В прошлом году я был вынужден преступить правила нашей коммуны и пойти на чудовищное преступление. Именно я утром понедельника зверски убил путейщика и поджег его комнату. Мой поступок не имеет оправдания, но хочу все таки попытаться, вам господа, объяснить причину моего преступления.
Убийство я не планировал, — врать не стану. Причиной моего кровожадного действия являлась не личная неприязнь к путейщику, или другие бытовые обстоятельства, — нет, мотивацией являлся тот никому не известный факт, который мне случайным образом довелось обнаружить в комнате путейщика, — в его письменном столе. Именно там, в ящике, который обычно заперт на замок, а в день гостеприимства был открыт, я смог обнаружить занимательную информацию и вам, господа, ее доложить.
В ящике находились заметки о вылазках на заброшенные шахты, которые по решению съезда было приказано затопить и засыпать. Однако господин путейщик неоднократно нарушил указание съезда и продолжал посещать одну из заброшенных шахт, подвергая тем самым опасности жителей нашей коммуны. Вам, господа, наверняка интересно каким образом он пробирался незамеченно в шахту, — я поясню: со стороны прибрежных скал я обнаружил, разумеется из его личных заметок, природные ходы, которы ранее предназначались для вывода потока горной реки, пока, по неизвестной нам с вами причине , она не пересохла. Именно поэтому, указание затопить вредоносные шахты, — являлось той самой необходимостью, что бы пораженные проходы, неизвестным грибковым налетом, очистились и снова начали эксплуатироваться. Однако вода послужила еще большему росту ядовитой грибницы, и мне часто кажется господа, что причина высыхания горной реки и группы озер связаны непосредственно с неизвестным доныне, грибковым налетом, который поразил все природные и искусственные ходы горного хребта, на котором держится наша коммуна.
В день гостеприимства путейщик не смог утаить от меня свою информацию, потому что заметил как я неоднократно обращаю внимание на незапертый ящик в письменном столе. До происшествия я имел с ним дружеские отношения, исходя из чего он во время гостеприимства поделился со мной этой тайной информацией и пригласил посетить одну из заброшенных шахт, однако я посчитал не целесообразным нарушать указание съезда коммуны и был вынужден ему отказать, несмотря на то, что был очень заинтересован происходящим в заброшенной шахте.
Я продолжал поддерживать с путейщиком тесную связь, он периодически приносил из недр подземных ходов грибковые образцы и мы вместе их тщательно изучали, приходя постепенно к чудовищным выводам о природе происхождения этих образований. За время закрытия шахты, грибы разрослись настолько плотно и повсеместно, что ныне свободные проходы приходилось прорубать, что бы добраться до центра грибницы, и судя по записям путейщика — грибы заняли все пространство, которое прежде занимала вода.
Центр грибницы, — черт его побери, — я даже затрудняюсь, вам господа, описать это богопротивное внеземное явление, принцип работы которого, путейщику удалось серьезно нарушить и тем самым заразиться непонятным заболеванием, которое изначально, как вы могли заметить, выражалось в ужасающей худобе. То, что он обнаружил, вызвало у меня необъяснимое паническое состояние; уже той дождливой ночью, когда он вымокший до нитки воротился с вылазки — в комнату и заявил об открытии центра грибницы, я заметил внушительные изменения в его поведении и физиологии.
Он был дерганный, через чур. Говорил спутанно, не внятно и мне на секунду показалось, что он просто пьян, однако далее становилось ясней, из его собственного рассказа, что произошло той ночью в заразной пещере.
Центр грибницы располагался в гроте, — на юг от первой шахты, и представлял из себя тысячи омерзительных грибковых переплетений, как огромный комок из червей все это двигалось и словно пульсировало на подобие человеческого сердца: тонкие волокна переходили в более толстые, хитро сплетались, разделялись на несколько частей, — десятков, сотен, тысяч, как кровеносная система и распространялись омерзительным естеством по недрам горного хребта, заполняя своим организмом все пространство шахт. Клянусь Богом господа, путейщик по возможности максимально отрубил от центра грибницы все доступные ответвления и поджог организм, однако что-то он с собой принес, или в самый последний раз или даже с самого начала, но проявилась болезнь только годы спустя, и его странное поведение и внешний вид перед смертью — тому доказательство, господа.
Он совсем, как вы помните, перестал самостоятельно передвигаться и предпочитал проводить время лежа в постели, от чего на его тощем теле образовались огромные пролежни, запах от которых был отвратительней запаха образцов из заброшенной шахты, я не являюсь медицинским специалистом, однако обрабатывая пораженную ткань обнаружил противоестественные инородные образования в ранах, и с каждым разом пролежни становились больше и количество их увеличивалось, после чего тело путейщика прилипло к простыне; я поздно понял — вода! Нельзя было промывать пролежни, чертова грибница начала сращиваться с простыней и одеялом. Незадолго до убийства, комната стала напоминать начальное состояние шахт, перед затоплением. Путейщик ничего уже не говорил, его глаза высохли, а оставшаяся кожа стала прозрачной, он только мычал, глотая жадно воздух. Именно эти обстоятельства, господа, послужили причиной убийства.
В заключение хочу предупредить: я ни в коем случае, уважаемые господа, не хочу вас этой информацией заинтересовать и спровоцировать на дальнейшее изучение этих образований. Поверьте! — вы не найдете там прибыли и не сможете продвинуть медицину и прочие науки даже на крошечный шаг, единственное, что вы сможете, заинтересовавшись письмом, там обнаружить — погибель.