Коля Сестрин

КОЛЯ СЕСТРИН

Коля Сестрин разрушал все искусственные плотины непонимания с лихостью заблудившегося кавалериста.   А повоевать ему пришлось на многих должностях. Ох! На многих. В первой половине жизни руководил культурой в областном центре, где научился многому. Казалось, что это многое угадывается из арсенала лицедеев, хористов, вольных птиц- гастролёров, да и прочих известностей. Ан нет! Всё, всё почерпнул его природный ум, почерпнул и развил до совершенства. И вторая его половина жизни катилась по проторенной дорожке. Здесь Николаю Сестрину благоволил случай. Ах, этот хитрец с лукавым взглядом собачьих карих глаз и смешинкой, застрявшей в уголках его губ. И хотя он уже долго был не исполнителем, а руководил серьёзным предприятием, исполнительное дело знал хорошо и подчеркивал это всякий раз и при всех разговорах.
– Я знаю всё! Меня никто не обманет. Вижу сразу, – и было это правдой. Здесь он был натурально главным исполнителем, хотя должность была генеральной. Вот и вся система Сестрина, выручавшая его всякий раз, когда начальство просило его помощи. А слава – она и есть то, что о тебе думают и говорят. Говорили хорошо, и Коля цвёл. Возвышаться в своих собственных глазах было приятно ему. Да и манеры были подстать этому.
– Вызывают к генеральному! – и каждый сосредотачивался на себе, затем на неопределённости ожиданий и шёл, как на голгофу, в его кабинет. Сестрин любил, когда его боялись. Кабинет Сестрина! Вот тут-то и разыгрывался спектакль. Красочный, звонкий, поучительный. Жаль только, что единственным зрителем, как и режиссёром этого спектакля, был сам Коля Сестрин. Натурально зрителем, ибо всё действо отражалось в стекле книжной стенки, стоявшей напротив, и Коля чутко следил за действием через эту зеркальную стену. Разогрев себя в первых монологах, Коля вскачь нёсся на очередного слушателя, ошеломленного этой атакой и потерявшего дар речи. Он не давал ему отдыха. Все, кто был когда-то участниками этого спектакля, попадали под его обаяние и прощали ему маленькие слабости. А Коля в своём раже был один. Ничто его сейчас не стесняло, и частые кивки и взгляды в сторону зеркальной стены были его огрехами в хорошо разыгранной сцене. Но как они были естественны и ласкали душу.
Так продолжалось уже долго. Иногда, правда, и ему приходилось попадать в зазеркалье, когда он по вызову начальства представал пред его очами. Уже с утра предыдущего дня он тщательно репетировал свой монолог, запершись в своём кабинете. Что там происходило, было жуткой тайной. Всем было интересно, а такой ли Коля Сестрин наедине с собой. Просто жутко интересно! Секретарша, уборщица, не успевшая на утреннюю уборку колиного кабинета, вбегавшие в секретарскую работники, все, все интересовались:
– А как сам? Еще не выходил? Да, дело серьёзное… И по продолжительности репетиции всем становилось ясно, каково напряжение завтрашнего момента колиной встречи с начальством. В этот день спектаклей не было. Все потенциальные участники были свободны. И это придавало им силы и настроение.
 Утром следующего дня Коля был в главном офисе фирмы. Часа через два непрерывного мелькания то перед дверью начальника, то в огромном холле, где трудились специалисты, которых Коля знал лично и с каждым из которых находил тему для разговора, он трепетно открыл дверь и тихо произнес:
– Вызывали? Вот я и здесь… готов ждать… если…
– Ты где ходишь, Сестрин? – удивленно и с некоторым раздражением спрашивал его начальник.
– Так я уже здесь с утра, – заикаясь, отвечал Коля.
– А что тянешь? Небось, нашкодил, а?
– Нет, у меня всё чики-чики…
– Знаю твои чики-чики. Давай по делу, – начальник Коли широким жестом показал на кресло перед собой. Аудиенция начиналась криком, плотным матом, мокрой рубахой у Коли и заканчивалась унизительным отступлением через холл под любопытными и ироничными взглядами специалистов.
– Да! Ну, точно эротический сеанс, – последнее, что слышал Коля, скрываясь в коридоре.
Запомнив и не расплескав эмоции, Коля, вернувшись к себе, устроил спектакль, пригласив в кабинет основных участников.
Его речь была эмоциональна, повелительна, наполнена возмущением от нерадивости присутствующих, поучением их в тонкостях их же обязанностей, сдобренной крепкими выражениями, которые Коля получил у руководства. И последними предупреждениями об увольнении нерадивых тотчас, если они не исправятся. При этом Коля любовался своим отражением в стеклянных плоскостях, принимая позы. И вообще не смотрел на публику вокруг. Всё это было уже знакомо присутствующим, и привычно. Однако, имелись и потерпевшие, о чём они узнавали не сразу, а в день зарплаты, получив существенно меньше и копию приказа о штрафе.
– Почему? За что? Так не я делал это. А? – возмущались они.
– Да, не повезло вам, – отвечали другие. – Но, сегодня вы, а завтра мы! Се ля ви!
На этом всё кончалось. Страсти затихали, не сразу, но затихали, и работа шла дальше.
Где-то к лету, особенно инициативная группа работников засуетилась. Причина была весьма серьёзная – надвигался колин юбилей, круглая дата. После прозрачных вопросов, которые задавала секретарь Коли будущему юбиляру, выяснилось, что Коля устраивает банкет в ночном клубе «Анастасия». Все приободрились и занялись сложным вопросом определения и выбора подарка юбиляру. Важнее вопроса сейчас не было. Это сплотило весь коллектив. И только Коля не понимал, что это произошло с его работниками: задания выполнялись чётко и в срок, работа ладилась, срывов не было вообще, и на планёрках все с интересом и активно слушали его распоряжения, без реплик и со вниманием.

*
В короткий рабочий пятничный день все дружно потянулись к этому необычному клубу. Туда же подъехали люди с периферии, и стоянка клуба была решительно забита автомобилями. Настроение у всех было приподнятое.
Столы в зале ломились от яств, люстры ярко горели, источая радостный свет. Все были нарядны и по особенному красивы сегодня. Импровизированные выступления хвалили юбиляра, братания с которым хотели все. Коля был весь в яркой помаде, широко улыбался и с удовольствием позволял себя целовать и тискать. Главный инженер, его непосредственный заместитель, пропел ему восторженную оду-поэму, сдобренную описанием колиных достоинств, его могучего таланта руководителя и, конечно, мужчины. Все дружно реагировали аплодисментами. Коля млел в кругу  жены и сына.
Когда уже было много выпито и всё перемешалось, когда все стали единой дружной, весёлой семьёй, ударила музыка. Начались танцы. И всё закружилось в хороводе. Коля был нарасхват! Времени никто не замечал. Оно просто остановилось. Разойдись душа!
Но…
Между тем, широкая дверь у сцены отворилась и выпустила милых пташек. Молодые, оголенные существа исполнили групповой танец, после чего одна из прелестниц выпорхнула со сцены в зал и к удивлению именинника села ему на колени, обняла его за шею под бурные рукоплескания заинтересованной публики. Два сочных, спелых плода Венеры устроились на груди Коли. Он обомлел и только виновато поглядывал на жену. Молодая плоть, видя смущение Коли, оголила свои ноги на его коленях, ещё выше подняв юбочку, и в упор посмотрела на обалдевшую жену Коли. Публика уже выла от увиденного. Заиграл оркестр. Все бросились танцевать, и образовавшийся вихрь затянул Колю с прелестницей в общий хоровод. Жена Коли беспомощно протянула руку, но всё было напрасно. Держать в своих объятиях молодую плоть, так откровенно отдававшуюся в танце, Коле было необычно и приятно. Какой-то полупьяный голос диким фальцетом крикнул: «Горько!» Все подхватили призывный клич, обратившись к паре, некоторые захлопали, скандируя своё желание мощным призывом. Коля сначала поцеловал руку партнёрше, затем, закрыв в отчаяние глаза, пунцовую щёку озорницы. Это удовлетворило публику. Жена Коли продолжала быть в прострации. Всё окончилось с последним аккордом. Птичка, сделав книксен, скрылась в технической части ресторана.
– Ни стыда, ни совести! – пробурчала жена возвратившемуся за стол Коле.
– Да это только шутка! – отвечал с улыбкой запыхавшийся Коля.
– А сиськи у неё тоже шутка, а? – голос жены крепчал.
– Ну… да… брось. Видишь, что всем весело. И пошутить нельзя, – оправдывался смутившийся Коля.
– Будет! Ладно! Потом поговорим, – оглядываясь на гостей, почти прошипела жена и налила себе минералки. Глаза её были огромны. Бушевавший внутри пожар, захлёбывался нервно и мощно.
Вечер явно удался, о чём в основном говорили имениннику прощавшиеся с ним гости. Коля не удержался и заглянул в техническое помещение ресторана. Молодая пташка за импровизированным столом доедала остатка гостевого стола. Проказница, сверкнув глазами и посмотрев на товарок, снова обняла Колю и смачно поцеловала в губы.
– Поздравляю вас! Сто лет вам. Вы клёвый!
–Да… вот… – мигал, облизываясь, Коля, но не выпускал её из своих объятий.
– Люська, а ты его зацепила! – лукаво заметила подруга Люськи.
– А что, он ещё ни чего, Маша! И в шоколаде.
– Да, держись, разбежалась. Ты хоть видела его мадам? – спросила она.
– Смутно. Что-то неопределённое, – ответила Люська.
Коля совершенно обалдел от этого диалога, откровенного, ироничного, да ещё при нём. Он просто потерял дар речи. И даже забыл, почему он здесь. До него еле дошло предложение Люськи:
– Хочешь проводить меня? Ну, смелей. Я смирная. А?
Коля не мог понять это шутка или …
– Ладно, в другой раз. Беги к своей. Вот возьми, – и она вложила в его руку свою визитную карточку.
– Не потеряй. Там мой телефон. Позвони как-нибудь, погуляем.
– Да, да! Обязательно! Позвоню. Ты мне понравилась, – Коля проснулся от нечаянной комы. – Позвоню, жди! – и, махнув рукой, скрылся за дверью.

*
На следующей неделе неожиданно быстро закончив очередное заседание, Коля, плотно прикрыв дверь кабинета и подмигнув своему отражению в стекле шкафа, с любопытством набрал номер телефона Люськи.
– Алло, я слушаю, – раздался в трубке знакомый Коле голос.
– Привет! Это я, Коля, – с некоторой нерешительностью произнёс Коля.
– А! Это тот юбиляр? Да?
– Тот, тот, – осмелел Коля. – Вот, решил позвонить.
– Ну и правильно, Николаша! А что ждал так долго? А? Опохмелялся после юбилея? Полтинник ведь!
– Занят был. Вот разгрёб дела и позвонил.
– Ты я смотрю сильно деловой. Так погуляем, время найдёшь?
– Найду, найду, – засуетился Коля.
– Тогда подъезжай к клубу. У меня репетиция заканчивается в шесть. Погуляем.
– Идёт. Буду. Жди! – и Коля с лукавой улыбкой на устах положил трубку.
А дальше всё пошло по знакомому и уже неоднократно проверенному Люськиному плану. Заглянув за кулисы совершенно незнакомой  жизни, Коля ошалел. Это было ему раньше неведомо. Нет, он слышал об этом, видел и дружил с участниками подобной жизни ещё тогда, раньше, на другой трудовой ниве. Но сам! Любопытно, весело, необычно! Восторгался он всякий раз, когда его «гулянья» совершенствовались. А опыт у Люськи был.
Так продолжалось несколько месяцев. И, конечно, скрыть долго подобные похождения Коля Сестрин не смог.
Первыми забеспокоились сотрудники по работе. Слишком часто генеральный отсутствовал, как он говорил «на периферии». Но там удивлялись странным вопросам: «У вас ли генеральный?» Систематические совещания в Колином кабинете стали редкостью, что вначале обрадовало всех, но затем стало волновать своей необычностью. Дела забуксовали и держались на прошлой инерции. Шеф Коли в частых телефонных накачках спрашивал о причине, грозил страшной карой, но Коля умудрялся ссылаться на временные трудности, которые уже проходят.
– Всё будет чики-чики! Отвечаю, – бодро говорил он шефу.
– Ты найди причину, устрани её, план дело святое! Понял? – на этом шеф бросал трубку телефона.
Последней об истинных причинах необычного поведения Коли узнала жена. Это было для него пострашнее начальства. Разговор был тяжелый, нервный, с криками, колиными обещаниями, и женскими слезами.
Но оторваться от прелестницы Коля не мог. И когда в очередной раз он пришёл домой поздно, жена его не пустила на порог:
– Иди к своей, – она назвала общеизвестное нарицательное женское имя, – кобель и только!
Коля не сопротивлялся и ушёл. В гостиницу. А затем к Люське. Жил там две недели. Это стало известно на работе. Доброхоты сообщили выше. Колин шеф, узнав подробности, срочно вызвал Колю к себе. Назревали события, интерес к которым объединил всех. Ожидание необычного возбуждало.
*
Очередной вызов к начальству Коля принял как обычно. Прорепетировал линию поведения, захватил нужные деловые бумаги, и за два часа был уже в знакомом ему холле. Но пообщаться с публикой не смог. Шеф, открыв широко дверь своего аквариума, задрапированного изнутри лёгкими жалюзями, произнёс густым басом:
– Заходи, артист! Жду тебя.
– Иду, иду, – засуетился Коля и прошмыгнул в кабинет, сев на обычное место, и внимательно посмотрел на шефа.
– Ну, поведай мне, что это там у тебя происходит, а? – Шеф сердито уставился на начавшего волноваться Колю.
– В каком смысле? Вы о чём? Вот мой отчет? – залепетал Коля и придвинул бумаги к шефу.
– Оставь эти бумажки, Казанова! Что ты творишь! Ты что, очумел? Это-то в твоём положении, при жене, взрослом сыне, большом коллективе и напряжённом плане работ! На глазах всех, нагло и безответственно! А? Я тебя спрашиваю, бес тебе в ребро? А?
– Так это моё личное… – Коля произнёс это с вызовом, отчаявшись, смотря, не мигая на шефа. –, Это было слишком. Шеф встал, и аквариум начал сотрясаться от отборного мата. – Это был тяжёлый сленг, полный конкретных определений, блестящих уничтожающих сравнений, сочный и бескомпромиссный, доходивший до убийственных ярлыков сейчас вот навешанных на бедного Колю. Его жалкие выкрики тонули в этом могучем прибое хлёстком и солёном, задевавшем не только за душу, но и за различные части тела, в основном ниже пояса.
Специалисты в холле побросали свои занятия и с удивлением и нездоровым интересом потерпевших слушали всё это. Женская часть холла быстро слиняла, мужская переглядывалась с недоумением. Апогей наступил неожиданно и к изумлению всей публики.
Стоило только шефу сделать паузу, чтобы набрать очередную порцию воздуха, как Коля очнулся и, как гром среди ясного неба, из аквариума понеслось такое, что совершенно убило участвующую в этом, так непроизвольно, публику. Коля, отбросив всякие условности, перешёл на уже понятный шефу сленг. Шеф потерял дар речи. Сленг Коли был неподражаем. Что этот, услышанный им от шефа! Ну да, мат строителей, сантехников, шоферов, застрявших в бездорожье, разнорабочих на грустной погрузке чего-то, грузчиков из соседнего магазина после хорошей попойки и без опохмелки. Нет! Коля просто пел. Это был артистический сленг со словами, которых шеф просто не знал, с художественными определениями его интеллекта, с саркастическими сравнениями из классического репертуара знакомых Коле произведений, оформленных талантливым режиссером переведённых на доступный язык улицы. Нет! Пребывание Коли на руководящих постах в учреждениях культуры, искусства, развлечения и организации досуга народа не прошло зря! Последний аккорд добил шефа. Наступила гробовая тишина. Публика за аквариумом, не видя солистов, а, только слыша их дуэт, замерла.
Шеф, придя в себя, встал с кресла, подошёл к Коле, который при этом втянул голову в плечи, молча, обнял Колю за плечи, прижался своей головой к его голове и прошептал:
– Ну, Коля! Будет! – он впервые назвал Колю по имени, а не, как всегда, по фамилии: Сестрин! Они постояли вот так, молча несколько минут. Публика за аквариумом напряглась.
– Понимаю тебя, милый! – продолжил шеф. Баба-то сладкая, понимаю. Мы все когда-то попадаем к белошвейкам. Кто раньше, кто позже. Только, вот позже – это уже хуже. Понимаю тебя. Брось, ну её. Жена, сын у тебя, подумай о них. Ты ведь неплохой человек, и дело хорошо знаешь. Послушай меня! Она не стоит тебя. Брось! – он крепче обнял Колю, затем резко опустил руки и сказал:
– Иди! Иди к жене. Она простит. Верю, простит.
Коля вышел из аквариума. Вокруг замерла немая сцена. Покидая холл, Коля повернулся и, улыбнувшись, кинул участникам немой сцены:
– Привет! Всё будет чики-чики…
Все сразу засуетились, обмениваясь впечатлениями. Дверь аквариума вдруг отворилась, и выглянувший из-за неё шеф рявкнул:
– Работать! Нехрен прохлаждаться!

*
Вернувшись к себе, Коля укрылся в кабинете и крепко задумался. С Люськой жилось весело, необычно, а главное беззаботно. Но слова шефа засели в его голове. Он прав, подумал Коля. Могут и потурить с этого места. Характер шефа крутой, порядки в фирме далеки от такой свободной жизни. Тогда прощай всё. И достаток, и свобода. Да, вот положение. Да и перед сыном стыдно. Как быть? Так, не найдя выхода, просидел ещё больше часа, совершенно не замечая своего отражения в стёклах книжной стенки.
А в это время, быстрые волны от бури, разразившиеся в аквариуме шефа, достигла кабинета Коли. Нараставший шум, доходивший из приёмной, вернул Колю к действительности.
– Что там за народ? А? – обратился он к секретарше по переговорному устройству.
– Да я не знаю… Вот интересуются… Спрашивают о вас… – лепетала взволнованно та.
– Пусть входят, но ненадолго. Я занят. Но никто так и не вошёл, шум стих, и Коля вернулся к своим думам. Однако и дела требовали его участия.
Вторая половина дня прошла в совещаниях, традиционной накачке исполнителей, указаниях по делу и просто так, для страха и уже знакомым всем самолюбованием Коли в зеркальных плоскостях книжного шкафа. Но странно, все смотрели на Колю с какой-то добротой, уважением, не пряча улыбки, даже когда он распекал за дело и просто так. Коля сейчас был для них тайным героем. Это он, единственный, из известных всем, достойно ответил этому хаму, да так, что тот даже извинялся перед Колей. Да! Такова была сила молвы.
Вот только дома, у Люськи, всё было иначе.
– Ты обещал мне шубу. Помнишь, ту, что я примеряла в универмаге. Иль забыл, иль тебе жалко? – Люська ждала ответа, пока Коля доедал лёгкий ужин.
– Куплю, куплю, – спохватился Коля. Подожди, вот управлюсь с делами.
– Вот ещё. А говорил, что ни чего для меня не жалко, продолжала она, не слыша Колю.
– Сказал, значит, сделаю, – уже раздраженно выкрикнул Коля. Люська завелась.
Началась сцена, в которой победила Люська, а Коля просил прощения и только после неоднократных заверений в преданности был допущен к мягкой постели. Прощение утонуло в любовных ласках. Да таких долгих, что Коля просто проспал работу.
Придя позже на два часа на работу, он увидел в приёмной сына Юру.
– Ты что здесь делаешь, Юра? Что-то случилось с мамой?
– Здравствуй, папа. Можно нам поговорить?
– Да, заходи, заходи. Меня нет, – бросил Коля секретарше.
– Да, да, я поняла, – быстро ответила та.
О чём говорили отец и сын, там, в кабинете Коли, так и не узнали многочисленные посетители, не попавшие на приём к начальству.
– Ещё там? – спрашивали вернувшиеся нетерпеливые, и тотчас исчезали, чтоб прийти снова.
– Его нет. Когда будет, не сказал. Позвоните позже, – отвечала секретарша на звонки.
Часа через полтора Коля с сыном покинули кабинет.
– Пусть Саша готовит машину, – кинул Коля секретарше. – Уеду на два часа. Совещание не отменяется.
Подъехали к дому. Коля слегка нервничал.
– Пап! Всё буде хорошо! Вот увидишь, – подбадривал Колю сын, пока они поднимались в квартиру. Дверь открыла жена Коли сразу же, как Юра позвонил. Она была в нарядном домашнем халате, с хорошо уложенными волосами, с наклеенной улыбкой и совершенно грустным взглядом таких знакомых Коле глаз.
– Здравствуй, Маша, – поздоровался Коля. – Вот Юра просил приехать, поговорить.
– Хорошо. Обедать будешь? – спросила жена. Вот, подумал Коля, уже теплее. А Юра-то прав. Может и правда вернуться. И в доме прибрано, и сама, вон какая.
– Да, – скромно ответил он.
Ещё долго сидели за обеденным столом. Говорил только Юра, Коля отвечал, жена кидала реплики, стараясь не сразу включаться в канву разговора. Обида сдерживала её, и очень.
Потом Коля спустился вниз, отпустил машину, сказав шофёру Саше, что совещание переносится на утро. И остался в семье. Сын Юра не мог скрыть своего радостного настроения.
– Пап, как хорошо-то! Я так рад…
Через неделю, в середине дня, Коля, вызвав машину, поехал в центральный универмаг. Поднявшись в отдел меховых изделий, нашёл ту шубу, которую раньше примеряла Люська, и попросил продавца завернуть.
– Я покупаю, пишите чек.
Заплатив в кассе за покупку, взял аккуратно пакет и спустился к машине.
– Саша! Ты помнишь, где я кантовался раньше, а?
– Конечно, у Люськи, как забыть, – улыбаясь, ответил Саша.
– Вот, дуй туда и передай вот это. Понял?
– Как не понять. А что сказать?
– Молча! Понял?
– А вы как?
– Я вернусь пешком. Надо подумать мне. Гони.
Саша дал газ, и машина скрылась за углом.
Коля, погружённый в свои нелёгкие мысли, медленно шёл по городу. Вокруг кипела городская сумасшедшая жизнь. И никто не видел, что такое творилось в его душе. И хорошо, что никто не знает обо всём, подумал Коля. Вот чёрт попутал. Ну и что, что вольная, весёлая, сладкая жизнь. Да, необычна, приятна… Но. Коля задумался и не мог понять, от чего всё это с ним приключилось. Дурак, да и только, усмехнулся он. А жену жалко. Простит ли? Ох, хотелось бы прежней спокойной жизни. А Юрка молодец, улыбнулся Коля. Парень мой, родной! Хорошо-то как. Сын, что надо!
Мысли прервались, когда Коля увидел у входа в  офис машину и шофёра Сашу на крыльце.
– Заходи ко мне, расскажешь, – бросил он Саше, и прошёл в свой кабинет.
– Я здесь, через пять минут приглашай народ, ясно? – дал распоряжение секретарше.
– Ну, передал? – спросил с интересом Сашу.
– Передал.
– Ну, как она приняла?
– Да, как всегда. Вроде бы и не нужно-то ей, так, одолжение и всё.
– И что?
– А что. В дом не пустила. Как взяла, смотрю, мужик какой-то за ней появился, да с вопросом, что да как? Зыркнул на меня и исчез.
– Что за мужик? – Коля спросил уже с любопытством.
– А я не знаю, – ухмыльнулся Саша, – не представился. Только был он в одних трусах. Вот и всё.
– Ладно, иди. Спасибо. Не трепись там, понял? – строго предупредил Коля.
– Само-собой, – ответил шофёр Саша и вернулся к своей машине.
Коля сел за стол, посмотрел в зеркальную стенку шкафа, грустно улыбнулся себе и задумчиво промолвил:
– Утешилась, чики-чики.

02.02.14 г.