"ГИЛЬОТИНА"
Костика Дине так и не удалось встретить. Но зато На этот раз Виктор спустился в усадьбу первым; накинул цепь кобеля на крюк и только потом взялся совместно с Диной стаскивать Нину Петровну теперь уже в семейный, вроде, как дачный зелёный дворик. Тётушка в хату и не зашла, так и осталась перед стеной зелени в ожидании своей, несусветной крамольной участи. Виктор поднял, зафиксировал зелень над люком, и хотел было уже излить Нине свои мысли по поводу предстоящего, но явилась Дина ярая, озабоченная, бут – то не тётке а ей предстояло принять здесь ни с чем не сравнимую божью кару. – А я уже всё придумала, - сказала она, - и нечего тут мудрить! Вот если те жёсткие матрасы принести сюда, сложить друг на друга, то они как раз будут на уровне этой дырки…- Стоп, милая!- Стоп! - вдруг крикнул Виктор Андреевич,- конгениально!- Спасибо! – Спасибо!- Дальше я сам! Как потом оказалось, идеи Дины и гостя по этой теме почти совпали, только Виктор добавил, ещё дверь от графского шкафа, подлокотник от дивана, две простыни, кусок рубероида, бельевую верёвку, конец мягкой проволоки, всё это он сложил в кучу и получилась и почти что горка для детей, но упирающаяся не в песочек, а в открытую чёрную дыру ведущую семью непонятно куда, но с великой земной надеждой. – А, солидол я в тамбуре видела, - добавила Нина Петровна, - только и надеясь, на смазку
как на единственную поблажку в своей экзекуции. Сухой смазал солидолом только обечайку люка, и рубероид с изнанки, которой будет скользить по полированной, и бес того скользкой двери старого книжного шкафа из спальни графа. Тело несчастной решили не смазывать вообще, разве что добавлять смазки в местах сильного сжатия от металла, и то не касаясь верхнего слоя рубероида, на котором и должна возлежать «приговорённая.» При таком раскладе Нине стало ещё страшней. Она – то думала: пусть даже с помощью, с кровью и болями, а так у неё и маневра нет. Ко всему Виктор вдруг заявил о том, что по прямой она в нору вообще не поместится а упрётся головой в скалу, а что б того не случилось, он будет тащить её, находясь внутри норы, принимать её вес на себя, а Дина будет, смазывать, подтыкать, направлять и толкать со двора , да ещё и переворачивать, коль придётся. А вот тут и Дине стало не
по себе. Не под силу ей это. Тут нужен дюжий мужик, а она – то что? …
Однако, понимая безысходность ситуации, Дина, всё – таки, подставив стул, тихо сказала, – Да, ладно не бойся, раздевайся! Уж как ни- будь, да воткнём. Ничего себе вдохновила! В пору хоть вешайся. И тем не менее Нина разделась, всерьёз осенила себя крестом а, поскольку она и на табурет не могла залезть, кинула руки друзьям взошла на табурет, легла на постель, как на плаху, а задержав руку Дины тихо сказала: «Миленькая, не жалей,
не жалей, как угодно терзай, лишь бы всунула, поле вылечит если что, а тебе от судьбы зачтётся». - . Сухой из пещеры сказал: «Готов», Дина мигом вскочив на тело, подала мужику обе руки несчастной и "воз" «как по маслу»
легонько тронулся. Рубероид шёл нормально. Прошли руки с головой, плечи с натугой, но тоже протиснулись, для нормальных то тел, как все понимают, дальше и препятствий не может быть, но не для этого. Здесь сани, как раз на сиськах - то и застряли. Ёмкости эти хоть с виду дряблые, но под рукой жёсткие, да и тяжёлые , а потому подсовывать их под метал частями, да ещё детскими пальчиками, оказалось совсем не просто, Покопались, помучили тетку, помучились сами и всё -таки приспособились тыкать в четыре руки передавая куски друг другу: то- есть Дина складки собирала и подты тыкала: жених у себя там их ловил и уж вытягивал, не обращая внимания на вой невесты. Так минут за тридцать они протянули оба её сосуда, местами конечно же повредив, где до синяков, а где до крови, но не текущей, упаси бог. Брюшину вытаскивали почти так же, но очень долго и очень болезненно. Тётка дёргалась, материлась, плевалась и выла в подушку, хоть и улыбалась, вытираясь, в короткие передыхи. Бедная Дина едва ли не более изводилась: вся в солидоле в крови и в поту, она плакала непрерывно, и даже тогда, когда тётушка отдыхала. И, странное дело: хоть злись- хоть молись, но из за сарая от нижней калитки, нашей героической Нине Петровне вдруг начал подвывать Рекс, да ещё как: вполне прилично, -почти как Нина. Вот что, это, умники? Возврат к предкам , или разумное конспиративное прикрытие хозяев от враждебной среды коль уж он их ни как защитить не мог? И как же к стати, заметьте: как раз наступил последний удар мучений Нины Петровны, а именно внедрение в дыру самой хитрой и тяжкой части её тела под странным названием, – простите, задница, которая, конечно же , была больше овальной дыры в два с половиной раза. Но Нина же знала, о том что на самом деле тазовая полость, к которой по сути и
крепятся ноги так и осталась девичьей: размером, скажем, не больше нормальной мужской фуражки, а стало быть, внедряясь в такую животворящую среду, всем этим мышечным нагромождением, под названием, простите – попа, можно элементарно пренебречь, как говорят математики. Ой, да бог с ней с той Жопой, кричала Нина мужу, торча из норы именно этим местом, напрочь, отделив тем самым ещё и Дину от себя. Пусть хоть совсем срежется! Уж потерплю, как ни – будь. Сустав бы не задело Потому, инструкцию по дальнейшим делам Виктор передал Дина запиской, подсунув её в самом слабом месте: между утопленным в брюхе пупком и стальной рамой, разделяющей тётушку почти пополам, но самым ценным пока наружу. Дина прочитала да так и ахнула: они что там с ума по сходили? От неё требовалось чёрте что: лечь на горку в продолжение тётки упереться своими стопами в её стопы, уцепиться за доску, как следует, и толкать и толкать тело ногами пока оно, а точнее попа его, в дыру не продвинется. А уж ворочать при этом тётку вокруг оси крутить буде он, если, конечно кишка не лопнет. –Да, она сдохнет, кровью, зальется, -
ворчала Дина, однако, укладываясь на « постель» дрожа и икая, готовясь, как она полагала к последнему, дьявольскому удару . И вот сигнал. Дина так напряглась всем своим телом, что аж завыла, завыл и Виктор, и тётка и Рекс за сараем. Дина взмокла от пота и у неё пошла носом кровь, и всё таки она узрела как из под железяки, люка а за тем и сверх неё прямо на белое тело несчастной хлынул широкий лоскут алой крови. И больше она ничего не помнила. Очнулась тут же на матрасе с холодной тряпкой на носу и с голосом Виктора Андреевича: Всё – Всё, дорогая, мы победили.Поздравляю. Можешь встать. Там тебя тётушка заждалась. Залазь к ней. А я сейчас здесь приберусь и пойдём мы с вами в глубь пещеры, на наше, так сказать, место
постоянной дислокации. Дина юркнула в люк, да прямо в объятья любимой тётки , лежащей на полу вся в бинтах и в слезах, и всё таки улыбаясь. –Ничего – Ничего, - закричала Нина, - я в порядке. Это Витёк налепил на меня столько всего, пока я была в отключке, нет чтобы бёдра одни, так он начал с шеи, а закончил вон пятками. Благо у графа там оказались залежи всего, этого добра рядом с винтовками. – Давай - ка распеленаться. Дина посадив тётку на армейское седло, , оказавшееся
рядом, раздела тётку с обеих концов до бёдер, а коль кровь с ягодиц да и с бёдер уже не текла было принято решение вообще убрать бинты, что б не пугать чертей в это жуткой яме. А что бы Тётка не маялась стоя, Дина принесла два ватных матраса весь тётушкин наряд вернулась за обувью, да как раз к стати. С подачи пса они с Виктором Андреевичем вдруг встретили у верхней калитки её драгоценного Костика, который по её расчёту ещё должен был быть на средине морского пути из Турции, куда он был командирован по настоянию тётки в тур – поход за товаром. Но, как оказалось, пароход пришёл раньше. Костик же проезжая лоскут степи со своим и с чужим товаром, видел Тётку с невестой и мужиком, шагающих как раз на одиноко стоящий тополь. И вот он тут: в объятьях невесты и тётки , где его , сразу начали казнить
умопомрачительными новостям. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ