Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый». ДКБФ 1971-1974».
Глава 581. Гдыня (Польша). БПК «Свирепый». Перезарядка. 22.07.1974.
Фотоиллюстрация из третьего тома ДМБовского альбома автора: Польша. Гдыня. Сквер Костюшко. Обиженная девушка-модель, вошедшая в вагончик манекенщиц в тот момент, когда я с разрешения их руководительницы, перезаряжал плёнку в фотоаппарате, накрытый для темноты красным бархатным халатом. Такой я увидел эту девушку-модель, когда она завизжала, увидев меня. Было очень весело, но только девчатам – польским девушкам-манекенщицам и моим друзьям – морякам-свиреповцам. Мисс август 1974 года. Jean Manson. «Плейбой». 22.07.1974.
В предыдущем:
Невдалеке я увидел вагончик, в котором переодевались девушки-модели перед выходом на сцену. Возле вагончика распоряжалась очень деловая, уверенная в себе и озабоченная женщина-модельер, руководитель показа мод. К этой деловой и красивой женщине я и обратился…
Мне нужна была темнота, и я решил попроситься войти в вагончик на колёсах, где переодевались манекенщицы. Наверняка там должна быть тёмная материя, чтобы укрыться в ней вместе с фотокамерой.
Все зрители были заняты происшествием, случившимся на сцене. Один из подвыпивших зрителей вскочил на сцену и стал приставать к красивой блондинке, которая демонстрировала короткое ярко-красное платье с умопомрачительным декольте. Её свободные груди легко и задорно колыхались в такт её музыкальных движений.
Зрители хохотали, девушка-модель улыбалась, но ловко ускользала от рук подвыпившего мужичка и от этого её движения были ещё более игривыми и задорными. Это был настоящий неожиданный спектакль.
Я воспользовался моментом общего замешательства и обратился к пожилой красивой женщине-распорядителю показа мод с просьбой мне помочь. Она внимательно выслушала мою путаную речь, улыбнулась, взяла меня за руку и потащила в вагончик.
В вагончике манекенщиц всё было в беспорядке. На стойках висели десятки разноцветных платьев, кофточек, юбок, лифчиков. По стенам висели парики, платки и бижутерия. На столике валялась кучей масса всякой косметики.
Женщина провела меня в угол вагончика, посадила на круглую банкетку, и дала мне большой красно-фиолетовый бархатный халат. От халата остро пахло женской косметикой, потом и ещё чем-то удивительно знакомым. Это был запах женщины…
Мне некогда было принюхиваться. Я накрылся халатом с головой. Тщательно закутался и стал вытаскивать плёнку из фотоаппарата. В это время «на улице» что-то произошло, и женщина выскочила из вагончика наружу.
Через несколько секунд в вагончик кто-то вошёл, вернее ворвался. Я слышал только всхлипы, сдержанную польскую ругань и шуршание одежды. Мне стало страшно, неловко и душно под этим женским халатом. Я почти закончил вставлять новую плёнку в фотоаппарат и завозился, накручивая плёнку на бобину. Звуки в вагончики внезапно стихли, и я откинул с себя халат.
У стенки вагончика, спиной к зеркалу, застыла в немом изумлении испуганная белокурая девушка. Её шикарные длинные волосы растрепались, и казалось, встали дыбом от ужаса. Она смотрела на меня своими широко открытыми заплаканными глазами, и её красивый ротик застыл в немом вопросе: «Что это!?».
Она, видимо, только что сняла с себя платье, которое показывала и едва накинула на себя тонкий широкополый халат. Инстинктивно девушка прикрыла полой халата своё «сокровенное тайное место» и прижала непослушный край скомканного халатика к своей пышной груди.
Её груди круто топорщились зажатые испуганными локтями. В зеркале отражалась её худенькая попка. Все это я увидел мгновенно, будто сфотографировал. При этом в голове стучалась только одна мысль: «Надо тикать!».
Девушка, наконец, обрела дар речи и громко завизжала. Я, путаясь в куче откуда-то взявшегося шмотья, кинулся к выходу. На выходе меня встретили хохотом все манекенщицы во главе с их пожилой предводительницей. Мои ребята изумлённо смотрели на меня из толпы.
Сгорая от стыда, под смех и крики зрителей, поддерживаемый руками весёлых манекенщиц, я спустился из вагончика по небольшому трапу на землю и поспешил к своим друзьям. Мичман Козьменко приказал нам всем возвращаться на корабль…
Ребята тут же приступили к допросу. Я перевёл дух и через несколько минут рассказал им о случившемся происшествии. Никто мне не поверил, но все мне страшно завидовали.
Тем временем на сцену для завершающего показа вышли все девушки. В том числе эта белокурая девица из вагончика. Они весело и упруго прошлись по сцене, встали в один ряд и стали хлопать в ладоши вместе со зрителями.
Белокурая девица, которая только что визжала от ужаса, весело и живо выглядывала нас, моряков, в толпе, увидела и весело помахала нам. Я ей ответил, и она смущённо спрятала лицо в свои ладони. Затем все девушки удалились в вагончик.
Мы пошли дальше искать приключения. Все были на взводе и веселились, вспоминая мой растерянный вид в дверном проёме вагончика манекенщиц. Теперь я очень сожалел, что со мной не было моего корабельного телеобъектива для фотоаппарата. Я бы тогда снял ту блондинку поближе…
На это моё сожаление мичман Владимир Козьменко мрачно сказал, что у меня «был шанс «снять её» совсем близко, но я им не воспользовался». Ребята весело гоготали и ощутимо хлопали меня по спине.
Я ёжился не только от дружеских тумаков моих товарищей, я действительно до болезненного «звона колокольчиков» пожалел о «не содеянном»...