Сам совхоз включал в себя семь отдаленных друг от друга селений - Дубравинское, Малиновка, Крапивенка, Чудесное, Верхние Пруды, Запрудное и Лесное.
В Дубравинском занимались в основном животноводством - лошадьми, коровами, козами и овцами.
В Малиновке - соответственно, благодаря прекрасным для этого условиям климата,- выращиванием ягодников и садоводством, а также огородными культурами (на небольших площадях, для своих, совхозных).
Село Крапивенка получило свое название благодаря богатым зарослям крапивы. Здесь хорошо росли дикие травы. И, в связи с этим, руководством совхоза было принято решение содержать здесь сенокосные поля, для собственных нужд.
В Чудесном расположились пахотные земли для зерновых, бобовых и овощных культур (на больших площадях, на продажу).
Село Верхние Пруды было расположено недалеко от села Запрудное. Их разделяло несколько мелких прудов, соединенных между собой естественными протоками одной общей для всех совхозных селений реки Курлянки. Здесь была благодатная среда для развития птицеводства и рыболовства.
В Лесном, разместившемся на небольших пригорках, находились плодовый питомник и леспромхоз, который выращивал саженцы разных пород деревьев. На территории Лесного также располагался государственный заказник, егерь которого состоял в штате совхоза. Тесное сотрудничество егеря и директора леспромхоза позволило сберечь не мало ценных и реликтовых в тех местах животных и растений.
На границе леспромхоза и заказника сам по себе возник уголок, где селяне стали заниматься разведением лосей. А в последствии возникла небольшая ферма. И, что интересно, лосей в неволе не держали, но они регулярно, раз в сутки, появлялись на территории фермы.
Когда Семен, первый раз объезжая свои "владения", знакомился с вверенным ему хозяйством, и прибыл на самообразованную ферму, он и предположить не мог, что ему придется иметь дело не только с домашними животными, но и с дикими.
Прибыв на ферму, поздововавшись с хозяевами, пожилой парой Нечаевых, Анной и Владимиром, владеющих и управляющих данным подсобным хозяйством, поинтересовался, кому пришла в голову идея создать лосиную ферму и как это удалось осуществить (ведь небывалый случай!), то его сначала пригласили в дом, усадили за стол, распросили кто есть сам, угостили вкуснейшим обедом, и только потом поведали следующую историю. В основном, рассказывала Анна, так как была отчасти свидетелем событий.
- Само по себе, ферму-то и фермой назвать трудно. Я помню, как родители мне рассказывали, что сначала на этом месте был только вот этот самый домик, один на краю лесной опушки, в редколесье. Этот дом моим родителям построил совхоз, как только они поженились. Это еще до войны было. Они уже вторую зиму начали зимовать, как все произошло...
Заканчивался 1938 год, который для всех выдался не легким. Ранний снег, упав однажды на землю, больше не таял, до самой весны. Шла вторая половина декабря. Готовились к встрече Нового Года.
И именно в ту холодную зиму пришла сюда раненая лосиха с двумя уже почти взрослыми лосятами. Изможденная, истекающая кровью мать привела детей на защиту от волков. Пришла к человеку...
Шел снег, поднимался ветер. От непогоды, день казался хмурым и мрачным. Хозяйка начала накрывать на стол, расставляя посуду, приборы, еду для запоздалого обеда. Ее муж только что зашел в дом, стуча на крыльце сапогами, стряхивая веником снег. Снял полушубок, шапку-ушанку, рукавицы и бросил их на стоящую у самого входа под вешалкой лавку.
- Егорушка, слазий в подпол, достань сметанки, да чего-нибудь из солений. Я картошечки сварила. - попросила мужа Галина, нарезая ножем толстые куски домашнего хлеба.
- Сейчас. Хорошо. Миску мне какую-нибудь дай, я помидорчиков, капустки из бочки наберу. Луку еще порежь, чтоб сверху присыпать.
Спустившись в подпол, начал возню. Было слышно, как он топчется, снимает крышку с бочки, в которой были засолены сразу помидоры, огурцы и капуста, сдобренные листом смородины и хрена. Запах от бочки проник в проем люка и распространился по дому, вызывая аппетит, раздражая голодный желудок до громкого урчания.
Галина, услышав как стучит дверь, бухая об косяк, сказала:
- Егор, а ты чего дверь-то плохо прикрыл? Вишь, как бухает. На улице ветер поднялся, что ли? Прямо завывает. Не поймешь, то ли вьюга, то ли волки. Жуть какая.
- Погоди, Галюня, сейчас гляну. - высовывая из подпола голову сказал хозяин, выставляя на пол у люка миску с соленьями и кринку со сметаной.
Галя, мелко кроша луковицу в тонкую стружку, плача от его "злобности", выпрямилась, мельком глянула в окно и тут же вскрикнула, так как увидела, что за окном прошла большая тень.
- Ой, батюшки! Егор, что это? Там за окном кто-то огромный ходит. Глянь-ка в окно. Да неуж-то медведь? Их ведь у нас вроде бы не было поблизости.
Егор быстро вылез из подпола, захлопнул люк. Подойдя к вещам, оделся, шустро надевая на себя вещи. Схватил висевшее на вешалке ружье, проверил исправность, патроны.
- А кто его знает? Лес-то большой.
Он вышел из дома на порог. И ахнул. Упираясь лбом в дверь сарая, который находился в одной связи с домом, стояла окровавленная лосиха и раскачивала ее, пытаясь открыть. Рядом с ней, тесно прижавшись друг к другу, стояли два лосенка-подростка. На снегу были видны следы крови.
Мужчина крикнул жене, чтоб открыла изнутри ворота сарая, да не пугалась. Это лосиха с лосятами. Та опрометью бросилась открывать ворота. Но упирающаяся в них лосиха не давала их открыть. Женщина крикнула что-то, чтобы дать понять животному, что за дверями есть человек. Лосиха поняла, отошла на пару шагов, к детям.
Женщина всего чуть-чуть смогла приоткрыть широченную дверь сарая, сильно упираясь в нее боком, так как слой снега, накапливаемый при открывании, не позволял сделать это достаточным, чтобы животные прошли внутрь.
Лосиха поняла это, подошла, протиснула в щель голову и стала всем весом наваливаться на дверь, которая чуть побольше приоткрылась. Снова отойдя от двери, лосиха позвала детей и они быстро шмыгнули в укрытие.
Пока все это происходило, мужчина успел сбегать в дом, взять лопату и подбежать с улицы к злополучной двери. Волчий вой, в котором уже не было сомнений, раздавался совсем близко. Мужчина снял полушубок, просунул в проем двери женщине ружье. Она вышла из сарая и встала сбоку от двери, чтобы в случае нужды быстро забежать внуть. Он стал быстро отгребать снег от двери, постоянно отодвигая ее, расширяя проход. Когда лосиха поняла, что сможет пройти в образовавшийся проход сама, она шатающейся походкой вошла в сарай. Супруги быстро следом зашли внутрь, опустили засов - толстую балку, которая легла поперек двери во вбитые в бревенчатые стены крюки.
Галина и Егор (так звали супругов и родителей теперешней хозяйки фермы) вздохнули с облегчением. Но потом спохватились - дверь в саму хату до сих пор стоит открыта. Бегом туда. Закрылись. Забарикадировались. А потом прибежали обратно в сарай, где теперь, кроме их коровы с теленком, находилось лосиное семейство.
Прибежали вовремя, так как на территории двора показались волки. В оконное узкое пространство в стене сарая было видно, как волки, обнюхивая уже занесенные снегом и ветром следы лосихи, приближаются к зданию.
Егор, опустив оконную раму, уперся локтями в бревна, прицелился и выстрелил. Громкий звук выстрела напугал и без того перепуганных животных, которые замычали, каждый на свой лад, обеспокоенно перетоптываясь на месте. Галя подняла руки высоко вверх, выкрикивая "опа, опа, опа", чтобы успокоить животных. Корова притихла. А за ней, мыкнув жалобно еще пару раз, примолк теленок. И совсем чуть-чуть успокоились лесные звери, поняв, что охота идет не за ними.
Волков всего трое. Жалко "скотинку", но жизнь дороже. Если дать им уйти, приведут всю стаю, тогда разрушат все. Волкам ничего не стоит сделать подкоп или разворошить крышу. И одному Богу известно, как они умудряются залезть на крышу сарая, которая находится почти на пять метров от земли, да к тому же - разбить, разворошить крышу, да хоть из досок или шифера. Только металл пока остается надежной защитой. И то не всегда.
На данный момент надежность новой крыши, застланной рубероидом поверх толстых досок, внушала доверие. Но подкоп был наиболее вероятной угрозой. Если не сегодня, то завтра волки доберутся. И надо сейчас принимать решение. Потом будет поздно.
Егор сделал второй выстрел. Попал. Один волк упал. Двое других отбежали на безопасное расстояние. Завыли. Вой был иным, не привычным. Потом волки снова стали приближаться. Сделают пару-тройку шагов, остановятся, и опять начинают выть. Черт. Да это же сигнал для всей стаи, которая может насчитывать от десяти до двадцати голов. Худо. Очень худо. Надо что-то делать.
Перезарядив ружье, Егор прицелился более тщательно. Снова выстрел, потом второй, тут же.
Волчья песня прервалась на самой высокой ноте. Егор выскочил из дома, запер дверь. Добежал до сарая и подобрал брошенный полушубок, который уже изрядно занесло снегом, встряхнул его, несколько раз сильно стукнул им о бревна строения, снимая с него окоченение, и стал на себя одевать. Поежившись от холода, исходившего от полушубка, Егор большими шагами, на ходу перезаряжая на всякий случай ружье, быстро подошел к лежавшим на земле волкам.
Один из них был смертельно ранен, но просто так решил не сдаваться. Он попытался привстать на ноги, но Егор в упор выстрелил в него. Жалко, но так надо.
Схватив одного из мертвых волков за хвост, мужчина потащил тушу к недалеко расположенной яме, которая была вырыта, когда строили дом и брали там глину для обмазки стен и в которую потом скидывали сорняки после прополки огорода. Яма была глубиной метра в полтора. Егор сбросил туда трупы один за другим. Уставший, все-таки каждый из них весил не меньше мужика, побрел к дому за лопатой. Вернулся, стал засыпать яму снегом до самого верха.
О том, что будет после, он сейчас не думал. Некогда. Уже, собственно, ночь - семь вечера. Зимой темнеет рано. А ночь - время хищников.
На пороге, собираясь открыть дверь, краем глаза заметил тень, мелькнувшую сбоку и позади себя одновременно. Услышал то ли рык, то ли вздох. Чисто автоматически, совсем не думая ни о чем, быстро повернулся и со всей силы взмахнул лопатой, защищаясь. Удар пришелся в голову хищника, от чего древко лопаты сломалось и в руке остался остроконечный кусок древесины.
Упавший на снег одинокий волк был оглушен. Он приподнялся, тряся головой. Время - секунды жизни. Егор подскочил и с размаху воткнул кол в тело волка. Тот упал, на бок, заскреб лапами по снегу в предсмертном беге. Еще прошло какое-то время, пока Егор пришел в себя. Этого волка он оставил лежать у порога. Темно. Жизнь дороже.
Зашел в дом, плотно притворив дверь, опустив засов. Устало прислонился к стене, потом сполз по ней, приседая на корточки. Вышедшая на шум жена, помогла подняться, скинуть полушубок, который сейчас весил, казалось бы, тонну. Провела к столу, налила горячего чаю.
Всю ночь они не спали, караулили. Ходили из дома в сарай и обратно, через внутренние двери. Хата-сенник-сарай, а потом сарай-сенник-хата. Пять минут тут, пять минут там. Хорошо, что в угловом отделении, являющемся переходным звеном между сараем и самим домом, и являющегося одновременно хранилищем для кормов и сена, находился еще и колодец, позволяющий не бегать по-воду во двор, особенно в зимнее время. Придуманное на то время ноу-хау с туалетом, соединенным с дальней стенкой сарая, делало жилище вообще комфортным.
Были минусы, были. Не все и не всегда получается сразу гладко, но опыт - дело наживное. Но и были плюсы! И сейчас эти плюсы намного перевешивали минусы.
Перво-наперво набрали воду. Часть ее нагрели, часть дали в одном ведре лосям. Сначала попили малыши, потом мать. Она валилась от усталости. Но мужественно продолжала стоять, прикрывая детей своим телом, прижимая к стене. Настороженным взглядом следила за людьми. Хоть и понимала, что люди спасли их от беды, но сейчас сами люди представляли для них нешуточную угрозу. Кто знает, что у них на уме?
Егор набрал большую охапку сена, разбросал в свободном деннике, расположенном ближе к сеновалу. Затем, бросил туда еще одну большую охапку, для поедания. Взяв в руки маленький пучок, стал приманивать лосиху в денник. Галина остановила его, сказав, что сначала надо осмотреть ее и обработать рану, а потом только переманивать на более безопасное место. Он согласился.
Она вошла в дом, повозилась там какое-то время и вышла с баночкой, в которой находилась мазь. Егор вспомнил, что этим летом жена этой мазью смазывала его рану, когда он нечаянно при колке дров больно стукнул себя обухом по ноге. Но поможет ли это животному?
Ласково шепча разные слова, Егор начал обходить лосиху, намереваясь посмотреть ее рану, но животное обеспокоенно поворачивалось к нему всякий раз так, чтобы легче было лягнуть. Она опускала голову и внимательно следила за человеком, принимая угрожающую позу. Галина открыла банку и стала с ней подходить к лосихе. Та, почуяв незнакомый запах, стала принюхиваться. Воспользовавшись этим, Галина медленно подошла к самке, совсем близко. Потом окунула пальцы в баночку и жестом, показывая на себе, чисто символически, стала мазать свой бок, давая понять, что хочет помочь ей залечить рану.
Все еще опасаясь за свою и детей жизнь, раненая лесная корова притихла. Замерла, кося глазом. В это время замычала своя, домашняя. Галя поняла, это шанс. Она подошла к своей корове и вытерла об нее пальцы. Видя, что с соседкой ничего не произошло, лосиха подпустила Галю к себе.
Осмотр раны показал, что она не так опасна, как показалось с первого взгляда. Да, вырван большой пласт кожи на боку, размером с ладонь, и есть раны от укусов на шее и ноге, но в целом все нормально.
Галя взяла у мужа принесенное ведро с теплой водой и тряпкой и стала аккуратно смывать кровь сначала с тех мест, которые были здоровы, а потом с самих ран. От теплой воды тело самки немного расслабилось. Она стала более спокойной и уже даже поворачивалась так, чтобы до ран можно было дотянуться.
Сама лосиха была молодая. Не высокая. Но Гале приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до раны на шее. Пока женщина обрабатывала рану, ее муж умудрился подойти к морде лосихи и начать ее гладить по переносице. От таких ласковых прикосновений теплой ладони животное совсем расслабилось. Поняв, что люди ей не причинят вреда, она опустилась на колени, дав возможность легче и быстрее обработать поврежденные места.
Когда все было закончено с боком и шеей, лосиха встала. Надо было обработать еще рану на ноге. А это опасно. Реакция - и человек на полу. Как быть? Видя замешательство людей, самка сама повернулась к женщине раненой ногой. Галя опять промыла водой рану. Но мазь лосиха намазать не позволила. Видимо решила, что с нее на сегодня достаточно. Потом, подталкивая носом детей, сама перешла в приготовленный для нее денник.
Боковая перегородка слева и стена с дверью в сеновал справа, и три метра между ними - вот и весь денник. Маловато для семейства, но и этого пока хватит. Других "аппартаментов" не было предусмотрено. И на том спасибо.
А дальше - беспокойная ночь, где каждый шорох вызывает подозрение. Уже под утро, когда неумолимый сон стал валить с ног, когда за окном стали проступать сумерки, постепенно окрашиваясь в розовый цвет, переходящий затем в золотистый, измученные бессонницей люди отправились спать. Но перед тем, Галя провела утреннюю дойку своей коровы. Потом, там же, в большую бутылку отлила теплого молока, надела специальную соску и споила молоко теленку. Остальное молоко унесла в дом. Егор еще подбросил сена животным и пошел следом за женой.
Прошло несколько дней, за которые особенно ничего не произошло. С трупов волков сняты шкуры, сами трупы снова заброшены в яму и присыпаны большим слоем негашеной извести. А затем снегом.
Снова ежедневные будничные обязанности: колка дров, кормление животных и уборка сарая, наведение дорожек, расчищение от снега территории двора. А снег шел эти дни не переставая, то нарастая - большими ватными хлопьями, то убывая - мелкими отдельными снежинками, светящимися и переливающимися на свету всеми цветами радуги.
Убираемый снег скидан и утрамбован по краю надела. Выпало его столько, что хватило соорудить из него символический забор высотой в полтора метра и толщиной с лопату, по всему периметру. В пору в городки играть. Егор, смачивая веник в ведре с водой, обрызгивал ограждение, чтобы хоть немного "связать" снег в ледяную корочку. Брызгал не много, но и этого хватало, чтобы накиданный сверху слой не расплющивал нижний.
На метр от снежного ограждения по всему периметру с внутренней стороны находился уже настоящий деревянный забор - "три былинки, два прута". Раньше этого было достаточно, теперь надо думать о более капитальном заборе. Но для этого нужно дождаться весны и попросить разрешение у председателя совхоза, а потом согласовать этот вопрос с лесничеством.
За эти прошедшие несколько дней все перепетии, и связанные с этим волнения, стали как бы забываться. Лосиха поправлялась. Она уже не боялась, когда Галина смазывала ей раны, и даже делала пару шагов на встречу, когда видела в руке женщины баночку с мазью. С утра лоси выходили на целый день из сарая и шли за пределы ограждения в редколесье, где теперь все близлежащие к дому деревца были ими обглоданы, куда без труда доставали их головы. Как только солнце начинало клониться к закату, все семейство возвращалось обратно.
Галя даже дала всем клички. Лосиху она называла "Лапушка", ее малышей - "Коська" и "Рада". Животные уже начинали привыкать к своим кличкам и иногда откликались на них, когда их подзывли, чтобы угостить морковкой или соленой горбушкой хлеба.
Наступило время затишья. Снежных дней почти не стало. Даже если и шел снег, то совсем не много и без ветра. В один из таких дней к ним приехал знакомиться новый егерь. Старый, Евсеич, отказался от работы, ушел на пенсию. Передал дела и уехал к детям в город.
Посидели, поговорили о том, о сем. Вспомнили молодые годы, когда мужики, еще юнцами, вместе с другими ребятами бегали на реку ловить раков. А потом судьба раскидала всех по разным местам. Трое из их ватаги переехали в город, один спился и умер, угорев от пьянки, а они - оба-два, так и остались в родном совхозе, на лесхозных делах.
Весной, летом и осенью (от снега до снега, как говорится) - на посадках нови и вырубке брака, на пилораме, на сенокосе, а зимой - на отстреле превышающего лимит поголовья зверей в заказнике. Но отстрел происходит не всегда. В прошлом году отстрела не было. Всю зиму просидели дома, "грели печи своими телами". А в этом году придется делать отстрел волков. В некоторых селах совхоза волки уже успели задрать не одну скотину.
Егор рассказал своему однокашнику, другу и новоиспеченному егерю Михаилу Иванову, произошедшую с ними историю. Провел Мишку в сарай, показал сохатых, а потом уже (опять в доме) вынес ему шкуры убитых волков, для отчетности. Посетовал на то, что накошенных на всю зиму кормов не хватит. Михаил обещал помочь, если в совхозе выделят сено для заказника.
Мишка сидел за столом, напротив Егора, отхлебывая мелкими глотками из металлической кружки горячий чай, запивая им варенье из клубники. Он сокрушенно вздохнул, высказав наболевшее:
- В этом году все места подкормок для травоядных объедены полностью. Из-за выпавшего в таком объеме снега, очень много животных не смогло найти пропитания, добраться до привычных мест кормежки и погибло. По идее, для хищников, особенно волков, пищи должно быть достаточно. Однако, почему-то, по никому не понятным причинам, волки вышли, как говорится, "на тропу войны", творя бесчинства - они просто режут дичь, и не доев, бросают, уходят. То же самое делают в селениях. Залезут во двор, проберутся в хлев, порежут скотину или собак и уходят. Правда старики бают, что это примета к холодному лету и скудному урожаю - так сказать, предварительный отбор поголовья, чтобы в течение следующей зимы всем хватило еды... Как знать? Все может быть. Этим летом будет видно. А пока что - нужно делать отстрел, пока эти зверюги не добрались до людей. И не исключено, что ты, Егор, мог оказаться их первой жертвой.
Через два дня Панкратовы увидели движущийся в их сторону грейдер, а так же увидели, как следом за ним едут двое саней с огромными кучами сена. За первыми санями мирно шла лошадь без возницы, которая была привязана к впереди идущим саням за уздечку и тащила за собой вторые сани. А на первых санях восседал Михаил. Он издалека помахал Егору, в знак приветствия.
Председатель совхоза, Иван Кузьмич Лубянников, который приехал на грейдере, спрыгнул с остановившейся машины, отпустил грейдер, махнув водителю, и пошел на встречу Егору.
- Слышал, слышал от Михаила о принятых на постой лосях, о происшествии, и лично хотел бы увидеть семейство своими глазами.
Председатель подошел вплотную к Панкратову, пожал протянутую руку.
- Ну что, покажешь? Или набрехал Мишка?
После демонстрации "налицо" поголовья лосей, которые бродили по территории, вернувшись с вольной кормежки в близлежащем редколесье, Егор вместе с Михаилом и председателем сначала сгрузили с саней четыре мешка желудей (из запасов питомника), а потом стали разгружать сено.
Галя, увидев гостей в окно, вышла на крыльцо, пригласила:
- Доброго здоровия. А чего ж вы в дом не заходите? Проходите, согрейтесь. Я, как знала, только что чайник с огня сняла.
- Нет, хозяюшка. Времени мало. Сначала до темна надо сани разгрузить, ну а потом и в дом зайти можно. И даже поужинать, если угостишь. - ответил председатель.
- А то как же?! Конечно. - Она стала подзывать лосей, показывая им вынесенную морковку. - Лапушка, Лапушка, Лапушка. На морковку. Рада! Коська! На-ка, на-ка, на-ка...
Иван Кузьмич без резких движений подошел к одному из мешков с желудями и достал из него пригоршню, надеясь угостить диких животных "сладостями". Подзывая Лапушку, протянул руку и терпеливо ждал, пока недоверчивое животное подойдет, возьмет угощение. Прошло несколько минут в томительном ожидании, прежде чем лосиха смогла довериться незнакомому ей человеку.
Она медленно, шаг за шагом, настороженно приближалась, готовая в любую минуту удрать. Все стояли не шевелясь, боясь спугнуть. Поверив в безопасность, лосиха принюхалась, подошла, вытянула шею, мягкими губами ткнулась в ладонь, приняла лакомство. Потом, сторожко оглядываясь, отошла на некоторое расстояние. Подозвала детей.
Кузьмич медленно наклонился, достал еще одну пригоршню, выпрямился и протянул угощение. Рада оказалась смелее брата. Она первая, также настороженно, как мать, слопала свою пригоршню желудей. А Коська еще какое-то время мялся на месте. Сделает шаг ногой и тут же отступает назад. Потом снова. Раза три-четыре ему понадобилось потоптаться на месте, прежде чем мать сделала свой шаг и решительно пошла человеку на встречу. Коська, подозревая что его порция угощения может от него ускользнуть, торопливо двинулся к улыбающемуся председателю. Обогнав мамашу, лосенок быстро и боязливо схватил подачку, рассыпав часть желудей на землю. И тут же опрометью бросился вон. Так, на всякий случай.
Хохот людей напугал его еще больше. Он заметался по двору, ища куда бы спрятаться. А лосиха, уже осмелев, спокойно подошла к мешку, опустила в него голову, и, набрав в рот очередную дозу лакомства, с достоинством удалилась.
Мишка выпряг лошадей, завел в сарай, куда следом зашли лоси. Он плотно притворил дверь и снова подошел к саням.
Сначала решили разгрузить сено, так как день клонился к закату. Между делом председатель сообщил, что одну лошадь и одни сани он оставляет здесь, чтобы можно было в любую минуту съездить, как минимум, на кордон или в лесхоз за помощью.
- Зима-то только к серединке подошла, - добавлял он, покрякивая при каждом заборе сена вилами, - а снега уже выпало ой да ну, в два раза больше ожидаемого. Скорее всего, зимушка-зима будет еще приподносить сюрпризы. По метеосводкам - в ближайшее время ожидаются сильные морозы с низовыми ветрами.
- Да и Бог бы с ними, с этими морозами, но низовые ветра ничего хорошего не сулят. - добавил Михаил, - Да уж.
Закончив разгрузку одних саней, пошли в дом погреться. Пока пили горячий чай с теплыми и масляными блинами, снова заговорили о погоде, о ее коварстве, перебивая друг друга.
Потом, перекидав все привезенное сено в сеновал, который стал забит до отказа, в том числе и под крышей сарая, по середине двора набросали небольшую скирду, скидав в нее оставшееся сено. Во вторых санях, под сеном, обнаружилось два мешка с овсом. Их, вместе с мешками с желудями, поместили в "холодной" - в сенцах.
Стемнело. Проверили - закрыты ли все двери, а потом пошли ужинать. Затем снова пили горячий чай с вареньем, с блинами, с медом. Шумно спорили о своих общественных делах.
- Самое страшное, что накрепко прихваченный морозом снег при низовом ветре образует ледяную корку. Иногда настолько плотную, что здоровый человек по ней может идти не проваливаясь очень долго, и ,иной раз, даже не догадываясь о том, что под ним может быть толстый слой мягкого и рыхлого снега.
- Во, во. А уж зверье, включая волков, лисиц, зайцев - такой наст выдержать вполне способен.
- Так ведь тем и обиднее, что для крупных животных, типа таких вот лосей, эта ледяная корочка очень опасна. Вес-то не маленький. Проваливаясь, проламывают они корку своими ногами и телами. Легкий-то наст лопается в мелкое крошево, а твердый - в ледяные пластинки, способные не хуже скальпеля исполосовать крупное животное. А от полученных ран две причины гибели. Первая - они просто могут истечь кровью, а вторая - по кровавым следам их находят хищники, которым легче и удобнее нападать. А жертва находится в совсем не выгодных условиях. В таком снегу не то что далеко не убежишь, но и развернуться-то для защиты большая проблема.
- Глубокий снег и без наста является не шуточной проблемой для крупных животных. Вы и сами замечали, что во время снегопада, пусть и с небольшим ветерком, но все же...все неровности сглаживаются. А уж в лесу при таком глубоком снеге, и коряги, и пни, и бурелом становятся незаметными. При активном беге об них можно пораниться или переломать конечности.
- Эка сказанул...При активном беге... Да ты в таком снегу толком ногу-то поднять не сможешь, не то что бежать.
- Для одних - толстый слой снега, да еще с плотной корочкой, - хорошо, для других - погибель. Всякой вот мелкой шушаре, которая пробивается под снегом, типа мышей-полевок, это на руку, теплее. А совам худо - в некоторых местах наст твердеет на столько, что птица не в состоянии его пробить и схватить добычу.
- Лисца при мышковании и голову разбить может.
- Так что эту зиму предстоит прожить на грани выживаемости.
- Надо по-возможности выходить в лес, большими группами, и на тонких лыжах проходить места, где чаще всего встречаются следы зверей.
- Да. Надо бы...
- Тонкие-то лыжи наст крошат, это не снегоступы.
- Чем большее пространство будет охвачено, тем легче будет зверью.
- Оно-то, конечно, и так...Легко сказать. Да вот как сделать?
- Раньше, лет эдак тридцать тому назад, когда я был еще молодым да глупым, людей специально собирали возле правления, и на машинах отвозили в лесничество, чтобы гурьбой натоптать в лесу широкие дорожки. Чтобы было легче и быстрее, начинают с середины леса, куда добираются на снегоступах, и движутся в обратном направлении, к окраине леса. Взрослые идут следом за подростками. В лесу гомон прекращается. На тропы выходят с разных сторон леса. Ведь их в лесу множество. Каждый день продвигаются дальше и дальше, стараясь охватить как можно больше тропинок. Замыкающими и первыми в лыжной веренице всегда идут охотники, причем самые опытные. В середине -остальные. Детей младше двенадцати лет в "проход" не берут. Опасно. Да и девок не всех подряд. Только тех, кто может в лесу помолчать. Сорок и без них там хватает. Такие "прогулки" по лесу устраивались только в самые суровые зимы. Последний раз, как мне помнится, это было много лет назад. Для вас, мужики, это будет впервые. Уж так сложилось.
Галина, оставив гостей на попечение супруга, ушла в сарай, доить корову. Через некоторое время она вошла в хату с ведром, на две трети наполненном молоком.
- Ой, слушайте, я пока доила корову, животные вели себя очень беспокойно. Особенно лосиха, которая все время крутилась у двери в сарай. А когда сама прислушалась, то услышала, что кто-то вроде как недалеко плачет. Грешным делом засомневалась, не чудится ли это. Мужики, вы во двор-то выйдите, гляньте.
Они переглянулись, - стоит ли проверять? Может у нее от пережитого уже совсем нервы сдают, а может и в самом деле кто на улице есть.
Галина спросила, уточняясь, не пропадал ли где ребенок, который мог заблудиться, да выйти сюда. Ведь мог в темноте дома-то не заметить. А ну, как, пропадет. На совести потом останется грех. Лучше перестраховаться.
Мужчины встали из-за стола, быстро натянули на себя сапоги, накинули одежу и вышли на крыльцо. Притворив дверь, постояли, прислушиваясь. Нет, никаких таких звуков не слышно. На всякий случай решили обойти территорию по внешнему периметру. Уже доходя до калитки, услышали неясные, слабые звуки - и в самом деле, как буд-то кто-то плачет или громко вздыхает, всхливывает. Остановившись снова, прислушались, по привычке сторожко поднимая указательные пальцы, как бы призывая ко всеобщему молчанию. Первым откликнулся Мишка. Да, точно слышно. И вон в той стороне, указав рукой направление. Торопливо пошли за ограду, по звуку определяя направление движения. Через несколько минут, выйдя на то место, откуда доносились стоны, увидели, что на снегу, прижимаясь к снежно-ледяному забору, лежит что-то темное, большое. Наверное человек. Стали кричать, успокаивая, что видят, идут на помощь. И тут увидели, как это большое поднимается неуклюже, неловко, и снова падает. Уже подойдя вплотную, увидели - молодой лось, раненый. У него повреждена нога и он не может двигаться. Как он сюда добрался? Каким таким образом он вообще умудрился дойти, не попавшись хищникам на ужин? Чудеса.
Лосенок оказался довольно-таки крупным. Сам идти не сможет, это уже понятно. А донести - тоже проблема. Может не подпустить (это раз), весит уже порядочно, на руках не утащить (это два). Но помочь надо. В крайнем случае, хоть пристрелить, чтоб не мучился, если не найдут иной способ. Ночь. Волки могут оказаться здесь в любой момент.
Егор отошел на несколько шагов, к ближайшему кусту, отломил ветку и воткнул ее в ограждение, как флагшток. Крикнув, "я сейчас, мигом" помчался обратно во двор. Кузьмич и Мишка, все время оглядываясь, топтались возле животого, тихо переговариваясь, предлагая разные варианты и тут же их отметая по причине негодности.
Тут, на забор резко что-то упало. Они сначала вздрогнули от испуга, потом моментально сообразили - возжи и кусок плотной ткани. Затем показались голова и плечи Егора. Он снова наклонился и потом протянул председателю сложенные лодочкой ладони. Председатель догадался - желуди. И верно, так вполне можно попробовать наладить контакт. А за одно и подкормить.
Председатель осторожно, стараясь не спугнуть, подошел к лосенку, протянул ладони, в которых уже были пересыпанные желуди. Раненое животное стонало, безразлично взглянув на протянутое угощение. Председатель бросил несколько штук желудей прямо перед носом животного. Лось покосился, попробовал. Потом, видимо решив, что лучше все-таки на последок хоть что-то поесть, чем ничего, схрупал всю кучку, высыпанную председателем из ладоней на землю.
Егор снова оббежал забор, вернувшись к группе. Мужчины аккуратно накрыли животное старым покрывалом. Стали думать, как половчее прицепить возжи, чтобы волоком дотащить лося до сарая. Но лосенок (по всей видимости прошлогодок), решив, наверное, что ему легче будет идти самому, все-таки снова попытался подняться. Он встал на колени, приподнял пятую точку от земли, упираясь согнутыми передними ногами. Чтобы полностью встать, ему нужно было опереться сначала на одну переднюю ногу, а потом на вторую. Но он не мог. Скользкая поверность на снегу не давала это сделать. Лосенок снова соскальзывал, и от боли опять начинал стонать.
Мишка, при очередном таком "пистолетном" подъеме лосенка, содрал с него покрывало, бросил под ноги, распавляя. Ткань тут же примерзла к ледяному катку. Переставив ноги на ткань, лосенок, упираясь здоровой ногой, перекидывая на нее вес всего тела, начал подниматься. Ближе всех стоящий к лосенку Мишка, совершенно автоматически, тут же подлез под него со стороны больной ноги и подставил плечо. Лосенок поднялся. Облегченно вздохнул. Председатель схватил возжи и тут же, аккуратнейшим образом, накинул их на шею животному, затем потянул. Лосенок нерешительно сделал шаг.
Неуклюже передвигаясь на трех ногах, он смог дочапать до сарая. Как только он вошел в помещение, лосиха тут же стала обнюхивать его.
В тусклом свете керосиновой лампы трудно было как следует рассмотреть рану на ноге. Принесли еще две лампы. Зажгли. От этого в сарае стало достаточно светло. Председатель захотел осмотреть повреждение, но лосиха перегородила ему путь, прикрывая раненного собой. Пришлось ее отгонять.
При осмотре выяснилось, что это вывих. Было высказано предположение, что, скорее всего, наступив на скользкое место ногой, животное не смогло удержаться и упало, вывихнув ногу в самой узкой ее части, так сказать "в лодыжке", а потом не смогло подняться, каждый раз падая снова и снова.
Председатель сделал несколько раз попытку подойти, помочь вправить. Но всякий раз молодая лосиха (уже это стало понятно), поворачивалась к нему мордой, кося взглядом, намереваясь лягнуть. Можно бы оставить так до утра, привезти ветеренара, пусть разбирается, но в более теплом помещении сарая ногу раздует. Надо сейчас вправить, пока опухоль только-только начала образовываться.
Егор, с воодушевлением и загадочностью сказав "идея", вышел из сарая в сенник, повозился там и вернулся оттуда с палкой, на которую веревкой было примотано несколько тряпок. Эта конструкция имела пугающий вид даже для людей. Он стал понизу подсовывать эту страшилку к больной ноге лосихи.
Та, вытаращив глаза в испуге, решив что это какой-то невиданный зверь, который пытается на нее напасть, стала забиваться в угол. Но видя, что "зверь" не отстает, принялась нервно и сильно махать больной ногой в его сторону.
Егор снова и снова подпихивал страшилку к лосихе. Специально старался сделать так, чтобы у лосихи не было иной возможности, как отбиваться от нападения именно раненой ногой. В очередной раз, когда Егор почти вплотную приблизил пугало к ноге животного, лосиха с силой взмахнула ногой, вытягивая ее, стараясь попасть в неведомого хищника ногой. Послышался четкий хруст-щелчок. Нога встала на место. Лосиха, сама не осознавая что делает, еще раз потянулась ногой стукнуть, для острастки. Второй щелчок был немного слабее первого, но сразу стало видно, что вывих вправлен, так как даже она, измученная борьбой лосиха, вздохнула с облегчением, встав на все четыре ноги.
Егор тут же убрал пугало, разобрав его на "запчасти" прямо на глазах у животных, давая понять, что это не настоящий зверь, так как уже все они начали по-тихоньку впадать в истерику, решив что оно живое.
Хорошо еще то, что лошади в это время находились на улице. Перед тем, как завести в сарай хромую лосиху, Мишка подсуетился, забежал в него и вывел лошадей, держа за недоуздки. Они подошли к стогу и стали вырывать из него пучки сена, найдя себе занятие по душе. А иначе трудно было бы предсказать, что бы было, если бы они увидели пугало.
- Вот ведь, оказия какая, - сказал председатель, отходя в сторону, - все до кучи. Ну, ладно. Завтра пришлю сюда ветеринара. Пусть сделает, все, что положено.
Потом, повертевшись, крикнул:
- Мишка! Иванов! Ты где? Давай, запрягай лошадь в сани. Поздно уже. Ехать пора.
- Да здесь я, Иван Кузьмич, - крикнул Мишка со двора, - уже запряг. Вас жду.
Галя, всплеснув руками, воскликнула:
- Да что это я?! Погодите минутку, я вам гостинцев дам. - и тут же убежала в избу.
Во дворе, дожидаясь когда хозяйка соберет немудреное угощение гостям, председатель достал из внутреннего кармана полушубка пачку сигарет и, дрожащими на морозе руками, прикурил. Через несколько минут Галя вынесла два свертка. Тот, что побольше, протянула Михаилу, а меньший отдала председателю. Пояснила, извиняясь, что в Мишкином свертке гостинцев больше и они не такие, как для председателя. Мишка холостой, готовить ему некогда. Приедет домой и еще раз поест. А в свертке для председателя гостинцы для его детишек, коих у него трое.
Кузьмич сел в сани, а Мишка у облучка - править лошадью. Поехали, поблагодарив за угощение и помахав хозяевам на прощание рукой.
Анна сидела и улыбалась. Она как-бы ушла в себя, рассказывая и вспоминая то, что слышала от родителей. Потом спохватилась.
- А что же вы не кушаете-то? Ешьте. А то совсем остынет. Или, поди, остыло уже? Так давайте я подогрею.
Семен, смущаясь, произнес:
- Вы так интересно рассказываете, что я совсем забыл о еде. Но ничего, не страшно, я так доем. Если можно, вы мне чаю горячего налейте. Еда у вас очень вкусная. Но расказ интересный тоже. Так и хочется узнать, что ж дальше-то было. Как столько животных в ферму удалось ....
Он не докончил фразу. Анна, улыбнувшись, подлив гостю еще черпак горячего супа, добавив на стол хлеба, продолжила:
- А так.... Я у родителей через год родилась. За это время старшая лосиха еще не раз приходила в дом после выздоровления. И каждый раз не одна. С ней не только приходили ее дети, но и те, кого она подбирала в лесу. К концу зимы дорогу к их дому знало уже около десятка лосей. Большей частью приходили самки, некоторые с детенышами. Их подкармливали в основном солью, которую в лесу найти было трудно. Отец привязал к забору несколько кусков соли-лизунца, что ветеринар дал. Специально. Ну и сено немного подвозили. А с лесопилки привозили куски коры и ветки, которые спиливали с бревен. Их лоси понемногу обгладывали. Вот.
А в тот год, когда я родилась, в Дубравинском, значит, в центральном селе, начали строить санаторий. Да не закончили. Один корпус успели поставить. А потом началась война. - Анна помолчала, потом продолжила. - До нас война не дошла. Немцев здесь не было. А вот госпиталь здесь был. Сюда много раненых привезли. Кому в корпусе места не хватило, тех по домам распределили. И к нам тоже привезли. Батя со многими мужиками на фронт ушел воевать. А мама стала больных выхаживать, как и другие женщины. На стройку второй части госпиталя отрядили женщин, которые были без детей или у кого дети были большие. Да стариков, которых на фронт не взяли, но они еще способны были что-то делать. Да и у нас вон, тот сарай, что поодаль стоит, в котором сейчас кормушки для лосей сделаны, построили для раненых. И помню я, что однажды привезли сюда одного тяжелого. Мама за него больше всех переживала. На помощь ней отрядили двух девчонок-подростков. Воды натаскать, нагреть, бинты постирать, белье сменить и тоже постирать. Да вы их, уже наверное встречали. Сейчас-то они уже взрослые женщины. Глафира Сумскова и Настя Круглова.
Семен, уже доевший суп и пьющий чай с куском хлеба, жуя, кивнул - мол, встречался. Анна стала убирать со стола, продолжая рассказывать:
- И вот когда этот раненый стал поправляться, выходить на улицу на свежий воздух, выяснилось, что он по профессии зоотехник. Что он сам родом из Сибири, с тех районов, где лосей не только приручали, но и умудрились их в хозяйстве использовать. На санях ездили. Впрягут лося в сани, и вперед... Так вот, он нам и подсказал идею о создании фермы. Как раз было время, когда лосихи рожать начинали. Одну такую лосиху он заприметил, когда она приходила к нам. На двор она боялась заходить. Все по ту сторону забора околачивалась. Дождется, когда мать к ней выйдет, хлеба с солью даст, поест и уходит. Ну он и стал ее тоже хлебушком приманивать. Потихоньку приручил. А когда лосиха очередной раз пришла, то сказал, чтобы ее в нашем сарае упрятали тихонечко, так как она рожать собралась. Если в лес уйдет, молока от нее не получим. Мать удивилась - разве можно лосиное молоко пить? Да и как лосей доить? Ладно, корову, дело привычное. А лосей как же?
Зоотехник, ей Богу не помню как его звали, приманил лосиху, аккуратненько завел ее в сарай, наказал девчатам всю хозяйскую работу на себя взять, пока моя мать будет у лосихи роды принимать. Заперлись они, значит, в сарае. Помню, был вечер. А на утро мама вышла вся сияющая. Принесла мне кружку молока. Я выпила глоток и больше пить не стала. Оно мне не вкусным показалось. Это уже потом я привыкла. А тогда фыркнула - гадость какая-то. Жирное и с легким привкусом каким-то. Ребенок, что с меня возьмешь. А мама стала лосиху каждый день по чуть-чуть доить. И по глотку раненым давать. Мешала лосиное молоко с коровьим и спаивала раненым. И вот что самое интересное, стали наши больные быстрее других поправляться, на ноги вставать. Даже самые тяжелые.
Ну а после войны вместо госпиталя выстроили уже не деревянные, а каменные корпуса санатория. Восстановили. Стали здесь лечить от разных хворей. А теперь здесь уже и клиника шикарная есть. А мы в эту клинику продолжаем поставлять лосиное молоко. Хоть ферма у нас и не большая, но молока хватает всем. Сейчас у лосей в лесу гон начинается. Взрослые дети уже сами питаются и молока у самок нет. А попозже, когда начнется окот, тогда милости просим, приходите, поможете, да и молочка свежего отведаете.
Семен сидел и молчал. Он был поражен.
- А почему у нас об этом не говорят? Это же великое дело, если по всей Руси будут не только молочные фермы коров, но и лосиные!
- А почему вы считаете, что лосиных ферм нигде нет? Есть. И их много. В некоторых областях они уже давно имеются. Это только у нас такой вид фермы - добровольный.
Володя, до этого молчавший, пояснил:
- Для лося, чтоб его содержать, большие угодья нужны. Он простор любит. Это вам не корова. Ему особый рацион нужен. А кто и где этим будет заниматься? Территорию надо. А она практически везде идет под пашню. Вот и выходит, что доброе дело у нас как всегда на задворках внимания и понимания.
На дворе залаяла собака. Володя выглянул из окна во двор и увидел, что к дому приближается лось. Огромные рога сохатого короной красовались на его голове.
- Вот. Поглядите. Это и есть наше достояние.
Семен выглянул в окно. Посреди двора стоял красавец лось. На его шее была привязана косичка из красной, белой и синей лент, завязанная узлом под большой серьгой, которая свисала с шеи самца. Лось стоял и выжидательно смотрел на входную дверь дома, дожидаясь когда из нее выйдут люди с угощением.
Анна Егоровна взяла большую корку хлеба, посыпала ее солью и протянула ее Семену, предлагая покормить животное.
Они все вышли на крыльцо. Завидев людей, лось сделал несколько шагов и остановился, увидев незнакомца. Владимир Николаевич подошел к нему сам, стал гладить по шее, приговаривая "Мужик, Мужик", потом сказал:
- Ну что же вы стоите, идите сюда. Он вас не тронет. Они умные. Все понимают. Угощайте.
Семен подошел к ним, отломил кусок хлеба, протянул. Мягкие губы нежно взяли угощение, оставив на ладони приятное ощущение. Семен еще раз отломил кусок хлеба и протянул животному. Неизгладимое чувство восторга переполняло его. Вот оно, счастье, самому прикоснуться к самому величественному животному в мире, к самой природе.