Старик лопатой, как ломом тюкал снежный наст. Сгребал снег и бросал в сторону. Изо дня в день, с рассвета до мрачного света фонаря перед подъездом. Маленькая австоянка блестела асфальтом. Впрочем, не на долго. Ведь снег все падал и падал, почти каждый день, еще и ночью бывало, наметало высокие сугробы. Работы хватило бы всем жителям дома. Старик один вел неравную борьбу, победу в которой все равно бы одержала весна. Знакомые или соседи останавливались и заговаривали со стариком. Старик высоко поднимал голову и, глядя прозрачными увеличенными линзами очков, удивленными глазами, слушал и неспешно, обстоятельно о чем-то рассказывал. Некоторые даже брали у него лопату и принимались долбить снег, стараясь помочь старику. Быстро распарившись, успокаивались - уборка снега их не вдохновляла, и они также быстро почувствовав к ней охлаждение, незаметно исчезали. Один старик не знал усталости.
Курихуну с первого этажа было противно каждый день под окном слышать тюканье и скрежет лопаты. Эти звуки , как наваждение преследовали его везде: на кухне, когда он ел жидкий куриный суп или пил крепкий чай, в зале, когда смотрел любимую передачу «Следствие вели…» и даже когда засыпал в ушах звенело стоном фамильярное адажио игры снега с лопатой. Курихин в отличие от штатного дворника КСК и прохожих, плохо думал о старике соседе, а вместе с ним о тех, кто с ним разговаривает и ненавидел его добровольных помощников. Никто ведь не заставлял старика чистить снег. И денег он за это не получал. Так какого рожна он докопался до снега.
Сумасшедший, выживший из ума пенсионер – думал о старике Курихин.
Иногда снежный скрежет обрывался. Неужели ушел, и Курихин смотрел в окно и видел сидящего на скамейке старика. Он не курил и сидел задумчивый, опустив руки в широких рукавицах и глядя на толстые ботинки, ковырял наледь.
Отдыхает старая сволочь, нет бы дома на диване лежать жену по спине гладить или пирожки с чаем поглощать, он спортом решил заняться – глядя на него с отвращением думал Курихин.
А однажды утром, Курихин подумал, жуя беззубым ртом хлебный мякиш – чего-то не хватает. Выглянул в окно: снег был и, автостоянку уже изрядно припорошило, но вместо старика увидел катафалк.
В дверь позвонили. Курихин открыл и увидел соседку общественницу бабу Валю.
- Курихин, деньги сдавать будешь?
- На чё это – недовольно хотел было взбунтоваться Курихин.
- На похороны, – сказала баба Валя и попрекнула, - Живешь в одном подъезде и не знаешь, что у тебя под носом творится.
- Значит, все-таки помер – искренне вздохнул то ли с облегчением, то ли с сочувствием Курихин.
Баба Валя прожгла взглядом и сказала:
- Гони деньги. 500 рублей!
- Нету у меня 500, может, двести найду! –пообещал Курихин.
Отдавая мятую заначенную на сигареты двухсотку, тихо поинтересовался:
- А хоронить когда, поминки где справлять будут по усопшему?
- Ты, чё, Курихин с Луны свалился, помер, усопший – все в мужском роде. Вашего брата и так помирает, не приведи господь, бабы не успевают рожать, да и не от кого уже…. Женщина померла! Баба Лариса! Вот человек живет и ничего не знает, всё ему до фонаря.
- Как, жена это старого, - хотел сказать хрыча, - но передумал.
На похороны Курихин не успел, зато в числе первых пришел в кафе «Ватан» на поминки. Гостеприимный хозяин азербайджанец Расул встречал хлебосольно с кавказским акцентом:
- Проходите гости дорогие….
В ходе поминальной трапезы Курихын узнал: баба Лариса померла от рака. И у него сразу возникло подозрение, что старик убирал снег, чтобы не видеть муки жены, так сказать, заглушить их физическим трудом.
Сытый и не много пьяненький он на выходе столкнулся со стариком и, пожимая крепкую руку, выразил соболезнование.
А утром его разбудил тюканье и скрежет лопаты.
Странно, вчера похоронил жену - спокойную, безвредную, тихую женщину, а сегодня он также, когда она еще жива была, но болела, лопатой разгребает снег на автостоянке перед подъездом. Уже ведь весна и снег скоро растает. А у него, как будто ничего не произошло. Он с ней прожил всю жизнь. Неужели убирая снег, можно забыться, не думать о своем горе. И ему не больно втыкать лопату, отгребать снег и не представлять, что и для его жены, бабы Ларисы последнее прибежище готовили почти также – вгоняли лопату в землю и отбрасывали комья, чтобы потом присыпать ее могилу.
Лопата – символ труда и скорби. Но дома ему, наверное, еще больнее сидеть и видеть все, что видела покойница – догадался Курихин.
Сколько лет они прожили в одной квартире, лет сорок…. Вселились молодыми, дети родились, он, по пятницам приходил с автобазы выпивший, а она его на следующий день привечала горячим борщом, сдобными булочками. Увещевала, не пей, а то помрешь…!
Дети уже свои семьи завели, разъехались в разные районы города.
Жили одни и тут, на тебе рак жены, старик и снег.
Интересно, если бы ночи у нас стояли светлые, то старик и тогда бы убирал снег…? И сколько он не сможет находиться один в осиротевшей квартире…?