Из серии "Литераторы шутят и не шутят"
Все пишущие люди знают, что такое творческое вдохновение – если накатит, то ничем не отгонишь. Садись и пиши. Вот и на Занудина накатило: достал старые номера альманаха, стал читать стихи, а там столько всякой чуши и явных ошибок, что у него тут же возникло желание как-то поправить авторов. А как поправить? Недолго думал правдолюб.
– Эврика! – воскликнул Занудин по-гречески. И добавил снова по-гречески: – Эпиграммы!
В переводе на русский это звучит так:
– Какая удачная мысль! Напишу-ка я острые шутки в виде коротких стихотворений.
Сказано – сделано. За три часа Занудин выдал 12 эпиграмм. Расположил их в хронологическом порядке – от самых древних стихотворений до самых поздних. Сначала ставил нужную строфу автора (чаще четверостишие), дату выхода альманаха и его номер, а ниже, тем же стилем и размером, уже курсивом набирал эпиграмму, под которой ставил своё имя и дату. Красиво всё отформатировал и сдал в ближайший номер, готовящийся в печать.
Через две недели позвонил редактор и сообщил: половина эпиграмм он вырезал. Причины объяснять не стал, но Занудин догадался, какие эпиграммы и за что он вытащил из пакета. Предложил ограничиться оставшейся половиной, или прислать что-нибудь новое, желательно прозу. Занудин смирился – всё было по-честному, редактор выполнял своё обещание: оберегать поэтов от наскоков правдолюба.
Он выслал редактору четыре страницы прозы, а эпиграммы разместил в портале «Стихи.ру». Пусть их там хоть кто-то прочитает, не лежать же им в столе. Читатели появились, но маловато. Среди них Занудин не без удивления обнаружил поэтессу из тех, на кого он писал эпиграммы. Прочитала женщина про себя и промолчала. А могли бы и поговорить. Наверное, признала свои заблуждения. А публично признаваться мало кто умеет.
Последние две эпиграммы из 12-ти были адресованы двум солидным мужчинам: один из них известный на всю область писатель, член того же Союза писателей, где состоял редактор альманаха, и к тому же его приятель.
Вот его четверостишие, связанное с «Персидскими мотивами» Сергея Есенина:
О поцелуй тех персиковых губ!
Твой запах в сердце впился так глубоко!
Но больно знать, что сны так подло лгут,
Что никогда я не был на востоке…
И вполне деликатная эпиграмма Занудина:
Сон ваш правдив был, а не лжив,
Вот только было то с Сергеем, а не с вами.
В «Персидские мотивы» он вложил
Восток, Босфор и «Двери в Хорассане».
Второй поэт, как узнал Занудин позже, тоже был старым приятелем редактора, и недавно отошёл в иной мир. Может быть, из-за этого редактор не захотел, чтобы какой-то правдолюб Занудин поправлял ветерана российской поэзии.
Итак, четверостишие ветерана:
Поэт с призваньем, без изъяна
Свой путь земной кончает рано:
Не в тихой келье, не в постели,
А в грозных битвах, на дуэли…
А вот эпиграмма Занудина, где правдолюб иронизирует и в чём-то не соглашается с категорическими утверждениями ветерана:
Зажрались те поэты, что с изъяном,
И как-то жизни путь свой затянули.
В постели тёплой нежатся иль в ванной,
Когда б им на войну, под пули.
Понимал ли редактор, что и его отнесли к тем «поэтам-долгожителям с изъяном», что не спешат на войну? Наверное. Но старых друзей-приятелей редактор решил в обиду не давать. Ну и ладно. Закалённый в дискуссиях Занудин был не из тех, кто обижается на редакторов – на всяк чих не наздравствуешься, на всякий лай не отгавкаешься. Этим легкоранимым поэтам слова не скажи – чуть что и сразу – то на войну, то на дуэль, а то и руки не подадут.