Бешеный

Денис Наточиев
Сашка сидел возле ручья и терпеливо ждал, когда из кустов прыгнет в воду какая нибудь лягушка, проплывет метр дистанции до камня, возвышающегося ровно по центру, и приступит к утренней процедуре прогревания. Лягушки так делали каждое утро. Их место обитания сложно было назвать ручьем из-за густо заросших берегов, но и на речку слабо тянул — два широких шага в ширину, с камнем, который выполнял функцию моста. Сашку, как и всех детей, привлекало все то, что у взрослого порой вызывало омерзение. Не каждый взрослый возьмет в руки лягушку с ее холодным скользким тельцем. Но больше всего Сашке нравилось как они моргают, что то непонятное и жутко привлекательное было в этом. Утренняя охота требовала концентрации, поэтому Сашка не сразу обратил внимание на надвигающийся топот детской ватаги, которая с шумом бежала по тропинке склона холма, со стороны деревни, ведущую к ручью. Впереди них, как и обычно, топотил Колька с соседней улицы, ровесник Сашки, но гораздо крупнее и упитаннее. Добротное частное подворье дедушки Кольки давало свои плоды — активным ростом внука. Плюс жесткий дедушкин характер, известный на всю деревню, переродился в колькино лидерство на соседней улице. Следом за Колькой, как и обычно, бежали его друзья, хотя и сложно было их таковыми назвать. Они больше походили на злобную стайку, готовую всегда задираться и драться с кем угодно, на кого пальцем укажет их вожак. Колька, пыхтя и потея, тащил авоську с чем-то непонятным.
Блин — подумал с досадой Сашка — опять докопаются.
Пока Сашка мысленно прощался со своим незаконченным занятием, Колька по хозяйски прокричал
— С дороги, куриные ноги...
Ватага заулюлюкала, одобряя тонкость юмора своего лидера. Пока Сашка мешкая, решался, куда отойти на узкой тропинке, толпа уже вплотную подбежала к нему и остановилась, отдыхиваясь от утренних нагрузок. Короткие рыжие колькины волосы стояли торчком, по вискам струились ручейки пота. Шеки были покрыты цыпками от умывания холодной водой. Его родители были геологами, (как всем втирал Колька) постоянно мотались по экспедициям, а дед не особо церемонился с гигиеной внука.
— Ну чо встал? А ну отвали — скомандовал Колька. Явно у них было дело поважнее, чем подтрунивать над Сашкой. Они спешили.
В этот момент глаза Сашки скользнули вниз и он начал разглядывать содержимое авоськи, не понимая, что там такое. Он не мог сообразить, что за большой, шерстяной ком непонятного цвета, скомканный и бесформенный копошится в сетке, пока ком протяжно и с надрывом не мяукнул. Кот ! Видимо он был уже изрядно замучен, силы его уже покидали. Ужас в глазах-блюдцах перемешался с угасающей надеждой на спасение, интуитивно кот понимал, что ни чем хорошим для него сегодняшнее утро не закончится. И он еще раз протяжно и хрипло мяукнул, грызнув сеть авоськи, но все бесполезно.
— Куда вы его тащите?
-Топить.
— Зачем топить? — опешил Сашка. Топление котят не было чем-то из ряда вон выходящим в деревне, но он никогда в этом не участвовал, и никогда не видел так близко будущего утопленника.
— Он бешенный. Он всех цыплят у деда подавил. — выпучивая для пущей убедительности глаза, сказал Колька. — а ну, дай пройти. — Сашка все по-прежнему стоял на пути у «малолетних мстителей».
Сашка медленно, и неуверенно протянул руку, взялся за ручку авоськи и неожиданно для всех и в том числе для себя, тихо произнес:
— Отдай.
— Ты офанарел что ли? — Колька аж поперхнулся от такой наглости, затем дергнул сумку на себя, но Сашка уже крепко вцепился, и вырвать не получилось.
— А ну отцепись — уже с угрозой гаркнул Колька и ударил кулаком в грудь нежданного защитника кота. Сашка пошатнулся и скользя босыми ногами, упал в ручей, под хохот малолетних зрителей.
— Отдай !! — уже более твердо, но еще с мольбой в голосе, крикнул Сашка и выскакивая из ручья как мангуст, мертвой хваткой вцепился в авоську уже двумя руками.
— Врежь ему !, давай, накостыляй мамсику.. — подбадривали из стайки зевак. Любая драка между пацанами, это не только выяснение кто сильнее, а еще и приятное зрелище для пацанвы, которое еще не раз будет обсуждаться и дополняться, доводя событие до неузнаваемости. Порой в рассказах победитель и побежденный меняется местами, все зависит от красноречия и убедительности рассказчиков. Хотя то что происходило на берегу ручья не походило на драку, скорее это было возней с перетягиванием авоськи. Изредка Колька пыхтя, пытался пинать и даже кусать соперника, но ни чего не выходило. Сашка крепко вцепился в сумку, из которой все сильнее орал кот, и только лишь повторял — Отдай. Для него было все вокруг как в тумане, тычки под дых, кисломолочный запах Кольки, полные ужаса круглые глаза кота, осока — царапающая щиколотки, все смешалось.
Наконец Кольке надоело бороться, катаясь по мокрой траве. Он встал, оперся руками на коленки, сплюнул сквозь зубы, как старшак, затем пнул лежащего Сашку, не зло уже, а как бы ставя точку в борьбе.
— Да ну тебя, придурок ...дед говорит — ты придурок молохольный, — развернулся спиной к Сашке и коту — пошли пацаны.. я тут воронье гнездо знаю где —, и с видом победителя, направился к своей верной свите. Через мгновение они все так же задорно бежали к новому приключению — зарить воронье гнездо.
Сашка еще немного полежал в обнимку с вырванным трофеем, потом встал на коленки и начал распутывать кота. Боли практически не было, немного щипало правую лодыжку. Слезы все еще катились по щекам, слегка обжигая и подсыхая, стягивали кожу. Сашка периодически вытирал их внешней стороной ладони. Слезы были не от обиды и не от боли..Они просто были, текли и все ни как не могли прекратиться. Сквозь них он видел как кот, не веря во вдруг настигнувшую его свободу, помогал Сашке распутывать авоську, судорожно дергая лапами. Наконец когда приговоренный к утоплению окончательно был освобожден, он вцепился в Сашку как в спасительную тростинку, и полез по пацанячему телу, глубоко впиваясь когтями, вверх, с такой скоростью, что Сашка, засопев от боли, еле его удержал. От кота пахло чердаком, таким пыльным запахом. Шерсть была скомкана, то ли от борьбы с Колькой и его товарищами, то ли от бездомной жизни. Сашка встал, и крепко прижимая спасенного преступника, побежал домой. Было уже часов девять утра. Июньский день обещал быть жарким. Но жара наступит часа через полтора, а пока было еще достаточно свежо, и толстый слой пыли тропинки хранил ночную прохладу. Сашка всегда любил сильно топнуть в пыль, что бы поднялось небольшое облачко. Оно всегда походило на облако от взрыва снаряда, как в фильмах про войну, только очень маленькое. Но сегодня ему было не до войны с воображаемыми фашистами. Слезы уже перестали бежать, и высохли. Только длинные ресницы до сих пор оставались влажными. Кот уже понял, что ему ничего не угрожает, спрятал свои когти и заурчал как трактор.