Тёплый солнечный луч коснулся Егоркиной щеки. Он нехотя открыл сонные глаза и потянулся на маленьком диванчике. Пора вставать. Но вспомнил, что сегодня - суббота и не надо идти в детский сад, потому что у мамы выходной. Он повернулся на другой бок и задремал, но мамин голос разбудил его.
- Егорушка… Вставай, сынок, - напевно и ласково звала его мама. – Пирожки уже готовы. Вставай.
- Ма – а – ма… - Егорка снова потянулся, столкнув ногами диванную подушку.
Она перевернулась и упала на мамину тахту, втиснутую между стеной и Егоркиным диванчиком.
Мама, в домашнем голубом в горошек халате, выглянула их крохотной кухоньки, отодвинув цветную занавеску:
- Проснулся… Молодец, сынок.
- Ма – а – ма, сегодня суббота, – тянул Егорка. – В садик не идти. Зачем рано вставать?
- Вот-вот… Суббота. Вспомни, зачем мы рано встаём в субботу?
- А-а… - разочарованно вздохнул Егорка. – В душ пойдём.
- Пойдём. Поторопись. Надо успеть пораньше, пока никого нет.
Егорка нехотя встал с дивана и стал одеваться.
- Побыстрее, - торопила мама. – Позавтракаем после душа. Хорошо?
Егорка кивнул.
На дворе было безлюдно и тихо. Блестели на весеннем солнце покрытые тонким льдом лужи. Лёгкий прохладный ветерок студил лицо. Егорка прыгнул на середину самой большой лужи. Лёд со звоном рассыпался. Хотелось побежать к другой луже, но мама крепко взяла его за руку:
- Егор, надо поторопиться.
Он вздохнул и пошёл рядом, тоскливо поглядывая на сверкающие лужи, которые , наверняка, растают, когда они пойдут обратно. Настроение у Егорки испортилось. Но не только из-за этого, а ещё потому, что в женском душе даже соседки смотрят на него так, словно он в чём-то провинился.
Из душа доносились женские голоса.
- Ну вот, опоздали, - вздохнула мама. – Что делать? – Она неуверенно посмотрела на Егорку.
Егорка стоял молча, опустив голову.
- Пойдём? – тихо спросила мама.
Он кивнул. Не идти же назад немытыми. Они почти бесшумно открыли дверь в душ и тихо прошли в тёмный угол раздевалки к самому дальнему шкафчику. Но их заметили. Тётя Сима, соседка по общежитию, в халате, с мокрым полотенцем на голове, подошла и сказала маме сердито:
- Люба, мы тебе уже говорили. Не приводи Егорку в душ. Большой он уже.
Та кивнула, взяла сына за руку и вывела на улицу. Шли молча. Егорке было неловко и стыдно. И маму жалко.
- Мама… Это из-за меня? – посмотрел он матери в лицо.
Мама остановилась, прижала к себе светловолосую Егоркину голову в синей спортивной шапочке и ответила грустно:
- Нет, Егорушка. Ты не виноват. Просто ты уже вырос. Через год уже и в школу пойдёшь.
Дома Егорка стал медленно расстегивать пуговицы на коротком стареньком пальтишке. Спать уже не хотелось. Играть тоже. А мама, раздеваясь, вдруг улыбнулась ему.
- Сынок, не раздевайся. Я всё придумала. Ты сейчас пойдёшь к бабушке и там искупаешься. И позавтракаете вместе с ней. Вот пирожки. – Она положила пакет с пирожками в лёгкую цветастую сумку на свёрток с Егоркиным бельём. – Иди, Егорка, а то уйдёт бабушка куда-нибудь.
- Я сейчас, - обрадовался Егорка.
Он давно не приходил к бабушке. Раньше она часто брала его к себе. Даже ночевал у неё, когда мама работала в ночную смену на ткацкой фабрике.
Бабушка у Егорки молодая, красивая и добрая. У неё светлые короткие волосы и такие же, как у него, карие глаза. Она работает няней в детском саду, но никогда так строго не разговаривает с ним, как Анна Петровна, когда ребята расшалятся в группе. Да и не шумит Егорка в гостях у бабушки. У неё есть книжки с красивыми картинками и интересные игры. Он играет один, пока бабушка готовит на кухне что - ни будь вкусное для него. Но, бывает, они играют вместе.
Ещё Егорка любит рассматривать портреты на стене. Красивый светловолосый мальчик в матросском костюме. Этот снимок ему нравится больше других. Он подолгу рассматривает его. На другом – мальчик в школьной форме, ещё – совсем взрослый, в спортивном костюме, а рядом он же – в костюме и с галстуком. Это бабушкин сын Володя. Он живёт в другом городе. Теперь-то Егорка знает, кто это. А раньше не знал и внимательно слушал бабушку.
- Это Володя в детском саду, это – в школе. А это – он в институте, - объясняла она. – Мать-то после школы не пошла учиться, вот и вкалывает в ночные смены.
Егорка не стал спрашивать у бабушки, что значит – «вкалывает». Наверное, когда работает не только днём, но и ночью, догадался он.
Мама поправила на Егорке шапочку и открыла дверь.
- Будь внимательным, сынок. Иногда во двор заезжают машины.
Егорка вышел из подъезда и, запрокинув голову, стал смотреть в их окно на четвёртом этаже пятиэтажного серого общежития.
Мама, улыбаясь, махала ему рукой.
Он шёл через пустой двор. Искрились на солнце замёрзшие лужицы. Хотелось расколоть лёд, чтоб звенел он громко и весело. Но бабушка может уйти из дома. Он вздохнул с сожалением и ускорил шаг.
Егорка пересёк двор и остановился около красивого многоэтажного дома из светлого кирпича. Здесь живёт его друг Серёжа. Егорка посмотрел в знакомые окна на втором этаже. Но никого не увидел.
- Серёжа… - крикнул он. Но его не услышали.
Понятно, что Серёжа ещё спит. Ему не надо, как Егорке, рано вставать в субботу, чтоб идти в душ. У них дома ванная. А сегодня и Егорка напрасно рано встал. В душ-то всё равно не попал.
Подружились они зимой. Как-то за Серёжей в детский сад пришёл его папа. Он был высокий, темноволосый и весёлый. Он что-то тихо напевал, помогая Серёже одеваться. И они оба смеялись, когда он перепутал рукавички. Неожиданно в кармане распахнутой кожаной куртки у Серёжиного папы что-то пропищало. Он достал маленький телефон (таких Егорка ещё не видел) и стал говорить какие-то непонятные и, наверное, очень важные слова.
Это было так интересно, что вечером дома он рассказал об этом телефоне и о Серёжином папе тёти Симиному Валерке. Тот уже взрослый, учится во втором классе и всё знает.
- Крутой, - сказал о Серёжином папе Валерка.
- Как это – «крутой»? Почему? – не понял Егорка.
- Всех, у кого «мобильники», называют «крутыми». Понял?
- А «мобильник» - это что?
- Телефон, как у того мужика, Серёжкиного отца.
- А –а – а… - кивнул Егорка, не очень понимая Валеркино объяснение.
Утром на прогулке он спросил у Серёжи:
- Серёжа, а твой папа «крутой»?
Большие чёрные глаза на смуглом Серёжином лице сделались совсем круглыми. Он долго удивлённо смотрел на Егорку, потом сказал:
- Мой папа хороший. Почему «крутой»?
- Потому что у него «мобильник».
- Это ему для работы надо. А у твоего папы есть «мобильник»?
- У меня нет папы.
- Как – нет? Так не бывает.
Егорка и сам знает, что не бывает, но всё равно сказал:
- Бывает. Мама говорила, что меня аист принёс.
- Аист не приносит детей. Это так шутят. Или в сказке так бывает.
- Но если нет папы, так кто-то же приносит детей, - вздохнул Егорка. – А тебя откуда принесли?
- Из роддома. Мы были там с мамой. А папа пришёл за нами и принёс меня домой. У нас даже такое кино есть. Видеокассета. Если не веришь, можешь сам посмотреть.
- Настоящее кино?
- Да.
- Про тебя?
- Про меня.
- Здорово! Покажешь?
- Пойдём вечером к нам, посмотришь.
Вечером, когда за ними пришли мамы, Серёжа спросил у своей:
- Мама, можно, Егорка к нам в гости придёт? Он хочет посмотреть кассету про меня.
- Конечно. Приходи, - улыбнулась она Егорке и попросила. – Разреши, Люба. Пусть Егорушка к нам пойдёт. Я его провожу до вашего подъезда.
Мама разрешила. Егорке и отпрашиваться у неё не пришлось.
В гостях у Серёжи Егорке понравилось. У них красивая просторная квартира, три комнаты. Егорка с Серёжей устроились на диване в зале. Серёжина мама принесла им большое, посыпанное орехами, похожее на торт, мороженое и включила телевизор.
Егорка увидел Серёжину маму с большим букетом цветов, смеющегося папу, которому доктор в белом халате подала голубой в кружевах свёрток.
- Это – я. В конверте, - сказал Серёжа.
- В конверте? Как письмо? – удивился Егорка.
- Это так называют. Туда маленьких кладут.
Егорке было интересно смотреть, как купали Серёжу. Даже дух перехватило, когда увидел, как крохотный Серёжа плавал в ванной. Они оба смеялись, как Серёжа учился ходить и падал, как падал с велосипеда, играл с мячом, задувал свечи на торте… И ещё много – много было в этом кино интересного про Серёжу.
Теперь Егорка всё знал про Серёжу. Но надо всё узнать про самого себя, чтоб рассказать другу. Сегодня же он спросит у мамы.
Вечером перед сном, уже лёжа в постели, он сказал ей:
- Мама, я кино смотрел про Серёжу. На видеокассете.
- И тебе, конечно, оно очень понравилось, - улыбнулась мама.
- Да. Мама, он родился в роддоме. А я где родился? Про аиста ты мне нарочно сказала? В шутку?
- Да, я пошутила, Егорка. Ты тоже родился в роддоме.
- А папа у меня был? Он за мной приходил?
- Приходил.
- Тебе цветы приносил?
- Да. Таких красивых букетов мне больше уже никогда не дарили, - вздохнула мама и замолчала.
- А папа со мной гулял? – снова спросил Егорка.
- Гулял. Катал в коляске, когда ты маленький был.
- А теперь… Почему он больше не приходит?
- Он живёт в другом городе. Далеко.
- А – а – а… Мама, а он какой – папа?
- Ты у бабушки видел портреты на стене?
- Да это Володя. Бабушкин сын.
- Это и есть, Егорка, твой папа. Бабушка не говорила тебе о нём?
- Нет! – мальчишка качнул головой из стороны в сторону и вздохнул.
Стало тихо, только тикали часы на стене над маминой тахтой. Егорке не до сна. Надо же. Тот мальчик в матроске, Володя, его папа… А он не знал. Теперь он всё узнает про папу у бабушки и расскажет Серёже. Может быть, и «мобильник» у его папы есть, такой же, как у Серёжиного.
- Ма –а – м…- жалобно позвал Егорка. – Можно к тебе?
- Иди, - разрешила мама.
Егорка поворочался, повздыхал, потом прижался к тёплому маминому боку и спросил осторожно:
- Мама. А папа к нам придёт?
- Я же сказала, что он живёт очень далеко от нас.
- Ну, хоть когда-нибудь? Хоть один разочек?
- Если не приедет, ты сам поедешь к нему, когда вырастешь. Скажешь – вот, папа, какой я большой.
- А так можно? – засомневался Егорка.
- Можно. Ты только вырастай быстрее. – Мама вздохнула и обняла его. – А пока спи, сынок.
На следующей неделе у мамы была ночная смена, и вечером она отвела Егорку к бабушке. Ему только этого и надо, чтоб бабушка рассказала ему про папу.
Едва захлопнулась за мамой дверь, Егорка, торопливо скидывая с ног ботинки, ещё в коридоре радостно крикнул:
- Бабушка, я знаю. Володя, это мой папа!
Бабушка вешала Егоркино пальто на высокую вешалку. Она, так и не успев повесить, быстро повернулась к Егорке. Её брови поднялись вверх, улыбка исчезла с лица, и она спросила строго:
- Почему ты так решил?
- Мне мама сказала.
- Сказала… Зря… Не надо было, - почему-то тихо сказала бабушка и вздохнула.
Егорка не понял, почему она не обрадовалась. Он обиделся и не стал у неё ничего спрашивать про папу. Главное, он у него есть. И они встретятся, когда Егорка вырастет.
…Егорка вышел из двора на соседнюю улицу, где в длинном сером доме на первом этаже жила бабушка, и вприпрыжку побежал к её подъезду. Как обрадуется она! Они давно не виделись и теперь будут пить чай с пирожками, и бабушка расскажет что – ни будь интересное. Звонок на бабушкиной двери был высоко, Егорке не достать. И он постучал кулаком в запертую дверь. Дверь открылась.
- Егорка? – неприветливо спросила бабушка, хотя, конечно, узнала его.
Он вошёл. Поставил сумку у стенки и стал расстёгивать пальто.
- Не раздевайся, Егор. Я ухожу, - бабушка торопливо сняла с вешалки плащ, надела, потом снова сняла, повесила и что-то стала искать среди одежды на вешалке. Потом пошла на кухню. Егорка пошёл следом, но остановился и заглянул в комнату, где его внимание привлёк большой портрет на комоде. Это был его папа. А рядом – красивая в белой фате - невеста.
- Бабушка, - окликнул он. – Кто это?
Бабушка вышла из кухни с хозяйственной сумкой в руке. Она вскользь глянула на Егорку, быстро отвела взгляд и сказала тихим голосом:
- Егор, Володя женился. Его жена не хочет, чтоб ты приходил сюда. Не приходи больше.
От неожиданности Егорка замер, приоткрыв рот. Хотелось заплакать от того, что на него почему-то сердилась бабушка и потому, что на портрете рядом с папой стоит чужая тётенька в белой фате. Но он сдержался. Только задрожали губы. Бабушка подала ему сумку, открыла дверь и легонько подтолкнула в спину. Дверь захлопнулась.
Егорка медленно вышел на улицу, но вспомнил, что не отдал бабушке пирожки. Он встал напротив её окон, чтоб она увидела его, и стал смотреть в окна. Бабушки не было.
Егорка испугался и вздрогнул от громкого сигнала и резкого противного скрипа тормозов. Большая машина с синим фургоном, разрисованным хлебными караваями и бубликами, почти касалась его. Из кабины вышел рассерженный водитель в джинсовой куртке. Егорка запомнил только усы на его лице, которые почему-то странно подёргивались.
- Ты что, малый, на дороге стоишь? Чуть не задавил тебя… О, горе…
Он взял Егорку за руку, отвёл к подъезду и крикнул громко:
- Эй, чей ребёнок на дороге?
Никто не отозвался. Только в окне Егорка увидел испуганное и заплаканное бабушкино лицо.
- Вот моя бабушка, - показал Егорка водителю на окно.
- Так иди к ней. Да будь внимательным. Не раскрывай рот на дороге и не лови ворон.
Ворон Егорка и не собирался ловить, а вот стоять на дороге точно нельзя. И мама ему тоже говорила, что нельзя.
- Иди, иди, чего стоишь? Испугался, малый… Ну, бывай. – Водитель улыбнулся, дрогнув усами, и сел в кабину. И уже из кабины крикнул: - Не стой, иди к бабушке.
Егорка пошёл. Он постучал в бабушкину дверь. Надо же отдать ей пирожки. Он стучал, потом долго ждал, снова стучал и опять ждал. Потом понял, что теперь бабушка уже никогда не впустит его к себе.
Егорка медленно шёл через двор к своему общежитию. Ему не хотелось прыгать по лужам, глядеть в Серёжино окно и звать его. Ему вообще ничего не хотелось. Ему было очень-очень грустно. Потому, что бабушка не пригласит его к себе, не принесёт торт на день рождения. И он не увидит Володины портреты на стене, папины портреты. Обидно. Ну и пусть. Зато он не увидит, как на новом портрете чужая тётя в белой фате улыбается его папе… Это она не захотела, чтоб он приходил к бабушке. И она не разрешит, чтоб Егорка приехал к папе. Они не встретятся. И он не увидит папу, потом что та, красивая, его жена, как сказала бабушка, не любит Егорку.
Мама открыла дверь, и Егорка молча подал ей сумку. Она увидела пакет с пирожками и спросила:
- Что, Егорка, бабушки нет дома?
- Дома.
- Тогда что случилось?
- Она сказала, чтоб я больше не приходил.
- Почему?
Егорка молчал. Мама, помогая ему раздеться, спросила снова:
- Почему нельзя приходить к бабушке?
- Потому что…папа…женился,- с трудом выдохнул Егорка.
- О – о – о, - простонала мама. Опустилась на колени, прижала его к себе и заплакала. – Я виновата. Виновата перед тобой, сынок. Прости меня, Егорка…
Егорка никогда не видел, чтоб мама плакала, и он растерялся. Он не знал, что делать, и разревелся горько и обидно.
- Мама, не плачь…Мама… - просил он, плача.
Мама посмотрела на Егорку синими заплаканными глазами и улыбнулась сквозь слёзы:
- Не будем плакать.
Она поднялась с колен, умылась, заколола на затылке золотистые пряди волос и, усадив Егорку на диван, села рядом. Долго молчали. Егорка не знал, о чём думала мама. А он думал о папе, которого не помнит, и о маме. Как она расплакалась оттого, что Егорка не искупался ни в душе, ни у бабушки. Надо что-то придумать, чтоб не плакала мама из-за этого. И он придумал. Он повернул ладонями мамино лицо к себе и сказал:
- Мама, ты не плачь. Чтобы тётя Сима не ругалась, ты будешь купать меня дома в большом тазу. А когда подрасту, буду сам в душ ходить. Хорошо?
- Хорошо…- улыбнулась мама. – У нас с тобой всё будет хорошо, - повторила она и поцеловала его в вихрастую голову.