок у меня уже есть, - улыбнулся Миша, - и другой мне не нужен.
От такого заявления мужа Лиза сразу поняла, что означает затасканное выражение "Кровь стынет в жилах". Она побледнела, но, на всякий случай, промолчала.
- Какой ребенок? От кого? Почему ты мне никогда не говорил о том, что стал отцом? Сколько лет ребенку? Девочка или мальчик? – тут же засыпала Мишу вопросами Нина-старшая.
Миша рассмеялся:
- У меня девочка. Взрослая уже. Тридцать четыре годочка. Зовут Лизанькой. Всем все ясно?
Лиза с облегчением перевела дух и решила обратить все в шутку:
- Ну надо же, а? Только собралась сцену ревности благоверному устроить, как он в любви объяснился. Обломчик, однако…
- Давно пора! – оживилась Шапокляк. – Скандалы на почве ревности освежают отношения.
- Скорее, разрушают семьи не хуже детей. – отрезал Миша.
- Уффф! – выдохнула Анна Михайловна. – Напугал! Ты бы еще кино процитировал… "Трое в Пензе и один на Камчатке". Быстро увидел бы превращение Лисенка обратно в Бабу-Ягу...
- Мать, ты чего все время молчала? – поинтересовался Михаил у тещи. - Неужели согласна с Шапокляк?
- Нет, мальчик. Мое мнение полностью совпадает с твоим. Лизой рисковать нельзя. Она у нас одна, а кликуш и ханжей с их ярлыками мы будем посылать на три буквы.
- Анечка, неужели ты не хочешь внуков? – изумилась Нина-старшая.
- Сразу видно, что у тебя никогда не было дочери. – ответила Анна Михайловна. – Свекрови невестку не жалко, а мать дочкой не рискнет.
На сей раз ничего не успела ответить Шапокляк.
- Девушки, вы когда-нибудь угомонитесь? – рявкнул Миша. - Какая муха вас покусала? Что вы сегодня весь вечер грызетесь? Остановитесь! Вам делить нечего! У каждой своя семья и своя жизнь! Лучше помиритесь и напоите меня чаем – я устал, как собака.
Продолжение следует...