Наверное в этой жизни я чего-то всё же не понимаю, не иначе. Впрочем, судите сами..
Накануне двадцать третьего февраля поздно вечером позвонил Толик. Само двадцать третье ещё не наступило, но он его уже предчувствовал и был ему несказанно рад. Битый час мой старинный дружочек мычал в трубку. Периодически мычание становилось членораздельным. Мычал он о будущей жизни.
Впереди у Толяши был пенсион. Ему всего-то ничего – нет ещё и пятидесяти (Толя человек при погонах), а значит, всё лучшее - «спереди». Тут, как говорится, грех не пофантазировать. Вот Толеньку и несло по полной, я же, превратившись в само внимание, пыталась поспевать за его витиеватой мыслью.
«Например, можно выйти на непыльную работёнку, получать этак рублей двадцать-двадцать пять и в ус себе не дуть. – Размышлял мой собеседник. - Ну, а что? Хорошая добавка к пенсии. А можно и вовсе не выходить.
Пенсия то у меня за тридцать. Я вообще жених видный. Мне одному хватит. Я всё равно не прихотлив».
Слушая Толю, а мысленно соглашалась: да, конечно, можно так, а можно этак, тут ведь всё от фантазии зависит. Коль она у тебя есть – ты счастливый человек, коль нет её… Хотя, кто его знает, может всё с точность до наоборот…
Помычав о пенсии, Толенька тоскливо заскрипел о желаемой пассии. Гипотетически было бы не плохо, если бы она… Одним словом, Толяша хотел сказать, что абы кого, он рядом с собой терпеть не станет ни по чём. Ему подавай «не такую, которая, а такую, чтобы… и при том….». Ну, Вы и сами, наверное, всё уже поняли. Нет, нет, речь совсем не о пресловутых: девяносто-шестьдесят-девяносто.
Главное достоинство женщины Толика должно состоять в умении оценить его советы, желании выслушивать его частые душевные излияния, и, конечно же, в потребности жить его идеями и ценностями (и прочая-прочая-прочая…).
Отойдя от пассии на приличное расстояние, «поползли» к теме «дочери от первого брака» - единственному ребёнку Анатолия. Вместе с темой сменился и фон, теперь Толяша подвывал и повизгивал.
«Скоро родить должна. Денег опять от меня требуют. А я им сказал, что денег не дам. И не надо на меня давить. Я это ненавижу! Захочу – дам, а не захочу – никто меня не заставит. У них и так там пятеро человек работают. А мне уже пора о пенсии думать. И о себе. И потом, если честно, я не испытываю к дочери никаких чувств. Да, я это открыто говорю, а что тут такого? Мы когда разошлись, ей ещё и года не было. Она со мной не жила. Я вообще с ней всего три раза в жизни общался. Тогда и потом, ещё дважды, когда она ко мне приезжала. Ну, и так, немного созваниваемся. Что я должен испытывать? Сказал – денег не дам, значит не дам. Я и так ей памперсы выслал. Хорошие! От нуля до пяти и от пяти, ещё какие то».
«Ну, бывает такое. Наверное…. - думала я, внимательно слушая исповедальные Толяшины песнопения. – Наверное, это как раз тот случай, когда: «С глаз долой - из сердца вон», не иначе».
Выслушав «слёзки» по дочери, я, сославшись на усталость, откланялась.
Каково же было моё удивление, когда двадцать пятого февраля, с утреца пораньше, Толяша вновь дал о себе знать посредством смс: «В 23- 00 по Москве я стал дедулей!!!!!!!!! Вес 3970, рост не знает…Зашивали, вымоталась – сутки рожала. Девочка».
Прочитала. Порадовалась. Правда, сама не поняла за кого…
За «дедулю», который не испытает (смотри выше ЧЕГО…)?
За молодую мать?
За малышку, пришедшую в этот жестокий и прекрасный мир?!
Сама не знаю…
Вот теперь кумекаю, пытаюсь понять, где и в чём радость то зарыта: если к дочке никаких родственных чувств не испытываешь, то какой смысл себя «делулей» величать, да ещё и ножками так радостно сучить от этого… Раз дочка «не родная», так выходит и внучка – уже вроде бы как не совсем внучка…
Или нет?
И вообще, о чём это было?