Шел шестой день с похорон жены, и уже шестой день Николай не выходил из дома, не отвечал на звонки, отказывался от общения с друзьями и знакомыми, не ходил на работу. Он банально запил и как будто выпал из реальности. Немного протрезвев, снова доставал бутылку из оставшейся после поминок выпивки и снова терялся во времени и пространстве. Едва в сознании появлялись намеки на трезвость, как жгучая боль пронизывала его сердце, и отчаяние сковывало мозг. Он не мог думать. Ни о чем.
Сквозь пелену затуманенного сознания услышал звонок в дверь и, заставив себя подняться с дивана, с великим усилием вышел в прихожую. Посмотрев в глазок, ничего не разобрал за ним и осипшим голосом недовольно крикнул:
- Кто? Кто там?!
- Светлана Петровна.
Потоптавшись у двери в нерешительности, собравшись сначала вернуться к месту лёжки, вдруг отважился все-таки открыть. Долго возясь с дверной цепочкой, сумел, наконец, впустить гостью.
Войдя, женщина брезгливо поморщилась. С сочувствием окинув взглядом Николая, сказала:
- Неправильно себя ведете, Николай Константинович. Я понимаю – такую утрату не вернешь, а заглушить боль очень хочется. Но выход, какой избрали вы - удел слабых. Вспомните о сыне, который беззащитен и беспомощен, подумайте о фирме, терпящей неудобства, мягко говоря. Чтобы быть точной, замечу, что по вашей вине, милостивый государь, у нас срывается крупный контракт. Вы – финансовый директор, и вам решать, но чем виноваты остальные? Люди останутся на мизерной зарплате, если вообще будет работа. А кушать хлебушек с маслом всем хочется. Да и семьи сотрудников тоже ни при чем. Не забывайте, что генеральный директор – пока я, и потому не допущу развала взлелеянной нами фирмы.
После завершения монолога, Светлана Петровна, взглянув на насупившегося и ничего не отвечающего Николая, добавила:
- Вижу, что мои сентенции до вас сейчас не доходят. В общем, даю вам сутки и завтра жду на совместном совещании с партнерами.
И уже обращаясь к вошедшему вслед за ней молодому и расторопному водителю потребовала:
- Забирай все остатки спиртного, а из открытых бутылок содержимое вылей в мойку.
Николай поморщился от громкого властного голоса, почувствовав сильную боль, сжал голову ладонями и присел на край полюбившегося в последние дни дивана.
После ухода Светланы Петровны с водителем, мужчина еще некоторое время полежал, потом нехотя побрел в ванную и встал под холодный душ. Стоял долго, пока не ощутил сильный озноб. А после принятия Алка-Зельтцер мозг заметно оживился. Чашка крепкого зеленого чая, практически, завершила дело и прибавила сил.
***
Встреча с Катей была совершенным чудом. Николай увидел ее в парке теплым солнечным сентябрьским днем. Она была одета в красный плащ, а шею обхватывал легкий полупрозрачный белый шарфик. Размахивая белой маленькой сумочкой, девушка шла по аллее и с удовольствием ела эскимо. Её русые волосы ворошил легкий ветерок, забрасывая пряди в лицо. Она забавно откидывала голову, чтобы отвести их назад. Вдруг один из порывов ветра оказался столь сильным, что поднял с земли горсть листьев и осыпал ими девушку. Один упал прямо на недоеденное мороженое. Девушка в растерянности остановилась и потом с явным сожалением отнесла лакомство в стоявшую неподалеку урну. Ситуация показалась Николаю веселой, и он невольно рассмеялся. Незнакомка с неодобрением взглянула на него, пожала плечиками и заторопилась к выходу из парка. Он догнал девушку и, принося извинения, для сглаживания ситуации предложил пройти с ним в кафе «Мороженое», расположенное поблизости.
- Не имею привычки принимать подобные приглашения от незнакомых мужчин, - резко ответила она.
- Николай! – представился молодой человек и протянул ей руку.
- Катерина, - немного помедлив, ответила незнакомка, и в нерешительности ответила на рукопожатие.
- Ну, вот мы и знакомы! Так что с мороженым?
Беззаботно и весело рассмеявшись, Катя согласилась. К своему удивлению Николай узнал, что они оба учатся в университете, даже посещают лекции в одном корпусе, только на разных факультетах. Он получал экономическое образование, а она готовилась стать дизайнером.
С этого дня завязались романтические отношения, стремительно закружившие их и, которые, как по сценарию, завершились шумной и веселой свадьбой. Дальше события развивались как у большинства молодых супружеских пар. Через положенное время у них родилась дочь. Имя ей решили дать особенное: Ника. Его сложили из двух первых слогов имен родителей. Да и к тому же, это имя обещало девочке удачу и победу в жизни.
Семья жила счастливо и легко, не испытывая никаких серьезных трудностей и проблем. Оба супруга делали успешную карьеру, доверяя воспитание ребенка своим еще не старым родителям. Дочка отличалась мягким и добрым характером, была со всеми вежлива и приветлива. Ника радовала родителей своими первыми успехами в школе. Она унаследовала от отца способность к стройной логике, а от матери – к художественному восприятию жизни.
Если в жизни все сладко да гладко, надо ждать недобрых перемен. Беда случилась, когда они отправили свою восьмилетнюю дочку погостить у давних приятелей родителей Николая, проживавших на берегу Черного моря. Радости ребенка не было предела. Она внимательно слушала наказы родителей и бабушек, согласно кивала головой и, отличаясь примерным послушанием, дала твердое обещание выполнять их требования.
Ее доброжелательность и открытость радовала всех, кто с ней сталкивался. Новые знакомые привязались к девочке и окружили вниманием и заботой. Не было случая, чтобы Ника ушла к морю без разрешения одна. Она быстро научилась плавать, и даже нырять, доставая с небольшой глубины разные занимательные предметы, вымытые волнами со дна. Погода все время была просто замечательной, но однажды поднялся сильный шторм. На пляжах категорически запретили купаться. Даже взрослые не рискнули бы войти в море при наличии таких больших волн.
Отсутствие Ники заметили только к вечеру, когда волнение почти улеглось. Всем казалось, что девочка совсем недавно пробегала где-то рядом. Совместные поиски с соседями по близлежащим пляжам и укромным местам, где по обыкновению она могла проводить время, а также опросы знакомых ни к чему не привели. Ники нигде не было.
Тело её нашли только следующим днём под пирсом. Она была изнасилована и обезображена до неузнаваемости. Опознать девочку удалось только по сделанному ею вместе с матерью тонкому кожаному браслету, который всегда был на ручке. В отчаянии знакомые позвонили родителям.
***
Что может быть страшней для матери, чем гибель ребенка? Тем более, такая страшная, насильственная смерть. Разве найдутся слова, способные описать глубину и тяжесть горя, постигнувшего родителей?! После похорон дочери Катерина впала в депрессию. Ничто не могло растормошить женщину и заставить вернуться к привычному для нее образу жизни.
Родители стали возить Катю по самым известным врачам-психиатрам, не жалея ни сил, ни времени, ни средств. Женщина безропотно подчинялась, не проявляя при этом никаких чувств и желания помочь. Однажды, возвращаясь на машине из Москвы после очередных консультаций со светилами психиатрии, родители по совету случайной знакомой решили заехать в один подмосковный мужской монастырь, где, как было им сказано, подвязался старец. По слухам, он был великим молитвенником и по его молитвам исцелялись многие больные, обретали веру неверующие, и якобы ему был дан дар прозорливости. Записавшись на прием и отстояв немыслимую очередь к старцу, они, наконец, смогли пройти к нему в келью. Взглянув на семейство, он пожелал остаться наедине с Катериной.
Что там происходило, осталось для родителей величайшей тайной. Главное, что женщина вышла от монаха с другим выражением лица: безразличие и отрешенность сменили боль и скорбь. Когда у нее попытались что-то спросить, она вдруг впервые за много месяцев со дня похорон дочери разрыдалась. Казалось, что слезы были безудержны и безутешны. Но, странное дело, проплакав довольно долгое время, Катя вдруг успокоилась, и проявила желание срочно ехать домой. По приезду она сразу попросила отвезти ее на могилу к Нике, затем самостоятельно сходила в храм.
Свершилось чудо! Катерина снова занялась работой, вернувшись к заброшенным проектам, которые, к слову, уже были ни для кого не важны. Но для женщины нужно было занять свое время усердным трудом. Слух о возвращении к работе известного дизайнера, быстро разнесся по городу. Снова стали появляться заказчики, хотя первые обращались с некоторой осторожностью и недоверием, но страхи были безосновательны: творческая мастерская Катерины снова заработала в полную силу.
***
С тех трагических событий прошло несколько непростых месяцев. Напряженными они были для всех. Если к работе Катя вернулась сравнительно быстро и легко, то к семейной жизни в полном объёме шла долго и трудно. Николай терпеливо ждал и не торопил события. Жена для него была сродни драгоценной и хрупкой вазе. Он не позволял по отношению к ней никаких резкостей и высказываний, никогда не выдвигал каких-либо требований. Сам, тяжело переживая гибель единственного ребенка, понимал, каково было Кате. Но время шло и отодвигало боль утраты на второй план. Жизнь ставила перед ними все новые задачи.
При переходе на работу в новую фирму у Николая начался стремительный карьерный рост. Проработав там менее полугода, он был назначен на должность финансового директора. Корпоративные вечеринки, устраиваемые руководством по всякому заслуживающему внимание поводу, требовали участия в них сотрудников с женами и мужьями. Опасаясь задеть чувства жены, Николай даже не пытался предложить ей посетить такие мероприятия. Но наступил момент, когда настойчивые просьбы руководства компании и новый статус вынудили его обратиться к Кате с просьбой, принять участие в торжестве по случаю завершения финансового года.
После долгих убедительных разговоров Катя, наконец, согласилась. И тут оказалось, что у нее не было ничего из нарядов, приличествующих такому событию. Они решили срочно пройти по магазинам и бутикам с целью подобрать что-нибудь подходящее. Катерина впервые за последнее время с готовностью и даже радостью примеряла множество платьев и костюмов, чем очень обрадовала мужа. Наконец, платье было выбрано и одобрено. Тут же к ним пришлись и новые изящные туфли-шпильки. Дома, осмотрев себя в зеркале, Катерина заметила вслух, что, пожалуй, надо бы и в салон сходить, чтобы профессионально уложить волосы, да и себя привести в порядок. Николай с облегчением вздохнул.
Вечеринка была не из лучших, но присутствие на ней Кати вдохновляло Николая и вселяло надежду на улучшение их отношений. Жена выглядела просто потрясающе. Некоторые из его коллег высказали даже предположение, что он сознательно ранее не приводил жену на корпоративы, пряча от завистливых глаз.
Вечер получил продолжение дома. Катя откликнулась на ласки мужа и заснула в его объятьях далеко за полночь. После этого события супруги как бы снова переживали медовый месяц, что вызвало сильнейшую радость у близких. Жизнь вошла в свою колею. Уже казалось, что все прошло и растаяло как страшный сон. Лишь иногда Катя замирала, держа в руках портрет дочери, стоявший на столе у компьютера.
Спустя некоторое время Катерина вдруг объявила мужу о желании построить свой дом.
- Если я могу это делать для кого-то, то почему не смогу для нас? Ты же знаешь, как мне хочется свой терем, настоящий, из цилиндрованного бревна, со светелкой, огромным балконом и чудным задним двориком? – спросила она, заглядывая Николаю в глаза. Разве он мог не поддержать ее в этом? Конечно, было принято решение выбрать место, подготовить проект и начать строительство. Глаза Кати засветились, как в пору их романтических отношений. Она полностью погрузилась в эту затею, лишь урывками посвящая себя основной работе. Снова зазвенел ее радостный смех, вновь она восхищала супруга своей неуёмной фантазией. Случалось, иногда Николай после работы заезжал за женой и отвозил ее для «инспектирования» строительства. Там они, поддавшись страстному и безудержному желанию, предавались любви, не обращая внимания на неудобства и запахи строящегося жилища.
И вот, когда строительство дома было завершено и остались только мелкие отделочные работы, Катерина возвестила мужу о своей беременности. Не в силах сдержать радости, Николай с силой стиснул Катерину в объятиях, чем немало напугал её и даже заставил вскрикнуть от порывистости мужа.
Почти сразу было сообщено родным о таком важном событии. Все с тревогой ожидали рождения малыша. Никто даже не пытался спрашивать, кого ждут – мальчика или девочку. Просто тихо радовались и про себя молились о благополучном разрешении.
***
Николай находился в командировке в Москве, когда теща позвонила и сообщила, что у Кати начались роды. Быстро свернув все дела, даже не дожидаясь некоторых документов, он срочно отправился домой. Ему казалось крайне важным быть с женой в такой ответственный момент. Ей он ничем не мог помочь в самом процессе, но сознание того, что он здесь, рядом, придало бы ей сил и уверенности. Сразу же с вокзала помчался в роддом. Врач, ведущий Катерину, заверил, что «все идет нормально, предлежание плода правильное, роженица чувствует себя хорошо, схватки регулярные». Но вполне понятная тревога не оставляла Николая. Он просто надоел всему медперсоналу больницы со своими звонками и расспросами. Одна пожилая медсестра, рассердившись, даже заметила:
- Ну, не мальчик ведь! Все должен понимать. Что так всполошился? Не она - первая, не она – последняя. Роды – дело естественное для всех женщин.
После утомительного дня и переезда, испытывая сильное душевное волнение, Николай почувствовал, что очень устал. Он присел на диван в фойе и не заметил, как задремал. Его разбудила та самая медсестра, которая укоряла его в невыдержанности.
- Что, папаша? Утомился? Всем тут проходу не давал, всех замучил, а рождение сына проспал!
- Сын? У меня сын?!
- Ну, да!
- А жена? Как жена?
- Нормально. В реанимации пока.
- Как в реанимации? Ей плохо?
- А ты, милок, роди, попробуй и узнаешь, как это – хорошо или плохо!
- Так ведь, когда она дочку родила, ни в какой реанимации не находилась!
- А когда это было? И годков ей, сколько тогда исполнилось? С возрастом все труднее – и жить, и быть, и рожать. Ничего. Там ей сейчас лучше, чем в общей палате. Индивидуальный уход, так сказать. А ты иди домой. Вот спиши номер телефона и позванивай сюда. А то ведь вон, умаялся совсем.
Николай ежечасно справлялся о состоянии супруги. По телефону ему уклончиво отвечали, что оно стабильное. На второй день, стараясь привлечь к событию самых известных в городе медицинских светил, подключились родители и руководство компании. Все сходились во мнении, что ничего страшного не происходит, и Катя сама справится с возникшими осложнениями. Однако на третьи сутки Катерина впала в кому и к исходу дня умерла.
Невозможно было поверить в такое. Как это могло случиться?! Ведь впереди их ждала счастливая семейная жизнь! Николаю хотелось умереть здесь и сейчас же, чтобы там, в неведомом и неизвестном мире, соединиться со своей драгоценной Катериной. Мысли в голове путались и рвались. Как теперь жить без его отрады? Что теперь будет с ним и малышом? Кому теперь доверить воспитание сына, ставшего невольным виновником гибели жены?
Организацию похорон взяли на себя родители Кати. Николай все время отрешенно, как будто со стороны, наблюдал за их действиями. Кто-то пришел в дом (их с Катей дом!) и завесил зеркальную прихожую и все зеркала и телевизоры тканями. Не понимая, для чего это нужно, Николай неоднократно пытался снять ткань с туалетного столика в спальне, перед которым вечерами сидела жена, но чья-то рука решительно завешивала его вновь.
Сами похороны прошли как в тумане до того момента, когда наступила минута прощания. Коснувшись губами полоски бумаги на лбу у покойницы, Николай ощутил неприятную холодность и испытал какое-то непонятное чувство отторжения. Не возможно было поверить, что это восковое изваяние – лицо горячо любимой женщины, единственной и неповторимой. Когда закрыли гроб и стали опускать в могилу, в груди что-то оборвалось, и на свободу вырвался невольный стон, сопровождаемый скупыми слезами. Кто-то похлопал его по плечу, кто-то говорил не воспринимаемые сознанием слова сочувствия, потом кто-то подхватил под руку и насильно увел в сторону стоявших машин.
В кафе во время поминок было шумно. За столом что-то произносилось о понесенной великой утрате, о человеческих качествах умершей, о продолжающейся жизни, о воспитании сына и еще много-много чужих и ненужных слов. Так хотелось оставить всех и уйти куда-нибудь на край света. Не хотелось никого слушать и никому верить. Жизнь осталась там, за кладбищенской оградой. Его Катя – его жизнь. Все остальное не важно.
После поминок отец отвез Николая домой и попросил разрешения остаться, на что сыном был дан категорический отказ. Оставшись один, он прошел в спальню и, наконец, усевшись перед туалетным столиком на Катин стул, решительно сбросил с зеркала ненавистную ткань. Пристально вглядываясь в его глубину, Николай не видел себя, а искал черты своей незабвенной супруги, своего ангела, коим она была для него. Не найдя ничего в пустом отражении комнаты, он уж собрался снова завесить зеркало, но вдруг в отражении позади себя увидел улыбающееся лицо жены. Николай резко обернулся – никого. В отчаянии схватил пуфик и с силой бросил в зеркало, которое, немного подрожав, рассыпалось на небольшие куски. В падавших на пол осколках Николай явно видел мелькавшее отражение лица Катерины. Напугавшись видением, спустился в гостиную, достал из бара начатый коньяк и, не наливая в бокал, сделал глоток прямо из бутылки.
***
На следующий день приехали родственники, привезли какие-то продукты, оставшуюся после поминок выпивку и повезли его с собой на кладбище. Ноги не слушались, в голове стоял туман, на душе было тоскливо и пусто. Николай долго смотрел на фотографию жены, прикрепленную к лакированному деревянному кресту, силясь вспомнить ту, лба которой накануне он прощально коснулся губами. Не вспомнил. Только чувство неприятия всего происходящего снова захлестнуло его и повергло в уныние. Оставаясь непреклонным в желании побыть дома одному, по возвращении попросил всех оставить его. Немного поуговаривав, однако, не проявляя настойчивости, родня и друзья разъехались, предав Николая собственным переживаниям.
Войдя в кухню и обнаружив там ящик с выпивкой, откупорил первую попавшуюся бутылку и приложился к ней губами, жадно заглатывая обжигающую горло жидкость. Сразу захмелев и потеряв способность твердо стоять на ногах, доплелся кое-как до дивана в гостиной и повалился на него вниз лицом. Сколько длилось забытье, никто не смог бы сказать точно, а уж тем более сам Николай. Очнувшись, он снова направился к вожделенному ящику. Затем решил, что не стоит тратить усилия на перемещения в кухню и обратно, притащил его к дивану. Приходя в себя, испытывал боль и горечь в душе, будучи не в силах справиться с этим, снова и снова заливал горе спиртным. Изредка доходил до кухни, где доставал из холодильника что-нибудь съестное, заглатывал его, не ощущая вкуса, и снова возвращался к месту своего обитания.
Друзья, родственники и коллеги по работе не могли с ним связаться. На звонки не отвечал, дверь не открывал, бурча на просьбы что-то невразумительное. Семья забеспокоилась и стала искать возможность выдернуть Николая из этого состояния. И близкие, и друзья возложили надежду на Светлану Петровну – генерального директора компании, где работал Николай. Она уважала его и отмечала деловые качества, профессиональное чутье и знания, но вместе с тем отличалась властным, твердым характером и была непримирима с пьянством. Из-за отсутствия на работе Николая Константиновича у компании возникли некоторые проблемы и трудности, которые мог разрешить только финансовый директор. Все замерли в напряженном ожидании результата от визита Светланы Петровны к Николаю.
***
Допив чай, Николай широко раскинул руки и с удовольствием потянулся, ощутив наконец свое тело. Голова еще была тяжелой, но в ней уже зародились кое-какие мысли. Он вернулся в гостиную к месту своего обитания и, удобно устроившись на диване, незаметно для себя задремал. Проснулся, когда в дверь опять позвонили. Он встряхнул головой, как бы пытаясь вернуть вспугнутые рассуждения обратно и, досадливо поморщившись, направился в прихожую. В зеркалах, непонятно кем и когда открытых, увидел отражение чужого одутловатого лица и с ужасом подумал: «Что скажет Катя?!» Ошалев от этой мысли, с перекошенным от вновь возникшей душевной боли лицом, пошел открывать дверь.
В распахнутый дверной проем вдруг брызнуло яркое солнце. На парапете огромного крыльца сидела… подросшая Ника! Нет! Этого просто не могло быть! Надо же было так пить, чтобы потерять ощущение реальности!
- Пап! Что же ты так долго? Сегодня суббота. Ты не забыл, что обещал со мной сходить в дельфинарий! Мне что, до ужина надо ждать? А еще лучше до завтра? Или вообще – никогда? – обиженным голосом спросила дочь.
- Папа всегда сдерживает обещания! – послышался от скамьи, стоявшей под кустами жасмина, голос Катерины.
Бросив туда взгляд, увидел женщину, удивительно похожую на ЕГО Катерину, качавшую перед собой коляску с младенцем!
- Ммммм…. – страдальчески застонал Николай. – Этого не может быть!
С этими словами повернулся, чтобы войти в дом, но вдруг, отчетливо услышав шум прибоя, оглянулся. Там, перед калиткой их участка проходила дорога, огибавшая, по всей видимости, край утеса или небольшого плато, за которым до самого горизонта простиралось блистающее во всей красе море! Море! Откуда?!!!
- Ммммм… Как?! Этого не может быть?! – повторил он и вернулся в дом, но и тут его снова ожидало открытие. Их зеркальная прихожая была выкрашена в золотисто-белые тона так, как мечталось Катерине, но она НЕ УСПЕЛА претворить эту идею в жизнь! Пройдя до гостиной, убедился в том, что почти ничего не напоминает их жилья! Все было таким, каким рисовалось в воображении и проектах его незабвенной жены, но… Жена.… А кто же там, на лужайке перед домом? Николай снова вернулся на крыльцо.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/03/10/1926