Мы из сто семидесятой! Глава 19
ШКОЛЬНЫЕ БУДНИ
В какой уже раз я встречаю Медниса по пути в школу. Вот интересно, на одних все время натыкаешься, а других специально ждать будешь, нет, глядишь, опять Меднис!
- Здорово, Витька! - сказал я. - Как жизнь?
- Не задавай глупых вопросов, Борька, говори конкретней.
- Это как?
- Ну, спроси: сделал ли я сегодня уроки по арифметике?
- И спрашивать нечего, знаю, что еще вчера сделал.
- Тогда спроси: хорошо ли я подготовился к предстоящей математической олимпиаде, и какое место рассчитываю на ней занять?
- Бледный ты какой-то, Витька...
- Вчера решал примеры: с номера четыреста тридцать первого по номер пятьсот тридцать четыре включительно - и слегка переутомился.
- Нет, Витька, это не жизнь! Давай-ка лучше после уроков в футбол поиграем. Тебя в ворота поставим. Вратарь - это пост ответственный. Считай номер один в команде, если, конечно, ты не дырка.
- Я не дырка, а математик. А в воротах сам Нильс Бор стоял.
- Кто?
- Это неважно... Меня мама хочет в балетную школу отдать, - неожиданно сказал Витька.
- Тебя? В балетную школу?! Что же ты там будешь делать - балерин с утра до вечера считать?
- Нет, считать придется вечером, а днем плясать буду...
- Так их, балерин, поднимать надо, на руках таскать, а ты и гирьку-то весовую поднять не сможешь.
- Я попытаюсь отговорить маму. Хочу всерьез заняться арифметикой и стать знаменитым ученым - в очках, с бородой и тросточкой. Очки у меня уже есть, борода вырастет, а тросточку мне мама купит, когда я заработаю кучу денег.
Перед самой школой нас нагнал, как всегда запыхавшийся, Славка.
- Вот... - прерывисто заговорил он. - Ждал продавщицу... Вафельные трубочки... А ее нет... Купил все-таки.... А скажи, Борька, ты с головой под одеялом спишь, или как?
- Ну ты даешь! Да как же я могу спать без головы, хотя бы и под одеялом? Ты хоть думай иногда, что говоришь!
Славка глубоко вздохнул и выдохнул.
- Отдышался вроде... Думай, думай!.. Когда начинаю думать, то мне сразу есть хочется, а я только что позавтракал. Не уверен, что если сейчас вернусь домой, мама приготовит мне еще один завтрак.
Перед уроком физкультуры мы со Славкой долго мучились, что лучше - завязать у Витьки шнурки на ботинках, или просто насыпать ему кнопок на стул. Решили в пользу кнопок.
Но он очень осторожный, этот Витька. Прежде чем сесть, он внимательно посмотрел на сиденье, пожал плечами и сказал:
- Очень глупо. Лучше бы уж шнурки завязали.
А на уроке физкультуры нам всем крепко досталось от Ганнибала Ильича.
- Обленились! - кричал он. - В детском саду - и то выше прыгают и быстрее бегают. Ладно, козлы, вы у меня до седьмого пота трудиться будете. Если увижу, что до шестого - шкуру спущу! Хотя настоящими мастерами становятся только те, с которых сто шкур спустишь!
- Я не хочу быть мастером, - сказал Славка.
- Я не козел, - сказала Лидка Федоткина... но тихо.
- Я его боюсь, - пискнула Наташка Клещева, но еще тише Федоткиной.
Но Ганнибал Ильич услышал.
- Кто здесь жужжит?.. Что, комары в спортзале завелись? Им у меня не поздоровится!
В спортзале повисла мертвая тишина.
Я думаю, что не только комарам, но и другим, более крупным животным, в компании сердитого Ганнибала Ильича не поздоровится. Он очень сильный, наш учитель физкультуры.
- Так... Сейчас будем прыгать...
- В длину иди ширину? - спросил Ленька Трахтергенц.
- Это как - в ширину? - заинтересовался физрук.
- Ну, в длину - вперед, а в ширину - вбок.
- Прыгай в ширину, - одобрительно сказал Ганнибал Ильич.
- В левый или в правый?
- В любой.
- С разбегу?
- Как хочешь. Давай!
Позже, когда я навестил Леньку в больнице, то сказал ему, что все же надо было прыгать вперед. Не скрою, прыжок получился неплохой, но...
Врачи сказали, что организм у Леньки молодой, а ребра скоро срастутся.
И еще я передал ему привет от Ганнибала Ильича. Он сказал, что Ленька обязательно станет чемпионом мира по прыжкам вбок и по бегу... задом наперед.
Списывая задачку перед уроком арифметики, я вполуха слушал, как Сережка жалуется на своего младшего брата.
- Довел он меня... Вечно в какие-то дурацкие истории попадает. Вчера: я, говорит, к бабушке пойду... Ну, иди на здоровье, отвечаю. А через час звонок. Беру трубку. - "Денис Томилин здесь проживает?" - "Здесь, - говорю. - А что случилось?" Оказывается он около станции метро бесплатными газетами торговал.
- И что, брали?
- Еще как! А потом и его взяли...
- Во, дает!
- А когда я за ним пришел, знаешь, что он мне сказал?
- Что?
"Вот смотри, Серега, левый ботинок я надел на правую ногу, а правый на левую... Что же мне теперь - в разные стороны идти к бабушке?"
- Ленька - номер два!
- Дальше - больше. Только вышли, а он мне: "А если на полпути я в туалет захочу, или, к примеру, меня голод замучает, куда тогда идти - домой, или продолжать идти к бабушке?"
- Да, задача...
До конца историю с Денисом Сережка рассказать не успел, потому что к нам подошел Сашка Прохоров и сказал, что оно ущипнул Лидку Федоткину.
- Зачем?!
- Да так просто. Ущипнул и все!
- Ну и что она сказала?
- "Ай!" сказала.
Сабельников признался, что тоже ущипнул Лидку, на что последняя сказала: "Ой!"
Я хотел спросить, а он-то зачем ущипнул Федоткину, но в это время в конце коридора нехорошо закричали. А через секунду, мимо нас со страшной скоростью промчалась с искаженным от ужаса лицом Лидка Федоткина. "Караул! - кричала она. - Я вся от синяков синяя! Убивают меня!" За ней немного поотстав, бежал Брусникин, но увидев нас, отстал совсем.
Я уже понял, что Вовка тоже хочет ущипнуть Федоткину, и только поинтересовался - зачем?
- А красивая она...
- Если красивая, то целовать надо, как в кино, - заметил Славка, засовывая в рот очередной бублик с маком.
- Вот возьми и поцелуй, - предложил ему Сашка.
- Запросто! - сказал Славка.
- Куда тебе... Слабо! - стал подначивать его Вовка.
Они поспорили на пять бубликов.
Учительница вошла в класс и сразу стала сыпать вопросами: почему в классе не проветрено, на что смотрит дежурный, в курсе ли мы того, что человек без воздуха погибает (а вопрос стоит именно так - в классе абсолютно нечем дышать), и вообще, знаем ли мы - из чего состоит воздух...
Я мог бы ответить только на второй вопрос: дежурный смотрел на Лидку Федоткину. Это совершенно точно, потому что дежурным сегодня был я.
Вообще-то, мне кажется, что на Нину Федоровну подействовала, объявленная по радио магнитная буря. Иначе я не могу объяснить, зачем на уроке арифметики спрашивать - из чего состоит воздух.
- Как из чего? - глубоко изумился Лисицкий. - Из воздуха и состоит! Не из железа же. Это так же ясно, как и то, что Славка состоит из одного жира.
После этих неосторожных слов, на Славку было страшно смотреть.
Женька и не смотрел.
Славка привстал.
- Ну, все, Лисицкий, хана тебе пришла!
- Кто пришел? - непонимающе спросил Женька.
- Амба тебе, точно!
- Что-то я не разберу, кто ко мне пришел: хана или амба?
- Они вместе пришли, а конец тебе - один!
- Не смеши. Вспомни лучше, как я отколотил тебя неделю назад! Вспомнил?
- Нет, конечно. Просто тогда я случайно споткнулся, а ты бессовестно этим воспользовался.
- Нет, не так! Просто я сильнее! И не грози мне, а то как бы не пришлось тебе дать ответ за свои слова.
- Да уж я тебе дам, так дам... Ты звездопад видел когда-нибудь? Нет? Сейчас увидишь!
Славка очень рассердился. И увидел бы, увидел бы Женька не только звездопад, но и радугу во всех ее переливах, но на выручку пришла Нина Федоровна, разведя обоих по углам.
Учительница выглядела заметно рассерженной, но тут ситуацию довольно неожиданно исправил Димка Крайников. Вышло так, что с горем пополам, но все-таки Димке удалось решить задачу.
- Как же это у тебя получилось, Дима? - удивлению Нины Федоровны не было границ.
- За столько лет в школе - чему не научишься, - скромно ответил герой.
- Ну, лет не так уж и много, однако раньше ты ничему не научился, или, может, не хотел?
Но как бы то ни было, учительница пребывала в состоянии приятного изумления, и даже тихонько взвизгнула от удовольствия. "Да, - сказала она, - ради этого стоит работать, не спать по ночам, отдавать все силы..."
- А чего это она не спит по ночам, - спросил меня Сережка, - ее что, совесть мучает?
- Откуда я знаю, может, она телевизор до утра смотрит.
- И вот... свершилось! - Тут Нину Федоровну совсем захлестнули волны восторга, и она издала звук, напоминающий хрюканье. - Тройка! Заслуженная тройка, Дима! Поздравляю! Поздравьте и вы, ребята, Диму, он честно ее заслужил!
Мы разразились аплодисментами.
- Это самое дорогое, - продолжала взволнованная учительница, - когда вот так... такой момент... знаешь, что передала частичку своего знания другому... Да... дорогого стоит. А для вас, ребята, что для вас дорогое, самое дорогое, расскажите... - Она прямо вся таяла, наша учительница. - Вот ты, Леша Шустиков, расскажи...
- А чего говорить... Самое дорогое для меня - это компьютер моего брата. И если бабуина этого - я имею в виду, конечно, своего брата - хорошенько попросить, то он позволит на нем немного поиграть.
- Понятно, - вздохнула учительница. - А еще?
- Даже не знаю... Ну клюшка фирменная, коньки... Зима скоро: наточу коньки, навострю лыжи...
- Ну, а еще? - Настроение у Нины Федоровны явно портилось
- Так трудно сказать... Наверное, хоккейный шлем. Приближается зима: наточу коньки...
- А вот мне не трудно сказать, - перебил его Славка. - Для меня самое дорогое, нет, самое драгоценное - это колбаса всех сортов! А также мясо... всех сортов! А также сыр...
- Всех сортов, - закончила за него учительница. - Все ясно. Ну, а вот мама, например, или там папа...
- Но вы же спросили про самое дорогое, - удивился Славка, - а маму с папой я просто люблю.
- А школа, ваша родная - сто семидесятая? А?.. Вот представьте себе, была бы у вас волшебная палочка, чтобы вы тогда сделали для своей школы?
- Настоящая волшебная палочка, как у Незнайки?
- Ну пусть как у Незнайки.
- Ничего бы не сделал, - сказал Колька.
- Не надо мне никакой волшебной палочки, у меня и так все есть, а чего нет, папа купит! - сказал Женька.
- Закрыл бы школу на капитальный ремонт! - сказал Юрка.
- Я бы перекрасил ее в цвета команды "Шайба", - сказал Сережка.
- Только в цвета "Зубила"!
- Я бы передал школу в дар развивающимся странам, - сказал Брусникин.
Настроение учительницы продолжало стремительно падать и приблизилось к нулевой отметке.
- И каково мне это слышать, - после продолжительной паузы, скорбно проговорила Нина Федоровна. - А почему молчат девочки? Надеюсь все-таки, что не в пример мальчикам, они больше любят свою школу, и особенно хочу подчеркнуть - не просто школу, а с углубленным изучением иностранного языка! Ну же, порадуйте меня. Скажи, Майя...
И Борисова заговорила:
- Я бы украсила школу гирляндами цветов...
Скорбные морщинки в уголках губ учительницы разгладились.
- А в классах пусть играла бы классическая музыка...
Учительница довольно улыбнулась.
- На стенах я развесила бы портреты всех выдающихся воспитателей...
Лицо учительницы выражало блаженство, а в глазах опять застыл восторг.
...Макаренко, Ушинского, Песталоцци, Нины Федоровны...
Тут наша учительница покраснела и сильно смутилась, но было заметно, что ей приятны эти слова.
- Но это уже лишнее, Майя... Я и Песталоцци... Право же...
- И вовсе не лишнее, не лишнее! - закричала Майка.
- Ну что за очаровательное создание, - пробормотала учительница.
- Во, Майка дает! Ну и подлипала, - прошептал Сережка.
В это время из-за парты выскочил Славка, подбежал к Лидке Федоткиной, чмокнул ее в щеку, и заорал изо всех сил:
- Майка права! Вы во много, много раз лучше, Нина Федоровна... всяких там Песталоццей!
- Наши мальчишки какие-то больные: то щиплются, то целуют, - нервно сказала Федоткина.
Вовка застонал, и стал считать деньги - хватит ли ему расплатиться за бублики.
Я толкнул Сережку и сказал:
- Ну и толстяк, ну и хитрюга!
На что тот ответил, что ради бубликов, он, Славка, Ганнибала Ильича расцелует.
Учительница явно пребывала в хорошем состоянии духа, и с чувством сказала, что она не сомневается, что уже на следующем уроке Славка исправит двойку.
- А хорошо бы, правда, под музыку заниматься! - воскликнула Светка Панина.
- Да! Да! Да! - восторженно откликнулась Борисова. - Представляете - актовый зал, сцена... Мы пишем диктант. На сцене - симфонический оркестр...
- А я представляю, как на сцену выбегает Фредди...
- Крюгер?
- И тут вступают валторны, мягко так... и звуки проникают в нас...
- Она нездорова!
- Вне всякого сомнения.
- А из угла оркестровой ямы...
- Да нет у нас никакой ямы!
- ...появляется...
- Крыса! - завопил Лисицкий.
Что тут началось! Как девчонки закричат: "Ай!", "Ой!", "Какая крыса?" "Где крыса?", "Нина Федоровна - крысы!", "Помогите!" А Федоткина опять за свое: "Убивают меня!" Может, ее еще кто ущипнул?
Учительница встала, попыталась что-то сказать - да куда там! Девчонки так вопили, что ее попросту не было слышно, и в конце концов, она обессиленно опустилась на стул.
Крики быстро долетели до ушей нашего завуча, а он сам еще быстрее долетел до нашего класса, и тоже стал на нас кричать:
- Опять вы! Это не класс, а какое-то сообщество малолетних преступников по вытягиванию нервов у учителей... и завучей.
- И у физруков! - добавил, появившийся в дверях, Ганнибал Ильич.
- Да, и у физруков тоже, - согласился завуч и продолжил: - Вот уже тридцать лет, как я работаю в этой школе, а может, и больше. И за это время повидал немало...
- Вы такой старый, Юлий Цезаревич! - удивилась Варька Полякова.
- Вот как... - растерялся завуч. - А я думал - не очень...
- Очень, очень! - подтвердили мы дружно.
- Вот как... - снова повторил завуч. - М-да... Так вот... За годы, проведенные в этой школе, теперь уже с уклоном в углубленное изучение иностранного языка...
- Вы провели здесь уже тридцать лет, - напомнила ему Светка Панина, - а может, и больше.
- Ну, хорошо, хорошо! Пусть будет тридцать, - немного раздраженно сказал Юлий Цезаревич. - Подумаешь, каких-то тридцать лет... Вот, Клеопатр Антоныч... - тут он почему-то задрал голову к потолку. - Многое я видел, но таких непослушных, я бы сказал, особо опасных учеников, не встречал никогда! Что вы скажете своим родителям, после того, как я расскажу им о вашем поведении! А ведь они на вас рассчитывают, сколько уже вложили в вас, сколько дали...
- Тебе что-нибудь дали? - спросил меня Серега.
- Сегодня?
- Ну, хотя бы сегодня.
- Дали, но немного, так... пустяки. А тебе?
- Сперва дали, а потом отняли.
- Почему?
- Двойка по рисованию. А я не художник Репин! На что мне рисование, спрашивается... Вот Репину пусть пятерку и ставят.
Между тем, голос Юлия Цезаревича набрал силу: он взывал, умолял, предостерегал, наставлял, внушал, укорял. Но как, в конце концов, проходит всякая буря, отгремела и эта.
Прозвенел звонок. Мы высыпали на улицу. Ветер раздернул осенние тучи, и в просвет быстро нырнуло солнышко, радостно приветствуя нас с окончанием занятий.
Я потребовал внимания от своих товарищей и сказал им, что обладаю даром предвидеть будущее.
- Это как погоду прогнозируют, что ли?
- Точнее, гораздо точнее! И готов за незначительное вознаграждение этот дар продемонстрировать.
- Ты продемонстрируй сперва.
- Пожалуйста. Завтра, во время товарищеского матча по футболу, подерутся Брусникин и Сабельников.
- Так они и так все время дерутся,без всяких прогнозов.
- А кто победит в этой схватке? - спросил Вовка.
- Ужасной схватке! - добавил Игорь.
- Да, в этой ужасной схватке, - согласился Вовка.
- Вот я стою на высокой горе... - глухо начал я, раскачиваясь всем туловищем.
- На Арарате, что ли?
- Да не сбивай ты его!
- ...и вижу, как справа и слева движутся навстречу друг другу два бойца: это Брусникин и Сабельников.
Товарищи стали издавать крики удивления.
- Сближаются... Одеты как первобытные воины. Брусникин вооружен пикой и серпом.
- А какие на мне знаки отличия?
- Две шишки и три синяка. Это то, что видно.
- А что не видно?
- Что не видно - покрыто шкурой.
- Леопарда?
- Осла.
- А я, в каком чине я? - заволновался Игорь.
- Не знаю. Ты вообще только в набедренной повязке и с дубиной. Наверное, ты в чине дикаря. Так... начинается сражение... Легкий туман... О! Вот это да! Вот это удар! Ответный... И какой!
- Так кто кого? - дрожа от нетерпения, закричал Вовка. - Я ему рога обламываю, или он меня огорчает дубиной?
- Та-ак, смотрим... Сначала ты его... Выдаешь ему с левой и с правой... Ага! А вот теперь он начинает ломить тебя, гнуть и корежить... Да, дубиной он владеет на пять с плюсом!
- Ну, так кто кого?
- Плохо видно... Туман сгущается... Все! Сгустился! Победит сильнейший!
- Сильнейший - это я! - сказал Вовка. - Слышал, Сабельников, как Борька говорил, что я тебя побиваю.
- И ничего не побиваешь. А слышал, как я тебя дубинкой охаживал. Да и сильнее я - это знает каждый! И уж тебе-то, в любом случае шею намылю!
- Это ты мне намылишь! - возмутился Вовка. - Нет, вы только послушайте, что говорит этот имбецил! Он мне намылит шею... Он - мне?!
И они ринулись в бой, не дожидаясь завтрашнего дня.
Пока Вовка и Игорем оспаривали друг у друга право называться сильнейшим среди троглодитов, мы с ребятами прикидывали шансы сторон на победу.
- Победит Сабельников, - уверенно заявил Толик Каребин.
- Чепуха! Вовка подвижней и правой ногой лягается посильнее Игоря, - возразил Сашка Прохоров.
- Зато левая Сабельникова гораздо точнее.
- Да не так, не так, Вовка! - закричал Славка. - Вот как надо! - и он стал размахивать руками, мешая нам смотреть на происходящее.
- Уймись, Славка, тоже мне боксер нашелся, - смотреть тошно!
- Это почему? Моя мама говорит, что я - ее ненаглядный!
- Мало ли что говорит твоя мама. Моя говорит, что я - алмаз ее души!
- А я у мамы - изумруд! - сказал Генка Тарлович и гордо блеснул очками. - Надеюсь всякому дураку понятно, что изумруд ненагляднее алмаза.
Васька Бегалов всем своим видом выразил несогласие, но вслух ничего не сказал, потому что Генка очень сильный, хотя и в очках.
Зато сказал Сестренкин. Ему легко говорить, он в силе Генке не уступает.
- Ой, насмешили... "Изумруд", "Алмаз" - так лошадей называют. - И Колька опять захохотал.
- А мня мама называет - "серебряный мой", - сказал Лешка Шустиков, - потому что я блондин.
Теперь засмеялся Юрка Баларев.
- Это с каких пор рыжие стали называться блондинами?.. Ком золота! - вот как называет меня моя мама. И любой скажет, что золото во много раз ненагляднее, чем серебро, тем более, что рыжего серебра не бывает... Не говоря уже о разных камушках.
Рыжий блондин Лешка, оспорил это утверждение в самой грубой форме - при помощи кулаков. Забарабанил кулаками и Димка Крайников, а барабаном послужил Сережка.
Чтобы на моих глазах барабанили по моему лучшему другу! И я тоже не выдержал.
Похоже, что сегодня вечером наши мамы переменят о нас свои мнения.