Весна 1121 года началась с удивительно яркого рассвета. Даже для Айры он был непередаваемо прекрасен. Взбитые белоснежные облака, застывшие на холодном небосводе, заливались алыми и бурыми всполохами, наполняясь ярким свечением изнутри. Мир просыпался, разворачиваясь под пылающими небесами. Цикады взволнованно стрекотали, нетерпеливо взывая к солнцу. Все шумело, предвкушая скорое цветение и благоухание.
Этот мир носил имя Айры и был сердцем всех миров. Сердце это билось, повинуюсь заповедям Создателя и желаниям Перворожденных. Редкое явление этих земель можно объяснить, опираясь на знание естественных наук. Потому позвольте, в эти первые мгновения рассвета, пока Айра стряхивает с себя последние капли сна, есть время для короткой повести о том, как Айра создавалась и какой путь прошли ее герои.
Для Перворожденных – богов, что были сотворены Создателем – этот край служил домом. Даже бессмертных он поражал своей первозданной красотой бескрайних лугов и голубых озер, на поверхности которых покоились нежные нимфеи. Глубокое небо бескрайним полотном раскинулось над залитым солнечным светом полями, в наполненных пестрыми соцветиями диких цветов. Все до последней капли из самого недоступного озера Аркарии сотворено Создателем. Он, не жалея своей души, рвал ее на лоскуты и придавал каждой своей мысли форму, цвет и вселял в это жизнь. Лишь только благодаря ему Айра обрела моря, материки, свет и тьму. Даже имя подарено Создателем – в тот час, когда он растворялся в недрах мира, он крикнул имя Айры и оно наполнило все вокруг дыханием ветра и голосов – незримых потоков силы. Платой за создание Айры стала жизнь Создателя, чья душа отныне была заключена в глубинах мира.
Как бы прекрасна не была Айра, Перворожденные покинули ее, испугавшись жестокости людей, пожелавших уничтожить богов и захватить их власть. Боги были вынуждены скрыться в Горнем мире, путь к которому навечно скрыт от смертного. В наказание за жестокость людей, Создатель сотворил Судьбу выбрав для этой роли одного из Перворожденных. Избранника заточили вдали ото всех в Горнем мире. В заточении Судьба, вышивает путь жизней жителей Айры: переплетая их между собой, скрепляя на века или же разводя по разные края полотна. С появлением Судьбы Айра познала и смерть – еще один дар Создателя. Теперь нить жизни смертного можно было оборвать и потому каждая жизнь приобрела особую ценность. Вместе со смертью в Айру пришло разделение на Горний мир – царство бессмертных, и мир, где жили смертные, что были наказаны за свою жестокость и алчность – мир у подножья царства богов. Ею была Айра.
Пестрая и прочная нить судьбы крепко спящей девушки начала свой путь от ярких всполохов весеннего рассвета 1121 года. Ей было неизвестно о появлении на небе новой звезды – вестника избрания Перворожденным нового Хранящего мудрости.
Она открыла глаза и некоторое время лежала неподвижно, силясь вспомнить события ночи. Через некоторое время она приподнялась и села. Рядом с ней сидел мужчина, который показался ей знакомым, однако, его имени она вспомнить не могла. Слегка нахмурившись, девушка взглянула на него.
- Рубин. – Подсказал мужчина, заметив ее замешательство.
Она желала произнести свое имя, однако все попытки вспомнить его оказывались бесполезны. Думаю, редкий читатель в силах осознать ужас, который испытывает человек, потерявший память. Позабывший имя человек – утрачивает частички своей прежней жизни и теряет священную связь со своим прошлым.
Она робко попыталась встать, но слабость, охватившая ее тело, сбила девушку с ног. Мужчина, вовремя подхвативший ее на руки, помог ей лечь и вновь занял место в кресле рядом с кроватью.
- Сейчас я попрошу вас успокоиться. – Твердо произнес он. – Выпейте воды и расскажите мне все что в силах вспомнить. Я попробую помочь вам.
Как можно рассказать о доме, о крае, где росла и жила девушка, когда память уничтожала каждый миг ее прошлого, ревностно вычищая даже самые далекие уголки с таящимися воспоминаниями? Но Рубин был непоколебим. Он спрашивал вновь и вновь, но ответ всегда был один.: «Не помню». Голос ее становился с каждым мгновением тише, словно сдавливаясь под натиском беспомощности и страха. Рубин был встревожен и она ощущала его тревогу как собственную, чутко улавливая малейшие изменения настроения. Потому она переживала еще больше и дрожь била ее тело еще сильнее.
Наконец, Рубин замолчал. Присев рядом с девушкой, он тихо заговорил. Сложно сказать, как именно звучали его слова утешения, однако, страх отступил.
Утро первого дня весны было началом ее новой жизни, которую ей предстояло рисовать на полотне, выбеленным беспамятством. Было великое и непреодолимое желание жить, затмевающее все страхи и сомнения.
- Это редкий шанс, - грустно улыбнулся Рубин, - начать жизнь с чистого листа. К тому же, начать ее в мире, где о твоем прошлом ничего неизвестно.
Несомненно, она осознавала тяжесть происходящего, ей было страшно. Но в особо тяжелые минуты жизни, даже много лет спустя, она не уставала повторять: «Это редкий шанс – начать все сначала. И потому следует идти дальше».
- Если бы я знал причины, по которым вы пришли в этот мир, - все так же спокойно говорил Рубин, - я не был бы так удивлен вашему появлению. Однако, я не в силах ответить почему вы здесь.
Через окно были видны белоснежные стены, высокие башни и величественные здания замка Алморрской крепости. Она была так огромна и нерушима, что могло показаться, будто ее белоснежные башни, увенчанные острыми конусными крышами со шпилями, поддерживают голубые небеса необъятного, дикого, но прекрасного мира – Айры. Зеленые газоны, пестрящие островками ярких клумб, перемежались с аллеями цветущего жасмина, яблонь, вишен, слив, меж ветвей которых мелькали пестрые птички. Со всех сторон доносился запах садов и цветников. Где-то неподалеку косили траву и свист лезвия косы, легко срезающий нежную зелень, вливался в общую симфонию звуков – примешиваясь к пению птиц, далеким голосам людей, журчанию воды, шелесту листвы. Дальше – за пределами высокой стеной замка, раскинулся шумный город, манящий запахами свежего хлеба и многочисленных яств. Сколько же людей брело по улицам Алморры, сколько же горожан спешило укрыться от жары под навесами уличных кофеен! Как же хотелось ей – позабывшей прошлое и открытой для будущего – шагнуть в неизведанный, но прекрасный, полный ароматов и звуков мир, погруженный в очаровательную рутину весенних деньков, которые тянуться удивительно медленно и скучно, но от которых остаются самые теплые, нежные воспоминания, согревающие не одну зиму.
Известно ли читателю, как потерявший память человек жаждет вкусить жизнь? Как он распахивает душу новым мирам? Как он – не обладая привычками и предпочтениями, очищенный от прошлых ошибок – восторгается и влюбляется в мир, неизведанный, опасный и, в то же время, завораживающий и огромный?
Должно быть, именно благодаря открытости и желанию познавать Айру, рассказ Рубина о мире, о населяющих его людях и существах – стал основой крепких уз, а вместе с тем – началом новых воспоминаний. Бесценных воспоминаний.
Повествование Рубина мире происходило в залитой солнечным светом гостиной. В этой сокровищнице хранилось великое множество диковинных вещей – тотемов, картин, оружия, книг, инструментов, моделей, схем, глобусов. Это была удивительная комната, заполненная редкими артефактами, собранными с разных концов мира Айры и других миров. Среди пестрых ковров, позолоченных фигурок ротбы[1], разложенных на столе карт и фарфоровых ваз, пылящихся на полках невысоких стеллажей, Рубин знакомил девушку с судьбой Айры. Жаль, что вы не были свидетелями того наслаждения, с которым он вдавался в подробности описания просторов необъятного мира, войн и подвигов героев древности. Нельзя было не заметить его любовь к исследованиям и авантюрам, а также обойти вниманием его влюбленность в Айру.
Очередной легендой казалась повесть о судьбе Империи Сенторий, которая пробивала путь в будущее через войны, бунты, перевороты, приведя Империю к процветанию и благополучию. Это было самое большое государство мира, стремительно расширяющее свои границы, лишь недавно прекратившее захватывать земли соседних государств. К победам Сенторий вели его правители – Императоры, последним из которых был и поныне восседающий на престоле Ио, который, по словам Рубина, до смерти любимой супруги был решительным, дерзким мужчиной. Но одиночество и боль охладили его пыл. Когда его супруга умерла, Ио остепенился, войны прекратились, он начал вести размеренную жизнь, подготавливая свою дочь – красавицу Фетиду – к вступлению на престол.
Сенторий веками творил облик современного мира - захватив все земли материка Илтан еще в сотом году, Империя повернула свой взор к ближайшим соседям. Таким соседом оказался заснеженный остров Сафир, чьи величественные города уже через полтора века лежали в руинах. О культуре народа, некогда населявшего стены захваченных городов, перестали петь менестрели. Великие короли Сафира были забыты и даже в легендах нет воспоминаний о их богатствах и могуществе. Вскоре родилась традиция украшать корону Императора жемчужиной – символизирующей земли покоренного государства, сдавшегося под натиском Сентория.
Под лазурным знаменем, украшенным золотым соцветием тысячелистника, имперские войска преодолели тысячу миль, перед тем как встретить на своем пути преграду – бушующие воды Татериса. Только тогда, окончательно утвердившись в своей силе, Император остановил войну, возвратив войско в Алморру – столицу Империи, что была названа в честь одноименной крепости, расположенной в центре города. Город был домом для десятков тысяч людей, временным пристанищем для сотен исследователей и путешественников. Белоснежные стены Алморры, сложенные из отполированных блоков эртарита, были символом Империи и нерушимости Сентория.
Во всех войнах Айры отдельное место отводилось Хранящим – избранникам Перворожденных, которые были наделены божественным даром. Они не были магами, но им была подвластна иная – еще более могущественная сила – управление голосами, что были сохранены в недрах Айры еще со времен жизни Создателя[2]. С помощью голосов Хранящие подчиняли стихии, сражались с врагами, несли знание жителям Айры. Во все времена Хранящие славились своим могуществом, но истинное назначение Хранящих заключалось в поддержании жизни в Айре. Избранникам Перворожденных отводилась роль мудрецов, сохраняющих знание для следующих поколений. Над Хранящими не было воли иных господ, была лишь воля Перворожденного и Создателя.
В Алморре можно было встретить путешественников, прибывших издалека. Значительно дальше самых отдаленных островов Айры; неизведанных горных дорог Хильмарии или глубин Татериса. Путешественники, о которых пойдет речь, обладали редким даром, который ценился в Айре не меньше, чем способности Хранящих. Они рождались только в Айре, но для них не существовало границ между мирами. Исследуя иные миры, они познавали вселенную, сотворенную Создателем и Перворожденными. Эти люди были известны как Странники и они пользовались всеобщим уважением и почетом.
Одним из Странников оказался Рубин. Он, развернув на столе эскиз из запутанных линий и узелков, пояснил:
- Это карта миров, которые окружают Айру. Она находится в центре. Вот здесь. Потому ее называют «Сердце миров». Вокруг Айры разбросаны остальные миры – их множество. Я уверен, что еще многие миры остались нам неизвестны. Я Странник и мною были открыты некоторые из миров, нанесенных на эту карту. К примеру вот эти миры… и этот...
Рубин был обладателем живого ума и необузданной любознательности. Он был общителен, образован и интересен. Сейчас можно лишь сказать, что его жизнь, к сожалению, была не простой - первую ее половину он провел в горах Хильмарии, где какое-то время его воспитывали кочевники; позже для него нашли приемную семью – одинокую вдову, потерявшую сына и мужа на войне. Он прожил у нее до двенадцати лет, но едва обнаружив, что сирота – Хранящий и Странник – вдова приложила все возможные усилия и отправила Рубина в Сенторий, где он мог обучаться мастерству Хранящего у иных Избранников Перворожденных. В стенах Имперской Академии он изучал искусство сражений и владения голосами десть лет, по прошествии которых к нему был приставлен наставник – один из Хранящих Отцов и Матерей[3] – советников Императора.
- Моим наставником была Атара – Хранящая Наиры. – Продолжал Рубин. – Она мудрая женщина, к которой я по сей день обращаюсь за советом.
Перворожденный избирал лишь одного Хранящего и до тех пор, пока Хранящий был жив избрать иного человека для служения культу было невозможно. Рубин был избран Файро – Перворожденным Огненным Змеем. Благодаря ему драконы были наделены способностью дышать огнем. Файро называли «дыханием их пламенных сердец», а значит, Рубин также мог называть себя жаром их тела и души. Он играл с пламенем, ловко переливая его между пальцев, собирая в плотный сгусток или же рассеивая по ладоням. Сомневаться в его могуществе и причастности к роду драконов не приходилось.
Его рассказ об Айре мог бы продолжаться до глубокой ночи, но в этот миг в двери покоев Рубина постучали. Он поспешил к двери, уже на ходу бросив несколько слов:
- Прошу, не бойся. Это мой друг.
В гостиную шагнул высокий, темноволосый мужчина – необычайно бледный, но очень изящный. Его можно было бы назвать красивым, если бы не твердый и упрямый взгляд, от которого хотелось спрятаться. Он был гибок, изящен, статен и очень спокоен. Каждое его движение выдавало в нем скрытую мощь, незримую для простых смертных, но ощущаемую, как жар от костра, или же холод от снега. В его тихом, ровном дыхании, широких шагах, чувствовалась грация и сила дикого зверя, скорость стройной лани и мудрость, обычно недоступная для людей его возраста. На вид ему было не более тридцати лет, но мраморно-серые, холодные глаза зачаровывали. Никогда более ей не встретятся люди с подобным взглядом. Серебристо-серые, сверкающие зрачки, с пляшущими в глубинах разрядами белых молний магическим образом приковывали и гипнотизировали. Остановившись у дивана, он задумчиво провел рукой по угольно-черным волосам, обнажая кончики застроенных ушей. Мужчина улыбнулся, поймав ее взгляд и осознав, что от нее не укралась особенность его тела.
- Мое имя Эниф. Я Хранящий Хроноса - Перворожденного времени всех миров.
Он представился очень коротко, поспешив замолчать. Дар, которыми был наделен друг Рубина был поистине уникален. Голоса, подчиненные воле Энифа, рассеивали жизнь в его врагах. Чуть позже девушке предстоит узнать нелюбовь гостя к долгим разговорам и постоянному стремлению размышлять про себя, редко отвлекаясь на внешние раздражители. Он был единственным ребенком в княжеском роде Долатэрель и единственным наследником земель, которые испокон веков переходят детям этой семьи. Подчиняясь установленным веками законам, он должен был принять титул князя, но нежелание Энифа быть заключённом на материке Лормаль послужило началом его долгого противостояния старшему поколению Долатэрели. Он неоднократно сбегал из дома, искал приют в Империи и даже однажды нашел его, укрывшись от гнета семьи в стенах Академии. Тогда он и открыл в себе дар Хранящего. Вскоре он прошел испытание Хранящего, но среди почтенных советников не нашлось тех, что желали взять его в ученики – все были напуганы возможным конфликтом с княжеским родом с Тэлира, который имел значительный вес на политической арене Айры. Эниф рисковал остаться без наставника и тогда его путь среди иных Хранящих мог остановиться. Он пошел на отчаянный шаг - Эниф вызвал одного из наставников на дуэль и победил его, едва не убив во время сражения. Именно тогда он и стал известен Сенторию как Эниф – Хранящий Отец знания Хроноса. Хранящий, не имевший наставников, но сильнейший среди иных Избранников Перворожденных. Порой казалось, что он искал смерть, бездумно бросаясь в битвы, но каждый раз он выходил победителем. Ему не было суждено погибнуть во время боя, его ждал иной путь и он не желал принимать его, упорно продолжая борьбу с Судьбой.
- Мой старинный друг... – Рубин передал Энифу фарфоровый расписной стаканчик с нектаром. – Я знаком с ним еще со времен обучения в Академии. Уверен, он поможет нам разобраться в причинах, по которым ты оказалась в Айре.
Эниф занял свободное кресло. Некоторое время он не разговаривал и только лишь пристально следил за девушкой, неторопливо попивая нектар. Взгляд его серых глаз прожигал насквозь, ничто не могло укрыться от его внимания. Рубин продолжал повествовать об Айре, но теперь, ощущая на себе изучающий взгляд Энифа, девушка не могла окунуться в мечты о границах безмерного мира и его дальних, неизведанных берегах.
Рассказ Рубина закончился, его голос затих. Эниф, поставив чашку на стол, очень тихо спросил, впервые проронив слова за несколько часов молчания.
- Вы человек?
Она не знала что ответить, но неуверенно кивнула. Как она может сказать о том, кто она, если даже собственное имя остается для нее тайной? С ужасом она представила как глупо выглядит в глазах сильного, уверенного в себе собеседника, упрямо продолжавшего разглядывать ее растерянный вид.
- Я ничего не чувствую. – Признался он. – Как же тогда вы проходите путь бессмертного? Вы не эльф, в отличие от меня. Однако, я ощущаю вашу плотную связь с Айрой. Вы с ней неразрывны, вы – единое целое. Разрушить этот союз невозможно. Это удивительно. Никто кроме Странников не может перемещаться между мирами. Вы не Странник. Однако, вы здесь.
В его голосе звучали нотки азарта. Совсем легко, едва уловимо их можно было расслышать в обволакивающем тембре мягкого, но уверенного тона. Эмоции Энифа были под ежесекундным контролем, но в эти мгновения он был крайне возбужден. Даже от испуганной девушки не укрылся восторг, с которым он размышлял вслух, словно старался навести ее и Рубина на очевидную мысль.
- Тогда скажите мне, как я попала в этот мир. – Твердо произнесла она и с удивлением обнаружила, что на лице Энифа появилось подобие торжествующей улыбки.
Рубин сидел в глубоком кресле и в какой-то миг взглянул на своего товарища, затем на девушку и застыл, пораженный или напуганный внезапно пришедшей мыслью.
- Что тебе известно? – тихо поинтересовался красноволосый Хранящий и Эниф улыбнулся. – …Как бы там ни было, я не думаю, что ты прав – беспамятство уже овладевает ее разумом. Это лишний раз доказывает…
- Безумие ей не грозит. – Резко перебил друга эльф. Немного помолчав он заговорил. – Жаль, что в минувшую ночь вы спали столь крепко, что не увидели на небе звезду. Единственную, явившуюся сегодня над просторами Айры. В самый темный час ночи она возникла над горизонтом. Я склонен думать, что передо мной сидит Хранящая по имени Цефея.
Цефея! Как можно было не помнить свое имя, как можно было забыть о нем, не знать его? От него так бьется сердце – в тот самый миг, как имя слетело с губ Энифа, девушка ощутила, что ее лицо озаряется улыбкой, а глаза наполняются слезами. Утром она была безымянным человеком, но уже несколько часов спустя ей даровали имя – желанное имя. Могла ли она представить, что это имя – начало ее безграничного, но тяжелого пути в мире Айры? Нет, она не знала об этом, и потому без страха, но с легким смятением, взглянула на Рубина, неподвижно сидевшего рядом. Если Хранящий был удивлен, то не подал вида, оставаясь внешне абсолютно спокойным.
- Тогда ты должен знать имя ее Перворожденного. – Невозмутимо заметил он.
- Увы, друг, - Небрежно пожал плечами Эниф, - пока что его имя неизвестно. Эта звезда появляется над Айрой впервые.
Рубин неуверенно предположил, что новость должна обрадовать советников Императора и сообщество Хранящих, однако Эниф покачал головой.
- Не все так просто, мой друг. Астрономы предвидят, что Цефея – звезда, предвещающая гибель Айры. Они боятся ее возвращения. Император не глуп, и противостоять воле Создателя он не станет и примет Хранящего. Однако, нам может помешать Вечный совет. Они боятся ее возвращения. Сегодня было заседание советников в Ратуше и едва ли не все единодушно согласились с мнением, что Цефею лучше держать под контролем. За нее – живую или мертвую – обещают немалые деньги. Негласно уже объявлена охота на нее. Цефея в опасности.
Сердце девушки колотилось, болезненно ударяясь о ребра. Ей казалось, что все слышат его грохочущий рокот, с которым оно качало кровь, разгоняя ее по венам. Щеки ее пылали. Не представляя что ей делать, она неподвижно сидела в кресле, вцепившись ногтями в обивку его мягких подушек.
- Почему ты так уверен, что она – Хранящая? – поинтересовался Рубин и Эниф широко улыбнулся.
- Не вижу иных неожиданных гостей в Айре. – Сообщил Эниф. – Почему ты упрямишься? Ты сам прекрасно знаешь о том, что перед тобой сидит Хранящая. – Эниф широким жестом указал на русоволосую девушку. - Но ты так упрямо не желаешь принимать этот факт, что готов обманывать сам себя? Не ожидал от тебя подобной глупости.
Рубин не ответил на замечание друга и Цефея, пользуясь минутной тишиной осторожно спросила, не собираются ли они выдавать ее совету.
- Хранящие не должны противиться воле Создателя. - Сообщил Эниф. – Появление любого Хранящего в Айре – предрешено в момент создания мира. Быть может ты – знамение скорой гибели мира, но я верю – есть путь, следуя по которому Айре можно привести к расцвету. По этому пути я проследую за тобой, Хранящая Цефея.
Эниф поклонился и Рубин, не проронив ни слова, последовал его примеру.
Цефея – только получившая имя, а вместе с ним и новую жизнь в незнакомом мире – удивленно разглядывала лица едва знакомых людей. Утро первого дня весны принесло ей столько даров: имя, новую жизнь и, главное – верных друзей, в руки которых она безропотно вверила свою судьбу.
Эниф покинул покои поздним вечером. Коротко простившись с Цефеей, он обещал вернуться днем, сперва навестив советников, которые вновь соберутся в Ратуше. Девушка видела, что Рубин, после разговора с Энифом, стал мрачен и неразговорчив.
- Я не хотел, чтобы ты была Хранящей. – Нехотя признался он, когда Цефея спросила о причинах, по которым столь внезапно изменилось его настроение. – Быть Хранящим – это проклятие. Наша жизнь полна одиночества. Мы не создаем семей, мы не любим, а если и любим – оставляем чувства при себе. Мы контролируем собственные чувства, не вольны подчиняться желаниям. Хранящие тем и отличны от людей - в наших судьбах нельзя отыскать счастливую историю любви. И я не хочу, чтобы тебя ждало подобное будущее. Я не желаю тебе зла.
- Однако, ты, как и Эниф, согласился помогать мне. – Заметила Цефея.
- Как я могу оставить тебя? – удивился Рубин и тут же затих.
Она не хотела заставлять его отвечать и потому промолчала. Рубин, борясь со своим желании продолжить беседу, занял место в кресле у камина, тем самым поставив точку в разговоре. Должно быть, он приступил бы к попыткам убедить Цефею в опасности судьбы Хранящего вновь, если бы не внезапный недуг девушки.
Жар был столь силен, что сбил ее с ног, когда Цефея умывала лицо в уборной. Ослепнув от боли, она с трудом подозвала Рубина, он тут же подхватил ее на руки и уложил ее на кровать. Все случилось так быстро, что Хранящий не успел даже сообщить Энифу о неожиданной болезни Цефеи.
Цефея не обладала собственными воспоминаниями и Айра использовала миг, наполнив память девушки воспоминаниями минувших эпох. Жар терзал тело Цефеи, выкручивал из суставов кости, тянул жилы. Все эти страдания были лишь жалкой крупицей той боли, которую испытывала Айра во времена междоусобиц. Сознание вырисовывало из бреда боли и снов сновидения о воинах. Невыносимо больно было разделять смертельные муки жертв бесчисленных войн. Страшно было следить за гибелью мирных людей, размеренно ведущих жизнь крестьян и торговцев. Тысячи и тысячи лет эпох тянулись долгими часами кошмаров и один сон сменялся другим, приступая к повести следующих лет. Однако, среди раскаленных от ярости воспоминаний, появлялись согревающие дни спокойствия и безмятежности. Со всех уголков мира – с самых дальних земель Хильмарии или чащ лесов Звёздного дола – эти воспоминания бережно сохраняла Айра. Это были мгновения любви, нежности, дружбы. Но были воспоминания, пронизанные чарующей красотой Айры. Редкие, блаженные минуты сна, когда над миром расстилался атлас звездного неба, Айра показывала с особой яркостью. Все цвета дышали прохладой вечерней росы и свежестью западных ветров. Над миром нависало пять величественных и молчаливых лун, выбеленных вековым путешествием по ледяному небосклону среди яркой россыпи хрустальных звезд. Как же свято Айра хранила эти воспоминания. Лишь только мать может так нежно хранить воспоминания о первых шагах своего дитя.
Появление Цефеи в Айре держалось под строжайшей тайной, в которую были посвящены лишь Рубин и Эниф. О помощи лекарей и целителей не могло идти речи. Ее путь к выздоровлению пролегал через борьбу с лихорадкой, травяными настоями, которыми ее отпаивал Рубин и кровопусканием, в силу которого верил Эниф. Да, она яростно боролась за жизнь. Порой ее глаза распахивались, она непонимающе разглядывала друзей и переводила взгляд в окно – на одну из пяти лун, проплывающих по небосводу мимо окна спальни.
В один из дней ее состояние резко ухудшилось. Болезнь брала верх. Цефея стремительно слабела: она забыла о еде, воде и неподвижно лежала в постели. Едва дыша, мертвенно-белая, она походила на собственный призрак. В эти мгновения сознание Айры безжалостно терзало ее разум, повествуя о мгновениях тяжелой битвы Перворожденных с жестокостью людей, которые создали монстра из костей собственных братьев, что пали в битвах за власть.
Рубин, наблюдая за ней долгими, бессонными ночами, стал сомневаться в трезвости ее рассудка. Порой она звала кого-то, призывая его в помощь себе, порой разговаривала с кем-то, убеждая в своей правоте. Беспокойно мечась по простыни, со стонами и мольбами, она обращалась к ночным видениям, моля их сжалиться и отпустить ее. Однако, даже тогда Рубин не смел покинуть ее. Хранящий Хроноса, наведывавшийся к другу два раза в день. Он приносил порошки, лекарства и снадобья, однако ничто не способно было облегчить страдания Цефеи. Оказалось, что самое ценное из того, что мог принести Эниф – свежие сплетни. Благодаря им становилось ясно, что Цефея остается в недосягаемости для советников Императора и никто не знает о том, где скрывается избранница Перворожденного.
Спальня превратилась в темницу. Душный, затхлый воздух, пропитанный горьким ароматом полынных настоек и едким запахом микстур, едва ли не доводил до тошноты. Дурман сожженных трав, призванных успокоить больного и подарить ему долгожданный сон, доводил Энифа и Рубина до наркотического опьянения. Когда приходило время для кровопускания, Рубин держал ее тонкие, холодные запястья и отводил глаза. Ему казалось кощунством резать тонкую кожу запястий столь хрупкого, ослабленного существа, скорчившегося от боли на его кровати. Эниф, лишенный подобных слабостей, проводил процедуры ежедневно. После одной из них Цефея заснула мертвым сном и три дня не подавала признаков жизни.
Эти дни были бесконечно долгими. На четвертый день Цефея истошно закричала, ее тело напряглось, выгнулось дугой. Сложно представить, что человеческие суставы могут выгнуться подобным образом. Сжав зубы, Рубин опустился на колени и в отчаянье приступил к чтению молитв. Но Эниф остановил его. Девушка была жива и впервые за несколько дней она мирно спала.
Той же ночью Цефея распахнула глаза и попросила еды. Ее мучал голод и жажда. Рубин, едва успев поставить ей на колени поднос, с облегчением отметил, что девушка жадно набросилась на фрукты, сыр и вино. Это означало, что Хранящая быстро шла на поправку.
Через несколько дней после болезни Цефея призналась Рубину в своих видениях. Стоя на балконе, разглядывая луны, яркими жемчужинами следующие по темному полотну неба, Хранящая едва слышно произнесла:
- Я видела все войны Айры. Каждая насильственная смерть была пережита мною как собственная гибель. Мне знакомы страдания Айры. Я также знаю участь, уготованную ей. Забвение ждет этот мир. Его я пережила во мраке собственной боли.
Ее тело охватила мелкая дрожь, но на, взяв себя в руки, гордо выпрямилась, побеждая собственный ужас от воспоминаний, вновь вспыхнувших в ее памяти. Нельзя было не заметить как изменилась Цефея после болезни. Не осталось следа от испуганной девушки, застывшей в кресле в тот миг, когда Эниф произнес ее имя. Цефея предстала перед Айрой Хранящей, во власти которой была возможность изменить судьбы миров. Но как бы не сильна была Цефея, душа ее хранилась в хрупком теле светловолосой девушки. Рубин осторожно прижал ее к груди и Хранящая, спрятав лицо, глубоко вздохнула. Цефея не плакала, не кричала и только лишь молча перебирала в памяти воспоминания тысячелетий. Призраки прошлого еще долго будут преследовать ее во снах. Быть может, они служили ей напоминанием о хрупком балансе сил в Айре, а может – наказанием за великую силу, пределы которой ей еще предстояло познать.
Как бы не был тяжек путь Хранящего, Рубин был готов разделить его на двоих. Долгое время не зная причин по которым он оставался с нею в тяжелые минуты болезней и отчаяния, он щедро разделял с ней счастье.
Каждому из стоящих в ту ночь на балконе, было известно – судьба подвластна лишь одному Перворожденному. Но каждый из них знал – если им отведена роль Хранящего, то путь их должен быть пройден достойно.
[1] - Национальной настольной игры, схожей с шахматами (здесь и далее - прим. автора).
[2] - Согласно легенде о сотворении Айры, голоса – это последний дар, который был преподнесен Создателем миру вместе с его именем.
[3] - Хранящий, проживший Избранником Перворожденного свыше полувека или же завоевавший этот титул через дуэль с Хранящим Отцом или Матерью.