Габриэл долго всматривался в темноту, пытаясь определить, в каком направлении двигаться дальше. Было уже заполночь, на небе ни луны, ни звезд из-за тяжелых угрюмых туч, распростершихся по всему небосклону. Абрек, так звали его лошадь, словно сопереживая волнениям хозяина, покорно ждал указаний. Наконец Габриэл тронул лошадь, слегка потянув вожжи в правую сторону, и Абрек, осторожно перебирая ногами, двинулся с места.
Вторые сутки не слезал с коня Габриэл. Казалось бы, здесь в горах еще с детства он знал каждый кустик, каждую тропинку, ан нет, заблудился.
По всей видимости, он пропустил развилку, на которой ему нужно было вправо свернуть, невнимательно следил за дорогой, и в итоге вторые сутки словно бы по заколдованному кругу, ни одного селения не встретил, ни пастухов, ни случайных путников.
Часа через полтора вдруг конь встревожился, завертел головой, своими широкими ноздрями с шумом втягивая воздух. Габриэл остановил Абрека, приподнялся на стременах, однако напрасно, дальше пяти шагов ничего нельзя было различить. Но только он намерился было пришпорить лошадь, как услышал запах дыма, он с легким сердцем расслабил вожжи, приглашая Абрека самому определять дорогу. Абрек понял это, опустил низко голову и все также осторожно цокая копытами по камням, продолжил путь.
Через три четверти часа запах дыма усилился, а когда выбрались из лощины, то Габриэл увидел в километрах пяти у подножья горы огни селения. Он облегченно вздохнул и слегка пришпорил лошадь.
В окнах первого неказистого на вид одноэтажного здания горел свет, и Габриэл, недолго думая, въехал во двор, у двери слез с коня, привязал его к выступу на стене и постучал.
Минут через десять скрипнула дверь, на пороге появился полусгорбившийся старик с лампой в руках. Он поднес лампу к лицу Габриэла и стал бесцеремонно его разглядывать. Убедившись, что перед ним незнакомый человек, хозяин тяжело вздохнул, кивком головы пригласил Габриэла в дом и наглухо закрыл за собой дверь.
Несмотря на полуночный час в темном коридоре этого дома стояли несколько женщин со скорбными лицами в черном одеянии и с удивлением рассматривали изможденного и покрытого дорожной пылью Габриэла. А хозяин, не обращая внимания на женщин , провел его в выкрашенную в светлые тона комнату. Поставил лампу на стол, слегка кряхтя, прошелся по углам, зажег три свечи. В комнате стало светло. Затем хозяин еще раз посмотрел на гостя, как бы изучая его или соображая, как дальше то быть. Это продолжалось неестественно долго.
- Раздевайся, - наконец сказал он Габриэлу, - я вижу, ты с дальней дороги, утомился и, думаю, голоден. Он рукой показал на широкую табуретку у стены, выкрашенную в красный цвет, очевидно предназначенную для гостей, и вышел.
Габриэл скинул верхнюю одежду, аккуратно повесил ее на гвоздь-вешалку сразу за дверью. Сел на указанную табуретку и устало закрыл глаза.
Проснулся от того, что почувствовал, как мужская рука пытаясь разбудить, слегка покачивает его за плечо.
Габриэл открыл глаза и увидел хозяина, а за ним - две женщины возятся у стола, завершают сервировку. Увидев, что Габриэл проснулся, они поспешно удалились.
- Паргев, мое имя, зови меня дядей Паргев, дедушкой или прадедушкой. У меня даже праправнук есть, - пробурчал хозяин.
- Садись за стол. И кровать твоя готова, - он показал рукой на кровать в дальнем углу комнаты, - не буду тебе мешать, завтра поговорим, и не забудь погасить свечи.
Проснулся Габриэл довольно-таки поздно, в десятом часу, сказалась усталость. В комнате никого не было, но на столе новые блюда, уже к завтраку.
«Неудобно как-то одному есть», - подумал Габриэл, рассматривая содержимое стола. От обилия разложенных на столе блюд настроение поднялось и он пошел к двери намереваясь пообщаться с Паргевом, поблагодарить, и, может быть, вместе позавтракать.
Вышел в коридор, а там напротив - две двери, отправился к полуоткрытой. Нерешительно открыл ее и переступил порог.
Это была большая комната, вдвое больше той, в которой ночевал Габриэл. Вдоль стен длинные скамейки, на которых разместились женщины в черном, с платочками в руках.Среди них он узнал тех, что встретили его ночью в коридоре.
Посередине комнаты на массивном дубовом столе в гробу лежала седая женщина. У изголовья неподвижно сидел хозяин дома Паргев и пристально смотрел на покойницу, в глазах у него светились слезы…
Одна из женщин увидев Габриэла чуть слышно окликнула Паргева, и указала на растерявшегося гостя. Паргев, смахнув слезу, тяжело поднялся, пошел навстречу Габриэлу. Они вышли в коридор, где уже толпились односельчане-мужчины.
- Мы с ней 55 лет как один день прожили, - с трудом выдавил из себя Паргев и зарыдал. Достал носовой платок, неловко высморкался, и, пытаясь взять себя в руки, заговорил:
- Ты уже извини, что не смог тебя достойно принять.
- Что вы, что вы, - перебил его Габриэл, - я вам очень благодарен. Мне крайне неловко, что оказался в вашем доме в такую минуту. Мои искренние соболезнования.
- Я вчера не догадался, надо было баню растопить. Ты весь грязный ведь. Если останешься сегодня, я сейчас же велю растопить. Похороны только завтра. Ждем сестру из Парижа.
- Нет, спасибо, я очень спешу. Смысла нет мне оставаться, только вам обузой буду. Но я к вам приеду, обязательно.
- Двери этого дома всегда рады хорошим людям. Ты позавтракал?
- Да, уже, спасибо,- солгал Габриэл.
- Ну езжай тогда. Дай-ка я тебя провожу.
Они вышли во двор и подошли к Абреку. У ног лошади лежал туго набитый хурджин со сладостями и мясными закусками.
- Что это ? - Не понял Габриэл.
- Это от моей жены, тебе в дорогу.