Глава 1
Меня зовут Антон. Антон Терехов. Правда, фамилию свою я слегка изменил, потому-что, если кто-то из моих знакомых вдруг прочтёт то, что я здесь написал, будет коситься на меня с недоверием. И это, по меньшей мере… Слишком невероятным, до безумия невероятным, всё это выглядит. Мне всё равно никто не поверит. Да я и сам бы не поверил, расскажи мне подобное кто-нибудь другой. Но это взяло и случилось именно со мной, и ничего с этим не поделать… Мне никто не поверит, но всё о чём я напишу – истинная правда, и все нижеизложенные события, действительно имели место быть.
Итак, меня зовут Антон. Мне 23 года. Родился и живу в Москве. Учусь в МГСУ на архитектурном. Больше мне и сказать-то о себе нечего.
История эта началась в прошлом году, осенью. В тот вечер наши «Кони», то бишь ЦСКА, играли с «Интером» в лиге чемпионов. Мы с пацанами, как заведёно, были в «Веге». Это наш спорт-бар, мы всегда собираемся там болеть, когда наши играют. Его название, ну, в смысле, бара, я тоже изменил, не хочу, чтобы об этом узнали те, кому знать о нём вовсе не нужно. Там классно. Там нет гопоты и долбанутых фанов. Там собирается народ приятный, по-крайней мере, для меня.
Небольшой зальчик, с телеэкраном во всю стену, был забит до отказа. Здесь всегда так, когда «Кони» играют важные матчи. Шёл первый тайм. Наши схлопотали гол, потом второй. Обидно до чёртиков. С досады я залпом осушил остающееся в кружке пиво (а там было больше половины) и, сказав Сашке с Жориком: «блин, не могу я на это смотреть, пойду, подымлю», вышел на улицу.
Я вообще-то не курю, но когда пью пиво или сильно нервничаю – можно. Выйти из душной, забитой народом каморки в тёмную прохладу сыроватого осеннего вечера – кайф понятный всякому.
«Рррик!» – издал мой телефон. Ага, смска. Открываю, читаю: «ТВОЙ МИР В ОПАСНОСТИ!». Отправлено не кем-то из моих знакомых, занесённых в адресную книгу, и даже не с телефонного номера. Там вместо имени или номера отправителя стоят какие-то замысловатые цифры : 326666666. Что за хрень? Кто это так шутит? В этот миг бар взорвался дружным ором полусотни глоток. Забили! Я опрометью устремился внутрь.
В начале второго тайма наши даже сравняли счёт, но под занавес матча, миланец красиво положил мяч в нижний угол ворот Акинфеева. Грубая ошибка защитников. 2:3. Мы проиграли.
Раздосадованные донельзя, ловим с пацанами мотор и едем домой. Нам с Саньком и Жориком по пути – мне в Сокольники, а им – дальше. Выхожу. До дома мне идти минут семь. Время позднее, в город вползает глухая ночь, на улице ни души.
«Рррик!» Отправитель – 326666666. Текст: «ТВОЙ МИР В ОПАСНОСТИ!». Опять этот долбанный шутник, а я уже и забыл о нём. Ну да и чёрт с ним. Глупая шутка: не смешно и не страшно.
Я уже собирался открывать свою дверь, достал ключ, и начал было вставлять его в замочную скважину, как снова пришло смс. «Ну, придурок!» – вполголоса выругался я, ничуть не сомневаясь в том, что это с номера 326666666 пришло то же самое: «Твой мир в опасности!». Но, тем не менее, машинально, открыл сообщение. С номером я не ошибся, а вот текст был другим: «ЖДИ КОНТАКТА».
«Ого, придурок начинает проявлять некую –изобретательность» – подумал я, и вошёл в прихожую.
Отец встретил меня с вздохом: «Ну что, Тоха, продули наши «Кони»? Обидно, играли то не хило».
Я только безнадёжно молча махнул рукой и направился в ванную.
Сегодня я дома. Завтра зачёт по строительной механике. Это ж надо! Ввели зачёт в начале семестра! Курс ведь ещё не вычитан. Это идея нового зав кафедрой – делать зачёты по пройдённому материалу. Он считает, что это прогрессивно, а мы считаем это дебилизмом. Хорошо ещё, что день на подготовку дали. Сижу, учу тесты. Родители на работе. Звук рвёт тишину – звонит городской телефон. Снимаю трубку.
– Алло.
– Завтра ты встретишь пацана, – сказал голос в трубке.
– Какого пацана? С кем я говорю? Вы куда звоните?
– Лет тринадцать-четырнадцать.
– Куда вы звоните, я спрашиваю!
– Опасайся его.
– Вы ошиблись номером.
– Ни в коем случае не позволяй ему прикоснуться к тебе, и не смотри ему в глаза.
– Всё, до свидания!
– Тебе надо продержаться три с половиной часа. Это очень важно, понял?
– Вы ненормальный?
Из трубки пошли короткие гудки. Отключился. Маньяк какой-то, псих! «Ага, – подумалось мне в тот момент, – шутник знает мой домашний номер, – ну, значит, это точно кто-то из своих. Ладно, я тебя вычислю. Вот только зачёт сдам, и вычислю».
Голос психа показался мне знакомым. Где-то, когда-то я уже слышал его. Или мне это только кажется? Да, скорее всего, кажется. Впрочем, уже через полчаса я и не помнил об этом звонке, я продолжал учить тесты.
Время обедать. Разогрел маминого борща, налил тарелочку, добавил сметанки, и, отломив краюху круглого хлеба, с удовольствием умял всё это. С часок поспал и снова сел за тесты. Почувствовав, что голова моя слегка «поплыла», вышел на кухню и сделал себе кофе. Едва лишь пригубил, как снова зазвонил городской.
– Алло.
– Твой мир в опасности, – услышал я в трубке, которую тут же повесили. Это был тот же самый голос.
Наутро отец огорошил меня:
– Машину сегодня я у тебя забираю.
– Как? Мы же договаривались!
– Понимаю, но у меня форс-мажор. Мне срочно по делам надо ехать, в Черноголовку. Как прикажешь добираться?
– Но мне именно сегодня позарез нужна машина. Я Нату обещал кое-куда свозить.
– Нату? А, ту девицу, с которой встречаешься? Да, дело важное. Ну, ты её на метро, на автобусе свози.
– Ну, пап!..
– Всё. Закончили. В другой раз покатаетесь.
Сегодня после зачёта планировалось поехать с Натой на хипстерскую выставку в Дом Художника, потом в одном уютном местечке попить кофе, а после предпологалось приятное продолжение. Для этого тоже нужна машина, мы любим, делать это в машине…
Итак, до института сегодня буду добираться пешком и на метро. Выхожу из подъезда, звоню Нате.
– Привет! Наш план на сегодня, похоже отменяется. Бате срочно машина понадобилась, форс-мажор у него, видите ли.
– Привет! Не расстраивайся. Я бы сегодня тоже не смогла. У меня тоже форс-мажор образовался.
– А что случилось?
– Да после расскажу. Ладно, побежала. Пока!
– Ну, пока.
Иду к метро. От дома мне до него – минут двадцать. Иду дворами, между домов, выхожу на дорогу побольше. Иду и думаю о своём. Рядом со мною идут люди. Их не то чтобы много, но и не так чтобы мало. Все идут по своим делам, всё как всегда. Перешёл дорогу по «зебре», свернул на соседнюю улицу. Впереди меня шаркающей походкой шёл мальчишка в кепке и невзрачной серой болоньевой куртке, со школьным рюкзаком за спиной. На вид семи -восьмиклассник. Я поравнялся с ним, обогнал.
Когда просто куда-то идёшь по улице, никуда особо не торопясь, обычно специально ни о чём не думаешь. Тебе думается. Твои мысли сами собой перетекают от одного к другому, от другого к третьему – от одной неважности к другой. Потом вдруг подумается о чём-то серьёзном, ну в смысле, о том, что действительно волнует или напрягает, или просто интересно…. И твои мысли начинают скакать уже по другим кругам. После они могут вернуться на прежние. А могут и не вернуться.
Я шёл, и мне думалось о зачёте, о придурке – зав кафедрой, об отце, который устроил мне нынче облом, о Натке, о том, как обидно вчера проиграли «Кони», о шутнике, возвещавшем мне о том, что мой мир в опасности. Кстати, кто это может быть? Кто из моих друзей-знакомых может знать домашний телефон? И кто из них склонен к таким нетипичным розыгрышам. Может, Жорик – философ? Да, он с «шизинкой», он может. Но, постой, он же был со мной в баре, когда я получил сообщение первый раз. Значит, не он. Жаль. Нет, погоди! Когда я получил эсэмеску, я был снаружи, курил, а он был внутри. Так что, Жорика из круга подозреваемых мы не вычеркиваем. Даже больше – он у нас становится подозреваемым номер один.
Вынырнув из своих размышлений, я обнаружил, что на улице стало как-то безлюдно. Нет, прохожие были, но что-то очень уж мало для такого времени суток. Странно, куда все рассосались? Я обернулся назад. Пацан в серой куртке шаркает в метрах трёх позади меня. Взгляд его устремлён в пол, губами шевелит. Стихи что ли повторяет, или сам с собой разговаривает? Недотёпа какой-то, олух царя небесного.
Через минуту я снова обернулся. Пацан топает на том же расстоянии от меня, не поднимая головы. Не знаю как вам, а мне лично не нравится, когда кто-то незнакомый идёт и идёт по улице рядом со мной, с той же скоростью, что и я. Меня это почему-то начинает раздражать. Я ускорил шаг, чтобы оторваться от соседа по движению. Прошёл метров сто, оглянулся. Недоразумение в серой куртке всё там же! В тех же трёх-четырёх метрах чапает позади меня и что-то бормочет под свой длинный противный нос.
Он начал меня бесить. Ну какого чёрта ты прёшься рядом со мной, идиот? Пытаюсь себя успокоить, говорю себе: «Посмотри на него. Недотёпа какой-то, не от мира сего. Знакомый типаж. Девчонки его не любят, пацаны, наверняка, издеваются над таким чёртом. Он идёт сейчас по улице, а сам ничего не видит вокруг. Весь в своих мыслях, дурацких и никому не понятных. А может быть и понятных. Думает сейчас, наверное, о том, как бы по башке, не получить от своих же одноклассников. И бормочет он потому, что оправдания репетирует, чтоб поменьше огрести. Да его пожалеть надо, а не злиться».
Впереди замаячил подземный переход. Мне туда. Очень надеюсь, что моему нежданному спутнику со мной не по пути. Спускаюсь в переход, оборачиваюсь. Пацана на лестнице нет. Слава богу, отвязался! Дохожу до середины перехода, и для верности, решаю обернуться ещё раз. Хренов подросток вновь в трёх метрах от меня. Вот, козёл!
Из перехода два выхода: один налево, другой направо. Мне направо. Может быть, хоть сейчас повезёт? Поднимаюсь, выхожу на улицу, оглядываюсь. Он идёт за мной! Это издевательство. Мне хочется остановиться, схватить его за грудки, как следует встряхнуть и заорать: «Слушай ты, чёрт, если я ещё раз тебя увижу – по асфальту размажу!»
Однако, надо от него избавляться. Неприятный пацан. Ещё и так прицепился ко мне. Понятно, что он делает это не специально, просто так совпало, что нам по пути. Понятно, что он меня даже не замечает – погружён в свои переживания, всё бормочет и бормочет что-то себе под нос. Но почему-то всё это реально меня завело. Достал он меня. Впереди киоск, из тех, которые мои родители по-старому называют «Союзпечать» – газеты, журналы, прочая дребедень, сигареты. Да, сигареты мне сегодня, пожалуй, действительно понадобятся. Зачёт, отец машину не дал, свидание с Наткой обломилось, и ещё этот тип в серой куртке… Нервный день. Останавливаюсь, беру пачку сигарет. Боковым зрением вижу, как пацан прошаркал мимо, ушёл вперёд. Вот и иди, канай отсюда поскорее.
Выкурил сигарету, стоя у киоска. Пусть пока уйдёт подальше, чтобы я вообще его больше никогда не видел. Взглянул на часы в телефоне. Однако надо бежать, а то из-за этого придурка ещё на зачёт опоздаю.
Еду в метро. Мысленно прокручиваю в голове ответы на тесты. Тут мой взгляд падает на скамью. И что вы думаете? На ней, зажатый с двух сторон толстыми тётками, сидит этот тип в кепке! Уставился в свой телефон и продолжает что-то бормотать, не видя ничего вокруг. Да что же это за напасть?! Какой же всё-таки он и вправду мерзкий! Кожа бледная, лицо невыразительное, губы тонкие, нос длинный, физиономия кирпича просит. А рядом старушка, между прочим, стоит. Мог бы, и уступить место, скотина. Так нет же, вперился в свой гаджет, и делает вид, что не видит. Сейчас подойду к нему, стукну по кепке, и скажу: «Эй, щегол, а ну, место уступил бабушке!» Но мне выходить на следующей, не успею к нему протиснуться. Досадно. Я вышел из вагона. Мерзкий щегол поехал дальше. Я готов поклясться, что он не вышел из поезда на моей станции, и даже не поднялся со своего места.
На зачёты и экзамены я предпочитаю приходить попозже. Первым заходить не хочется, а стоять, ждать, волноваться – не люблю, да и кто любит? Успел как раз к тому моменту, когда заходила последняя группка. Сдал. Всё в порядке. Пацаны-одногруппники предлагают, как и водится в таком случае: «Ну что, Антоха, пойдём, по пивасику, зачёт отметим?» Обычно я редко отказываюсь. Но сейчас, чего-то мне не хочется. Я всё-таки хочу выдернуть Нату. Лучше мы сегодня с ней, с Жориком и Санькой махнём вечерком в «Аризону» – это наш клубешник. Чего-нибудь попьём, потанцуем, а потом, если Натка будет расположена, поедем в общагу к Жорику. Там, за определённую мзду вахтёрше, можно пройти внутрь, договориться с ребятами о свободной комнате, и, может быть, сегодня с Наткой у нас таки состоится ночь любви.
– Не, мужики, сегодня я пас, – отвечаю своим, – у меня форс мажор.
Выхожу из учебного корпуса, иду по аллейке. Нужно позвонить Нате, узнать, что у неё стряслось. Достаю телефон и… Я не поверил своим глазам. На скамейке, что на обочине аллеи, сидит этот пацан! В этой же серой курке, точно также, как и часом раньше в метро, упёрся взглядом в телефон, также шевелит своими тонкими омерзительными губками, только кепку снял, рядом лежит.
Я не разозлился, напротив, внутри меня пробежал холодок. Первым моим побуждением было подсесть к нему и сказать: «Чувак, я тебя уже за сегодняшний день раз десятый вижу. Ты что, за мной следишь?» Но потом я подумал – ну вот, скажу я ему так, а он в ответ вылупит свои овечьи глаза, и скажет: «Ты что, с ума сошёл? Я тебя первый раз вижу!» Тогда буду выглядеть идиотом, страдающим паранойей. Я прошёл мимо. «Ну, действительно, – подумал я, – что за паранойя? Зачем этому щеглу за мной следить? Бред какой-то!»
Возвращаюсь домой. Может такси поймать? Да нет. В пробки ещё попаду, да и денег сэкономлю, вдруг в ночник сегодня пойдём, лишними не будут. Поеду на метро.
Вход в метро совмещён с подземным переходом. Спускаюсь. Здесь толчея. Совсем рядом со мной, в толпе мелькнула знакомая серая куртка. Не может быть! Должно быть, показалось. Наверное, после стольких встреч с этим типом за сегодня, он уже всюду мне мерещится. В толпе, на долю секунды вновь образовался просвет, и я снова увидел этот силуэт в сером. Это он. Нет никаких сомнений, что он. Ну, это уже слишком!
Мне даже стало немного страшно, но я твёрдо решил покончить с этим, начав протискиваться к нему. Я хватаю его за плечо: «Эй…» И в этот миг получаю мощный удар. На меня налетел огромный толстый грузин. Я едва удержался на ногах. Не извиняясь, громила продолжил таранить толпу. Хамло! Понаехали! А пацан тем временем исчезает из вида, поглощённый людским потоком. Вот, гадство!
Тут я замечаю, что со мной что-то не так. Голова закружилась, а ноги сделались ватными. Всё окружающее вдруг стало каким-то нереальным, словно смотришь на мир через мутное стекло. Что со мной? Сотрясение? Этот жирный урод так меня приложил своим пузом, что сделал мне сотрясение? Не поеду я на метро. Сейчас выйду на улицу и поймаю всё ж таки такси.
Выбираюсь из перехода наверх. В теле какая-то странная слабость. Не слабость даже, а как это порой бывает во снах, когда ты хочешь двигаться быстро, бежать, но не можешь, потому-что твои движения становятся предательски замедленными, несмотря на то, что ты стараешься изо всех сил. В этот миг зазвонил телефон. Кто это ещё? «Номер не определён» – высвечивается на экране.
– Алло.
– Я же говорил тебе: не прикасайся к нему!
Это был тот голос. Голос того шутника, что звонил мне вчера на домашний. Стоп. Он говорил мне вчера: опасайся пацана! Этот пацан в сером… Ни черта не понимаю. Какая тут связь? Что вообще происходит? Голос, тем не менее, продолжал. Голос был и встревоженным, и разгневанным.
– Какого хрена ты его тронул?
– С кем я говорю?
– Неважно. Важно то, что сейчас тебе делать, идиот!
–Что вообще происходит?
– Делай, что говорю и всё, понял?
– Но…
– Делай, что сейчас скажу, иначе – конец. Твой пацан уже у тебя за спиной. Не оборачивайся, балбес!
Я почувствовал страх.
– Ну, хорошо, хорошо. Что делать то?
– Рви поскорее с того места, где сейчас находишься.
– Куда рвать?
– Вперёд!
Воздух, окружавший меня, на вид оставался таким же прозрачным, но когда я попытался двигаться, мне показалось, что он состоит из свинца. Я не бежал, не шёл, я, будто продирался сквозь плотную и тягучую среду. Все звуки мира исчезли. Я слышал только своё дыхание, и дыхание за моей спиной, его дыхание, громкое, хриплое. Я не видел его, но знал, что он, вернее оно, то нечто, что приняло облик того пацана, оно совсем рядом и оно очень опасно. Люди, дома, деревья, машины – всё вокруг стало неясным, нечётким, туманным, как будто я принял какой наркотик, как будто я нахожусь в странном дурном сне. Не знаю как я смотрелся в это время со стороны, наверное, очень нелепо. Должно быть, я выглядел, как человек идущий против сильного ветра, в то время, когда этого ветра нет.
Повинуясь голосу, я продолжаю продираться вперёд. В моей правой ладони зажат телефон, он по-прежнему у самого уха.
– Быстрее, Антон, быстрее, – слышу я.
Значит, мой таинственный абонент не отключился, он на линии, он со мной.
Быстрее. Если бы я мог!
– Быстрее, я сказал! Он настигает тебя, – подгоняет меня «шутник».
– Не могу. Не получается… – отвечаю я ему каким-то не своим, странным голосом.
– Сможешь. Ещё немного. Пятьдесят метров прямо и сворачиваешь налево на маленькую улочку. По ней ещё пятьдесят метров, и ты в относительной безопасности. Шевелись.
Доползаю до поворота, сворачиваю. Хриплое дыхание за спиной всё ближе. Я не понимаю, что происходит. Я не верю в реальность происходящего, но мне всё равно страшно. Я вижу, что улочка, куда меня направил мой визави, упирается в стену. Тупик. Это ловушка? Как будто, прочитав мои мысли, голос из телефона тут же говорит мне:
– На стене перед тобой граффити, Цой нарисован. Видишь?
Верно. На стене чёрной краской, по трафарету, портрет лидера группы «Кино» и надпись: «Цой жив!»
– Вижу.
– Иди на него.
Странная среда, затрудняющая моё движение, стала почти непреодолимой. Я стараюсь изо всех, но как будто стою на месте. Кожей чувствую то неведомое существо за моей спиной, что преследует меня, чувствую, что оно уже вплотную подобралось ко мне. Почему оно всё ещё не схватило меня? Вероятно оттого, что оно тоже преодолевает ту же тугую пелену, что и я. Как будто мы с ним находимся в одной среде, а весь остальной мир, становящийся всё более туманным и нереальным, – в другой.
– Давай, ещё несколько шагов. Ты сможешь, – подбадривает меня голос.
Я у стены.
– Молодец, Антон. Теперь подойди вплотную к портрету. Развернись к нему спиной. Не смотри на пацана! Опусти глаза. Разворачивайся. Прижмись к портрету спиной и обеими ладонями.
– Двумя не могу. У меня в одной телефон.
– Слушай, что скажу, потом отключишь телефон, и в карман его.
– Угу.
– Пока ты стоишь, прижавшись к портрету, как я тебе сказал, пацан ничего тебе сделать не сможет, но пытаться будет. Твоя задача, ни за что не сходить с того места на котором стоишь, не отрывать от стены ни спины, ни ладоней, что бы не произошло, понял?
– Угу.
– Когда ты его встретил?
– Пацана? Наверное, где-то в пол одиннадцатого…
– Сейчас без пяти два. Значит, тебе надо продержаться ещё пять минут. Сможешь. До связи.
Он отключился. Теперь я один на один с Существом. Кладу телефон в карман, и опираюсь освободившей ладонью о стену. Теперь к ней прижаты моя спина и обе руки. В то же мгновение раздаётся громкий и низкий вой. Наверное, подобные звуки издаёт раненный лев, буйвол, или любой другой крупный зверь испытавший неожиданную, резкую и сильную боль. Я инстинктивно поднял взор и увидел его глаза.
Я никогда в своей жизни не видел ничего более страшного, чем эти глаза. Говорят, что глаза сами по себе страшными не бывают. Страшными их делает то, что их обрамляет: гримаса лица, оскал рта, положение и форма бровей и век…. Теперь я знаю, что это не так. Глаза могут быть страшными именно сами по себе. Лицо пацана не выражало ничего, как ничего не выражает лик мертвеца мирно лежащего в гробу. Но эти глаза показались мне огромными. Да, огромные, бледно-голубые, так же, как и лицо, ничего не выражающие глаза, с такими же огромными, зияющими бездонной чёрнотой зрачками. О, эти глаза! Они были жутки не видом своим, а тем, что они начали делать со мной. Глядя в них, я начал теряться во времени и пространстве. Я смотрю на этого пацана в серой куртке, на асфальт проулка, в котором я оказался, на стены домов по его бокам, на улицу на которую он выходит, на проходящих по ней мимо проёма проулка людей, на мелькающие машины, и понимаю, что это лишь картинка, что весь этот проулок, вся эта улица, всё, что я вижу – картинка, а сзади неё ничего нет, – ни пространства, ни времён. Думаю: представь, не будет этого пространства – этого проулка, этого асфальта, этих домов, этого времени – не будет ничего, только полная темнота.
Как-то я видел фильм по Стивену Кингу – «Лонгольеры». Лонгольеры – это существа пожирающие время. Есть в этом фильме такой эпизод. Самолёт с пассажирами на борту, спасаясь от лонгольеров, отрывается от взлётной полосы и поднимается в воздух. Лонгольеры преследуют его по пятам, пожирая всё вокруг: дома, деревья, взлётную полосу, всю землю под ногами. На месте сожранного ими остаются чёрные провалы – провалы в абсолютную пустоту, бездну, совершенное ничто. Ведь без времени не может существовать и пространство, а значит, не может существовать ничего. Самолёт успевает подняться в воздух, и его пассажиры с ужасом наблюдают за тем, как внизу лонгольеры дожирают всё до последнего остатка пространства-времени, всю материю. И вот уже самолёт летит над полнейшей темнотой бездны абсолютного ничто, представляя собой последнюю частичку сущего во всём универсуме.
Было жутковато, когда я видел эту сцену. Но это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я чувствую сейчас. Теперь эта чёрная бездна не абстрактный вымысел виденный на экране, теперь я чувствую эту бездну каждой своей клеточкой. Вот она, за этой жалкой картинкой улицы! Эта бездна смотрит на меня огромными угольными зрачками ужасных глаз неведомого существа. Они, словно две чёрные дыры, неумолимо затягивают меня в неё.
Моё тело остаётся на месте, но моё сознание, моё «Я», начинает отделяться от него и, подобно струйке дыма, втягиваться в эти жуткие зрачки. Я не могу передать ужас происходящего, я не хочу туда, не хочу в бездну, не хочу в ничто, но какая-то непреодолимая сила манит меня туда.
Где-то я читал об одной страшной легенде, ходящей среди моряков. О том, что в океане, порою можно услышать звук, исходящий из безмерных водных глубин. Этот звук вызывает у слышащих его неописуемый ужас, и в тоже время притягивает, манит к себе, и сопротивляться этому зову невоможно. И тогда моряки бросаются в море навстречу ему и гибнут в морской пучине. Называется это явление «реквием бездны». Те, кто верит в его существование, считают, что «летучие голландцы», «корабли-призраки» – мёртвые суда без команды, находимые в море, есть следствие услышанного экипажем реквиема бездны. Существует даже научная попытка объяснить этот феномен. Считают, что в морской глубине каким-то образом создаётся мощный источник инфразвука, который вызывает у человека ужас и безумие.
Сейчас реквием бездны слышу я, и исходит он от этих зрачков. Я теряю своё «Я». Я потерял своё «Я». Я не могу чувствовать своё «Я». Я не могу вернуться в своё тело.
И тут у меня возникает вопрос. Странный вопрос, чудной вопрос. Я никогда и не думал, что можно задаться таким вопросом. Почему существует эта реальность, почему существуют это пространство и время?
Вдруг мне показалось, что мы живём в каком-то организме, а люди – это как кровь, текущая по его венам, что все мы запрограммированы…
Зачем я посмотрел в эти глаза? Ведь предупреждал же меня тот, кто звонит мне: «Ни в коем случае не смотри ему в глаза!»
Существо в серой куртке, тем временем, медленно приближалось ко мне. Когда до меня ему осталось каких-то полтора метра, оно внезапно остановилось, как будто наткнулось на невидимую стену.
В этот миг мне вспомнилось сказанное голосом из телефона: «Твоя задача ни за что не сходить с того места, на котором стоишь, не отрывать от стены ни спины, ни ладоней, понял?» Всё, теперь то уж точно я буду выполнять все его наказы. Пусть моё «Я» летит в тартары, пусть оно аннигилирует в этой бездне, но тело моё, моя спина, мои ладони, всё равно будут прижаты к этому спасительному портрету кумира моих родителей. Он ведь сказал: «Тебе надо продержаться пять минут. Сможешь».
Существо, поняв, что не сможет добраться до меня напрямую, в лоб, приняло влево. Оно двигалось по дуге, оно дошло до стены, но расстояние до меня оставалось прежним – полтора метра. Тогда оно двинулось в противоположную сторону, вправо, опять таки по дуге.
Глаза его, зрачки, оставались прежними. Они продолжали всасывать моё «Я» в чёрное ничто. А вот лицо его стало меняться. Это происходило будто в компьютерной 3D анимации. Вот оно увеличивается, вместе с его головой в размерах и начинает превращаться в лик страшного чудовища, напоминающего нечто среднее между львом и тираннозавром. Затем вытягивается и трансформируется в клыкастую вампирью рожу. Теперь оно напоминает не то взбесившегося козла, не то смеющегося чёрта. Вот оно превращается в отвратительную, гниющую физиономию живого мертвеца – зомби, с чёрной запёкшейся кровью на почти фиолетовой коже. Лики, один ужасней другого, продолжают сменять друг друга, по мере того, как существо пытается обойти невидимую стену, отделяющую меня от него справа. Лики меняются, а глаза неизменны. Они страшнее любого его лика. Они продолжают втягивать и уничтожать моё «Я».
Существо дошло до стены, теперь уже справа от меня. Расстояние прежнее – полтора метра. «Да ведь я отделён от него каким-то магическим кругом, вернее, полукругом» – пришла ко мне, дарящая надежду догадка. Оно будто гоголевский Вий, а я – Хома.
Существо снова, щупая руками невидимый, спасающий меня купол, пошло налево. Оно остановилось прямо напротив меня и вдруг рассыпалось на мелкие кусочки, на тысячи мелких блестящих серых кусочков, которые тут же, словно просочившись через асфальт, ушли под землю, не оставив после себя ни малейшего следа, как будто ничего и не было!
За секунду до этого из двух офисов, расположенных по бокам проулка, одновременно вышли два мужичка. Они видели это. Они видели, как какой-то пацан рассыпался на мелкие кусочки и бесследно исчез. Так же они видели, как какой-то перепуганный чувак, то есть я, стоит, прижавшись к нарисованному на стене портрету Цоя. Мужички недоуменно переглянулись, и ни слова друг другу не сказав, пошли прочь. Видимо, решили, что показалось.
Я почувствовал, что моя голова больше не кружится, движения мои снова приобрели привычную скорость, среда перестала быть тяжёлой и вязкой, а моё «Я» снова при мне, оно вернулось в своё тело. Я опять слышу звуки улицы. Туман исчез. Исчезло «мутное стекло». Я снова вижу мир живым, ясным и чётким. Это непостижимо, но я в полном порядке!