Итак, что мы имеем. Непреодолимую преграду, вызывающую галлюцинации. Нахрапом её не взять, но поэкспериментировать можно.
«Пиф» и «Уж», хорошо образованные, обладающие как воображением, так и способностью связывать разрозненные факты, видели угрозу как бы в чистом виде.
У более приземлённого Лютика видения вокруг местечковых идей: «как бы мы прекрасно жили без Советского Союза». На Кубани и в Сибири я тоже слышал такие разговоры. Нужно послать «Шатуна». Сибиряк из таёжной деревни. До военного училища телевизора не видел. Жена, дочь, родители - вот его Вселенная. Что его тоже не впустят, я не сомневался, но интересно, что он увидит.
- Серёга, запускай «Шатуна».
«Уж» подошёл к разведчику, протянул ему конец страховки: «Давай, Григорий Григорьевич».
«Шатуна» звали по имени, отчеству за неторопливую степенность. Нет, увальнем он не был. Имел нормальные для бойца-профессионала реакции, но какую-то обстоятельность прямо излучал. Григорий сделал в темноте пару шагов и через мгновение вернулся на свет.
Такого Шатуна я ещё не видел. Пошатываясь, он вышел из темноты и медленно направился прямо в пропасть.
- Вали его, - крикнул Серёга, изо всех сил натягивая страховку.
Сбили с ног, навалились вчетвером сверху. Я так скажу, ребята, ощущение такое, как будто не семидесятикилограммового мужчину пытаемся удержать, а быка центнера на три. Тут ещё этот медведь въехал локтем мне почти в глаз, я слегка поплыл, отчётливо представляя картинку, как от следующего рывка я лечу в пропасть, стаскивая за собой всю эту кучу.
Тут сверху полилась вода, кто-то ухитрился достать фляжку и лил воду, стараясь попасть на голову «Шатуна».
- Гришка, - орал Серёга, - это мираж, галюны, не правда всё это.
То ли вода помогла, то ли отпустило его.
- Всё мужики, хорэ, - прохрипел, разом обмякший, Григорий Григорьевич.
Распутались, расползлись вдоль полки. Лёгким опять не хватало воздуха, а тут ещё глаз стал стремительно заплывать.
- Чёрт тебя задери, Григорий Григорьевич.
Рассказ ст. л-та Бударова (п. Шатун).
Привокзальная площадь. Отъезжающие, провожающие, приехавшие. Толчея. Гомон. Сигналы машин. Мелкий дождь. Дождь в дорогу хорошая примета. Мне торопиться некуда. Свою здоровенную сумку «мечта оккупанта» с гостинцами для родителей и родни я ещё утром завез в камеру хранения и по мелким делам ездил с импортным «дипломатом».
Света с Вероничкой уехали к родителям две недели назад, пока меня ещё не было в Союзе. Зато вернёмся вместе. Отпуск у меня большой. Всё успею.
Рыбалка, грибы, ягоды. Жену с дочкой уведу на озеро дня на три. Пусть Вероничка в настоящей тайге поживёт. Сама рыбу поймает. Будет что в сочинении «Как я провёл лето», написать. Поезд приходит вовремя, можно выйти на перрон. Подхожу к своей ячейке в камере хранения. Набираю код. Вытаскиваю сумку. Из сумки капает, что-то тёмное. Не было у меня ничего жидкого. Грудь стиснуло, в животе заледенело. Отстёгиваю ремни, не верными пальцами рву молнию…
В сумке Вероничка вся в крови. Кровь не свернулась - свежая. Девочка моя не дышит. Осторожно вынимаю её. Волосы русые тёмные от крови, а личико белое, как китайский фарфор. Пальцами, в крови моей девоньки, ищу пульс. Биенья, даже слабого на шее нет. Вдруг, она открывает свои бездонные глазки, окровавленными губами шепчет: «Папочка, спаси нас!»
- Скорее, папочка.
Как тряпочка на руках обмякла.
В голове колокольчик её голоса: - Спаси! Спаси!
- Бросил, не уберёг. Сволочь, гад ползучий.
Ни фига себе история! У меня бы тоже башню снесло. Приложил пистолет к подбитому глазу. Как не вовремя. А когда такие дела бывают к сроку?
- Командир, не держи зла, не в себе был.
- Да, ладно, что я не понимаю. Давайте братцы перекусим, что ли.
Без удовольствия ковырялись в банках каши с тушенкой, наверняка каждый вспоминал вчерашний кулеш, который вычерпали до последней ложки.
- Может вниз спустимся, - спросил Серёга.
- Налей-ка мне грамм сто.
Попробую под бемсом пройти. Моя очередь. Сто грамм чистого, это практически стакан водки.
Ещё одна идея пришла в голову. Попробую войти без оружия. Передал Серёге всё что стреляло, взрывалось и резало. Подошёл к границе, подёргал за страховочную верёвку. Страх сковал мышцы, как перед первым парашютным прыжком. Там хоть, видно было куда полетишь, а тут…
Деваться некуда. В спину глядят три пары глаз. Вдохнул поглубже…