Небольшие зарисовки
Сегодня батюшка рассказал, как он сослужил Святейшему Патриарху, и это очень было любопытно. Прежде всего, он заметил, что Патриарх был в духе \ не в смысле благодати Духа Святого, а в смысле настроения.\ Он шутил и выслушивал всех, кто расточал для него фимиам. Фимиам же не жалели. Так отец Николай, произнося проповедь с амвона, как-то случайно забыл о необходимости учить народ учению Христа. Он говорил о том, как много сделал Святейший для процветания Церкви Христовой, как он заботился о приходах и монастырях, о своих пасомых, о том что он помнил о каждой овечке своего стада и пекся о ней. Смею дополнить, что помнить-то, он действительно помнит, особенно если кто из духовенства чем-то провинится перед ним лично. Я уверен, меня он никогда не забывал и никогда не забудет. Самое же поразительное в проповеди отца Николая то, что она полностью произносилась в прошедшем времени. Как будто все прихожане и духовенство находились на поминках Святейшего, не хватало только плача и причитаний по усопшему. Отец же Алексей в это время стоял с поднятыми вверх глазами и считал мух. Скучно было до безобразия, но опытные отцы и владыки изображали перед глазами у Святейшего такое умиление, удивление подвигами, радость и обожание, что не удивительно почему все воспринималось Патриархом, как реальность. После отца Николая эстафету в восхвалении переняли вновь поставленные архимандриты, готовящиеся стать епископами. Все настолько искренно, что любовь, которая и не ночевала в сердцах присутствующих, светилась в них светом истины.
Все продолжилось и за трапезой, которую возглавлял Патриарх. Вторым по почету присутствующих оказался митрополит Латвийский. Он сказал о заслугах Патриарха, о том, что Церковь под его мудрым руководством расцвела как букет роз, что о таком рассвете никто не мог мечтать не только со времен революции, но и в прошлых веках.
«Да что там прошлые века, – воскликнул протодьякон Назаркин, - такого никто не помнит, даже не может предположить со времен татаро-монгольского ига! И все это Вы, Ваше Святейшество! Да! Да! Это все Вы! Это надо же 45 лет со дня епископского служения! Целая жизнь!»
«А вот они, - митрополиту надо было сделать акцент на своих ставленниках в епископы, которых во время службы только-только поставили в архимандриты, - они весь пройденный Вами путь даже и не представляют, им всего-то две недели со дня определения в епископы».
« Ну, нет! Тут Вы не правы: епископский стаж начинается не со дня определения, а со дня поставления в сан. Они еще только через два дня начнут свой отсчет».
«Да, да, Ваше Святейшество! Им только предстоит начать этот подвиг, а Вы… . Это надо же 45 лет и такая работоспособность! Ведь Вы все время трудитесь! Даже сейчас я осмелюсь предложить Вам на подпись несколько прошений!» Назаркин подает Святейшему бумаги, с подписью митрополита Кирилла. Видно руководитель Отдела Внешне-Церковных Сношений редко бывает допущен до тела Святейшего. Назаркин же таким образом отрабатывает деньги, которые он получает в ОВЦС. Отец Владимир Диваков услужливо подает Святейшему зеленый фломастер, заправленный зелеными чернилами – символом патриаршего достоинства.
Святейший показывает всем свою работоспособность. Назаркин улыбается: «Ну вот! Все видели? Вы молодежь видели, какая работоспособность? Учитесь! Учитесь!» Вставная челюсть у протодиакона выскакивает наружу. Он ее умелым движением вставляет назад и, немного шепелявя, своим хорошо поставленным голосом произносит многолетие Великому Господину и Отцу нашему. Все встают и Многая лета гремит под сводами трапезной Казанского Собора.