Ночью ударил такой мороз, что цветы в храме печально опустили листики. По стенам снаружи вился ледяной узор, и тепло алтаря было не в силах его согнать.
Альтвиг сидел в углу, подперев щеку кулаком, и читал очередную книгу. Историческую, о первой белобрежной войне, где в самом темном свете выставили королевскую династию Хэйль. Автор пользовался интересными оборотами, живо расписывал любой, даже самый скучный, фрагмент, а потому обзавелся уважением инквизитора. Тот по себе знал, как бывает трудно изложить события на бумаге.
Ближе к обеду явилась немолодая женщина, помолилась и попросила благословения. Альтвиг подарил ей черную свечу, велел зажигать, когда на душе станет пусто. Посетительница заулыбалась и начала выспрашивать, откуда взялся такой талантливый и добрый храмовник. Пришлось отнекиваться, убеждать, что добротой тут даже не пахнет, и парень просто выполняет свою работу. Положение спас Киямикира. Он приоткрыл дверь, заглянул внутрь и скучающим тоном заявил, что Илаурэн сердится, госпожа Эльтари зовет всех к столу, а Рикартиат намерен выступить в корчме «Ледяные волки».
— О ней ходит дурная слава, — пояснил парень, наблюдая, как женщина переступает порог. — Всякая шваль вроде воров, убийц и бывших преступников собирается в одном месте, обсуждает новости, ищет заказчиков и так далее. Не понимаю, зачем им Рик. Его песни далеки от темных историй. Пошли, что ли? Меня тоже покушать пригласили.
— Идем, — согласился Альтвиг. И, надевая пальто, спросил: — А что сам Рикартиат думает о визите в корчму?
— Он полон энтузиазма, — скривился Киямикира. — Говорит, что как раз подготовил несколько переводов, и они могут прийтись по душе публике. Я бы на его месте не радовался. Но Рик у нас вообще странный, его так легко не убедишь. Пока сам не обломает зубы, не успокоится.
— Ясно. А что с мальчиком? Илаурэн рассказывала, будто вчера дух унес некроманта. Ты слышал об этом?
— Конечно, слышал. История занимательная. Я сходил к Шейну, попытался выяснить детали. Ничего не вышло. Он на меня наорал и лег спать.
— Скверный тип.
— Не то слово. В Братстве сплошные отморозки. Илаурэн и Рик — приятное исключение. Ты бы видел их лидеров, — Киямикира закатил глаза. — Один называет всех шмакодявками, другой — маленькими скотинками. И оба отказываются учить других. Если не ошибаюсь, они делились знаниями только с Нэлинтадэлью. Девушка — талантливый демонолог, у нее свой стиль общения с демонами. Быть может, со временем она переплюнет невежливых ребят, и тогда они пожалеют, что думали только о себе. Что-то я увлекся, — решил парень. — Прости. А у тебя-то как дела? Отец Еннете не лезет?
— Нет, — покачал головой Альтвиг. — Вряд ли я любопытен ему сейчас.
— Хм?
— Он слишком занят охотой. Пока я молчу, он будет считать, что ландарский наследник не имеет отношения к Братству. Это гораздо лучше, чем делиться с ним выводами. Я запутался. Не вижу смысла в инквизиции. Не вижу смысла продолжать себя убеждать, будто все нормально и то, что мы делаем, обернется во благо Врат.
— Хитро, — оценил Киямикира.
Они добрались до дома, поднялись в кухню. Там сидело эльфийское семейство, и господин Кольтэ, заметив инквизитора, попросил:
— Позови, пожалуйста, Рика.
— Хорошо.
Альтвиг пошел наверх, на ходу расстегивая рукава рубахи. Постучался, шагнул в комнату менестреля. Тот сидел в окружении желтых листов, исписанных корявыми рунами, обнимал гитару и ничего вокруг не замечал. Появление друга тоже прошло на фоне, и парню пришлось громко сказать:
— Привет. Пора обедать.
— А? — растерялся Мреть. И, сообразив, что к чему, буркнул: — Передай, что я не голоден.
— Ладно, — кивнул инквизитор. — Что-то случилось?
— Нет, просто я занят.
Альтвиг подхватил ближайший лист, вгляделся в незнакомые символы. Угловатые, тонкие, с минимумом округлостей, они производили мрачное впечатление. Парень нахмурился:
— Что это за речь?
— Anatall nealla shsheallere, — ответил Рикартиат. — То есть руны шэльрэ. Умеешь читать их?
— Нет. Я пойду. Удачи, — пожелал инквизитор, развернулся и убрался в кухню. Мреть проводил его задумчивым взглядом.
Читать стихи демонов, вот еще! Усаживаясь за стол, Альтвиг злился и на друга, и на себя. Надо было отобрать эту дрянь, выбросить, а лучше — сжечь. Так, чтобы тупой менестрель понял: шэльрэ — эгоисты, их волнует лишь собственная шкура. Нельзя с ними сближаться, нельзя пытаться понять, и переводить их стихи — большая глупость. Во-первых, это подмочит репутацию исполнителя, во-вторых, осыплет его мерзкими мыслями. Это как общаться с убийцей, принимая его за доброго человека.
Альтвиг передернулся, вспомнив, что и сам грешен. Спуск с небес на землю оказался очень своевременным — госпожа Эльтари поставила перед парнем миску, пожелала приятного аппетита и устроилась напротив.
Инквизитор опустил ложку в суп, выловил кусочек теста. Уронил его обратно. Рядом с аппетитом жевал Киямикира, поглощая еду со скоростью несколько лет голодавшего существа. Илаурэн с изумлением на него косилась. Наверное, не понимала, каким образом в худого парня помещается столько хлеба.
— Офень фкуфно, — похвалил он.
— Спасибо, — просияла госпожа Эльтари. — Кушай на здоровье.
— С удовольствием, — улыбнулся беловолосый. — Я, знаете, не очень хорошо готовлю. Приходится обращаться к знакомым или приносить еду из корчмы.
— Неудачник, — фыркнула Илаурэн.
— Ила! — возмутилась ее мать. — Немедленно прекрати! Извини, Киями. Она часто бывает чересчур резка.
Альтвиг аж подавился:
— Киями?..
— Я предпочитаю «Кира?», — вздохнул инфист. — Но ладно. Госпожа Эльтари любит мягкие имена. Кстати, как насчет тебя? — пробормотал он и обратился к остроухим: — Как вы его называете?
— «Господин инквизитор», — усмехнулся Кольтэ. — «Святой отец». Эль еще не привыкла к нашему гостю.
Киямикира расстроенно цокнул языком:
— Жаль. Я уже представил, будто вы на весь дом орете «Ал».
— На эти буквы начинается слишком много имен, — задумалась госпожа Эльтари. — Пожалуй, приятнее прозвучит «Виг». Согласны, святой отец?
— Нет, — возразил тот. — Меня зовут Альтвиг. Не сокращайте, пожалуйста.
— Мрети, значит, можно, а нам нельзя? — возмутилась Илаурэн.
— Он ко мне так не обращается.
— А за глаза...
— Тихо, — велел господин Кольтэ. — Не видите — малышу не нравится.
— Малышу? — переспросил парень. — Прошу прощения?
— Ну, вы с Риком так похожи, — туманно объяснил эльф. — Да и вы совсем молоды, святой отец. Сколько вам лет? Девятнадцать, двадцать?
— Двадцать два, — рыкнул инквизитор. — И меня зовут Альтвиг!
Чья-то теплая ладонь потрепала его волосы:
— Но-но, не сердись. Мне, например, восемьдесят пять, и господину Кольтэ это не мешает. Чего ты взъелся? Слово «малыш» довольно приятное на слух.
— А тебя никто не спрашивал! — Альтвиг вскочил. — Иди в свою корчму, пой песенки и не трогай людей!
Рикартиат попятился:
— Извини.
— Извинил! — продолжал кричать Альтвиг. — А теперь брысь отсюда!
— Как скажешь, — отвернулся менестрель. — Илаурэн, я вернусь поздно. Не беспокойся, но на всякий случай запри дверь.
— Хорошо, — согласилась девушка. — А куда ты?
— Петь песенки.
Мреть накинул куртку, спрятал нос в меховом воротнике и отправился прочь. С инквизитора мигом слетела вся спесь. Вернувшись за стол, он без аппетита поковырялся ложкой в супе, отверг квашеную капусту и ушел в спальню.
Настроение оставляло желать лучшего. Парень был не приспособлен к долгому общению, а тем более — к жизни в семье. Он привык к одиночеству, привык, что его уважают и побаиваются, и нынешнее дружеское отношение попросту загоняло в тупик. Нет, ну чего им надо? Он ведь сразу предупредил, что приехал ради Мрети, ради выяснения прошлого. А проклятые эльфы — да и сам менестрель — ведут себя так, будто знали инквизитора много лет! Боги, ну почему это так сложно?!
Он скривился, осознав, что не стоило орать на Рикартиата. В конце концов, тот ничего плохого не сделал. Да, пошутил, да, шутка была из разряда поднадоевших, но... Альтвиг провел ладонями по лицу, почесал шероховатый рубец и встал, намереваясь посетить корчму. «Ледяные волки», да? Идиотское название. Будь сам парень песнопевцем, ни за что не согласился бы выступать в подобном месте.
На лестнице он столкнулся с Илаурэн, сбивчиво извинился за вспышку гнева во время трапезы. Девушка отмахнулась:
— Не волнуйся. У нас постоянно кто-то бесится.
— Ты не обижаешься?
— Нет, конечно. А ты далеко собрался?
— Прогуляюсь, — неопределенно сообщил Альтвиг.
— Если пойдешь смотреть на выступление, захвати нож. К людям без оружия убийцы относятся предвзято.
— У меня есть магия.
— Магии не видно, — возразила Илаурэн. — Да и те колдуны, что работают на Гильдию, без мечей обычно не ходят. Железо никогда не бывает лишним. Дар истощается, требует внешней подпитки, постоянного контроля и осторожности... а клинок, вот он — взял, замахнулся, развалил кому-нибудь голову и иди по своим делам.
Инквизитор улыбнулся, но следовать совету не стал. Трудно обращаться с оружием, имея искалеченные руки. Он и перо-то держал не слишком уверенно, а хорошую сталь наверняка сразу уронит.
Серебряный крест Альтвиг снова доверил карману. Незнакомого человека убийцы потерпят, но служитель Альвадора им вряд ли придется по душе. Зашнуровывая сапоги, парень мрачно представил сборище головорезов. Как можно было добровольно принять их заказ? Рикартиат, вроде, с головой дружит. Значит, не боится? Не чувствует отвращения? За восемьдесят пять лет перевидать всякого — обычное дело. Инквизитору было любопытно, что именно выпало менестрелю, если участники Гильдии перестали его беспокоить.
Выпавший вчера снег осел на заборах, крышах и подоконниках. Не повезло и собачьим будкам — из них доносился печальный вой и погавкивание. Псы делились тоской с сородичами, проклинали зиму, холод и хозяев, считающих, что животное должно охранять дом, а не греться. Поджарый кобель, заметив прохожего, залился злым лаем.
Альтвиг вздохнул. Ему еще ни разу не везло с собаками. Единственный аргумент, способный заткнуть им пасти — это нечисть. Парень прекрасно помнил, как однажды в велисском селе — то ли Похоронниках, то ли Схоронниках, — гонялся за вурдалаком. Темная тварь питалась страхом людей, не нападая, но и не позволяя покидать дома. Инквизитор заехал туда случайно, на пути в Тальтару. Тогда собаки молчали, решаясь разве что на попискивание. И радостно виляли хвостами, поняв, что во двор забрел всего лишь человек.
Заведение «Ледяные волки» было добротным, красивым двухъярусным домом. Внизу находился гостевой зал, где все ели и пили, вверху — комнаты для постояльцев. Воровато заглянув внутрь, Альтвиг тут же оказался целью множества взглядов. Отыскав свободный стол и направившись к нему, парень тоже с интересом разглядывал убийц, воров и прочих мерзких существ.
Они оказались совсем не такими, как нарисовало инквизиторское воображение. Обычные люди, в большинстве — немолодые и серьезные. Дорогая одежда, ножны с мечами-ножами-саблями-рапирами, кое у кого — топоры да секиры. Бородатых личностей было мало, как и длинноволосых. А еще, к удивлению инквизитора, никто никого не убивал и не торопился затевать драки. Все спокойно переговаривались, смеялись и не проявляли злобного нрава. Девушка, сидевшая по соседству — невысокая, пышногрудая и сероглазая — подмигнула Альтвигу. Он в ответ улыбнулся. Ни к чему ее обижать.
Мрети не было. По проходам между столами бегал корчмарь. Из кухни доносилось звяканье, бульканье и приглушенные голоса. Один из них — монотонно напевающий — принадлежал менестрелю. Видимо, парень готовился к выступлению среди кастрюль, поварят и слуг. Плохая обстановка, Альтвиг бы такую не выбрал.
Снова отметив разницу между своим характером и характером Рикартиата, он помрачнел и заказал пива. Закуска осталась на совести корчмаря, пообещавшего принести «вкусненькой колбаски». Спустя полчаса он действительно ее принес — вместе с миской просоленных сухарей и парой огурчиков. Инквизитор поблагодарил, заранее расплатился и поднял кружку.
Он успел расправиться и с пивом, и с едой, когда у стойки появился Мреть. Не обратив внимания на гостей, он сел, устроил на коленях гитару и принялся петь. Мягко, вкрадчиво, осторожно. Альтвиг с содроганием узнал речь Нижних Земель. Неужели Рикартиат ее знает? Староприбрежный он, значит, не выучил, хотя в Морском Королевстве бывал каждый пятый — а демонический язык полюбил? Хорошо хоть постояльцы не против, слушают с открытыми ртами. Ну да, красиво. Профессионально. Но когда понимаешь, что точно так же поют шэльрэ... становится как-то не по себе.
Пышногрудая девушка тоже напряглась. Поймав взгляд инквизитора, она встала, подошла ближе и спросила:
— Вы его понимаете?
— Нет, — открестился Альтвиг.
— А я понимаю. Жуткая история. Не раз видела выступления Мрети, знакома с его манерой, но чтобы так... бр-р-р!
— Расскажете?
— Не думаю, что нужно, — пожала плечами девушка. — Он не поет на редких языках, если не имеет перевода. Принес сказочку шэльрэ — принесет и белобрежную версию. Имейте терпение. — Она изогнула губы в улыбке: — Меня, кстати, зовут Хита. Хита Ольву. А вас?
— Альтвиг Нэльтеклет, — представился инквизитор. — Вы работаете на Гильдию?
— Совершенно верно. Тут все работают на Гильдию, — рассмеялась девушка. — Кроме вас, разумеется. Вы — храмовник? Что вы забыли в этой корчме?
— Я люблю музыку, — выкрутился парень. — А Мреть, как говорят, весьма талантлив.
— На Белых Берегах он поет впервые. Раньше я встречала его лишь в Велиссии, Гро-Марне и Хасатинии. Был еще случай, когда мы столкнулись в Бертасле. Менестрель договаривался с тамошними песнопевцами, что переведет и использует балладу «Я вернулся в разрушенный дом». Неплохо получилось, я потом послушала, — сообщила Хита. — Но мне больше по душе личные песни Мрети. О кургане, поросшем розами, о диких зверях внутри каждого, об одиночестве и... и... может, попросить его исполнить?
Альтвиг пожал плечами. Ему было безразлично, что сделает девушка-убийца. Покрутив пальцем у щеки, она попрощалась и направилась к сомнительной компании в углу.
Тем временем Мреть закончил играть, подхватил кружку с пенящимся элем и выпил. Корчмарь сноровисто подхватил пустой сосуд, наполнил заново. Менестрель не отреагировал, снова взявшись перебирать струны видавшей виды гитары. На ее корпусе, выделяясь яркой эльфийской краской, горела желто-красная сова. Тот, кто ее рисовал, был настоящим мастером — казалось, что птица, несмотря на странное оперение, вот-вот сорвется в полет.
Рикартиат начал петь — тот же мотив, но другие, более мягкие, слова. Чистое белобрежное произношение сплеталось в единое целое со звенящей мелодией струн. К такому Альтвиг был не готов — дома Мреть разговаривал на всеобщем, — и пропустил начало, пока смог разобрать и принять красивые интонации северного королевства.
— Переступая огонь и воду
он возвратится — и будет строг.
И под сияющим небосводом,
на перекрестке семи дорог
взойдут ростки бесконечной боли,
ростки смертей, предвещая ночь.
И все вокруг захлебнется кровью,
и ужас будет не превозмочь;
И взвоют ядра больших орудий,
сжигая древние города,
и перемрут, словно мухи, люди,
и смолкнут верные им ветра;
И все расколется, разобьется,
исчезнет в теплой туманной мгле...
Весь мир умрет, когда он вернется
и прикоснется к своей земле.
Закончив, Рикартиат расплылся в улыбке. Альтвиг, наоборот, помрачнел. Хита права — жуткая история. Может, оно и к лучшему, что большую ее часть парень не разобрал.
Людям из Гильдии песня шэльрэ пришлась по душе. Кто-то взволнованно ее обсуждал, кто-то с восторгом смотрел на менестреля. Тот, не торопясь и смахивая на ленивого кота, затянул нечто печальное. Вроде бы на гномьем — инквизитор уловил знакомые выражения.
— Ну что, как дела? — жизнерадостно осведомилась Хита, едва возникнув на соседнем стуле. — Вам понравилось?
— Нет.
Девушка разочарованно надула щеки:
— Ну и кто после этого вас ценителем назовет? По-моему, Мреть гениален. Не всякий бродячий певец отважится показать, что у демонов есть своя философия. И она отнюдь не плоха. — Хита подняла брови. — Хотя вне красивых строчек прячется нечто такое, от чего любой нормальный человек убежит.
— А вы знаете ненормальных? — полюбопытствовал Альтвиг. Вины перед менестрелем он больше не чувствовал и собирался уходить, но шанс побеседовать с посторонними людьми выпадал ему слишком редко. Обычно все замолкали, отрицали интерес к детям света и делали вид, что всю жизнь любили только Богов.
— Представьте себе, знаю, — кивнула Хита. — Глава нашей Гильдии, господин Нэйт, очень трепетно относится к шэльрэ. С одной стороны, он их боится, с другой — уважает демонические традиции. По слухам, в прошлом он противостоял Атанаульрэ, второму принцу Нижних Земель. Или просто убегал от него, не суть важно. Но сейчас бывает, что к господину Нэйту приходят странные личности. Они ведут себя, как люди, но аура у них... темная. Как будто кто-то залил чернилом свечу.
— Интересное сравнение, — оценил Альтвиг. — Лично я ни разу не замечал ни капли света в ауре демонов. Быть может, к господину... кхм... Нэйту приходили не они?
— Может, — легко согласилась Хита. — Но я, знаете ли, ходила в школу при Гильдии Печатей. Немного сведуща в заклинательстве. Сильного дара у меня нет, но тех крох, которыми я могу пользоваться, вполне хватает для чтения чужих аур. Вы, например, далеко не типичный человек. Владеете ангельским волшебством и по сути своей добры. Пока вас не трогают, вы будете сохранять спокойствие. А еще вы ненавидите музыку, хотя сказали иначе. Вероятно, Мреть — ваш знакомый, и вы пришли сюда убедиться, что ему ничего не угрожает. Я бы тоже так поступила.
Инквизитор замешкался. Способности девушки поражали. Если это — минимум, пустышка, то сколько сил у настоящих заклинателей? Страшно представить.
— Ничего себе, — хмыкнул парень. — Вы прочли меня, словно книгу. Прямо телепатия.
— Увы, нет, — понурилась Хита. — Ваши... да и вообще ничьи... мысли мне не доступны. Лишь взгляд по поверхности и логика.
— Все равно впечатляет.
— Благодарю. — Девушка улыбнулась. — А вы не хотите прогуляться? На улице, правда, холодно, но зато красиво.
— Нет, извините. У меня еще есть дела.
Альтвиг надеялся, что этого хватит, однако Хита оказалась упорной:
— А как я могу вас найти?
— Пришлите вестника на мое имя. Или приходите в храм, — стараясь говорить ровно, предложил парень. — Периодически я там бываю.
— Хорошо, — просияла Хита. — До встречи.
Они обменялись рукопожатием. Отсутствие у инквизитора большого пальца на мгновение смутило девушку. Альтвиг тоже выглядел удивленным — ладонь у новой знакомой была грубая, покрытая вязью шрамов.
— До свидания, господин Нэльтеклет.
— До свидания, госпожа Ольву.
Поднявшись, он направился к выходу. У двери остановился, прислушавшись к очередной песне:
— ...Где нельзя не наткнуться на черные пасти войн,
где любовь превращается в ненависть и жестокость,
где на всем, что считается правильным и высоким,
испокон веков уже выставлено клеймо.
Парень хмыкнул, разминулся с посетителем, чье лицо скрывал капюшон, и вышел на улицу.
Небо очистилось, стало голубым и выкатило ослепительное око солнца. Сосульки на крышах таяли, вниз падали холодные капли. Словив одну ухом, Альтвиг расстроился и отшагнул вправо... тем самым избежав смерти. Белая стрела звякнула о мостовую, высекла искры и растаяла, превратившись в неприглядную лужу.
— Что за?..
Рядом заплакал чей-то ребенок, испуганно закричала женщина. Инквизитор приказал им молчать. Покрутился на месте, обшаривая взглядом окрестности, но никого не увидел. Присел у блестящих останков оружия, протянул руку, опустив к жидкости тонкий поток волшебства. Она зашипела, как сердитая кошка, и впиталась в щели между камней.
Яд? Какой-нибудь горский материал? Магия? Темной метки Альтвиг не ощущал. От камней, где совсем недавно было оружие, едва заметно пахло... э-э... травами? Парень изумленно почесал нос, вспомнил господина Эстеля и произнес:
— Тот, кто защищает меня — не отходи далеко.
Из луча солнечного света выползло длиннорукое существо с острыми когтями, шипастой головой и торчащим из живота жалом. Оно было на голову ниже Альтвига, но гораздо шире в плечах. Припав к земле и принюхавшись, защитник взвился на ноги и бросился назад, за корчму. В полутемные узкие переулки.
Инквизитор побежал следом, игнорируя чужаков. Честные люди в подобную глушь не забирались, а вот мелкие воришки — вполне. Храмовника они обходили стороной или отступали в тень.
За углом, где деревянные крыши смыкались между собой и образовали навес, защитник низко зарычал и остановился. В посеревшем снегу проступал четкий контур портала, а перед ним немой насмешкой валялся сломанный черный лук. Перед тем как поднять его, парень обмотал руки шарфом — но даже сквозь него пробился безумный жар. Ангельское волшебство отсекло его, охладило, заковало деревянные плечи в лед.
Подцепить остаточное колдовство и выяснить, куда вел портал, не составило труда. Альтвиг развеял защитника и безрадостно рассмеялся. Тягаться с тридцать шестым ярусом Нижних Земель не смог бы и отец Еннете. Одно неясно — что второму принцу нужно от инквизитора? И что было на уме у Эстеля, когда в цитадели он вынудил Мреть использовать магию? Получается, оба духа Безмирья, ставшие людьми, чем-то крупно не угодили демонам? Но чем?
Разнервничавшись, парень вытащил из сумки книгу и пролистал. Он не надеялся найти зацепку — просто хотел себя успокоить. Эта связь с демонами... тот тип, что подошел к Рикартиату на улице и назвался Амо... и превосходный лекарь — господин Эстель... покрутив факты в голове так и эдак, Альтвиг понял, что в мире есть всего одно существо, способное ответить на его вопросы. И, чтобы найти его, следует вернуться в корчму.
Рикартиат, глядя в потолок и небрежно перебирая струны, исполнял последнюю песню. Ее выбирали слушатели, заплатив десять серебряных монет в довесок к тем шестнадцати, что отдал парню корчмарь. Стараясь не думать о том, что было бы, находись в зале Альтвиг, менестрель пел:
— Я сижу, прикасаясь пальцами
к неподвижной твоей руке.
Мы пришли в этот мир скитальцами
по небесной большой реке.
Ты погиб на границе сущего,
я вознес для тебя курган.
Лучше смерть, чем вот эта жгущая
боль в открывшихся дырах ран.
Я стою у границ отчаяния,
в одночасье утратив свет.
В мире нет никого печальнее.
Ни в одном живом мире нет.
И дорога уводит дальняя
в неизвестность и пустоту,
на свидание со страданием,
по прямому пути в беду.
Хита Ольву грустно улыбалась, стоя у восточной стены. Рядом с ней устроился посетитель, чье лицо скрывал капюшон. Когда мимо, тревожа огоньки свеч, проходила разносчица, их отблески выхватывали под темной тканью взгляд серо-голубых глаз.
Песня закончилась, и в тот же миг отворилась дверь. На пороге корчмы стоял бледный храмовник — недавний собеседник Хиты. Протолкавшись к стойке, он тихо что-то сказал. Мреть в ответ улыбнулся и склонил голову, а затем оповестил:
— На этом все. Спасибо, что обошлось без помидоров.
Грянул смех, несколько ребят с нашивками Первого Отряда подошли к менестрелю. Тот быстро от них отделался и ушел в кухню, прихватив храмовника с собой.
Ни для кого, похоже, не имело значения, что обратно он не вышел.
— Уф, — выдохнул Рикартиат на пороге черного хода. — Хвала Богам. Осторожно!
Альтвиг поскользнулся и шлепнулся на лед, припорошенный снегом.
— Они тут воду разлили, — пояснил менестрель. И протянул другу руку. — Вставай. Теперь ты объяснишь, на кой черт тебе к Шейну?
— Он состоит в связке с Адатальрэ, — отряхиваясь, буркнул Альтвиг. — Этот демон может истолковать мне последние события.
— Какие?
— Например, появление господина Эстеля. Я почти уверен, что стрела принадлежала ему. А еще мне хочется жить, поэтому лучше решить проблему сразу, чем дождаться, пока она сведет меня в гроб. Да и тебя тоже, — махнул рукой парень. — Ты им не менее интересен.
Рикартиат с минуту подумал, прежде чем согласиться:
— Хорошо. Поговорим с Шейном.
Вокруг его тела на мгновение вспыхнул голубой контур. Погас, замерцал и исчез, сделавшись невидимым.
— Щит? Ты кого-то опасаешься?
— Ага, — подтвердил Мреть. — Моя голова стоит пятьсот золотых монет. Господин Леашви постарался.
— Кто?
— Глава Совета Ландары. Именно он указал мне на дверь, когда Его Величество... — Рикартиат осекся и заморгал. — Когда Его Величество не вернулся из Ледена.
Хорошее настроение с него слетело. Бледное лицо превратилось в маску, зрачки уставились прямо перед собой. Альтвиг, оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет, спросил:
— Он был твоим другом?
— Райстли? Да, — Мреть неожиданно улыбнулся. — Он был моим другом. Искренним и очень надежным. Я помогал ему, чем мог, допускал много ошибок, а он терпеливо меня учил. Пояснял, почему люди действуют так, а не иначе, почему мир устроен так, как устроен. Если бы не он, я, наверное, никогда не стал бы ни магом, ни менестрелем.
— Как он погиб?
— О, — улыбка превратилась в усмешку. — Он поехал в резиденцию инквизиции. И там его тихо убили, а потом объявили о несчастном случае. Идиоты. Совет они обманули, но меня обмануть не вышло. Я знал о том, что у Райстли был дар. И также знал, что он ни разу им не пользовался.
— Это достоверная информация? — уточнил Альтвиг.
— Личная, и у тебя есть выбор — верить мне или нет.
Парень нахмурился. Рикартиат привел его к старому особняку с витражными окнами. Серые стены, черная крыша и грязь на цветных стекляшках придавали ему унылый вид. Внутри было еще хуже: запыленные ковры и гобелены прямо кричали о том, что хозяин не живет здесь постоянно и не имеет слуг.
— Шейн... э-э... проводит здесь мало времени? — полюбопытствовал инквизитор.
— Да нет, — возразил Мреть. — Много. С момента побега из Велиссии он почти постоянно тут. Кстати говоря, он не станет с тобой беседовать, если ты обратишься к нему по имени. Для тебя Шейн — это господин Эль-Тэ Ниалет. По-другому не получится. Он... — Рикартиат пригнулся, пропуская над головой виток паутины, — ненавидит людей.
— А сам-то? — удивился Альтвиг. — Ведь по крови он — человек?
— Не совсем. Все, тихо.
Менестрель заглянул в огромную комнату. Она сочетала в себе спальню и оружейный зал: множество стоек с копьями стояли справа, а слева пристроились кровать под балдахином, книжный шкаф и стол.
Господин Эль-Тэ Ниалет сидел на подоконнике. На коленях он держал поднос с квашеной капустой, ржаным хлебом и дешевым вином. Бросив взгляд в сторону вошедших, повелитель сказал:
— Привет, Рик.
— Привет, Шейн. Позволь представить — Альтвиг Нэльтеклет, мой друг. Сейчас он работает храмовником в обители Альвадора. Альтвиг — перед тобой Шейн Лиерталь Крий Эль-Тэ Ниалет, племянник господ Алиеза и Нельтас.
— Приятно познакомиться, — кивнул Альтвиг.
— Взаимно, — согласился с ним Шейн. — Что произошло? — поймав изумленный взгляд инквизитора, он добавил: — Да, я ужасно проницателен. Обладаю даром провидца. Для вас это разве новость?
— А-а... нет. Мы хотели бы поговорить с Адатальрэ.
— Вот как. — Повелитель отставил поднос. — Боюсь, он не будет рад.
— В форте творится не пойми что, — вмешался Рикартиат. — Ты в курсе об Эстеле? Сегодня он пытался убить Альтвига, а когда это не получилось, смылся на тридцать шестой ярус Нижних Земель. В крепость Нот-Этэ.
— Извини, Рик, — покаянно ответил Шейн. — Мне известно все, что ты рассказал, но я не могу помочь.
— Почему? — рассердился Мреть. — Вы ведь связаны! Ты в любой момент можешь призвать Адатальрэ. Пригрози ему изгнанием из тела, скажи, что больше не будешь медиумом, отдай на растерзание Виктору, в конце концов! Какая разница, что чувствует демон?!
— Большая, — возразил седой. — Большая разница. Нас объединяют крепкие узы. Я — часть его, а он — часть меня. Если погибну я, погибнет Адатальрэ. Если погибнет Адатальрэ, погибну я.
По напряженному молчанию Альтвиг понял, что раньше Шейн хранил это в тайне.
— А разве он... ну... не возрождается из пепла? — негромко начал Рикартиат. — Он же феникс?
— Возрождается, пока я жив, — равнодушно произнес повелитель.
— Но... ты человек. Ты состаришься и... что тогда?
— Не знаю, — пожал плечами Шейн. — Но мне кажется, что порой лучше умереть, чем остаться в живых после смерти близкого.
Мреть нервно покрутил серебряное кольцо на среднем пальце левой руки. На указательном и безымянном правой поблескивало еще два. Альтвиг отметил, что от полосок металла веет свободной энергией. Амулеты.
— Эгоист, — наконец решил менестрель. — Адатальрэ тебе, значит, близок, а все остальные могут катиться к черту?
— Да, что-то в этом роде.
Повелитель счел, будто гости страдают от избытка внимания, и отвернулся к окну. Рикартиат немного постоял, затем фыркнул и пошел прочь. Инквизитор посмотрел ему вслед, глянул на Шейна и тоже поспешил убраться. Искушать судьбу снова не хотелось.
— Не говори сейчас ничего, — попросил Мреть, присев на пороге особняка. — Я занят. Хочу насладиться яростью.
— Зачем? — растерялся Альтвиг.
— Я довольно редко бываю зол.
— И хорошо. Незачем лишний раз беситься.
— От кого я это слышу? — рассмеялся Рикартиат. — От человека, оравшего на всю кухню не далее как пару часов назад?
Храмовник смутился:
— Вы сами виноваты. Нечего было придумывать для меня дурацкие клички. Я взрослый человек и имею право называться по имени.
— Я тоже взрослый, — согласился менестрель. — Но это никому не мешает. Тут меня называют Риком, в Хасатинии называли Тиатом, а в Ландаре, — он едва не захлебнулся смехом, — предпочитали совсем уж глупое «Арти». Полагаю, меня до сих пор там помнят под этим именем. Честно говоря, я рад, что сейчас известен как Мреть. Коротко и ясно.
— Мреть — это ведь то же самое, что и мрак?
— Нет, — возразил Рикартиат. И накинул капюшон куртки: — Ладно, Альтвиг, иди домой. Увидимся завтра.
Изменившийся тон заставил парня напрячься:
— Что у тебя за планы?
— Так, личные дела, — отмахнулся Мреть. — Чужое присутствие — даже твое — нежелательно. Прости.
— Ничего страшного, — скрепя сердце произнес инквизитор. — До встречи.
Он задержался в тени особняка, сделав вид, что отряхивает снежинки с пальто. Проследил, как удаляется Рикартиат, но недолго и не заметив важных деталей. Менестрель свернул за угол и исчез. Странная размашистая походка придавала ему сходство с господином Арно, словно тот вдруг уменьшился и прикинулся песнопевцем.
— Удачи, — пробормотал Альтвиг. — Я без понятия, куда и зачем ты пошел, но надеюсь, что ты там не сдохнешь.
...Мреть на цыпочках пробрался мимо патруля стражи. Трений с законом у него не было, но объяснять двум мордоворотам в парадной форме, кто он такой и чего ему надо, лень. Обогнув «скромный» дом Шейна и нырнув в сеть узеньких переулков, он отыскал приметный белый крест. Некто вывел его на стене притона, а завсегдатаи не стали стирать. Либо им заплатили, либо заранее знали о безответственности хозяев.
Прошло около получаса, прежде чем в противоположном конце улочки показалась Нэлинта. Быстро приблизившись, она усмехнулась и сказала:
— Проблем не будет.
— Ты кого-то убила?
— Нет, погрузила в сон, — оправдалась девушка. — Руны готовы. Следуй за мной.
Она протянула Рикартиату ладонь. Холодные, тонкие, привычно израненные пальцы вздрогнули при касании с теплой кожей парня, но выражение лица Нэлинты не изменилось.
Демонолог шагнула вперед, и реальность преломилась, скомкалась. Тысячи изгибов и трещин наполнились ярким зеленым светом, под ногами вспыхнули аккуратные символы. Менестрель понял, что падает, и крепче вцепился в руку девушки. Та тихонько выругалась, исправила направление и уже через миг вышла на заснеженный тракт.
Теперь форт Шатлен был далеко, так далеко, что добираться до него пришлось бы около трех недель. Позади возвышался город, обнесенный белой стеной, впереди — исполинский лес. На его опушке, прячась под сенью старых дубов, пристроилась деревенька. Всего-то восемь дворов, побитые временем землянки и крохотное кладбище. Надгробные камни пестрели выемками, буквы на них читались с трудом и больше интуитивно. На расстоянии выстрела виднелась поросшая мхом плаха с виселицей.
Рикартиат покрутился на месте, осматриваясь, и ошарашенно выдал:
— Виттелена живет здесь?!
— Где же еще, — хмыкнула демонолог. — Идеальный маленький мирок некроманта. До покойников рукой подать, Лес Духов под боком, а в глубине земли, — Нэлинта глубоко вдохнула, — проходит жила чистой энергии. Чувствуешь?
— Да, — подтвердил парень. — Она темная.
— Некромантам иная и не нужна.
Нэлинта направилась к самой северной землянке, с крохотными окнами и покосившейся трубой. Было ясно, что хозяина там нет. Только животное, по ошибке принятое за человека и одаренное любовью мага. Разумеется, до определенной поры. Пока Виттелена не осознала, какую страшную допустила ошибку.
Спустившись по выщербленным в камне ступеням, Нэлинта постучала. За дверью раздался шорох, встревоженный мужской голос и женские ругательства. Потом шлепок, словно кто-то кому-то дал оплеуху. Не успели стихнуть остаточные колебания, как на порог вышла Телен.
— Входите, — пригласила она. — Осторожно, низкий проем.
— Спасибо. — Демонолог пригнулась. — Хастрайн в порядке?
— Нет, — возразила некромант. — Он ни черта не помнит. Ни кто я, ни кто он, — последовал кивок в сторону обрюзгшего мужика с трехдневной щетиной, — ни кто вы двое. Рик, ты умеешь заклинать память?
Тот помотал головой. С видимым сожалением.
— Прости, Телен.
— Я предполагала, что это так, — грустно улыбнулась она. — Ты не виноват.
Парень покосился на постель, где лежал сын некроманта. Мальчик был бледен, а его белые ресницы окрасились в алый цвет.
— Знакомство с потусторонним миром прошло для него трудно, — сказала женщина. — Мне... очень... жаль. Он мог бы стать наследником нашего общего дела. Мог бы жить в мире, где нет инквизиции, зная, что уничтожили ее мы. Мог бы... но я поняла, что учить его магии должен кто-то талантливее и добрее. Будет лучше, если он вырастет, так ничего и не вспомнив.
— Почему?
— Потому что мы все — убийцы. А он может стать хранителем. Первым хранителем с начала времен.
— В смысле духом? — уточнила Нэлинта.
— Нет. То одно. А тут совсем другое, — пожала плечами Телен. И обратилась к мужу: — Будь так добр, выйди. Этот разговор тебя не касается.
Мужчина ругнулся, но послушался. Притворив за ним дверь, некромант создала защиту от чужих ушей и продолжила:
— Есть поверье, будто однажды людей с темным даром начнут убивать. Это повлечет за собой цепь ужасных событий. Нарушится равновесие, и повелители ветров не смогут его уровнять. Сами понимаете, — без тьмы невозможен свет. Не станет темных магов — погибнут и светлые. Повелители ветров, как нейтральные сущности, будут не в силах вернуть все на круги своя. По мне, это логично. Они не влияют на рождение людей, не влияют на вымирание человеческого рода. Если такое произойдет, Врата Верности лишатся магии.
— Невелика потеря, — буркнул Рикартиат.
— Для тебя — нет, — согласилась Телен. — Мы в курсе, что ты ненавидишь мир и его Создателя. Но дослушай, пожалуйста. Рано или поздно появится хранитель. Тот, кто разорвет свой дар на тысячи осколков и раздаст их людям. Тем самым он возродит темное колдовство. А с ним проснется и светлое.
— То есть ты считаешь, что Хастрайн и есть?.. — начала Нэлинта.
— Да, — решительно ответила некромант. — Существует ряд признаков, указующих на хранителя. Во-первых, зеленые глаза. — Она улыбнулась. — Во-вторых, преобладающая кровь праотца. Вряд ли вы забыли, что таких, как мы, породил демон. Хастрайн похож на него и магией, и внешностью. Та же линия губ, тот же нос, те же скулы и брови. Ну и третий из уже сбывшихся признаков — потеря памяти. Дальше идут другие, сложнее: стать покровителем, а не приспешником духа-убийцы, воскресить человека, получить третье имя...
— Прошу прощения? — удивилась Нэлинта. — Третье?
— Верно, третье. Каждый некромант получает три имени. Первое ему дают при рождении, вторым его нарекает дух, а третье дарует Смерть. Я полагаю, Хастрайн потеряет дар после воскрешения человека, а затем заслужит его обратно, присовокупив третье имя. Но это, конечно, только мои предположения, — опомнилась Телен. — Они могут оказаться ложью. Сказкой, придуманной, чтобы смириться со странностями сына.
Рикартиат раздраженно фыркнул:
— Вполне вероятно.
— Спасибо, — невесть чему обрадовалась Телен. — Я тоже так думаю. Пусть лучше это будет ошибкой, чем правдой. Ведь, когда хранитель передаст дар людям, его душа сгорит. Исчезнет. Без надежды на возрождение.
— Жертва во славу мира, — поморщился менестрель. — Имеет ли она смысл? Разве наши Врата стоят жертв со стороны кого бы то ни было? — и, стукнув кулаком по стене, прорычал: — Чертова рыжая тварь!..