Она сидела в комнате

Екатеринка Кролик
Она сидела в комнате.
Серая небольшая комната. Серая то ли от плохого качества известки, то ли от сырости, то ли от общества, которое время от времени тут располагалось. Местами штукатурка (или черт ее поймет, что это) отваливалась и ошметками с грохотом падала на землю. И после деревянные старые, не крашенные лет двадцать и кое-где прогнившие напрочь половицы украшал жирный грязный беловатый кусок.
На этих старых полах, скрипящих даже при дуновении ветра, что рвется в комнату из всех щелей, располагается старая ржавая железная кровать. На ней невозможно сидеть и лежать, даже не шевелясь: то и дело скрипит и дополняет музыку ветра. А тот, буйный, снова и снова свистит из-под подоконника, из-под половиц, из-под огромной и тяжелой железной вечно лязгающей двери, из-под даже стен, ибо и там некоторые умники додумались продолбить дырки.
Иногда, с периодичностью минут в восемь выбегали из-под пола жирные и противные, то ли черные, то ли серые от грязи крысы. Учуяв что-то, начинали шипеть, пищать, дополнять концерт комнаты своими мерзкими нотами. Бывало, что кидались на посетителя, что в страхе с ногами забрался на ржавую кровать, кусали его руки, ноги, забирались под широкие одежды, бегали там, вызывая ужас у своей жертвы. Та начинала кричать, хрипеть от страха, вскоре голос садился и от ора оставалось только лишь отчаянное сипение. И все это тоже являлось концертом этой удручающей комнаты. Сотни голосов, скрипов, мелодий и пищаний соединялось в единую оду ужаса. А крысы все бегали и бегали, кусали и кусали.
Она сидела в комнате.
Крысы кусали ее до крови, отдирая по небольшим кускам мясо.
Капли с потолка, ошметки известки и штукатурки сыпались ей на голову.
А она улыбалась. Впервые улыбалась собственным воспоминаниям. Она…
Не понимала, почему она оказалась еще тогда в этой комнате.
Не понимала, почему комната серая.
Не понимала, почему падает на нее штукатурка.
Не понимала, почему ее сжирают крысы.
Не понимала, почему то и дело скрипит дверь.
Не понимала, почему она прикована цепью к кровати.
Но теперь она впервые улыбалась и понимала, что на этот раз эта комната – все-таки ложная. Ее больше не существует.
Ее опечатали чуть больше месяца назад.
И она больше никогда там не окажется, потому что человек, закрывший ее там, дает признательные показания.
В этой комнате бегают крысы, сжирая друг друга, капает вода, дует ветер и происходит концерт, только теперь он совершенно не имеет смысла.
Она улыбается. Она улыбается.
Комнаты больше не существует. Ей больше ничего не угрожает.
Впервые за месяц после освобождения она просыпается счастливой.
Потому что полностью осознала – она не просто на свободе. Она – на воле.