Фантастическая,
оптимистическая
повесть
Земля опять бунтовала. В Уганде бушевал вулкан Нирагонда, пожирая город, река Темрюк в Краснодарском крае посылала свои зимние воды на жилища людей. Израиль опять мстил палестинцам за очередную вылазку. А американцы шли по следу мирового террориста Бен Ладана. В мире, как и прежде, не было гармонии. Однако, находились и сейчас точки на земле, где ухитрялись не страдать, а радоваться жизни, извлекая из каждого ее мгновения бури восторгов, азарта, где отдавались страстям самозабвенно.
И было это в том же Израиле, той же Уганде и далёком Краснодаре. Это была жизнь!
Наш герой, лечившийся в это время от скуки и набиравшийся новых впечатлений в кругосветном путешествии, попал в руки предводителей неизвестного племени, и что ожидало несчастного, можно было только предполагать.
Цезарь, назовём так нашего героя, был писателем, и, отправляясь в путешествие на частном респектабельном судне, никак не предполагал такую развязку. Он питал надежды, что это путешествие сдвинет его творческий застой с мёртвой точки и подарит ему сюжет века. И тогда он снова обретет желание писать, испытает подъём, которого не ощущал уже несколько лет, и из -под пера выйдет Книга!.
Цезарь рассчитывал создать что-то новое, что взбудоражит ум читателя, заставит его сердце чувствовать, душу трепетать. Книга должна разбудить в сером обывателе Человека!
О, Создатель! Ты сотворил человека по образу и подобию своему, ты дал ему законы и уроки жизни! Но что мы видим? Где правда? Где добродетель, где чистота и стремление к совершенству? Где Царство Божие? Почему вместо этого по всей земле царствуют порок, зло, зависть, подлость и равнодушие?
Кто решится разрубить гордиев узел, кто посмеет изменить ситуацию? Кому позволено?
Цезарь считал, что он не имеет морального права сидеть и строчить на потребу обнищавшему духом миру мелочное чтиво, отражающее, как сотни зеркал, их мерзкое существование, тем самым множа и утверждая его. Этим занималось телевидение, шоу-бизнес, все виды искусств... Книги тоже были похожи одна на другую -всюду интриги, подлость, убийства, кровь, насилие. А человек поглощал это, как пьяный собственную блевотину, ища в многочисленных детективах новые способы убийства, или неизведанные ранее секреты мошенничества.
Человеческое тело стало предметом торга целиком и по частям во всех видах человеческой деятельности. Чтобы добиться сиюминутной славы, новоиспеченные певцы без слуха и голоса представлялись геями, лесбиянками, трансвеститами, параноиками и прочей гадостью, делая из этого загадку, тайну, чтобы стать кумиром, создать своё стадо, которое без кнута пойдёт за ним хоть в пропасть. То же было и в живописи. Туда же шёл и театр.
Чтобы привлечь зрителя, легко и не задумываясь, современные деятели-ваятели делали Анну Каренину наркоманкой. Все, написанное классиками мира, быстро и легко переделывалось на современный лад. Из первоисточников исчезали анализ разума героев, движения их души, исчезали их стремления к совершенству, желания жертвовать собой ради ближнего. Вся эта чушь никого не трогала. Гораздо желанней было знать, кто кому и с кем изменяет, и какой секс у них преобладает, кто кого поставил на счётчик, как Ромео трахает Джульетту!
Даже поэзия опустилась до 'потребного' вида, и тогда женщины в годах, считающие себя поэтами, 'кончали дактилем' в своих секс-поэмах. И все это печаталось, множилось, не имело границ и давило, давило. Все это давило и выдавило-таки из человека все человеческое.
Все изменилось в этом мире. Даже язык. И каково было писателю объяснять молодому человеку, что Любовь - это не оральный секс, это не занятие любовью, это не любовь по-французски, и тем более не трансконтинентальный секс. Вся эта мерзость вошла в такую степень, что исчезли понятия чести, благородства, добродетели. На весь мир состоялось обсуждение орального трахания президента мира со своей секретаршей- Моникой. А как смаковались подробности строения самого члена президента! И люди жили этим, как будто в мире это самое главное.
Как все осточертело писателю! Ведь жизнь, она коротка, и она уходит. И жить в большом дурдоме давно надоело. Он не хотел в этом участвовать! Он хотел что-то изменить.
-Тварь я дрожащая, или право имею? - часто думал наш писатель , убегая от толпы в себя.
Он уже давно был один, разорвав брачные цепи с такой же представительницей алчного мира. Она не понимала творческого застоя своего мужа. Только поняв, что это грозит ей отсутствием новых тусовок, презентаций, нарядов, любовников, она решила, что скучный писатель, чего-то ищущий, надоел ей. Она не была Клеопатрой, она не была Магдалиной, и ее потери Цезарь даже не заметил. Жалко было семи лет, прожитых вместе.
Писатель все думал, как изменить положение вещей, как вернуть человеку Человека?
Он понимал, что роль эта ему не по силам. Ведь он хотел помочь Богу! А это занятие опасное! Но и сидеть, сложа руки, Цезарь уже не мог.
Поэтому и отправился он в путешествие, надеясь встретить Мудрость в пути. Если же он ничего не придумает, то можно надеяться на конец света. Должен же он случиться! Ведь так жить нельзя!
И вот морские бандиты напали на корабль, ограбили путешествующих, ведь нищий не пускается в далекое плавание.
А чтобы покуражиться над писателем, рассказавшем о цели своего плавания, они тащили его сейчас к своим правителям.
Цезаря кинули в яму и оставили одного размышлять.
- Что же со мной сделают? Что им от меня нужно?
Он сидел на камне на дне ямы и смотрел вверх. Вылезти из ямы не было никакой возможности, и быстро поняв это, он сдался на волю судьбы, и, прислонившись к откосу, внимательно изучал звездное небо. Опытному моряку, может быть и можно было понять по звёздам своё местонахождение, но наш писатель мог только выделить две особенно яркие крупные звезды: одна мерцала, как крупный аметист, сиреневым цветом, и была близка к нему, а другая, как жёлтая лампа на сто свечей, была по правую сторону неба. Расположение их ни о чем не говорило Цезарю. Даже если бы и говорило, что он мог сделать?
Вдруг над ямой пролетела крупная птица. Размах ее крыльев почти перекрывал размер его тюрьмы. Что это было? Неизвестная птица осталась на одном краю ямы и, казалось, с любопытством изучает пленника. Цезарь плохо видел ее, но слышал шелест ее крыльев и чувствовал ее любопытное присутствие.
-Кто ты? - вдруг спросил ее писатель, не надеясь, конечно, услышать ответ. Но ответ прозвучал сразу же и очень понятный:
- Я - птица Счастья. Может читал обо мне в детских сказках? Иногда меня звали Феникс, помнишь?
Цезарь обрадовался, что он слышит человеческий язык, и напряженно вспоминал детские сказки с птицей счастья. Он почему-то вспомнил, что она должна быть синего цвета. А как она в сказках помогала человеку? Это не вспоминалось. Он окликнул ее снова. В ответ - молчание.
- Ну да, конечно, это же предсмертное видение, бред, а я обрадовался. Ну ничего, умирать не страшно. Он тысячи раз читал и столько же раз писал об этом. Страшен только страх. Это же лучше, чем продолжать жить в этом сумасшедшем мире, среди идиотов, дебилов, шизофреников. О, скорее бы! Что они придумают? Пронзят меня стрелой или зажарят на костре?
Жариться живьем не хотелось - жарко будет, а стрелой пусть. Лишь бы быстро. И писатель стал собираться с духом, чтобы достойно встретить свой последний час.
В отпущенные ему часы он вспомнил всю свою жизнь, ещё довольно короткую. Счастливое детство - любящие родители, хорошее воспитание, образование. И вечное желание писать. Он с детства понял, что ничего другое его не привлекает. Летчики, военные, продавцы, президенты, - это не для него. Он хотел быть знатоком человеческих душ. Поэтому ещё с юных лет он с огромным интересом читал то, что давало пищу уму, где он мог проследить рождение мысли в голове человека, ее природу, ее движение, ее действие. Человек! Вот что было предметом его изучения!
Он изучал законы развития человечества от каменного века до современности. И тем более не понятно ему было, как от эпохи возрождения, Ренессанса, классицизма общество пришло не к совершенству, а к погибели. Современный человек погибал, его нужно было спасать. А Христос от него отрекся! Он же обещал своё второе пришествие, и все не шёл. Писатель вспоминал, были ли примеры, когда человек пытался бороться с мерзостью и несправедливостью? Неужели он один сейчас, которого беспокоит состояние человечества?
А Дон Кихот! Рыцарь печального образа! Сервантес создал героя, пытающегося бороться с равнодушием, насилием, ложью. Образ прекрасный, поэтичный, сентиментальный. Но общество насмехается над ним, и борется Дон Кихот с ветряными мельницами. Неужели все напрасно? Один осмелился и ничего не добился. Да, был ещё Данко, вырвавший из груди сердце, чтобы осветить людям путь. Но жертвы были напрасны.
Скорее бы конец света! Да, для меня лично он уже настал. Какой он будет?
Сон сморил его. Утром, вытащив писателя из ямы, несколько аборигенов повели его вперёд. Цезарь шёл и осматривался: птицы Счастья конечно нигде не было. Ну ясно, это был бред. Но и костра тоже он не видел. Значит жарить не будут, уже хорошо! Тогда что же?
Его вели на высокую гору. Вот они наверху. Но вершина оказалась плоской, как стол. Что же дальше? И предъявят ли они мне какие-нибудь обвинения? Писателя подвели к краю. Далеко внизу шумело море.
И тут глава племени стал говорить что-то на своём, непонятном, языке, обращаясь к писателю. Он говорил очень резко, указывая пальцем на пленника, вздымая руки к небу. Понял писатель, что его обвиняют в бездействии, в равнодушии и соучастии в безумствах.
Предводитель дал команду соплеменникам. Писатель не успел сообразить, как стоящий близко чужеземец быстро подбежал и резко толкнул его со скалы. Писатель полетел. Он только вскрикнул и полетел. Тело его переворачивалось в воздухе, то он был лицом к небу, то к морю. Небо прощалось с ним, оно прощало его за все, а море готово было принять его бренное тело в свою пучину. Все!
Вдруг от скалы отделилась тень, и лететь стало приятней. Цезарь сообразил, что он в чьих-то руках, и летит уже не сам, а кто-то несёт его. И летит он не вниз, а несёт его кто-то над поверхностью моря.
Море, поняв, что добыча уходит, разъярилось и кидалось на писателя высокой волной. Она, как языком, пыталась подцепить Цезаря, но касалась лишь его кончиком. Цезарь был весь мокрый. Он стал вдруг тяжёлым и скользким. Казалось, несущая его сила вот-вот ослабеет и выпустит спасенного в пучину. Море рычало, гудело, но невидимая рука только крепче сжимала тело писателя. Долго его ещё несли над водой. Но наступил момент,когда писатель почувствовал, что лежит на твёрдой почве. Ещё немного и несчастный начнёт осознавать, что лежит на песке, на берегу моря.
Он привстал, огляделся: вокруг никого живого, только на единственном дереве запуталась в толстых ветках огромная синяя птица. Она трепыхалась, пытаясь освободиться, но сделать это, не сломав крылья, было нельзя. Глухие крики отчаяния издавала бедная птица. Писатель понял, что без его помощи ей не освободиться. Он пересилил свою боль и полез на дерево. Птица поняла, что ей идут на помощь, и затрепетала.
- тихо, тихо, милая! Ты спасла меня, неужели я ничего не сделаю, чтобы освободить тебя. Держись, я сейчас отодвину ветки.
Он уперся ногами в толстый ствол и обеими руками потянул на себя ветку, зажавшую птицу. Она затрепыхалась и , выскочив из ловушки, упала вниз. Она качнулась несколько раз из стороны в сторону и, наконец, устойчиво села.
Писатель быстро слез с дерева и близко подошёл к своей спасительнице. Это она, больше некому было спасти его в ту роковую минуту. И она не пригрезилась ему. Оттого желание хорошенько рассмотреть птицу охватило его.
Птица была крупная, как взрослый человек с крыльями. Перья широкие, приглаженные к туловищу. А цвет ее - синий! Да такой синий, какой в жизни писателю не встречался. Это был ультрамарин, ярко-синие перья переливались перламутром. От них исходило неуловимое сияние при малейшем движении тела птицы. А лапы - мощные, мускулистые, крепкие, иначе не удержали бы они его в течение долгого полёта над морем. Крылья напоминают тонкий пластик, натянутый между перепонками и сухожилиями. Когда они были сложены, это была непонятная тяжёлая темно-синяя масса плоти, которая, казалось, тянула птицу к земле и была ей опасной ношей.
Но вдруг крылья раздвигались, распускались во всю ширь, и тогда красота открывалась необыкновенная: сапфиры разной величины и оттенков переливались на солнечном свете и играли! Представилась птица в полёте, когда она летит навстречу солнцу, и море отражается в каждой искорке света. Это чудо!
Писатель взглянул в глаза птице - они были печальны. Это были синие глаза обиженной девушки. Цезарь вздрогнул. Это был человек, а не птица! И все лицо, и синие волосы, и печальный взгляд осмысленных, тревожных глаз, - все дышало человеческой мыслью. Птица вдруг сама пристально посмотрела в глаза писателя.
- Кто ты? -спросил он птицу
И она поведала ему удивительную историю.
-Я ведь говорила тебе уже, что я - птица Счастья. Нас было много таких птиц . Боги превратили самых прекрасных женщин в птиц Счастья. Ведь человек раньше искал и звал Счастье, он к нему стремился, и синяя птица всегда спешила к мужчине, оправдывая его мечты и надежды. Но скоро наше племя стало уменьшаться. Вернее , наши гарпии, побывав в человеческой жизни и познав любовь мужчины, становились бескрылыми. Кто нахально срывал их с птицы, боясь из ревности потерять ее, кого мучила зависть, что он не может летать, как она, и никогда не поднимется к звёздам. Другие надеялись улететь на крыльях птицы Счастья к звёздам самостоятельно, но у них не получалось, а разрушенные крылья нельзя уже было приставить к обескрыленной птице. Каждая из птиц сначала брала в полёты своих мужчин, но постепенно они становились все тяжелее, ленивее, и все больше их привлекали не звезды и небо, а широкий мягкий диван.
Мужчины много ели, лежали у телевизора, и счастье им было уже не нужно. Не слышались уже призывы птицы Счастья, не было стремлений к Счастью, его поисков. Мужчины иногда пачковались, пили гремучую смесь и ныли друг другу в жилетку, какая плохая тяжёлая жизнь, как их никто не ценит и не любит. Они лысели, толстели. Даже детей птицы рождали таких же пустых и никчемных. Множился бесполезный человеческий род, а счастья становилось все меньше.
Я осталась последняя птица из нашей стаи, у которой есть крылья. Мои подруги предостерегали меня от мужчин-человеков, я остаюсь их единственной надеждой на продолжение рода птицы Счастья. Хочется видеть людей счастливыми, способными на добрые дела и подвиги ради любимых. Я очень боюсь стать такой же, как они. Я должна родить птицу Счастья, чтобы продолжилось оно на земле.
Поэтому встреча с тобой для меня очень значимая. Ты понравился мне чем-то, своей надеждой, своим шепотом, когда ты звал меня из ямы.