Аркадий Аркадьевич коротал лето в одиночестве. Супруга совсем ослабела, старший сын забрал ее к себе. Тимка уехал к отцу Валентину, да так там и застрял. Только по интернету можно было отслеживать, как реставрируется храм, какие иконы пишутся. Аркадий читал, что творчество сильно отвлекает от житейского, но как-то не очень верил Алисе.
- Даже про боли забываю, - подтверждала Алиса.
И он ей не верил. Какие боли, есть одно средство от всех болезней – жизнь вопреки всему! Он совсем издергался, желая сжать ее в объятьях, спать так до утра. До утра она его не оставляла всеми способами, вплоть до слез. Она хотела быть одна со своими кошками, ссылаясь на обилие дел и острую нехватку времени. Он загружал холодильник, помогал с приборкой раз в две недели, обедали, отдыхали, после прогулки пили чай, смеялись, он покорно уходил, сокрушаясь о том, что она пресытилась общением. Неужели что-то еще может занимать более, чем живые чувства живого человека. Скоротечность жизни его терзала ничуть не меньше. Все сложилось не так, как мечталось-предполагалось. Нежность прощальных объятий и взглядов, что еще может быть дороже? Каждая встреча - как последний миг. Он всегда помнил, что завтра может и не случиться. Он звонил ей перед сном, а она собиралась еще посидеть за компьютером.
- Сколько можно просиживать за работой? Вредно перегружаться, радость моя!
- Сама не знаю, Кеш, за тридцать с лишним лет черновиков скопилась уйма, спешу отредактировать, чтобы не было стыдно потом. А для хорошей правки нужна неспешность размышления.
- Алиса, милая, когда – потом? Потом это будет неважным… Никому.
- Ты обижаешь меня, ты знал, кто я…
- Знаю, герцогиня Альба. Ты ведь об этом пишешь всю жизнь, о себе ненаглядной.
- Спокойной ночи, радость моя. Прости, я не могу сейчас отвлекаться.
И в следующие выходные он не поехал никуда. Алиса не перезвонила, не спросила, почему он не приехал, просто не заметила пролетевшей недели. Самолюбие было задето. Он играл в шахматы с компьютером, от злости прокосил газон, потом делал то, что хотел. Валялся на диване, не раздеваясь, переключая программы. Валял дурака, как все творческие люди, пока что-нибудь не стрельнет в голову, новая тема, эврика и так далее. И страшно захотелось увидеть ее, он приехал к ней, что-то стал врать о насморке. Она чмокнула его в макушку, стала заваривать чай к торту. Наверно, поверила, одарив его изумительной улыбкой, как на портрете. Ради нее стоило жить.
Заманить ее в загородный дом насовсем, не удавалось. Алиса находила отговорки, как и Виолетта. Они приглашали его навестить Тимку в его захолустье, гнули свою линию. Он не навязывался, чувствовал себя лишним в их компании. Они при нем говорили снисходительно простым языком. Он слишком умен, чтобы обижаться на девчонок. Он же не пытается оскорбить их полным незнанием высшей математики, которую все еще преподает. Не от мира сего… С чем он мог сравнить это? Только с шахматами, куда глупышкам путь заказан.
Повез всех Семушка, он знал дорогу и ухабы. Аркадий Аркадьевич бывал уже в этих краях, но никак не ожидал увидеть из-за вековых елей монастырские стены бывшей психбольницы. Они долго бродили по парку, осматривая собор. На заднем дворе рабочие складывали пиломатериалы. Они спросили, где найти батюшку или Тимея.
- Смотрите внутри, под куполом.
Войдя, компания зачарованно остановилась, не стало перегородок, арочные своды кое-где расписаны, но это только приделы, они, глазея по верхам, направились к царским вратам, обходя леса. А вот и купол, свет из двенадцати узких окон слепил. Перекрытие потолка больницы сохранило старую роспись нетронутой. Это чудо скрыл понимающий мастер своего дела.
- Девчонки, забирайтесь к нам, - крикнул Тимка, но увидеть его было сложно.
Леса без ограждения, по скрипу досок поняли, что спускается грузный отец Валентин.
- Вот здесь поднимайтесь, ближе к стене и держитесь.
Благословив гостей, пошел к спускающемуся ведру. Тимей сидел на корточках и неторопливо отпускал веревку. Алиса скинула плащ на руки Аркадию и ловко, как кошка бесшумно, начала подъем. Виолетта дожидалась, когда пролет будет освобожден и, перекрестившись, пошла за ней, скинув сумки. Аркадий опешил от безрассудности, рот открылся от удивления. Они ступали медленно, но уверенно. Он избавился от вещей, схватился за фотоаппарат. Обе смотрели вверх, не оглядывались. Марш за маршем они оказались под куполом. Алиса раскрыла оконце, спугнув голубей, ахнула от восторга.
- Осторожно, мадам, решетки ржавые, - предупредил Тимей.
- Ух ты, Боже мой! – Восклицали девчонки от восторга.
- Кеш! Поднимайся, такое раз в жизни увидеть можно!
- Кеш?
Тимей усмехнулся, но Алька продолжала восхищаться видом из поднебесья. Отец Валентин с удивлением взглянул на Аркадия, пояснил вслух: «Это она от радости оговорилась. Тим, принимай… Не свалитесь там, белые вороны, расчирикались, а нам работать надо. Свет Божий увидели, хватит с вас. Слезайте, я подниматься буду».
Девочка в светлой косынке лет шести подходила к иконам, стоявших на скамьях, крестилась, что-то шепча, прикладывалась к ним, затем протирала пыль.
- Дуняша, - окликнула ее матушка, которую они не заметили при входе, - отнеси платочки тетушкам. Аркадий наблюдал, гадая, как будет полное имя послушного ребенка. Дуняша подошла ближе, назвала святого по имени, прежде чем обтереть оклад иконы. Он заговорил с ней не от праздного любопытства, а от удивления, что в таком возрасте она знает каждый лик, привычно кланяется, как в исторических фильмах. Дуняша искренне удивилась, что дедушка не знает простых вещей, стала рассказывать, у кого и о чем можно просить в молитве.
- Евдокия… - повторил он за ней, - как трогательно и прекрасно ты все мне прояснила, благодарю.
Дуняша быстро поклонилась и вернулась к своим обязанностям.
- Какое светлое дитя у вас, - обратился он к проходившей матушке. Она остановилась, перекрестившись, зажгла лампадку, затем ответила.
- Дети, как дети, бывает, подерутся, все бывает.
Аркадий опешил от неожиданной реакции матери на похвалу. Так вот какая смена незаметно подрастает в глубинке, не чета городским баловням. Наверно, будущее за ними, задумался он.
Трапезничали после вечерней службы. Вита захотела остаться на причастие, и осталась в подручных. Аля покачала головой, отказалась. Возвращались ночью, молчали долго, каждый в своих мыслях. Выехав на освещенную трассу, словно очнулись.
- Хороший старт в бесконечность устроили ребята, - заключил Семушка.
- Да, великолепный старт, - откликнулась Алиса, - молодцы.
- Я что-то не совсем понимаю, о чем вы говорите, - включился Аркадий.
- Все очень просто, Кеш. Ты видел старые росписи под куполом? Кто-то мудрее оказался во времена мракобесия, перехитрил, сберег.
- Видел, конечно. Чудом сохранились, даже не верится.
- Никто не знает, кто расписывал храм, документы не сохранились. Ребята реставрируют канонический сюжет. Но суть-то в ином, людей давно нет, а мы смотрим их глазами в вечность. Именно в вечность.
- Я понял. Именно в вечность…
Аркадий вздохнул облегченно, Алиса прижалась к плечу, засмотревшись в окно машины. Радужные фонари автострады мелькали за мокрым стеклом, как столетья.