Странное чувство — счастье. Мартину никогда не удавалось ощутить его всецело, безоглядно...
Он застегнул запонку на левом манжете, аккуратно поправил рукав пиджака и, глубоко вздохнув, еще раз окинул взглядом свое отражение в зеркале. Четко очерченные скулы, нос с едва заметной горбинкой, синева глаз — совсем, как у матери, это он знает, — в темных волосах кое-где уже дает о себе знать седина, а ведь ему всего тридцать три.
— Что ж, приятель, у тебя были причины поседеть. Теперь уж ничего не поделаешь. Давай-ка, покажи, как ты счастлив, литератор года, — Мартин шутливо обращается к своему отражению и тут же, подчинившись собственным указаниям, растягивает губы в широкой улыбке. Синие глаза остаются так же серьезны, а шутовская улыбка медленно сползает с лица.
— Не так-то просто, приятель? Быть счастливым не так-то просто…
Он садится, устало потирая лоб рукой, проводит ладонями по щекам, да так и замирает, спрятав лицо в ладонях.
Тридцать три года — это немало. Особенно, если на этот срок уже пришлось две смерти... Когда глаза закрыты, а усталость уже слегка туманит сознание, воспоминания становятся невероятно четкими. Мартин не раз думал о том, что он не может с такой четкостью помнить события, происходившие тридцать лет назад, что это его воображение само дорисовывает образ, добавляет красок, подробностей. Иногда Мартину кажется, что он даже может ощутить легкий запах маминых духов, дешевый и прилипчивый запах жевательной резинки, из которой то и дело надувала пузыри девчонка, что сидела напротив, неповторимый запах пыльных сидений поезда, запах колы в прохладной бутылке и запах гари. Страшный запах гари, который Мартин не переносит и сейчас, спустя тридцать лет...
Человеческая память — странная штука. Ему было всего три года, но он запомнил этот день целиком, до мельчайших деталей. Они с мамой собирались за город, она помогала ему натянуть новые ботинки и попутно объясняла:
— Мы приедем на вокзал, я возьму билет, затем мы сядем в поезд. А ты, Марти, не будешь убегать и даже не отпустишь моей руки. На вокзале всегда очень много людей, и нам с тобой никак нельзя потеряться. Ты понял?
— Да. А мы сядем у окна?
— Ну конечно, — мама улыбается, как только одна она умеет — с хитринкой, пробивающейся сквозь добродушие.
— И я буду смотреть на все, что мы будем проезжать, да, мам?
— Ну да, сколько захочешь. Деревья, поля, фермы, коровы…
— Коровы?!
— Да, мой городской мальчик. Настоящие коровы. Те, которые дают молоко. А ты, наверное, думаешь, что оно сразу же появляется в супермаркетах уже в пакетах? — она смеется и щекочет Мартина.
— Живые коровы! Мама! Скорее! — Мартин хохочет и вырывается. Он ужасно хочет взглянуть на коров, которых в Нью-Йорке можно увидеть разве что на картинке в книжке, а еще он хочет поскорее прокатиться на поезде, ведь он ни разу не бывал в таком долгом и далеком путешествии. Все ему кажется наполненным смыслом, живым, все приносит счастье.
Потом был вокзал, поезд, толпа, толкающаяся, шумная, разная, в которой можно потеряться, — все, как предсказывала мама. Мартин вертел головой, стараясь побольше рассмотреть и запомнить, но крепко сжимал мамину руку — меньше всего ему хотелось бы остаться одному в этом неуправляемом вокзальном мире спешащих взрослых… А как ему понравилось его место у окна! Он просто не мог сидеть спокойно, а все ерзал, вставал на колени, вытягивал шею, прислонялся щекой и ладонями к стеклу, чтобы лучше видеть последних забегающих в двери поезда пассажиров. Мама даже прикрикнула на него за то, что он такой непоседа, но тут же рассмеялась, увидев, с каким ошарашенным видом ее сын оторвался на секунду от стекла:
— Посмотри! Столько много людей! И тот дядя с собакой!
— Ну, если с собакой, то смотри, конечно, — она снова улыбнулась. Это его первая поездка на поезде. Пусть это путешествие запомнится сыну, как что-то потрясающее.
Наконец, перрон слегка качнулся и поплыл куда-то назад, увлекая за собой людей, их чемоданы, шляпы, цветные косынки, машущие на прощание руки.
— Мы едем! Мама! Мы поехали!
— Да, поезд тронулся, Марти. Теперь ты можешь сидеть спокойно.
Но Марти не мог сидеть спокойно. Ему было интересно все. И качающийся вагон, и проносящиеся за окном стены домов, заборы, изукрашенные разноцветными росписями граффити, и мелькающие, будто в танце, деревья...
Он жадно рассматривал пассажиров. Молодые парень и девушка держатся за руки, парень то и дело наклоняется и что-то быстро говорит на ухо подруге, а она смотрит на него, поднимая брови, и заливается смехом, откидывая назад голову, встряхивая длинными светлыми волосами.
— Прекрати! — девушка шутливо толкает парня в плечо, но даже Мартин понимает, что на самом деле она хочет снова услышать быстрый шепот и с удовольствием рассмеяться.
Пожилой мужчина напротив пары влюбленных. Старомодная шляпа на седой голове, аккуратная бородка, светлые глаза, будто выцветшие на солнце. Он некоторое время наблюдает за парочкой, а затем со вздохом разворачивает утреннюю газету, будто не желая им мешать.
— Посмотрим, что нового происходит в мире... — говорит он себе под нос и углубляется в чтение.
А прямо напротив Мартина с мамой сидит девчонка. Ей нет дела до других пассажиров, она смотрит в окно и потряхивает головой в такт музыке, которая звучит в ее наушниках. Ее короткие волосы поставлены торчком и выкрашены в ярко красный цвет, ногами в массивных ботинках она уперлась в свободное сиденье напротив, и Мартину видна непонятная татуировка у нее на лодыжке. Мартин тысячу раз слышал от мамы, что таращиться на людей неприлично, но его не оставляет любопытство: ужасно хочется разглядеть, что за рисунок на ноге у этой странной девчонки. Тем более что ее совсем не волнует взгляд Мартина. Она не отрываясь смотрит в окно и, кажется, больше всего на свете увлечена надуванием пузырей из жевательной резинки.
— Щелк! — розовый блестящий пузырь лопается, а девчонка снова ловко втягивает его ошметки в рот.
Мартин не может оторваться от этого зрелища, а мама углубилась в чтение и не замечает никого вокруг. Вдруг, поезд снизил скорость, встряхнув пассажиров. Мартин чуть было не слетел со своего сидения, но вовремя уцепился рукой за мамин локоть. Мама подхватила его и захлопнула книжку, будто этот толчок пробудил ее ото сна.
— Не пугайся, мы, наверное, тормозим, чтобы пропустить другой поезд. Так бывает. Я зачиталась, а ты, наверное, невыносимо хочешь пить?
— Да, не-вы-но-си-мо! — Мартин старательно повторяет за мамой сложное слово, но, несмотря на его усердие, пара слогов все же проглатывается, а мама тихонько смеется.
— Ну, тогда держи! — она достает из сумки бутылочку с газировкой.
— А мы уже скоро приедем? — Мартин беззаботно болтает ногами, отпивая газировку, и морщится от того, что пузырьки щекочут в носу.
— Да, уже скоро.
— И папа нас будет встречать? — Мартин снова взглянул на красноволосую девчонку. Новый розовый пузырь вот-вот лопнет со звонким щелчком.
— Конечно будет, он нас уже заждался, — мама снова раскрыла книгу и отвечает на вопросы не задумываясь.
Мартин вздохнул и еще раз оглядел вагон. Солнце вышло из-за облака, пробилось сквозь толстое вагонное стекло и прорезало своим лучом тень в узком проходе между сидениями. Невидимые раньше, заискрились крошечные пылинки, наполнили обыденное пространство волшебством, от их сияния, казалось, исходит тепло. Мартин удивленно вертел головой: в мягком свете люди казались ему невероятно прекрасными, совершенными. И эти глубокие морщины на лице дедушки с газетой, и то, как смешливая девушка теперь задумчиво молчала, положив голову на плечо своему парню, и то, как смешно и дерзко торчали в разные стороны короткие красные пряди его соседки... А за окном! Они проезжали поле, и свежая трава казалась зеленым океаном, переходящим в горизонт. Мартин снова дернул маму за рукав.
— Красиво, да? Посмотри! Красиво? — ему нужно было подтверждение. Таким словом можно назвать все это великолепие, которое он не знал, как описать, но чувствовал с невероятной полнотой, осмысленностью и счастьем.
— Красиво, да?
И мама, подняв голову от книги, окинула взглядом вагон, пассажиров, поле за окном. Мартин знал, что она, как никто другой, умеет почувствовать то, что чувствует сейчас он, Мартин. Умеет понять его.
— Да, это красиво. Жизнь красива, Мартин. Хорошо, что ты понимаешь это. Жизнь красива и прекрасна, дружок, — она сказала это очень серьезно, а затем, будто стряхнув с себя наваждение, рассмеялась и начала щекотать сына, — Откуда только в тебе столько ума, а, малыш? Откуда только у меня взялся такой умный ребенок? А?
— Это ты! Это из-за тебя! Потому что я твой сын! — Мартин хохотал и старался увернуться, а потом счастливо затих в маминых руках.
Девчонка с красными волосами оторвалась от окна и усмехнулась, глядя на их возню. Розовый пузырь снова вырос, закрывая ее рот и подбородок.
— Щелк!
Этот щелчок — последнее, что услышал Мартин, а потом только тонкий писк в ушах, темнота вокруг, и головокружение. Вагон перевернуло на бок и тащило вперед. Стена согнулась, будто бумажная, и прижала девчонку с красными волосами. Мартин увидел белую руку, торчащую из-за сидения, неестественно изогнутую, с сотовым телефоном на ладони, и старался больше не смотреть в ее сторону. Пассажиры кричали, а он не понимал, что происходит, и даже не мог расплакаться, а только сжимал сильнее мамину руку. Все произошло в течение пары секунд, но Мартину казалось, что время растянулось, стало вязким и неповоротливым, каждое движение будто бы совершалось через огромное усилие...
Он понял, что и его с мамой, и всех остальных людей в вагоне бросило на пол. Старик с газетой налетел головой на железный столик и теперь лежал неподвижно, с опущенным вниз лицом, вокруг его головы растекалась темная лужа. Молодые люди, которые еще минуту назад сидели в обнимку, сейчас оказались лежащими по разные стороны от прохода. Парень упал ничком, и Мартин видел, что из его спины торчат осколки стекла, а на белой куртке растекаются яркие пятная крови. Девушка лежала на спине, ее глаза были открыты, и лицо казалось удивленным, руки неловко раскинулись, а светлые волосы рассыпались по плечам. Мартин не видел крови, но почувствовал по неловкости ее позы, по пустоте в глазах, что девушка мертва.
Вагон начал наполняться дымом, что-то загорелось, и душно запахло плавленым пластиком. Он потянул маму за руку, но ее голова качнулась и упала на плечо. Мартин только сейчас заметил, как у мамы по виску стекает тонкая струйка крови. Ему стало трудно дышать. Он неистово тряс маму за руку, чтобы разбудить, чтобы она очнулась, открыла глаза, вытерла кровь и начала выбираться из этого страшного места, наполненного смертью. Но мама не просыпалась. Голова ее безжизненно лежала на плече, рука не сжимала в ответ его руку...
— Мама! Мама! Просыпайся! Мамочка! — Мартин из последних сил кричал ей на ухо, что пора идти, что ему страшно, что тяжело дышать, что папа ждет их снаружи. Он уже плохо видел, что происходит вокруг из-за дыма, наполнившего вагон. Из глаз текли слезы, а из горла вырывался только кашель. Он понял, что должен выйти из вагона хотя бы на минуту, выбраться, чтобы сделать глоток воздуха, а затем снова вернуться сюда, а, может быть, позвать на помощь, чтобы мама не оставалась здесь одна среди этих мертвых людей. Он подумал, как же она испугается, если очнется здесь, а его нет рядом, но тут же отогнал от себя эту мысль и пополз вперед по проходу, туда, где виднелся проем разбитого окна. Он старался продвигаться вперед, но на все тело навалилась непонятная тяжесть, голова кружилась, а в груди с каждым вдохом нарастала боль.
«Одна минута. Я посплю всего минутку и снова стану сильным. Я выберусь, а потом вытащу маму. Одну минутку можно поспать», — закрывая глаза, Мартин увидел, что огонь охватывает стены. Становилось жарко, но ему уже было все равно. Его клонило в сон, в сладкую темноту, где можно было спрятаться от боли и страхов. Глаза слипались, голова становилась тяжелой, но при этом совершенно пустой. Он начинал видеть сон: словно соединяясь из мельчайших частей, перед ним вырастал человек. Статный, широкоплечий, затянутый в удивительные белые одежды.
— Как красиво, — Мартин уже сам не понимал, сказал ли он это вслух или подумал.
Он почувствовал, как сильные руки поднимают его, и закрыл глаза. Это точно был сон...
А потом Мартин помнит, как очнулся среди незнакомых людей. И как не смог даже обрадоваться, увидев рядом с собой отца. Помнит взволнованную старушку миссис Эббот.
— Это был ангел, ангел! Он вышел прямо из огня и нес на руках вашего мальчика. Да, он был в костюме спасателя, но это невозможно, я ведь еще не выжила из ума. Он вышел прямо из огня, он откинул обломок вагона ногой, будто это была жестяная банка… Он ничего не объяснил, сказал только, что я должна позаботиться о ребенке. А что я могу? Слава Богу, быстро приехали врачи, а я только ехала рядом с ним в машине и молилась. Теперь я буду всегда молиться за этого мальчика. Раз уж сам ангел приказал мне позаботиться о вашем малыше, я сделаю то, что в моих силах: буду молиться. Это ведь чудо, остаться в живых после такого! Я видела этот вагон, его буквально расплющило ударом. А потом этот взрыв. Огонь. Никто не смог бы остаться в живых…
Старушка обрывает торопливую речь. Она осеклась, вспомнив, что у мистера Хьюза, чей трехлетний сын чудесным образом остался в живых, в том самом вагоне осталась жена, и ее тело невозможно опознать из-за огня...
— Простите, простите, Бога ради! Глупая старуха, болтаю, не могу остановиться. Это все от страха, от страха... Я пойду, вы побудьте с малышом вдвоем. А я пойду, помолюсь за души погибших. Простите… — она продолжает бормотать, выходя из палаты.
Мартин встряхивает головой, отгоняя от себя воспоминания. Столько лет прошло, а он все еще продолжает видеть эти образы с невероятной яркостью. Почему это произошло именно с ним? Божья воля? Случайность? Наказание или шанс стать сильнее, мудрее, чище, преодолев испытания? Мартин слегка улыбается, вспомнив, с каким рвением собирал газетные вырезки о том происшествии. «Из-за столкновения на железнодорожных путях погибло 186 человек», «Страшная трагедия: поезд сошел с рельсов», «Чудом спасшийся ребенок», «Это был ангел: трехлетний мальчик избежал смерти в горящем поезде» — громкие заголовки ничего не говорили о произошедшем. Ему же хотелось понять: почему это произошло?
Из газет он узнал только, что причиной аварии стал грузовик, оказавшийся на путях, и не сработавшая система торможения электропоезда. Почему? Как такое могло случиться? Водитель грузовика не был пьян, в его крови не нашли алкоголя, он не был сумасшедшим, и не собирался умирать, дома его ждала семья. Но что-то заставило его вжать в пол педаль газа, пробить старый шлагбаум и вылететь на рельсы. Неисправность машины? Эксперты не смогли ничего обнаружить, изучив покореженный ударом грузовик. Помешательство, внезапно завладевшее сознанием водителя? Похоже, что так. Неужели все это просто случайность?
— Да, Мартин, ангел. Тебя вытащил из огня ангел, продолжай думать в том же духе и поседеешь окончательно, — в последнее время, Мартин все чаще иронично поддевал сам себя. Будто одергивал, не разрешая уходить в мыслях слишком далеко. Иногда ему казалось, что он просто забыл какую-то истину, что-то простое и понятное, смысл, ради которого стоит жить. А то странное спасение — есть ключ, отгадка и ответ на все вопросы, раздирающие его изнутри...
Мартин встряхнул головой, отгоняя от себя мучительные мысли, и снова взглянул в зеркало. Он уверенно проговорил, глядя в глаза своему отражению:
— Я счастлив. Я успешен. Я люблю и любим. Хватит мучить себя, Мартин, пора успокоиться.
Из соседней комнаты доносится голос Аделины: «Эй, сколько можно прихорашиваться? Дай взглянуть на тебя, пока водитель не подъехал! Все-таки я твоя будущая жена и имею право хотя бы проводить тебя на эту премию, раз уж ты так хочешь ехать туда один!»
Мартин в последний раз окидывает взглядом свой костюм, чуть сильнее затягивает галстук и выходит из комнаты:
— Уже иду, иду! Сколько нетерпения!
* * *
Волна накатилась на берег, протянула вверх и тут же бросила мелкие острые ракушки, прикрыв их белой пеной. Волна разбивается о берег и уходит в песок, пена — единственное доказательство ее жизни и смерти. Волна исчезает, но на ее место тут же приходит новая и, набрав мощь где-то там, ближе к горизонту, снова исчезает в песке и мелкой гальке. Океан не бывает спокоен, он живет этим мерным раскачиванием, этой мощной шипящей колыбельной.
Океан спокоен, но его спокойствие зловеще, оно отдает тревогой, ожиданием бури, которая должна разразиться, разрушая все на своем пути, с корнем вырывая деревья из земли, уничтожая жизнь. Но бури не будет, как не будет и смерти в этом странном мире. Закатное солнце зависло над горизонтом, но так и не может утонуть. Это никогда не закончится, а успокаивающе шумящие волны никогда окончательно не затопят песчаную отмель небольшого острова. Да и что здесь уничтожать? Поселения? Людей? Здесь нет ничего. Остров одиноко выделяется в водной глади, тени от пальм привычно лежат на земле, растопырив пальцы.
Он сделал шаг навстречу волне и тут же отпрянул. Вода затопила его след, лизнув мысок ботинка. Странно. Он миллионы раз видел, как это проделывают люди. Они смеются, или с криком бегут прочь, чтобы снова вернуться, когда отхлынет волна. Перед его глазами проносились образы, превратившиеся в цифровые коды и таким образом сохранившиеся в его памяти, его сознании. Смех — странная реакция. Как и многое в действиях людей. Тот факт, что взрослые могут играть с волнами в догонялки, так же как это делают человеческие дети, еще одно доказательство странности этого вида...
Он шел, глядя на закатное солнце, забыв о волнах, что то и дело дотрагивались до его ног. Он совершал подобный обход острова каждые тридцать земных часов, отключившись от наблюдения, оставив свою безостановочную работу. Каждому процессору периодически необходима перезагрузка. Человек не может быть сосредоточенным более двадцати минут. Через двадцать минут его мозг истощается, внимание становится рассеянным, а цель призрачной. Чтобы вернуть концентрацию, человеку необходим отдых, перезагрузка или переключение на новую задачу. Биороботу не нужен отдых, процессы в системе, заключенной в его голове, не прерываются ни на секунду. Оператор МG76 — совершенное создание, созданное Системой.
Возможно ли создать слишком совершенного биоробота? Слишком совершенный, значит, склонный к самосовершенствованию. Уподобление своей биологической модели в ходе наблюдений за развитием человеческой расы — это совершенствование, верно. Но очеловечивание, обогащение чувственной сферы, а значит, умение сопереживать делают поведение биоробота непрогнозируемым, а его самого — более слабым и, конечно же, более опасным для Системы. Когда сверхинтеллект соединяется с человечностью, нельзя беспечно продолжать думать, что Система не пострадает.
Микросхемы в его почти человеческом черепе работают исправно, а память суперкомпьютера пополняется ежесекундными изменениями, происходящими в Системе под кодом Z 575656, как она именуется в Секторе Наблюдений. Или на Земле — так ее называют слабые, глупые, беззащитные, порой жестокие, порой необъяснимые в своих непрактичных действиях люди. События миллионов лет превратились в цифры, но декодировка дает возможность МG76 заново увидеть взросление планеты, ее развитие, ее регресс и новые шаги вперед.
Код 006789. Древнее Солнце встает над горизонтом. Сенсоры МG76 фиксируют свежесть, воздух легок и влажен, теплый ветер с юга. Слуховые датчики передают шелест листвы, широкие листья раскрыты навстречу солнцу, лучи света пробиваются сквозь густую крону, ложатся решетчатыми пятнами на влажную почву. Это было сотни миллионов лет назад, но превратилось в документ, в цифры в системе — навсегда сохранились эти цвета, эти запахи, эти звуки. Эта эпоха прочно зафиксирована в памяти оператора.
Тишину утра разорвал высокий скрипучий крик. МG76 все еще в тени огромных деревьев, ему видно, как ниже по склону, мелькают гибкие шеи эрапторов. Мелкие плотоядные динозавры не нападают на крупных животных, вот и сейчас мерные шаги диплодока их отпугнули. МG76 видит, как величественно и неспешно движется мощное тело динозавра, его зрительные сенсоры различают структуру его кожи, цвет его небольших глаз, замечают, как от его мерного дыхания поднимается и опадает грудина. Диплодок минует невидимого наблюдателя, тянется за свежей листвой на самой верхушке дерева. Его огромный хвост еще некоторое время виднеется в зарослях леса, несмотря на то, что динозавр прошел дальше в поисках самых свежих зеленых побегов. Мезозойская эра — древность, доступная лишь воображению и научным догадкам для людей, и фрагмент информации для оператора Системы. Для МG76 это воспоминание, развернувшееся в сознании, — лишь одна из многих ступеней, которые преодолела жизнь на Земле, одна из ступеней, ведущая к возвышению человека разумного над остальными животными на этой планете...
Код 001721. Новая эра, другая эпоха. Волны разбиваются о камни, но с каждым новым ударом, с каждым новым поражением рвутся в бой против суши с новой яростью, с новой силой. Небо черно от туч, и молния, раз за разом следуя за раскатами грома, разрезает темноту ломаной линией. Кажется, что по черному небу прошли белые трещины, и теперь оно рухнет на землю, погребет ее под собой, и все закончится. Оператор видит, как неуправляемый поток накрывает город, разрушая стройные колонны, снося ворота с петель, прорываясь в дома. Он видит, как рождается легенда, которую будут передавать из поколения в поколение, строить догадки, искать научный подход, спорить с пеной у рта. На его глазах город уходит под воду, становясь историей. МG76 фиксирует данные.
Он чувствовал холод, и иней оседал на его светлой коже, когда планета погружалась в заледенение. Он видел, как человек впервые посадил огонь в клетку, тем самым подчинив себе стихию. Видел, как появлялись наскальные рисунки, как в человеке зарождался разум, как менялись человеческие ценности и жизнь. Видел, как шли войны, как рождались новые люди, как менялось человечество. Он фиксировал изменения системы.
Но оператор МG76 совершил ошибку. Это не была ошибка кода, не сбой в процессе архивирования файлов. Биоробот, запрограммированный на подражание человеку, должен оставаться созданием высокого сознания, быть выше эмоций, свойственных человеку. В этом его преимущество. Оператор МГ76 был осведомлен, что изучение и архивация материала, полученного при наблюдении за людьми, в дальнейшем послужит для создания новой, более высокоразвитой цивилизации. Оператор МG76 совершил ошибку — он научился сопереживать.
Он видел, что в этой странной системе, которую он изучал уже миллиарды лет, есть не только эволюционный ход развития, борьба за лучшие условия жизни и жажда главенствования. В этой системе существовала непонятная для него привязанность людей друг к другу. Люди зачастую поступали нерационально, оперируя абстрактными понятиями. Они боролись за что-то, что нельзя ощутить и пощупать, они жили ради необъяснимых для Оператора вещей, они отдавали жизни за идеи, они переживали высочайшее эмоциональное напряжение, услышав набор звуков, что именуется музыкой, они чувствовали болезненную зависимость друг от друга и называли это заболевание величайшим счастьем. Они были совершенно непонятны оператору. Они были нежизнеспособны, но каким-то образом их система продолжала функционировать.
Эта странная система была не похожа на остальные. Несмотря на обилие разрушительных элементов, она продолжала существовать. И оператор поверил в людей. Он понял, что эта система может прийти к небывалому взлету, к высотам развития, о которых не мыслили Создатели. Оператор не просто архивировал данные, он анализировал увиденное и со временем научился понимать мотивы, движущие людьми. Часто это были низменные желания, продиктованные природой, заложенные в человеческий мозг множество поколений назад. Но порой оператор поражался, насколько идеи, движущие поступками людей, оторваны от повседневной действительности. Он видел, как одни и те же образы рождаются в сознаниях разных людей, разных поколений. Как перекликаются между собой эти идеи, открывая взгляду оператора связь, смысл, гармонию, к которой стремился человек разумный. То единение с миром, которое человек пытался обрести все эти годы в религии, в искусстве, в самом себе. Оператор МG76 увидел смысл существования этой системы. Это была его ошибка. Это было его открытие.
Люди не знали, что ими движет Система наблюдателей, они и не могли этого знать, ведь их разум зачастую просто подчинялся очередному коду. Тогда сознание отдельных личностей или огромных групп людей менялось, это влекло необратимые последствия для социума, но давало возможность наблюдать за тем, как ведет себя человеческая система в ситуации кризиса, какие защитные реакции выработаются в человеческом обществе.
Оператор видел, как человеческие особи не выдерживали воздействия, видел, как ломалась их воля, отключался интеллект. Он видел, как таких сломленных Системой особей отторгает социум, как они организуются между собой, стараясь захватить власть. Видел и несчастных, которых именовали душевнобольными, — особей, что не сумели справиться с воздействием очередного кода и не смогли перестроить сознание, найти лазейку для спасения интеллекта. Иногда оператору МG76 казалось, что эти сумасшедшие создают свои личные альтернативные реальности, в которых продолжают жить, умирая для реальности человеческого общества, но обретая непонятную для других, жизнь внутри себя...
Испытуемая цивилизация поражала своей гибкостью. Система наблюдателей вводила коды для создания осмысленности ее существования. Это искусственное вторжение в их жизнь оказалось необходимостью для человеческого сознания, оно было принято с готовностью и страстью. Идеи места, куда после физической смерти попадут люди, соответствующие социальным нормам, и места, где после смерти окажутся все элементы, выпадающие из принятой системы ценностей, были подхвачены, развиты, вызывали споры, меняли жизни, убивали и давали рождение. Ад и Рай, изначально введенные как внешние программы, оказались необходимы людям.
Как это произошло? Почему эти четкие, даже грубые обозначения были с такой легкостью приняты этими существами? Сопереживание помогало Оператору понять людей. Он уже знал, что Рай и Ад давно существует в человеческих головах. Это не навязанные Системой наблюдателей код, в очередной раз меняющий реальность человеческой цивилизации. Это было обретение имени для понятий, которые люди не могли описать, не могли возвести в статус данности, не могли вытащить из собственного сознания. Люди были сложнее, чем предполагала Система наблюдателей, правда, даже они сами не понимали этого...
Оператор МG76, теперь именующийся Отступником, прервал цепочку кодов, выстроившуюся перед его глазами. Он был в созданном им самим мире: этот океан, эта песчаная отмель, этот вечный закат — сотканная из цифровых кодов реальность, где его не смогут найти, пока он сам не покинет своего убежища. Он взглянул на красное солнце, что никак не могло закатиться за горизонт. Волны все так же мерно качались, создавая такт колыбельной, тени деревьев все так же лежали, покорно вытянувшись вдоль берега. Отступник не был более причастен к Системе наблюдателей. Сопереживающий не может бесконечно продолжать наблюдение и архивацию данных, рано или поздно сопереживание переходит в действие…
* * *
— Сколько нетерпения! — Мартин поспешно рванул ручку двери и оказался в их маленькой гостиной. Аделина радостно вскинула свои длинные ресницы, и поспешно отвернулась к проигрывателю.
— У меня для тебя кое-что есть. Нужно обязательно послушать перед выходом. Это музыка на счастье!
Принимать гостей здесь было бы трудновато, да и некого им было принимать, слишком отрешенными выросли и Мартин, и Аделина, слишком были увлечены друг другом. Гостиная была мала, зато в углу на небольшом стеллаже разместилась неплохая коллекция виниловых пластинок, абажур давал рассеянный желтый свет, а потертый диван будто был создан специально для Мартина и Аделины, только для них двоих. Мартин любил смотреть, как Аделина водит пальцем по пыльным рядам пластинок, выбирая ту, что подходит под их общее настроение. Наконец, остановившись на одной, резким движением пальца ловко поддевает край упаковки, выхватывает пластинку из плотного ряда, бережно переворачивает, избавляя от картонной обложки и извлекает на свет блестящую, будто спинка жука, окружность.
Шуршание проигрывателя, затем игла легко чиркает по пыльной поверхности пластинки, затем чувство тепла от спины Аделины — последовательность ощущений, всегда предвосхищающая начало звучания. Едва заведя пластинку, Аделина с ногами забирается на диван, словно кошка, уютно устраивается среди подушек и прижимается к плечу Мартина. Пластинку они всегда слушают до самого конца, не подгоняя иглу, не перескакивая через песню. Невыносимо представить, что их уют должен прерваться ради такой мелочи. Они не раз оставались сидеть на диване, прижавшись друг к другу, даже когда лапка проигрывателя автоматически поднималась, снимая иглу с дорожки, и комната заполнялась шуршащей тишиной. Тишина не мешала, а наоборот, давала контраст, делала только что услышанную музыку насыщеннее, ценней. И сами они становились ценнее друг для друга, каждый раз будто бы заново ощущая свою близость.
И в этот раз они так же молча, следую негласному правилу заняли свои места. Мартин устроился поудобнее на диванных подушках, Аделина рядом с проигрывателем колдовала в поисках нужной песни. Наконец она скользнула на диван, рука Мартина естественно легла на ее плечи, Аделина прижалась к нему чуть плотнее.
— Слушай. Слушай. Слу-шай, — шептала она.
Он закрыл глаза и слушал. Джаз лился из старых колонок, похрустывал, позвякивал, но все же лился, то опускаясь куда-то вниз, то поднимаясь на непостижимые высоты. Звук завораживал, он уже не был мелодией, он окружал Мартина и становился реальностью, в которой тот существует. Мартин закрыл глаза, крепче обнял будущую жену, мысли текли неспешно, но были чисты, закончены, конкретны.
Он часто думал о своем существовании. Был сначала задумчивым мальчиком, затем юношей с серьезным взглядом, то с книжкой Ницше, то с очередным экзистенциалистским трудом, то с истрепавшейся Библией подмышкой. Он искал ответы на свои вопросы, и порой ему казалось, что они очевидны и напечатаны в книгах, нужно только уметь прочесть. А иногда чудилось, что авторы этих текстов, в которых он ищет отгадку всей своей жизни, на самом деле такие же, как он, дети, запутавшиеся, толкающиеся в стены темной комнаты, куда их запустила властная рука, да так и оставила, чтобы посмотреть, что из этого выйдет...
Его увлечение текстами не прошло, а логично вытекло в изучение философии в университете. Диплом бакалавра как-то незаметно для него самого превратился в магистерскую диссертацию, ту же тему Мартин продолжил писать уже будучи аспирантом. Он рассеянно пожал плечами и согласно кивнул, когда сказали, что раз в неделю ему предстоит читать студентам «Введение в философию». А затем, распаляясь на собственных лекциях, он пытался достучаться до студенческих голов, пробудить интерес и внимание. Мел крошился о доску, половина студентов зевала, в расчете получить зачет за посещение лекций этого молодого, но «на всю голову философа», другая половина, молча строчила в тетрадях, ловя каждое слово мистера Хьюза.
Мартин приходил после лекции, чувствуя то опустошение, то небывалый подъем. Но при любом результате, он раскрывал простую тетрадь в клетку и принимался писать. Изначально такая тетрадь была нужна ему только чтобы записывать интересные или кажущиеся интересными мысли по поводу научной работы. Но со временем Мартин поймал себя на том, что может записать в свою черновую тетрадь то, что боится высказать вслух или записать набело. Эта скромная тетрадка давала ему странную свободу мысли, свободу высказывания...
В его сознании не было гармонии, Мартина постоянно терзали сомнения. Все не зря? Он живет, потому что кому-то так надо? Есть ли цель у всего этого мельтешения, или он сам все придумал, чтобы жить в спокойствии, в самообмане? Кто наблюдает за ним, кто помогает сделать правильный выбор? В своей тетради он задавал себе эти вопросы и пытался на них ответить, приводя примеры из литературы, споря сам с собой, теряясь в собственных рассуждениях. Он объяснял себе события своей жизни, применяя то один, то другой философский подход, но объяснение каждый раз выходило со знаком вопроса на конце...
Осознание того, что итогом размышлений должна стать не научная литература, а скорее художественный текст, опирающийся на его жизненный и литературный опыт, пришло к Мартину, когда он уже заканчивал диссертацию. Мартина вдруг осенило, что, размышляя о неком Создателе, стоит самому приложить руку к созданию жизни. Пусть даже вымышленной. Литературное произведение — это самый простой способ создать полноценный мир с его законами, героями, их судьбами, радостями и бедами. Книга написалась легко, будто под чью-то диктовку, а теперь он должен был получать награду за «вклад в развитие литературы и науки». Звучит ужасно, будто вклад, это какие-то деньги, которые он спрятал в кирпичной кладке на черный день. Но как бы там ни было, он был рад признанию, был счастлив, что премия позволит оплачивать счета за жилье еще целый год, а больше всего ему поднимала настроение Аделина, которая просто светилась от удовольствия и гордости за будущего мужа. Книга Мартина не давала ответов на его бесконечные вопросы, но стала для него облегчением, возможностью избавиться от мучающих мыслей.
Он отправил первую главу в несколько редакций, поддавшись уговорам Аделины, когда денег совсем не хватало, а издание книги давало сумрачную надежду на какой-то гонорар и на возможность будущих публикаций. Странно, но в минуты отчаяния он сильнее ощущал чье-то присутствие, чье-то пристальное внимание к своей жизни. Более того, в самые страшные минуты, Мартин ощущал чье-то вмешательство, будто уверенный и ровный голос нашептывал ему: «Не бойся, сейчас ты сделаешь так, и тебе обязательно станет лучше. Потом. А сейчас — терпи. Все будет хорошо…» Он чувствовал себя под чьей-то невидимой защитой. Почти всегда. Единственный страшный момент в своей жизни он помнил, как гудящую пустоту. Никого не было рядом, когда внезапно умер отец…
* * *
Рано или поздно сопереживание переходит в действие. Так и произошло: из оператора MG76 он стал нарушителем распоряжений и врагом Системы. Теперь его искали как Отступника, обладающего огромным количеством информации, сохранившим, помимо прочего, тайные коды. Код альтернативной реальности помог скрыться: на этом острове в закатном океане Отступник захотел оказаться сам, здесь он рассчитывал провести десятилетия в ожидании новой возможности вмешательства. Мерность раскачивающегося океана успокаивала Отступника, бесконечный закат не надоедал. Его тонкие губы тронула улыбка — заученная за годы наблюдения за людьми эмоция.
Отступник понимал, что для всего зла, готового обрушиться на человечество, существовал противовес: беспримесное добро. Код Князь Тьмы был сохранен на одном сервере с Кодом Спасителя. Оба эти кода моли быть запущены в любой момент, их запуск повлечет за собой необратимые изменения в человеческой системе. Но пока они оба были сохранны, и контроль над ними был не только в руках Системы наблюдателей.
Отступник стоял на берегу, подставив разлетающимся брызгам свое красивое, слишком правильное, чтобы быть человеческим, лицо. В его правом глазу с бешеной скоростью мелькали цифры, постепенно составляя многозначное число.
Код Князя Тьмы. Перед глазами Отступника снова возникли события прошлого. Программа разрушения «Князь Тьмы» готовилась к своему воплощению в реальности, как и программа «Ад». Поначалу трудно различать, что происходит вокруг: такая темнота сковала мир, будто черная воронка закрутила все светлое, что было на Земле. Каменные стены этого храма украшают только факелы, да сохранившаяся витражная мозаика готических островерхих окон. Пространство огромно, но невозможно ступить и шагу: плечом к плечу, прижавшись друг к другу, стоят в ожидании хозяина Воины Тьмы.
Факелы освещают их лица, танцующее пламя выхватывает из темноты то изуродованный шрамом глаз, то искривленный в жестокой усмешке рот, то руки, сжимающие оружие… Армия Тьмы стала одним целым, в замкнутом пространстве она представляет собой единый организм, дышащий, смеющийся, жаждущий есть, пить или убивать — все желания теперь общие, каждое действие повторено тысячу раз. Их дыхание слажено, и кажется, что сама комната вздымается и опускается, вместе с ребрами воинов. Они в нетерпении, они ждали так долго, их руки непроизвольно сжимают оружие крепче, безобразные лица кривятся, будто от боли, — ожидание невыносимо.
Внезапно все озаряется красным пламенем, в каждом расширившемся зрачке начинает плясать огонек. Никто не смеет даже шевельнуться, пламя обжигает лица, и дрожь заражает толпу. Перед трясущимися подданными восстает Князь Тьмы. Он огромен, его лицо исполнено ненависти, красивые человеческие черты лица искажены: кривые клыки торчат изо рта, в глазах — зияющая пустота, способная затянуть внутрь, выпить все живое. Изогнутые рога венчают его голову вместо короны, на них — брызги крови. Его голос похож на рычание животного, и вместе с первым выкриком Князь поднимает вверх свой меч. Массивную рукоятку сжимают длинные когтистые пальцы, в широком клинке отражаются языки пламени, в желобе, проделанном в середине клинка, запеклась кровь.
— Это мой мир! — стены содрогаются, как от раската грома — Этот мир принадлежит мне!!!
Ответный клич толпы сливается в общий рев, воины воздевают оружие, они трясутся как в лихорадке, кто-то обессилено опускается на колени, и толпа следует его примеру. Кажется, будто по огромному залу прошла волна: люди падают как подкошенные, упираясь лбом в пол, они готовы мычать и раскачиваться, они готовы реветь, как дикие звери, они не умеют иначе проявить свое поклонение вне смертельной битвы, и они жаждут ее, они жаждут крови, как простой человек жаждал бы воды. Экстатический выкрик поднимается к потолку, его тут же подхватывает многоголосье войска:
— Князь Тьмы! Князь Тьмы! Князь Тьмы! — это скандирование будоражит организм толпы: каждое слово — выброс вверх оружия, вскинутый кулак.
— Я истинный властелин человечества! Моя власть на земле будет вечна! — Князь изрыгает слова, а его подданные не в силах сдерживать своего восторга, трясутся и воют, пав на колени.
— Вечна! — эхом вторят они.
Князь смотрит на рыдающую у его ног топу, его лицо искажается усмешкой:
— Примите пополнение вашего войска! — Князь Тьмы кричит, воздев вверх руки, и огненный портал за его спиной расширяется, в языках пламени появляются силуэты воинов, их количество не поддается счету, они выходят из огня и присоединяются к ревущей толпе, окружившей Князя. Новые и новые воины пополняют ряды Темного войска, они не знают страха, не думают о смерти, не видят преград. Они созданы, чтобы вершить правосудие, и единственный закон, которые они почитают, — смерть для каждого, кто окажется на их пути.
— Мир принадлежит Князю Тьмы! — рычит предводитель войска смерти.
— Мир принадлежит Князю Тьмы! — вторит толпа его воинов.
Изображение меркнет, архивные данные, только что оживленные Отступником, снова не более чем набор цифр, сложная кодировка. Но Отступник знает, что программа уже запущена, разрушения грядут, а человек, которому суждено будет прожить свою жизнь внутри программы «Князь Тьмы» скоро почувствует странный прилив сил и желание уничтожать.
Князь Тьмы — лишь код, все что нужно, чтобы запустить программу Разрушения, — активация этого кода. Тогда, один из потенциальных предводителей Войска Тьмы прервет свою обычную рутинную жизнь. По Земному шару разбросан десяток человек, чье сознание способно активироваться внутри программы Разрушения. Одному из них суждено стать Князем Тьмы.
Отступник сканирует данные, в его правом зрачке мерцает изображение: с невероятной скоростью друг друга сменяют лица людей. Внезапно сканирование прекращается. Эрик Додт, мужская особь, возраст 30, не занят в процессе создания семьи, не состоит в свойственных людям отношениях с окружающими. Это идеальный кандидат для участия в программе Князь Тьмы. Отступник всматривается в тонкие черты лица Эрика, ловит каждый жест, его мимику, впитывает интонации.
— Человек не рожден для разрушения, — эти слова проносятся в сознании Отступника, — Человек должен создавать…
— Человек не рожден для страданий, это ошибка системы, — Оператор произносит эти слова шепотом, но где-то в этот момент, человеческая особь чувствует тепло, разливающееся по телу, это чувство недоступное биороботу, именуется надеждой в человеческом обществе…
Код «Князь Тьмы» — это чистое, незамутненное человеческими сомнениями, разрушение. Это код уничтожения всего живого. Код, который поможет свести на нет Систему людей, которая создавалась ими на протяжении миллиардов земных лет. Код, который очистит площадку для новых экспериментов, поможет начать изучение жизнеспособности и развития примитивной системы с чистого листа...
Отступник смотрел на вечно тонущее в океане солнце, красное, как человеческая кровь. Волны набегали на берег, погибая и заново рождаясь на горизонте. Этот цикл вечен, он будет повторяться вновь и вновь, Отступник знал это. Смерть идет рука об руку с жизнью, это неизбежно, это правильно. Но естественный ход событий не должен быть нарушен. Смерть не должна победить Жизнь навсегда. Иначе смысл будет потерян. Иначе исчезнет все.
В зрачке биоробота мелькали цифры, тысячи, миллионы, миллиарды комбинаций сменяли одна другую. Его сознание уже наполнялось образами, будто в безграничном белом пространстве внезапно возникали картины пережитого, виденного им. Образы, связанные с кровавым пришествием Князя Тьмы, вспыхнули на миг и тут же поблекли, растворились в воздухе. Белое пространство начало наполняться миниатюрными фрагментами, будто разрозненные пиксели одного огромного изображения поочередно возникали, составляя нечто целостное, общее. На идеальном лице Отступника возникло подобие улыбки: пиксели не были частью недвижимой картины, они оживали, они летели брызгами в лицо, они пахли солью, они искрились в лучах света. Это был ветер, это был бушующий океан, это была проекция Кода Спасителя, созданного чтобы противостоять Князю Тьмы. Активированный однажды, этот код позволил бы Системе людей продолжить существование.
Сейчас в своей альтернативной реальности, заново проигрывая в памяти сохраненную в архиве программу Спасителя, Отступник снова видел образ человека, идущего по воде. Бушующие волны успокаивались рядом с ним, штормовые волны океана обращались в неподвижную водную гладь. Соленые брызги, смешивались с дождем и стекали по тонкому лицу Спасителя. Его длинные волосы трепал ветер, холщовое одеяние насквозь вымокло, а он оставался неподвижен. Он смотрел прямо в глаза Отступника, будто знал куда больше, чем могло быть известно существу, активировавшему код программы.
Его лицо светло, его большие ясные глаза наполнены слезами, и слезы текут по щекам, падают на одежду, растворяются в морских брызгах, высыхают на ветру. Код Спасителя — это страдание, это принятие мук взамен на воскрешение. Воскрешение всего человечества, всей Системы. Это шанс на существование, который Отступник не может отобрать у людей.
Спаситель смотрит в глаза Отступника, будто в глаза каждого из людей, поверивших в него. Внезапно буря стихает, водная гладь неестественно неподвижна, а тучи, закрывавшие небо еще мгновение назад, растворяются, будто их и не было. Яркий луч солнечного света прорезает небосвод и освещает Спасителя. Его лик сияет. Так приходит тишина и свежесть после грозы.
И Отступник, создавший своими руками эти картины не может рационально постигнуть произошедшее. Наверное, среди человеческих элементов это называется Счастьем? Он испытал откровение, которое недоступно искусственному интеллекту. Он изменен, и изменения, произошедшие в его сознании необратимы. Биоробот очеловечен, он сострадает, он чувствует боль и счастье, а, возможно, лишь подобие этих ощущений. Верно лишь одно — он не сможет наблюдать за уничтожением цивилизации!
Оператор MG76 стал Отступником в тот момент, когда ощутил необратимые перемены. Действия, последовали за этими изменениями. Программа Код Спасителя должна была быть отправлена в архив, оказавшись невостребованной в Системе человеческих элементов. Программа Князь Тьмы должна была уничтожить всю жизнедеятельность, и освободить участок для новых испытаний.
Но этому не суждено было произойти. Небольшой информационный накопитель, которую оператор MG76 подсоединил к порту, расположенному у него на груди, содержал данные о всех комбинациях кода Спасителя. Перейдя в архив оператора, информация оказалась доступной ему. Код Спасителя не остался невостребованным, он был сохранен и ждал своего часа.
Ждал своего часа и все еще ждет его. Отступник прикрыл веки, чтобы бешеная скачка наименований и цифр в его зрачке остановилась. Солнце все еще тонуло, но никак не могло окончательно уйти за горизонт, волны набегали одна за одной, продолжая свою бесконечную умиротворяющую песню. Код Спасителя не был уничтожен, он будет активирован, когда мир будет к этому готов, когда мир будет нуждаться в этом как никогда.
* * *
Пару раз вспыхнув напоследок ускоренным ритмом, джазовая музыка стихла, растворилась в шуршании вращающейся пластинки. Сухой щелчок начал отсчет тишины — вскинулась лапка проигрывателя, игла больше не царапала винил. Аделина молчала, положив голову Мартину на плечо. О чем она думает, его красивая, умная невеста? Больше всего он любил смотреть на нее, когда она была погружена в свои мысли: голубые глаза затуманены, брови строго сдвинуты. Ему не хотелось шевелиться. Хотелось провести остаток вечера, просто сидя вот так на диване, чувствуя тяжесть ее головы на плече, ощущая запах ее волос, слушая тишину.
Он вспомнил, как впервые увидел Аделину. Кажется, это было тысячу лет назад. Он только поступил в колледж, упивался лекциями и часами просиживал в библиотеке, вместо того, чтоб цеплять девчонок в студенческих барах и напиваться на шумных вечеринках. Мешковатые толстовки, рваные кеды, копна темных волос, закрывающих глаза — таким был Мартин в двадцать три года, человеком-невидимкой, чудаком с вечной стопкой книг в руках. А она была красоткой. Одной из тех девушек, на которых стоит только взглянуть, чтобы понять, что в их жизни все всегда складывалось блестяще: чирлидинг, отличные оценки, ровные зубы, корона королевы выпускного бала, самый красивый бойфренд в школе. Такие девушки заранее уверены в себе, даже оказавшись в незнакомом студенческом мире. Аделина производила впечатление именно такой — светящейся благополучием, уверенной в себе.
Но такие блестящие красотки не ходят на лекции по философии религии. А Аделина впилась глазами в лектора и слушала, закусив губу, не обращая внимания на соседа, который шумным шепотом рассказывал ей на ухо какую-то новую студенческую шутку. Мартин заметил ее случайно, как будто какая-то сила заставила его оторваться от лекции и повернуться в сторону девушки. И как по волшебству, именно в эту минуту солнце пробилась сквозь пыльное стекло в небольшую полоску, не закрытую плотными шторами. Луч упал на волосы Аделины, и, когда она чуть поворачивала голову, вытягивала шею, подпирала ладонью щеку, свет ложился то на ее острое плечо, то на высокую скулу, то падал на лоб. Мартин следил за этой игрой света, удивлялся изяществу теней, забыв о лекции, вопросах религии, своем будущем, настоящем и прошлом. Он просто смотрел, и ему делалось спокойнее на душе, как будто он долго бродил один по незнакомому городу и вдруг оказался дома.
И тут она почувствовала его взгляд. Голубые глаза смотрели недоумевающе и смущенно. А Мартин все не мог оторваться, в его голове было пусто и глухо, мысли двигались медленно, и даже время вот-вот должно было остановить свой ход, как будто стрелки часов не могли двигаться с прежней бесстрастной резкостью в загустевшем воздухе. Единственное, что можно было делать — это смотреть в голубые глаза, изучая их глубину...
Аделина покраснела и отвела взгляд. Мартин вздрогнул, будто его неожиданно разбудили, и смущенно уткнулся в свою тетрадь. Он, как это обычно бывало в самые волнительные моменты его жизни, чувствовал чье-то присутствие, дружеское плечо. В детстве, это совершенно не казалось ему странным. Его выдуманный помощник-невидимка помогал найти секретную подворотню, когда нужно было уносить ноги от школьных хулиганов, невидимой силой отгонял стаю бродячих собак, когда они уже готовы были броситься на мальчика, напоминал нужную теорему, которую Мартин забывал от волнения, отвечая у доски. Пока Мартин был ребенком, эта помощь и постоянное присутствие друга воспринимались как данность. Но взрослея, юноша все чаще ловил себя на том, что это не просто плод его воображения, а нечто, от него не зависящее и при этом могущественное...
Он помнил, как однажды, переходя дорогу, задумался о чем-то и не заметил, как загорелся красный свет. Тогда что-то невероятно сильное выволокло его из-под колес визгливо тормозящей машины. Помнил, как его отбросило на тротуар, и он больно ушиб локоть. Мартин досадливо растирал руку, и старался перестать дрожать. Детские страхи нахлынули с новой силой, и он даже не разбирал, что кричит ему водитель с побелевшим от испуга лицом. Что-то про красный свет, идиотов на дорогах, про Божью помощь, везение Мартина, а еще он очень много ругался. Мартин продолжал сидеть на тротуаре, молча слушая ругань, и на смену досады за разбитый локоть и детского страха приходило понимание произошедшего, а с ним — недоумение и благодарность. Мартин представлял, кого благодарить за это спасение, хотя и не знал, как назвать неизвестного спасителя. Единственное, что приходило в голову — это образ Ангела-хранителя, что стоит за плечом, ограждает от горестей и прикрывает мягким крылом от ударов судьбы. Возможно, именно из-за этого постоянного ощущения чего-то большего, чем видимая жизнь, окружающая человека ежедневно, Мартин решил изучать философию и религию...
Когда лекция была окончена и сонные студенты повалили к выходу, Мартин старался не упускать голубоглазую девушку из виду. Но ее тонкая фигурка смешалась с толпой на выходе, а когда Мартин, работая локтями, прорвался в коридор, ее уже не было видно. Он мысленно чертыхнулся, отругал себя за неповоротливость и побрел на улицу. Эта лекция была последней, можно было спокойно усесться в его любимом месте — под раскидистым деревом в дальней части территории колледжа — и погрузиться в чтение. Мысленно он уже был там, ощущал мощь векового ствола за спиной и слышал шелест листьев, поэтому, когда его с силой толкнули в плечо, он выпустил из руки книги и тетрадь. И ещё чьи-то белые страницы взметнулись вверх и разлетелись по коридору. Мартин бросился собирать свое имущество, стараясь поскорее выхватить взглядом тетрадь, в которой он записывал размышления на тему философии и религии.
— Смотри куда идешь! — донеслось сверху.
— Простите ради Бога! Я помогу! Сейчас... — Мартин поднял голову и замер. Та самая голубоглазая девушка осторожно, как раненую птицу поднимала толстый учебник, расправляя его страницы. Над ней с недовольным выражением лица стоял крепкий парень. Он явно не ожидал, что его подруга отнесется к неповоротливому ботану с таким участием.
— Ой, это по философии религии? Можно? — девушка держала в руках ту самую тетрадь Мартина. — Это так интересно, я в первый раз попала на эту лекцию. У нас есть возможность свободного посещения, я весь год ходила на классическую литературу, но в последнее время столько вопросов было в голове, что захотелось послушать этот курс. Я пока не очень понимаю. Ой… это не конспект? Извини…
Она увидела надпись: «Где ты, Бог?», сделанную на последней странице. Задумавшись, Мартин автоматически обвел ее много раз, она получилась яркой, будто кричащей.
— Это так, это просто… Спасибо, — не зная, как объяснить, он аккуратно забрал из ее рук свою тетрадь. — А вообще, я хожу на этот курс с начала семестра. Мистер Кроули — отличный лектор, всегда готов ответить на дополнительные вопросы. И вообще это один из самых интересных предметов этого года, уж поверь, я специально посетил другие гуманитарные дисциплины, чтобы иметь представление... Здесь можно найти больше всего ответов на вопросы… На разные вопросы... — Мартин тараторил, боясь, что сейчас она развернется и уйдет, а он так и останется стоять со своими дурацкими книжками в руках.
— Класс! Знаешь, если бы ты мог дать мне список литературы, который вам советовал мистер Кроули…
— Да! Да, конечно! — Мартин не дал ей закончить. — Если хочешь, я дам тебе свои конспекты предыдущих лекций. Они довольно подробные. Они в другой тетради… — Он сам смутился из-за своего энтузиазма и умолк.
— Это было бы просто здорово! Кстати, я — Аделина.
Мартин уже готов был выпалить в ответ свое имя, но его перебили:
— Эй, может хватит светских бесед? Мы же договорились, что я подвезу тебя сегодня. Поехали, малышка, заодно заскочим в одно место. Тут недалеко, а бармен — мой приятель.
Мартин молча бросил взгляд на широкоплечего парня. Он часто думал о том, откуда у таких людей берется столько уверенности в себе, она делает их непробиваемыми. Наверное, у них просто не хватает интеллектуальных способностей, чтобы подвергнуть сомнению что-либо, будь то понятие, которое им вдалбливают на лекциях, или убежденность в собственной неотразимости. «Все девчонки — мои» — это для них как «дважды два — четыре», об этом даже думать не надо, просто запомнить и использовать в жизни.
— Идем? — парень нетерпеливо взял Аделину чуть повыше локтя.
— Что-то не помню, с каких пор я превратилась в малышку? И не припоминаю, чтобы когда-то настаивала на этой поездке. Спасибо за участие, Стив, я сегодня доберусь до дома сама. Всего хорошего! — она выдернула руку из его крепкого захвата и сделала шаг к Мартину. — Прости, не расслышала твое имя.
— Э, ты что? Ничего не попутала, красавица? Я вообще-то время свое на тебя тут трачу! — парень явно не был готов к такому повороту событий и, как всегда, столкнувшись с чем-то непонятным, начинал злиться.
— Я — Мартин. Знаешь, здесь есть одно место. Недалеко отсюда. Вообще-то это просто дерево, но под ним очень здорово сидеть, корни как будто только для того и созданы. А еще там тихо и тень. Я сам сейчас туда собирался, если хочешь, можем пойти вместе… Я расскажу тебе, что ты пропустила… Если ты хочешь, конечно… — Мартин уже мысленно ругал себя за это опрометчивое предложение. Красивых девушек зовут выпить кофе или в кино. Их не зовут посидеть под деревом, о чем он только думал?
— Я как раз сейчас свободна! Как здорово! Идем скорее, Мартин.
Здоровяк покраснел от злости и хотел было ухватить Мартина за ворот толстовки, но вдруг воздух разрезал визг пожарной сирены.
— Это не учебная тревога! Всем покинуть аудитории! Всем выйти на улицу!
Встревоженные студенты повалили из корпусов, толпа отделила Мартина с Аделиной от их назойливого спутника. Парень поднимался на цыпочки, чтобы разглядеть, куда этот ботан уводит его девчонку, но толпа уже подхватила их и выбросила, как волна на берег, по ту сторону от главного здания колледжа.
— Кто мог включить сигнализацию? Это какая-то шутка? — Аделина счастливо рассмеялась, — Бежим скорее пока мой джентльмен нас не увидел! — она потянула Мартина за рукав. — Давай же!
— Кто бы это ни был, я ему очень признателен. Если бы я верил во всякую мистику, я бы сказал, что сегодня сирену врубил мой Ангел-хранитель! — Мартин рассмеялся, и крепко сжал ладонь Аделины.
— Между прочим, я очень даже верю в мистику! Каждую неделю читаю гороскоп, вот сегодня мне напророчено встретить любовь всей моей жизни, — Аделина расхохоталась и едва выговаривала слова: — Надеюсь, это не зануда Стивен! Иначе сейчас я в прямом смысле бегу от своей судьбы!
— На твоем месте я бы поспешил! — рассмеялся Мартин и потянул ее за собой.
Они начинали смеяться, стоило им только вспомнить недоумевающее и рассерженное лицо Стива.
— Идем, малышка! — передразнивал его Мартин и демонстративно поднимал плечи, чтоб казаться более угрожающим.
— Да я вообще не понимаю, что он ко мне прицепился? Я просто села с ним рядом и все! — отмахивалась Аделина и снова заливалась смехом, — Прекрати!
— Послушай, — она убрала со лба прядь волос. — На самом деле, я ведь давно тебя знаю. Не знаю, конечно, но часто вижу. Ты… Ты всегда один. Ты либо читаешь, либо просто погружен в свои мысли и не замечаешь ничего вокруг…
— Иногда мне кажется, что быть одному как-то проще, надежнее что ли. У меня никогда не получалось заводить друзей, не потому что я этого не хотел, просто… Друг — это человек, который может понять тебя, верно?
Аделина кивнула, она смотрела на Мартина очень серьезно, даже морщина напряжения прорезала лоб вертикальной черточкой.
— Ну вот, ты тоже так думаешь. А у меня никогда не получалось встретить того, кто мог бы меня понять... — Мартин глядел в землю, пока говорил это, но стоило ему поднять глаза на Аделину, он не смог сдержать смеха.
— С таким серьезным лицом еще никто не внимал моим речам! Не хмурься, вредно для кожи, — он шутливо прикоснулся пальцем к ее лбу. — Нет, с таким подходом ты легко станешь моим лучшим другом, в этом нет никаких сомнений!
Аделина нахмурилась еще сильнее, но через секунду тоже прыснула и залилась звонким хохотом.
— Ну, хватит, Мартин! Вообще-то я серьезно. Тебя ведь занимают мысли о Боге, правда? Я видела в твоей тетради… Я спрашиваю не просто из любопытства. Я просто тоже хочу понять… — Аделина умолкла, глядя на Мартина исподлобья, будто боясь, что он превратит все в шутку.
— Да, я часто думаю о Боге. Если он есть, то у меня к нему много неудобных вопросов, — Мартин смотрел на Аделину почти что с вызовом. Ему никогда не приходилось всерьез с кем-то обсуждать свои мысли.
— Какие? — она пристально смотрела на Мартина.
— Зачем мы живем? Есть ли цель нашего существования? И если есть, то в чем она состоит? Если есть Бог, добрый, светлый, справедливый Бог, то почему он допускает, чтобы в мире существовало зло и несправедливость? Почему он отнимает жизнь у тех, кто не причинил никому вреда, и дарит ее убийцам и негодяям? Почему, он забрал жизни моих родителей? И почему оставил жизнь мне? — Мартин осекся и начал сосредоточенно перебирать травинки. Пальцы его дрожали. Он никогда ни с кем не говорил про смерть родителей, а сейчас вдруг услышал, как произносит эти слова, сам не узнавая своего охрипшего голоса.
— Прости, я не знала про твоих родителей. Мне очень жаль... — эти слова прозвучали сдержанно, но Мартин увидел в глазах Аделины слезы. Ему впервые в жизни стало легко от того, что кто-то еще разделяет с ним его боль. Боль никуда не делась, но она стала чуть меньше, Мартину стало физически легче дышать, это было удивительно. Он осторожно дотронулся до руки Аделины.
— Спасибо.
Аделина поразилась тому, как тепло может улыбаться этот отрешенный и строгий юноша, и тут же смущенно улыбнулась в ответ.
— Прости, развела тут слякоть. Обычно я так не делаю. Это так глупо.
— Нет, не глупо, — Мартин ответил отрывисто и строго. Но тут же снова улыбнулся.
— Знаешь Мартин - лицо Аделины вдруг стало серьезным - мне кажется, что в Бога нужно просто верить. Верить вот и все. Это иррациональное чувство, даже настоящая способность. Просто верить, несмотря ни на что. Ведь многие задают себе вопросы о смысле жизни, и никто не может с уверенностью дать на них правильный ответ. Мне кажется, это от того, что правильного ответа просто не существует. Существует Вера. Вот и все.
Мартин нахмурил темные брови, и обхватил колени руками.
— Я не могу просто верить, мне нужно понять. У меня слишком много сомнений, чтобы просто сказать себе, что Бог есть. Эти сомнения не дают мне покоя, мешают спать, мешают быть счастливым. Ведь если не пытаться понять, не попробовать дойти до сути, то человек перестает быть человеком. Человек, беззаботно проживающий свою жизнь, остается на одном уровне с животным.
— Нет, нет, Мартин... Ты не прав! Вера — это совсем другое. Человек, который верит, не живет бездумно. По-моему, каждый внутри себя знает, зачем он живет. Один всю жизнь ждет любви, другой — строит карьеру, третий — жаждет денег и власти, четвертый — рисует картины и ради того только и живет, чтобы с помощью кисти и полотна рассказывать о том, каким он видит мир, показывать истину… У каждого человека есть свой смысл, свой путь… Их нужно просто увидеть, а страдания здесь не помогут.
— Знаешь, в детстве, поезд, в котором ехали мы с мамой, сошел с рельсов. Это была страшная авария. Я почти ничего не помню, но тогда погибло много людей. Тогда погибла моя мама. А я не погиб, представляешь? Выжил трехлетний мальчик. Тогда одна старая женщина сказала, что меня вынес из огня Ангел. Может быть, это смешно, но со временем я начал верить в это... Но если Ангел действительно спас меня, на то должна быть причина, верно? Для чего? Для чего я остался тогда жить? — Мартин не заметил, как начал говорить громче, его глаза лихорадочно блестели, — Эти мысли не дают мне покоя…
Аделина молча смотрела на него, в ее широко раскрытых глазах не было страха, а только боль и участие.
— Возможно, тебе стоит пойти в храм? Молитва — это то, что может помочь, когда ты совсем запутался…
— Молитва? — Мартин слегка усмехнулся и тут же нахмурился. — Нет, не думаю. Все истины давно открыты, но в мире все равно царит зло и несправедливость. Я сомневаюсь, что Бог услышит меня. Кажется, этим миром правит сатана.
— Нет, миром не правит сатана! Бог любит нас всех, даже тех, кто не верит в него! — с жаром проговорила Аделина.
Мартин пристально посмотрел на ее раскрасневшиеся щеки, горящие глаза, руки, судорожно сжимающие край платья.
— Может быть, ты права… — он вздохнул устало, будто утомился от этого спора уже очень давно. — Мне все время снится один и тот же сон... — Мартин смотрел прямо перед собой, в его воображении вновь вырастали знакомые образы, — Будто я иду в темноте. Мне страшно, и я не знаю, куда ступить. Неизвестность окутывает и парализует. Но вдруг впереди я вижу свет, он мерцает и манит меня. Я не знаю, что это за свет. Но знаю, что должен идти к нему сквозь темноту, не думая о страхе… — Мартин чуть улыбнулся, ощутив, что ведет себя слишком уж серьезно, — Ни разу мне не удалось его догнать. Он ускользает, и продолжает мерцать где-то рядом. Но когда-нибудь, я смогу к нему прикоснуться, точно тебе говорю!..
Как это было давно, как они были молоды и как смело рассуждали о смысле жизни, о смерти, о вере... Кажется, прошла тысяча лет с того момента, как они впервые разговаривали, сидя под раскидистым деревом в студенческом городке. И сейчас, спустя эту невообразимо долгую тысячу лет они все еще были вместе. Слушали тишину, тесно прижавшись друг к другу. Аделина по-прежнему верила, стараясь не задавать вопросов и не растрачивая своей уверенности в том, что жизнь — это нечто целостное и прекрасное. Мартин по-прежнему мучился сомнениями, и пытался дойти до сути неясного мерцающего света, что манит из кромешной тьмы.
— Ну что, дорогая, теперь мне, кажется, пора? — Мартин взглянул на старые настенные часы.
— Да, да, конечно. Просто мне не хочется никуда тебя отпускать. Хочется, чтобы мы с тобой так и прожили всю жизнь вместе на этом старом диване.
— Ну, тогда я остаюсь. Тут и думать нечего! — Мартин покрепче обнял Аделину и состроил блаженную гримасу. Она рассмеялась и закрыла его лицо ладонями.
— Уговорил, уговорил! Я пошутила! Отправляйся на свое торжество! Только возвращайся скорее! — она выпихнула его с дивана.
Мартин еще раз подошел к зеркалу, чтобы пригладить растрепавшиеся волосы. Аделина тихо подошла и, жестом повернув Мартина к себе, начала поправлять его галстук. Он видел краем глаза отражение ее рук, быстрых тонких пальцев, перебирающих шелковую ткань. Все в этой сцене: склоненная голова, точные движения, его строгий костюм и серьезное выражение лица, — все напоминало ему маму с отцом.
Это воспоминание, еще совсем детское, смутное, но одно из важнейших в его жизни. Отец собирается на службу, а мама спокойно поправляет ему галстук, перед тем как привычно поцеловать на прощание. Это такое обыденное, бытовое действие стало для Мартина символом дома. И он каждый раз внутренне замирал, когда Аделина точно так же, как когда-то мама к отцу, подходила к нему и начинала колдовать над идеальным виндзорским узлом...
Все-таки мечты берутся из детства. И Мартин до сих пор оставался маленьким мальчиком, который только и хочет, что оказаться дома, вместе с родителями. Когда они с отцом остались вдвоем, он поначалу очень много плакал. Просыпался в слезах, снова увидев во сне крушение поезда, холодную мамину руку, тонкую струйку крови у нее на виске. Но папа каждый раз оказывался рядом, каждый раз отгонял кошмар, обнимал плачущего Мартина и укачивал его, повторяя, как заклинание: «Это сон. Это сон, Мартин. Все закончилось, мой мальчик. Это сон».
После смерти матери, они с папой стали ближе. Когда Мартин вырос, он понял, что он очень похож на нее. Та же улыбка, тот же взгляд, только более печальный — мамины глаза всегда искрились смехом. Манера говорить, машинально рисовать пальцем на стекле, изящная худоба… Отец любил в Мартине не только сына, он видел в нем отголоски ушедшей жены и за это любил его еще сильнее. Они оба стали не только единственными близкими людьми друг для друга, но и самым лучшим напоминанием о ее жизни. Они все еще оставались семьей.
А потом настал тот день. День, когда он остался один. И чем больше проходило времени с тех пор, тем с большей уверенностью, Мартин думал о произошедших в его жизни событиях, как о неком плане, неизбежной последовательности действий, которые создали его, Мартина, настоящего. Таких случайностей не бывает. Не может Бог просто так методично отбирать у ребенка родителей, толкая его в мир страхов, в темноту, в одиночество.
Мартин очень хорошо запомнил тот день. Кукурузные хлопья на завтрак, утренние мультики, соседка миссис Грипс приходит, чтобы приглядеть за мальчиком, а заодно накормить его обедом. Мартин любил оставаться с миссис Грипс. Старушка усаживалась в кресло и включала любимый сериал, за которым следовал еще один, не менее любимый, а Мартин тем временем был представлен самому себе.
Он играл в разведчика, исследовал темные углы в доме, осматривал через лупу подоконники и ковры, часто находил улики. Откуда мог взяться старый желудь у папы под кроватью? Наверное, здесь похозяйничали секретные агенты. В желуде, конечно же, спрятан секретный диктофон. Мартин усмехнулся, вспомнив, как подскочила в своем уютом кресле миссис Грипс, услышав стук молотка: парнишка остервенело дробил желудь, чтобы оставить злобных агентов с носом.
А вечером, когда миссис Грипс уже мирно похрапывала в кресле под бормотание телевизора, он как обычно взобрался с ногами на подоконник и ждал, когда папа вернется с работы. Он пристально вглядывался в темнеющую улицу, он знал, что папа тоже может увидеть его в окне и даже помахать рукой. Папе нужно будет постоять с минуту, ожидая, пока загорится зеленый, перейти дорогу по пешеходному переходу, и войти в их подъезд. В этот момент Мартин обычно спрыгивал с подоконника и бежал открывать входную дверь.
На улице зарядил дождик, и свет фонарей казался размытым, туманным. Папа действительно показался на тротуаре, он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Наверное ему было противно оказаться в такую погоду на улице без зонта. Мартину ужасно захотелось, чтобы папа увидел его именно в этот момент, чтобы ему стало немного лучше. Он отчаянно махал руками, и даже пару раз стукнул кулаком в стекло, хотя знал, что папа не смог бы его услышать. И тут отец действительно поднял голову и увидел Мартина. Он тут же заулыбался, как будто вовсе и не стоял под противным проливным дождем, поднял руку и сделал шаг вперед — как раз загорелся зеленый свет, позволяющий пешеходам продолжать путь. Отец был один на переходе. Он еще раз махнул Мартину рукой, подмигнул ему и зашагал вперед.
И тут все закончилось. Закончилось детство, закончилась семья, жизнь. Черная машина выскочила на встречную полосу и, не сбавляя скорости, сбила пешехода. Отца несколько метров протащило на капоте, а затем он упал на дорогу безвольно, как кукла, раскинув руки. Спустя секунду машины уже не было. Отец оставался лежать, вокруг его головы медленно растекалась черная лужа и смешивалась с дождевой водой. Кто-то закричал, кто-то подбежал к лежащему человеку и начал трогать его руку, шею. Кто-то звонил в «скорую».
Это происходило там, люди могли что-то сделать, как-то помочь папе. Мартин мог только кричать. Он барабанил кулаками в стекло и кричал, кричал, кричал... Миссис Грипс вскочила с кресла и не могла понять в чем дело, она пыталась удерживать его руки, снять с подоконника, и только потом рассмотрела, что на той стороне улице собираются люди и поняла, что к чему.
А Мартин звал папу и плакал, пока совсем не ослаб. Он продолжал плакать, когда его уложили на диван и дали какое-то горькое лекарство, от которого он провалился в тягучий и пустой сон.
Он не видел, как миссис Грипс утирала слезы и всплескивала руками: «Какое горе! Мальчик останется сиротой». Не видел полицейских, которые что-то записывали в блокноты со слов старушки. А на утро в дверь постучали незнакомые люди. Они представились сотрудниками социальной службы и увезли Мартина из дома. Он помнил, что возвращался домой только один раз, чтобы забрать ценные вещи, как выразился социальный работник. Помнил, как пододвинул стул к стене и снял семейную фотографию в рамке. Папа на ней был непривычно серьезным, а мама едва удерживалась, чтобы не рассмеяться. Мартин смотрел не в камеру, как его уговаривал фотограф, а повернул голову к папе, чтобы увидеть, как должен выглядеть на фотографии настоящий взрослый мужчина. Эта фотография и сейчас висит на стене в его комнате...
Нет, такое не бывает случайно. Когда один из твоих близких гибнет у тебя на глазах — это случайность. Когда близкие уходят один за одним — это закономерность. Мартин долго пытался понять, почему это произошло именно с ним. Сначала он ощущал только чувство вины, давящее, всепоглощающее. Его родители умерли из-за него. Он был плохим мальчишкой, не слушался старших, шалил. Он вспоминал каждую ссору с родителями и снова убеждался, что он — единственная причина их смерти.
Мартин с усмешкой вспомнил, как ребенком он старался искупить свои выдуманные грехи. Старательно учился, слушался старших, не бегал там, где бегать нельзя, вел себя тихо, никогда ничего ни у кого не просил. И однажды услышав от престарелой классной дамы, что Бог наказывает плохих учеников за дурное поведение, еще сильнее уверился в своей тайной вине.
Его посещали навязчивые идеи, от которых он не мог отделаться. Например, он наступал только на целые кафельные плитки, придумав и вбив себе в голову, что если наступить плитку с трещиной, то кто-то близкий обязательно умрет. Ужасно боялся пешеходных переходов и начинал дрожать мелкой дрожью, когда должен был перейти дорогу. Каждую ночь он просыпался от собственного крика и бежал на кухню, шлепая босыми ногами, чтобы умыться холодной водой, смыть с себя страх.
Взрослый Мартин, Мартин — писатель, Мартин, который вот-вот женится на любимой женщине и создаст семью, внутренне сжимался, вспоминая, что ему пришлось пережить. Он не помнил, как из перепуганного ребенка превратился в замкнутого подростка, который не хочет ни с кем разговаривать, а только сидит в углу, уткнувшись в очередную книгу. Тогда он начал искать смысл, объяснение произошедшему. Сейчас, перечитав тонны литературы по философии, истории, религии, он понял, что в поисках ответа на главные вопросы он не прекращал искать смысл трагедии его детства. Он ищет его до сих пор...
— Дорогой. Дорогой, ты снова ушел в себя, — голос Аделины донесся как будто из-под воды. — Дорогой, ты прекрасно выглядишь. И тебе пора. Такси подъехало.
Мартин на секунду закрыл глаза, чтобы открыть их уже новым человеком, веселым и довольным жизнью.
— Ну что ж! Галстук смотрится идеально! Спасибо, милая.
Он поцеловал невесту в лоб и, подхватив плащ, открыл входную дверь.
* * *
Это было давно или недавно? Отступник не ощущал время как нечто движущееся, вечно уходящее сквозь пальцы. Для биоробота время было всего лишь характеристикой жизни земной системы, ориентиром. Ожидание не было мучительным, роботу чужда скука и нетерпение. Там на Земле годы сменяли друг друга, менялись города, рождались и умирали люди. Мальчик, спасенный MG76 из горящего поезда, научился читать и писать; с силой швырять бейсбольный мяч, так чтобы тот летел через все поле; придумал, как должна выглядеть его подпись, научился водить машину и гордо расписался в документах, получив права, полюбил уходить в мир книг и получать удовольствие от одиночества, сдал свои первые экзамены, впервые переступил порог своей собственной комнаты в общежитии колледжа, впервые нервно всматривался в свое отражение в зеркале, приглаживая волосы так и эдак, впервые поцеловал девушку… За эти годы мальчик превратился в худощавого мужчину с острыми чертами лица, пронизывающим взглядом и спутанными темными волосами. Он приблизился к разгадке, но не мог перешагнуть порог человеческого сознания, и переосмыслить мироздание, взглянув на него отвлеченно, как на Систему. Невозможность найти ответ мучила его, не давала спать, отбивала желание есть, связывала по рукам и ногам. Мартин чувствовал, что не может ни вдохнуть, не выдохнуть, но как избавиться от напряжения, сжимавшего легкие, он не знал.
Отступник отслеживал жизнь Мартина, его память фиксировала каждую минуту, каждый жест, каждый шаг. Отступник ждал, когда настанет время покинуть остров и встретиться с этим человеком. С человеком, на плечи которого он взвалил груз, непосильный для большинства, с человеком, который должен сохранить Землю...
Момент, когда оператор MG76, в чьи функции входила фиксация и архивация файлов Системы, сохранил программу Спасителя в личную базу, был переходным. В этот момент, биоробот-оператор MG 76, еще не осознавая этого, стал Отступником. Изменив образ действий, приняв собственное осознанное решение, расходящееся с четкими и простыми инструкциями Системы, Оператор перестал быть шестеренкой в огромном налаженном механизме, он стал неисправной пружиной, которая должна была выстрелить внезапно, сведя с ума все настройки, нарушив размеренное движение поршней и рычагов.
Пружина выстрелила чуть позже. Когда в огромном, наполненным безжизненным белым светом зале, собрались главы всех секторов Станции Контроля. Главный Оператор GR01 набрал изящными пальцами сложную комбинацию знаков на пульте. И тут же пространство помещения заполнилось голографическими изображениями операторов всех секторов Станции Контроля. GR01 — биоробот, не подвергавшийся перезагрузке, хранящий в памяти историю развития и смерти множества цивилизаций. В отличие от подчиненных ему биороботов-операторов он облачен в черные одежды. Информация, заключенная в его сознании, огромна, ему доступны миллиарды операций. Но несмотря на то, сколько видели его глаза, сколько познал его совершенный разум, лицо его бесстрастно, не тронутое эмоциями, оно всегда неизменно, всегда идеально.
Окинув взглядом операторов, GR01 проговорил, как всегда четко и размеренно, без тени эмоции в голосе:
— Внимание всем секторам. Программа Z 575656 входит в заключительную фазу своего развития. Мы запускаем итоговый проект под кодовым названием «Последние Времена». Этот этап подразумевает наступление эпохи Князя Тьмы, которое продлится тысячу лет во временном измерении Системы.
Голос Главного Оператора разнесся по всем секторам, раздался в наушниках каждого из исполнителей, вошел в их сознание как приказ, как данность.
Главный Хранитель ZT03 согласно качнул головой. Он не похож на человека или робота, его огромная фигура задрапирована в складки плаща, а лицо скрыто за черной маской. Видны разве что красные глаза, будто горящие угольки, светящиеся сквозь узкие вертикальные прорези в личине. Голову в узкой продолговатой маске венчают острые собачьи уши, подвижные и сверхчувствительные к любым звукам. По образу Главного Хранителя модераторами сознания Системы был создан миф о боге Анубисе, покровителе некрополей и кладбищ, судие Царства Мертвых...
— Мы давно ожидали, что Создатели запустят программу «Последние Времена». Пятая цивилизация исчерпала свой внутренний энергетический ресурс, дальнейший сценарий программы предусматривает истребление большей части биоэлементов Системы. Через тысячу лет данная система должны быть полностью разрушена, и мы начнем осваивать программу новой шестой цивилизации, — Главный Хранитель говорит холодно, безразлично. Наблюдение за стихийными бедствиями, смертями и возрождениями бессчетного количества людей давно не занимает его, он выполняет свои функции, как выполнял их всегда, бесстрастно и безошибочно.
Одна из голограмм с изображением оператора сектора конструирования засветилась ярче прочих.
— Мы даем вам голос, оператор JР77, — произнес Главный Хранитель, устало повернув голову к источнику беспокойства.
Оператор JР77 — единственный биоробот, сохранивший функцию, которая применялась в самом начале моделирования роботов, функцию внешнего старения. Его некогда идеальная маска испещрена морщинами, глаза смотрят из-под широких нависших бровей — это лицо старца. Да и интонации его более человечны, он прочищает горло и говорит медленно, будто обдумывая каждое слово:
— Этот процесс будет уже пятым крушением Системы. Значит ли это, что мы вновь отказываемся от программы «Золотой Век»?
— На всех стадиях развития данной цивилизации наши неоднократные попытки запуска программы «Золотой век» приводили к сбою. Данная программа изначально несовместима с программой пятой человеческой расы и соответственно будет демонтирована. Это решение Создателей, — Главный Оператор отвечает без промедления, тоном, не допускающим возражений.
— Но что тогда ожидает подготовленную нашим сектором программу Спасителя? — JР 77 сдвинул брови, как это сделал бы человек, решающий непростую задачу.
— Файлы с программой Спасителя будут отозваны и направлены в архив. Мы запустим ее лишь непосредственно перед крушением системы. Программа поэтапного крушения будет «Судным днем» для человечества. Центр принял решение, что такое завершение Системы наиболее органично встроится в жизнедеятельность Системы, как один из вариантов исполнения мифических пророчеств, необходимых человеческим элементам для объяснения себе сути мироздания, — на бесчувственном лице Главного Оператора мелькнуло нечто наподобие улыбки. — Программа Спасителя изымет лишь малую часть биоэлементов из системы. Часть избранных будет поднята на новые уровни развития, часть будет законсервирована в Хранилище. Оставшиеся в системе элементы не несут практической ценности для Центра, они будут разрушены. Именно таким образом мы и завершим общий сценарий пятой цивилизации, — продолжил Главный Оператор.
— Мы не можем знать конечный замысел Создателей. Однако программа разрушающего типа «Последние Времена» и демонтаж системы является необходимым этапом в развитии истории всех человеческих цивилизации, — добавил Главный Хранитель.
Голограмма сектора конструирования мигнула неоновым светом, и головы повернулись к новому оператору, изящному и тонкому оператору-конструктору РR97.
— Для продолжения работы, мне необходимо знать, каковы параметры очередного крушения?
— Так как крушение будет не частичным, а полным, то мы ожидаем поступление новой модернизированной программы шестой цивилизации, в которой будет задействована новая конструкция человеческой расы. Мы будем вести этот новый проект с самого начала, как прежде вели другие системы, — Главный Оператор сделал паузу и окинул взглядом голограммы, наполняющие зал. — Если вопросов больше не возникает, всем приступить к исполнению.
Каждый из слушавших принялся за свою работу, каждый со своей стороны запустил постепенный процесс уничтожения Земли. Пружина сжалась...
Оператор MG76, еще не осознавая себя Отступником, но лишь выполняя свои функции, вошел в сектор реструктуризации. В овальном помещении сектора работали шестеро Операторов, один из них, Оператор HD14 повернулся к вошедшему, отвернувшись от монитора.
— Тебе доступен код к сектору реструктуризации?
— Мой процессор просчитал десять миллионов вариантов за одну сотую долю мгновения, — в мимике MG76 не изменилось ничего, голос звучал спокойно и уверенно.
— И с такими данными ты продолжаешь работу в архиве? — биоробот смоделировал гримасу удивления, идеальные брови чуть приподнялись, лоб наморщился.
— В архиве много полезной информации, — спокойно парировал MG76.
— Разбирать старый хлам — не для меня, — биоробот HD14 уже снова повернулся к экрану.
Оператор MG76 спокойно смотрел на мониторы: все экраны были активны. Процесс разрушения Системы был запущен, и сектор реструктуризации вел наблюдение за уничтожением биоэлементов. Операторы с огромной скоростью запускали различные программы и отслеживая их завершение, архивировали данные.
MG76 переводил взгляд с одного монитора на другой, обрабатывая поступающие данные, как и остальные операторы.
На одном из мониторов горящее здание, из окон которого с криками падают люди. Они охвачены ужасом. Кто-то молится, кто-то плачет. Люди умирают, но их смерти регистрируются и заносятся в информационную базу. Ни одно действие не проходит бесследно. В одной из комнат, забившись под стол, плачет от страха маленькая девочка. Она с головой накрылась одеялом и зажмурилась, по щекам катятся слезы. Черный дым уже заполнил комнату, и она не может не кашлять, заходясь все сильнее, она хватает воздух, широко раскрывая рот, но вдыхает только дым, и наконец падает без сознания.
Оператор MG76 мгновенно успевает отслеживать терабайты информации. Тысячи столкновений в секунду — горящие машины, мятые двери, кровь, крики людей, окружающих место происшествия. Одну из аварий Оператор фиксирует отдельно от всех: водитель грузовика внезапно заснул за рулем и машину вынесло на встречную полосу. Тяжелый грузовик врезается лоб в лоб с легковой машиной. Грузовик разворачивает и выносит в кювет. Легковая машина совершенно уничтожена. Невозможно предположить, что кто-то из пассажиров остался в живых.
Взгляд Оператора MG76 останавливается на подростке, неподвижно застывшем на заднем сидении, он мертв. Теперь все внимание оператора MG76 сосредоточилось на следующем мониторе, где юноша с заспанным лицом и взлохмаченными волосами не успевает донести ложку с утренними хлопьями до рта, его отвлекает стук в дверь.
— Кто еще в такую рань? — он спешит к двери, на ходу стараясь попасть ногой в слетевший тапок. Он открывает и не успевает даже удивиться. Человек в черном направляет ему в лицо пистолет с глушителем.
— Джон, что там такое? — девушка выходит из душа, обернув полотенце вокруг головы. — Кто-то пришел?
Она не сразу понимает, что произошло, когда видит Джона на полу. У него во лбу небольшая аккуратная дырочка. Крови совсем немного — работа профессионала. Девушка кричит и сползает по стене на пол...
Механический голос одного из операторов комментирует для отчета:
— Майкл Джереми, биоэлемент с заложенной программой «Воин Света» разрушен. Линда Кроули, биоэлемент с заложенной программой «Воин Света» — разрушен. Джон Смит, биоэлемент с заложенной программой «Воин Света» — разрушен.
В сознании МG76 процесс архивации данных не прекращается ни на мгновение: он улавливает краем сознания: «598 биоэлементов уничтожены в секторе С558789. 4 биоэлемента разрушены… 67 биоэлементов разрушены… 1007 биоэлементов…117…»
Болезни, не знающие противостояния медицины, захватывали районы, выкашивая людей целыми семьями. Уровень преступности вырос, как никогда, люди ожесточились, убивая других, желая выжить сами. Демонстрации и митинги заполнили площади крупнейших городов. Люди не могли спокойно говорить друг с другом, а значит, не могли договариваться. Кулаки, ножи, куски арматуры, бутылки с воспламеняющейся жидкостью мелькали в толпе — люди не хотели коммуникации, они жаждали выплеснуть сжигающую их злобу. «Убить. Убить. Убить. Убить всех тех, кто мешает!» — стучал в висках призыв, внушенный с помощью тонкого фиолетового луча — индивидуальной кодированной программы, пронзающей голову очередного человека. И новые взрывы в людных местах уносили тысячи жизней. Ураганы сметали с лица земли постройки, земля трескалась и уходила из-под ног, землетрясения уничтожали целые города, погребая под обломками живых и мертвых. Разбивались самолеты. Самоубийцы шагали с крыш, всыпали в горло горсти снотворного, опускали руки со вскрытыми венами в теплую воду. Смерть звала. Смерть была запрограммирована Центром. Разрушение Системы набирало силу...
— Я закончил архивацию 178 907 665 файлов четвертой цивилизации Системы, — проговорил, отвернувшись от мониторов, МG76.
— Это огромный массив, у твоего процессора мощный ресурс, — Оператор на секунду замолчал, сверяясь с данными по МG76. — А сейчас тебе предстоит обработать программу нового крушения Системы.
— Мне это известно, — МG76 внимательно взглянул на собеседника. — Ты уже запустил программу Князя Тьмы?
— Еще нет, модуль Князя проходит диагностику, он получает необходимые коды, которые будут включаться по мере его восхождения в Системе в соответствии с программой «Последние Времена».
— Он будет сильнее своих предшественников? — МG76 не отрывал взгляда от оператора, в чьем голосе зазвучало подобие восхищения.
— Намного. Кроме уникальной по своим характеристикам физической силы, его мозг будет функционировать, задействовав все сто процентов его возможностей, в отличие от мышления обычных биоэлементов системы. Он сможет мгновенно вникать во все предметы научных дисциплин, к тому же он получит код владения телепатией и код ясновидения. В возрасте тридцати лет он станет обладателем кода власти, его мысленные приказы будут проникать в подсознание миллионов и миллионов биологических элементов. Код магии позволит ему свободно телепортировать себя в любую точку мира, и конечно, творить демонстративные чудеса, которые смогут привлечь к нему внимание массы людей, максимально взять в свои руки контроль над их умами. Но самый могущественный код из тех, что будут предоставлены в его распоряжение, — это код разрушения материи, позволяющий уничтожать противников на расстоянии. Он сможет прервать миллионы жизней без малейшего физического напряжения. В понимании элементов Системы, он должен стать новым мессией. На данный момент отобрано шесть претендентов, но имя того, кто из них станет воплощением программы разрушающего типа «Князь Тьмы», Доминирующий сценарий выдаст только в последний момент.
Оператор набрал несколько комбинаций на клавиатуре и МG76 увидел голографическое изображение фигуры Князя Тьмы. Широкие плечи и грудная клетка, сильные руки со вздувшимися мышцами, уверенная поза и полное отсутствие каких-либо черт лица. Гладкая поверхность, будто перед МG76 поворачивалась вокруг своей оси страшная безликая кукла в человеческий рост.
«Конечно, лицо будет определено, когда определится идеальный кандидат», — мелькнуло в мыслях МG 76.
— Сейчас идет загрузка программы кода разрушения. Код подлежит активации при достижении элементом возраста тридцати лет по исчислению Системы, — добавил оператор HD14. — В тридцать три года во временном измерении системы он получит код бессмертия, что позволит ему править миром почти тысячу лет, — продолжал он.
— Обладая такими кодами, он действительно станет могущественнее всех в Системе, — склонил голову МG76. — А будут ли включены программы защиты Системы?
Оператор отрицательно покачал головой.
— Мы перекрыли доступ в Систему элементам, которые могли бы противостоять Князю Тьмы. Те элементы, которые вошли в систему до активации программы «Последние Времена» отслеживаются и уничтожаются охотниками на ранней стадии.
МG76 слушал слова оператора, а сам смотрел, как на мониторах, заполняющих стены, мелькали изображения разрушающихся зданий, массовых драк, природных катаклизмов. Он смотрел на крупные планы мертвых людей, лежащих в крови, людей стреляющих, падающих, истекающих кровью, кричащих. Он спокойно смотрел, как агонизирует человечество, потерявшее шанс на спасение.
— Жаль, что крушение Системы растянуто во времени, — донеслись до МG76 слова оператора НД14.
— Тебе бы хотелось, чтобы крушение произошло быстро? — ответил он, не сводя взгляда с экранов.
— Мгновенное крушение — это величественное зрелище! Это невозможно забыть, однажды увидев. Когда мы обрушили четвертую цивилизацию, я видел мощь и величие Создателей. Это вселенское событие. Мощнейший выплеск мега энергии!
— Я просмотрел в архиве несколько файлов гибели четвертой цивилизации, — медленно проговорил МG76. — Энергия страданий разрушенных элементов в тот раз уничтожила большую часть энерго-информационных полей Системы.
— Да, это был просчет, — кивнул головой Оператор. — но теперь, лишившись зрелищности, мы получим постепенный прирост энергии и сможем его контролировать. Новая программа предусматривает тысячелетнее правление элемента под шифром Князь Тьмы и только потом всеобщее крушение — победно добавил он.
— Создатели опять запустят программу всемирного потопа? — уточнил МG76.
— На этот раз планируется задействовать программы экологических катастроф, массовых эпидемий, экономических кризисов, мировой войны. Конечно же в ход пойдут психологическая и физическая деградация элементов. После этого последуют два века предсмертной агонии и последующее затухание Системы.
— Интересный сценарий, — МG76 снова посмотрел на мониторы.
— Логичный финал: болезни и войны. Элементы Системы примут все события как наказание за свои грехи. Конец Света станет для них долгожданным окончанием мучений, очищением и началом новой жизни.
— Создатели любят эффектные ходы, — сухо проговорил МG76.
— Я все же предпочитаю быстрое разрушение, чем эти программы медленной деградации Системы. Они малоэффективны. Затрачивание огромного количества ресурсов, которые можно было бы потратить на возведение новой Системы, на новые опыты, новые достижения, — не замечая, что МG76 становится все менее разговорчивым, Оператор делился своим мнением.
Но МG76 уже не слушал. В его сознании проносились ярчайшие из сохраненных памятью моменты становления четвертой цивилизации. Он будто бы вновь видел спины динозавров, заснеженные просторы и льды, сливающиеся с горизонтом, первый рисунок на закопченной стене в пещере, рост первых зданий… И множество человеческих лиц, сменяющие друг друга. Он видел слезы, страдания, счастье, удивление, восторг, уныние. Он видел отчаянные прыжки в неизвестность и последние рывки к кажущейся победе. Он видел отчаянную слабость этой цивилизации, и это не давало ему покоя. Лица мелькали, сливаясь в одно. Последние данные он позволил себе рассмотреть более тщательно. Смеющееся лицо подростка, и оно же бледное, залитое кровью. Это Майкл Джереми, погибший в автокатастрофе. Девчонка что-то доказывает родителям, веснушчатый лоб нахмурен, глаза блестят. Затем она же задыхается от кашля, пытаясь скрыться от пожара под одеялом, будто это ночной кошмар. Это Линда Кроули, она тоже не успела повзрослеть. Тонкое задумчивое лицо юноши, желтый свет лампы освещает страницы книги, от которой он не может оторваться, несмотря на поздний час. Это же тонкое лицо, запрокинутое, бледное, с пустыми глазами и дырой во лбу. Джон Смит, еще один Воин Света, не успевший дожить до своей миссии...
Пружина, сжавшаяся до предела, распрямилась. Оператор МG76 не изменил голоса, его маска не проявила никаких эмоций, его взгляд остановился на одном из мониторов. Он видел лицо довольного малыша. Мальчик с улыбкой смотрел в окно вагона, на уплывающий перрон, затем повернулся и сказал что-то женщине, сидящей рядом. На экране быстро появлялись символы: множество знаков и цифр, сменяющих друг друга: «Элемент-756353 — Мартин Хьюз. Программа элемента соответствует программе “Воин Света”. Назначить разрушение». МG76 считывал информацию и уже знал, что должен делать.
«Время разрушения назначено. Время разрушения 12.37 в соответствии с часовым поясом сектора C93848574. Разрушение 187 элементов», — МG76 перевел взгляд на таймер под монитором. Временные значения в секторе С9384574 соответствовали 12.36.
Лицо ребенка на экране сменилось изображением грузовика, на скорости вылетевшего на переезд. Тонкий фиолетовый луч индивидуального программного кода вошел в голову водителя, парализуя его волю. Его глаза остекленели, он с неестественным остервенением вжимал в пол педаль газа, а машина буксовала, провалившись передними колесами в разрушенное перекрытие.
— Потрясает, что Создатель предусмотрел и дополнительный вариант программы: быстрое крушение Системы. Внешняя атака на планету. Крупный метеорит, в который преобразовалась разрушенная Система под кодом Z574 638, должен столкнуться с поверхностью Земли. Такое развитие событий гарантирует гибель мира всего за 6 человеческих дней… — продолжал оператор.
МG76 повернулся и быстро вышел из помещения. За его спиной цифры таймера показывали 12.37.
Он шел по прозрачному коридору: мелькали секции, биороботы в белых одеждах удивленно поднимали глаза от мониторов, кого-то он сильно толкнул плечом и, не обернувшись, ускорил шаг. В его сознании шел подбор комбинаций. Ему необходимо оказаться совершенно в другом месте. Прямо сейчас. Прозрачные двери разъехались, впуская оператора, МG76 шагнул в тесную кабинку лифта и провел пальцем по сенсорному экрану управления. Лифт бросило вниз, МG76 летел в прозрачной кабине, видя тысячи и тысячи биороботов, продолжающих работу. Уровни этажей замелькали быстрей, а затем и вовсе слились в единую линию. МG76 оказался на первом уровне Станции Контроля. В глазу с бешеной скоростью цифры и символы сменяли друг друга. Быстрее. Быстрее. Нельзя не успеть. Шаг уже сделан, теперь нужно спешить. Он шагнул к дверям шлюза телепортации. Последняя цифра высветилась в зрачке, и в сознании МG76 возник сложный код. Сенсор пульта управления телепортом считал информацию, двери раскрылись, а перед МG76 засветилась голограмма Земли, масштаб стремительно менялся, приблизился отдельный участок суши, забрезжила зелень, черные точки — люди. Через мгновение МG76 видел голограмму скоростного поезда.
«Успеть!» — пронеслось в сознании, и помещение шлюза исчезло. Мир распался на мельчайшие частицы и возродился уже совсем иным — это был человеческий мир, солнце заливало пол вагона, за окном мелькали кроны деревьев. Телепортация прошла успешно.
Следующее, что произошло — удар. Он снова переместился в пространстве, возобновив код телепортации. Теперь он видел искореженный вагон, людей, лежащих без движений, дым, заполняющий пространство. Зрение биоробота зафиксировало движение. Он сфокусировал взгляд, и увидел, что это тот самый ребенок, информация о котором тут же была найдена в архиве: Мартин Хьюз, три года девять месяцев, биоэлемент программы «Воин Света». МG76 осторожно поднял легонькое тело. Мальчик зашевелился у него на руках, посмотрел прямо в лицо.
— Как красиво… — еле выдохнул малыш, и снова отключился.
МG76 переместился вместе со своей ношей прочь от едкого дыма, покривившихся стен, выбитых окон, смерти. Недалеко от перевернувшихся вагонов на траве сидела старушка. Она заламывала руки, совершенно не замечая, как по ее щекам катятся слезы.
— Позаботьтесь о ребенке, — проговорил МG76. Он осторожно положил Мартина на траву рядом с ней.
— О боже! Как вам удалось спастись из этого пекла? — женщина смотрела на незнакомца, который только что на ее глазах появился из пламени и клубов черного дыма. Почему на его идеальном лице нет и царапины?
— Позаботьтесь, — он повторил это еще раз, пристально глядя ей в глаза. И ее слезы высохли, она прижала к груди мальчика, захлопотала, пытаясь найти пульс, испуганно вскинула глаза на незнакомца.
— Он мертв?
МG76 достал из нагрудного кармана небольшую белую капсулу и осторожно вложил ее мальчику в приоткрытый рот.
— Это поможет.
Женщина смотрела не отрываясь, как странный мужчина встал и пошел прочь. Через пару мгновений он растворился в воздухе.
— О Боже. Сошла с ума… — зашептала старушка и начала тереть лицо руками. — Что же это?
Она вскрикнула, когда перевела взгляд на мальчика: раны и ссадины затягивались прямо на глазах, мертвенная бледность сошла с губ, грудь мальчика снова мерно поднималась и опускалась.
— Живой! Живой, мой милый… Сейчас! «Скорую», скорее… — она засуетилась. — Ангел. Ангел тебя спас, мой мальчик! Прекрасный ангел...
* * *
Мартин открыл входную дверь, но Аделина удержала его. Она смотрела жалобно снизу вверх.
— Марти... А, может быть, тебе не стоит ехать на презентацию? Прости, Марти, но ты мог бы остаться сегодня здесь со мной. Не в шутку, а по-настоящему остаться здесь?
— Что? — Мартин удивленно улыбнулся и всмотрелся в голубые глаза любимой.
— Я знаю, ты считаешь, что это глупо, но у меня есть предчувствие... Я знаю, что если ты уйдешь, случится что-то ужасное, — ее голос начинал подрагивать, а глаза заблестели от набежавших слез.
— Подожди, подожди, милая... Подумай сама, у нас все хорошо. Что может случиться? — он рассмеялся и прижал Аделину к себе.
— Нет, ты не понимаешь. Я почувствовала это утром, но отогнала от себя плохие мысли. Но посмотри, в гороскопе написано: «Сегодня вам предстоит расстаться с вашим возлюбленным…»
Мартин пару секунд продолжал смотреть на Аделину с серьезным видом, придумывая, как ее успокоить, но не выдержал и рассмеялся снова.
— Гороскоп? Ты серьезно? Это же просто смешно, в прямом смысле, я не могу сдержать смеха.
— Это очень серьезно, Мартин. Это не просто совпадение, это кто-то свыше делает мне знаки, а я распознаю их как умею. Я умею чувствовать, и то, что я почувствовала — страшно.
— Крошка, эти гороскопы составляет тот же человек, что пишет полезные советы для домохозяек и отвечает на взволнованные письма школьниц в редакцию. В них нет ни слова правды.
— Это неважно, Мартин... Неужели ты не понимаешь, что Бог управляет всеми нами, что этот старый лысый составитель гороскопов может, сам того не зная, вложить предостережение для меня в этот короткий текст, — она умоляюще сложила руки. — Я очень прошу тебя, я просто умоляю. Не уезжай хотя бы потому, что мне страшно. Потому что ты любишь меня, а не потому что тебя убедили мои глупые доводы, — Аделина вот-вот готова была расплакаться.
— Крошка, ты просто устала. Ты ведь сама говорила, что я не должен опаздывать. Посмотри на часы, такси наверное давно ждет, — он осторожно отстранился.
— Мартин, нет! Мартин, я чувствовала то же самое в тот раз! Я должна была уехать к родителям в тот раз, но я вышла из вагона поезда, поймала машину и приехала сюда. И я не знаю, что бы произошло, если бы в тот раз я не прислушалась к своей интуиции. Мартин, я не переживу, если с тобой снова что-то случится! — она почти кричала, а по щекам ее текли слезы.
— Тише. Тебе нужно выпить воды. Сядь сюда, — он подтолкнул ее к креслу. — Я сейчас.
Он быстро вошел на кухню и открыл воду. Струя наполнила стакан и выплеснулась через край. Он знал, о чем говорила Аделина. Тот случай произошел недавно, но ему казалось, что это было в другой жизни, с другим человеком.
Хотелось крикнуть, чтобы избавиться от неприятного комка, который появился в горле, как только он вспомнил тот день. Тогда он уже дописал свою книгу и рассылал отельные главы по издательствам. Ответы пока были неутешительными: кому-то казалось, что его произведение не подходит на жанровом уровне, кто-то рассыпался в комплиментах, но уверял, что финансовая ситуация в настоящее время не позволяет печатать никому не известных авторов, кто-то писал о неактуальности религиозной тематики, что скорее рассмешило, чем расстроило Мартина.
— Бог сейчас не актуален, дорогая. Стоило написать книгу о газировке в стильной банке, такая тема не осталась бы невостребованной! — они с Аделиной хохотали, и Мартин не думал отчаиваться.
Он любил свою книгу и был полностью захвачен ею. Ее героев он знал, как своих знакомых, иногда, как самого себя, а иногда гораздо лучше, чем себя. Он мог рассказать детали биографии каждого из них, понимал, что они должны чувствовать в ситуации, которую он создавал в своем воображении. Иногда ему казалось, что эти люди поселились в его голове, и живут совершенно обособленной, собственной жизнью. А он — просто сосед за тонкой стеной, который слышит их шаги, разговоры, участвует в их жизни, никак на нее не влияя, не показывая своего лица.
Иногда книга мучила его — когда ясность уходила, и Мартин будто бы переставал слышать своих героев. Тогда он часами просиживал перед белым экраном ноутбука, тихо ненавидя мерно мигающий курсор. Он доходил до отчаяния, расхаживал по комнате, не выдержав, срывал с крючка куртку и выходил на улицу. Прогулки помогали: он мерил шагами целые кварталы, и ходьба, как какой-то вид медитации, помогала успокоиться. Злость оставляла его, и Мартин переставал с усилием думать о книге. Именно в такие минуты спокойствия и расслабленности его вдруг осеняло: он видел свой текст в новом ракурсе, открывал для себя новые идеи, которые должны быть вложены в произведение. В такие моменты он чувствовал острую потребность как можно скорее начать писать. Несколько раз он оставался в ближайшем кафе, исписывая пачку бумаги, любезно принесенную официанткой. Или заполнял мелким почерком страницы своего карманного блокнота, примостившись на скамейке в парке. Дома, забивая текст в компьютер, он знакомился с ним заново. Будто бы он был написан другим человеком...
В тот раз, о котором с испугом вспоминала Аделина, он снова испытывал тот кризис, за которым обычно следовало озарение. Слова не складывались в предложения, все написанное, казалось, стыдно перечитывать, голова гудела, полная идей и мыслей, которые не могли быть сформулированы, не могли превратиться в текст. Мартин откинулся на спинку стула и посмотрел на картину, висящую над столом. Эта картина была в его семье всегда, сколько он себя помнил. Когда семьи не стало, он один рассматривал ее, вспоминая семейные вечера с отцом. Синие и зеленые тона успокаивали, притягивали взгляд и завораживали: большое озеро, за которым возвышаются горы, покрытые густым лесом. Темная фигура — человек в черном костюме, одиноко стоит на берегу, он смотрит на светящуюся пирамиду, нависшую над озером. Сияние, исходящее от нее, пускает блики по водной глади, бросает отблеск на горы, и даже небо над пирамидой кажется ярче и светлее. В детстве он часто думал: кто этот человек в черном, что означает эта пирамида? Он думал о волшебстве, инопланетном вмешательстве, представлял, что это глаз могущественного волшебника или древнего бога. Когда Мартин вырос, детские теории забылись, он уже больше не воспринимал картину как загадку, он видел в ней абстракцию с множеством смыслов, которые даже не пытался выудить из сознания...
Он потянулся за очередной банкой пива. Мартин чувствовал, что когда он затуманивает рассудок алкоголем, навязчивая потребность написать, наконец, то, что живет собственной жизнью в его голове, становится не такой острой. Он смял опустевшую банку в кулаке и запустил ею в мусорное ведро. Банка ударилась в стену и задребезжала по паркету.
— Черт!.. Ну и черт с тобой! — Мартин зло ругнулся и рывком поднялся со стула. Он прошелся по комнате, ведя пальцем по стене, и остановился у зеркала. Ему на секунду показалось, что вместо его отражения там мелькнули двое существ в белых одеждах, в гладких матовых масках без прорезей вместо лиц. Он вздрогнул и отшатнулся от зеркала, но существа уже исчезли. Мартин с сомнением вгляделся в свое отражение: спутанные волосы, синяки под глазами, щетина, покрывающая щеки и подбородок. Он уже давно не выходил из квартиры. Аделина навещала больную подругу, а теперь собиралась в родной город к родителям, поэтому они уже несколько дней не виделись.
— Да. Если бы ты видела меня и нашу квартиру, дорогая... — проговорил вполголоса Мартин и бросил взгляд на стол, заваленный скомканными листами, на мусорное ведро, заполненное пустыми банками из-под пива.
Он снова сел за стол и положил руки на свеженапечатанный текст. Белая плотная стопка среди смятых исписанных листов.
«Вот так и рождается истина, — думал Мартин, — из смятых, вымученных слов, вырастает, наконец, нечто оформленное, белоснежное, неприкосновенное…»
Внезапно, он ощутил острую боль. Будто бы кто-то вонзил ему в затылок железную спицу и медленно поворачивал ее, наслаждаясь страданиями Мартина. Он ничего не видел и не понимал, а просто сидел за столом, обхватив голову руками. Боль исчезла, так же внезапно, как появилась, но теперь Мартин чувствовал, что мысли носятся в голове, как бешеные. Его бросило в жар, и он попытался открывать окно, в страхе задохнуться. Ручка долго не поддавалась, но наконец окно распахнулось, ему в лицо дохнул ветер, до ушей долетели крики детей, звуки проезжающих вдалеке машин.
«Ничтожество. Все твои идеи — бессмысленная трата бумаги. Ты не можешь подчинить себе реальность. Смысла нет. Мир лишь бессердечная иллюзия Бога. Он полон боли, страдания, потерь. Мы не властны над своей судьбой. Мы — ничто», — голос звучал в голове Мартина. Он был так убедителен, так ужасающе правдив.
— Мы не властны над своей судьбой. Мы — ничто, — повторил он одними губами, и взглянул вниз, на улицу. Земля вдруг качнулась к нему, ему захотелось отпустить руки и броситься вниз. Оборвать жизнь, а вместе с ней и страдания. Он в ужасе отшатнулся от подоконника и захлопнул ставни.
«Что… Что со мной?» — он хотел налить себе воды, но руки не слушались. — Что ты хочешь от меня, Бог? Где ты? Почему ты молчишь? Я ненавижу тебя!» — голос в голове звучал все громче, Мартин уже не мог отделить его, от своего собственного, стакан выскользнул из его руки и разлетелся на мелкие осколки.
— Где ты?! Почему ты молчишь?! Я ненавижу тебя!! — Мартин кричал изо всех сил, вкладывая в свой крик всю ненависть, всю неуверенность и страх, которые испытывал. Он ощущал себя так, как будто все плохое, что когда-либо случалось в его жизни встало перед глазами, заслонив светлое, осмысленное. Он почувствовал, что теряет контроль над собой, что не может продолжать эту жизнь, полную боли и разочарований.
«В этой жизни нет смысла, только пустота и страдания… Пора покончить с бессмысленным существованием… — голос в голове стал тихим, вкрадчивым, нежным. — Все закончится, мучениям придет конец. Это так просто, это так легко…»
Мартин опустился на пол, бессильно прислонившись спиной к стене. Он не чувствовал рук и ног, в голове стучало: «Пора покончить с этим. Пора. Пора…».
Он поднял голову, и ему показалось, что в комнате появился еще кто-то. Это был мужчина, только почему-то кожа его была серой, а черты лица — размыты. Человек сновал по комнате, то сливаясь со стенами, то снова приобретая четкие очертания. Он двигался плавно и легко. Метнулся к шкафу и достал моток веревки, оставленный предыдущими жильцами. Вдруг он стал выше ростом, руки его вытянулись, человек легко достал до потолочной балки, и перекинул веревку через нее.
Мартин наблюдал за происходящим безучастно — он перестал бороться. Все казалось ему правильным, каждый жест человека, похожего на тень, каждое его движение. Мартин догадывался, зачем нужна петля под потолком, он понимал, что скоро эта веревка может обвиться вокруг его шеи, затянуться, ломая кости и прекращая доступ кислорода, прерывая бесконечные и бессмысленные мучения его жизни. Эта мысль не пугала, наоборот, он чувствовал невероятное умиротворение.
— Скоро. Совсем скоро все это закончится... — прошептал он. Хотелось встать, но ноги были как ватные. Он протянул руки вперед и бессильно упал. Человек-тень приблизился к Мартину и слился с ним, наполнив его энергией, силой. Мартин чувствовал, что он может все, но не владел своим телом, не мог решить, двинуть ли пальцем, встать или оставаться лежать? Его подбросило и поставило на ноги, будто марионетку. Ноги вели его к петле, руки взялись за спинку стула, и Мартин выволок его на середину комнаты.
Он не помнил, как поднялся на стул и продел голову в петлю. В голове не осталось ни одной мысли. Он не думал ни о родителях, ни о Аделине, ни о своей ненаписанной книге.
— В этой жизни только пустота и страдания. Пора покончить с этим! — голос звучал победно, громко. Казалось, он уже был не просто в сознании Мартина. Он эхом отражался от стен, заполняя все пространство. Мартин потерял опору и повис на веревке, тщетно пытаясь найти ногами упавший стул. Подступала темнота, она окутывала и убеждала в бессмысленности борьбы, убаюкивала.
— Они все ищут истину, им всем нужна цель. Они жаждут познать причину всего сущего... Но этот элемент действительно настоящий неудачник. Я запустил в его программу вирус… Я назвал этот вирус болезнью ума. Тысячи и тысячи вечных вопросов и ни одного правильного ответа, тысячи и тысячи возникающих образов и противоречивых желаний. Кто устоит против самого себя? Ему не суждено узнать своего предназначения… — эти голоса донеслись до Мартина, но он едва мог разобрать слова, будто находился под толщей воды, он тонул, он задыхался, пытался вынырнуть и схватить ртом воздух, но не мог…
Вдруг он почувствовал удар, и задышал, ощутив, что веревка больше не сдавливает горло. Он лежал на полу и не мог понять, что произошло. Голова гудела, было больно двигать шеей, во всем теле ощущалась страшная усталость. Он понял, что не в силах даже встать. Он лежал и слышал, как в замочной скважине поворачивается ключ. Застучали тонкие каблучки, из прихожей донесся голос Аделины:
— Ты не поверишь, но мне почему-то показалось… — она не договорила. Вошла в комнату и увидела оборвавшуюся веревку, Мартина, навзничь лежащего на полу.
— Мартин! О Господи! — она бросилась к нему. Не зная, что делать, прикладывала ладони к его лбу, щекам. — Что? Что произошло?
Аделина понимала, что именно произошло, но не хотела признаться себе в этом. Она плакала и не могла остановиться. Мартин жалобно улыбнулся.
— Я не знаю, как это вышло. Я писал главу, но что-то пошло не так… Это будто бы был не я, а другой человек. Но он был чертовски убедителен... Понимаешь? Это так странно, — Мартин говорил рассеяно, будто бы только что проснулся и не мог понять, что к чему.
— Зачем Мартин? Зачем? Ведь я люблю тебя! Ты не можешь оставить меня одну…
— Прости, на меня будто что-то нашло… Наверное я такой неудачник…
— Не говори так, не надо! Ты самый лучший. Я знаю это, и ты тоже это знаешь. Ты прекрасный. Ты талантливый. И ты нужен мне! Мартин, я не смогу жить, если с тобой что-то произойдет. Ты понимаешь? Чтобы не случилось, ты должен жить ради меня! Ты слышишь? Ты не смеешь оставить меня! — Аделина говорила все громче, задыхаясь от плача.
— Да, да, я слышу... Все так, все верно. Все хорошо. Все будет хорошо, не бойся, — Мартин гладил ее по голове, успокаивая как маленькую девочку. Ему казалось, что все произошедшее несколько минут назад — страшный и нелепый сон. И он уже прошел.
Аделина кивнула головой и замолкла, прижавшись к Мартину. Вдруг они услышали шорох и отдаляющиеся шаги в коридоре.
— Кто это? — Аделина испуганно вскинула голову.
— Сейчас узнаю, — Мартин поднялся, тихонько постанывая и растирая руками шею.
Он вернулся в комнату с плохо скрываемой улыбкой на лице.
— Угадай, что у меня в этом скромном конверте? — он потряс в воздухе белым прямоугольником.
— Можно обойтись сегодня без новых сюрпризов? — жалобно проговорила Аделина.
— Это предложение от издателя! Они напечатают мою книгу! Я — писатель!
Он расхохотался и закружил Аделину по комнате.
— Все будет хорошо! Все будет хорошо! У нас все будет хорошо и никаких сюрпризов! — повторял он, целуя ее в лоб, в нос, в щеки.
— Хорошо! Хорошо, только поставь меня! Боже, Мартин, я сейчас упаду!
Тогда все закончилось хорошо. Но Мартину было страшно вспоминать свое безволие. Чуждость своего тела. Полную потерю контроля над своими действиями, мыслями, над своей жизнью. Он с болью вспоминал, как испуганно плакала и жалась к нему Аделина. Как потом она боялась выйти из комнаты, оставить его одного хоть на минуту. Неужели все начнется сначала?..
* * *
Находясь в Системе нельзя надеяться на неприкосновенность частной жизни. Частной жизни не существует, в любой момент оператор из сектора наблюдения увеличит ваше изображение на экране, чтобы посмотреть, как реагирует человеческий элемент на новый раздражитель. Это может быть известие о смерти близкого, а может быть новость о рождении ребенка. Каждая эмоция, как и каждое взвешенное решение, каждый шаг, каждое слово, каждая мысль могут быть рассмотрены под микроскопом.
Оператор МG76 знал об этом. Поэтому, отдаляясь от горящего перевернутого вагона, он понимал, что сейчас за ним с напряженным вниманием наблюдают операторы сектора Реструктуризации, они следят за каждым его движением, а их сознание не может обработать информацию, связанную с его действиями. Он почти что слышал, как мерно раздается назойливое сообщение тревоги: «Несанкционированное проникновение в Систему! Несанкционированное проникновение в Систему! Несанкционированное проникновение в Систему!»
МG76 почувствовал сигнал — сектор Реструктуризации выходил на связь. Помедлив немного, он все же подключился к линии, и перед его глазами возникло изображение. Оператор сектора Реструктуризации смотрел на него в упор.
— Ты проник в Систему, ты нарушил Кодекс, тебя ждет Стирание, — голос НД14 звучал ровно и беспристрастно.
— Я знаю, — склонил голову теперь уже Отступник.
— Зачем ты это сделал? — казалось, что в голосе биоробота звучали отголоски волнения.
— Индивидуальное несогласие с запускаемой программой, — коротко ответил Отступник.
— Ты спас этот элемент от разрушения, но вместе с этим ты нарушил его программу. Ты также нарушил программы всех следующих его воплощений. Я не могу понять тебя. Почему? Ты знаешь, что ничего не сможешь изменить. Жизнь элементов зависит только от программы Создателей, и никто не в силах изменить этого, — Оператор НD14 говорил с уверенностью, которая не поддается переубеждению.
— Это не важно. Прощай.
— Что? — Оператор будто бы пытался почувствовать помехи связи, которые исказили слова Отступника.
— Я ухожу, — он еще некоторое время пристально смотрел в монитор, будто запоминал, как выглядела его жизнь десять минут назад.
— Не делай этого, иначе нам придется провести твое уничтожение! Уничтожению подлежит весь твой энергетический модуль! У тебя не будет даже шанса на восстановление! Вернись и ты подвергнешься лишь перезагрузке. Ты будешь восстановлен! — оператор НD14 почти кричал, хотя никогда ему не приходилось использовать человеческие ресурсы, даже данные с этой оболочкой эмоциональные интонации, мимику.
Отступник не ответил, а оборвал связь и зашагал дальше к лесу. Он шел решительно, его процессор уже подбирал новый необходимый код: отсюда нужно было убираться, и сделать это нужно как можно скорее.
Первым делом он проверил код невидимости.
— У вас и так достаточно впечатлений на сегодня, — Отступник обернулся к поезду, лежащему на боку, к женщине, кричавшей что-то в трубку телефона. Она была занята и не видела, да и не могла видеть, как над уходившим вдаль биороботом появился из пустоты и завис летающий аппарат в форме диска. На Отступника опустился яркий, слепящий луч света. Его потянуло вверх, он перестал ощущать тяжесть своего тела и через мгновение уже был внутри корабля. Он подошел к пульту управления и пробежался пальцами по сенсорным клавишам.
— Оператора МG76 больше нет, но есть Отступник. И сейчас ему лучше всего оказаться подальше от стражей...
Он давно перенял эту человеческую привычку — говорить с собой, будто давая команду самому себе. Теперь он сам должен давать себе указания и решать, каким будет его новый шаг. Теперь он вне Системы. Это было странно, неестественно, пугающе, но... прекрасно.
А в это время в секторе Реструктуризации у погасшего монитора продолжал стоять оператор НD14. Он набрал несколько комбинаций знаков и еще какое-то время выжидающе смотрел в пустоту черного экрана, затем включил сигнал повышенной тревоги: «Несанкционированный доступ в Систему!»
— Что это значит? — искусственный интеллект оператора PS95 отказывался принимать данную информацию — Если действие не запрограммировано, соответственно его не должно быть.
— У нас сбой программы, мы его потеряли, — оператор WS39 продолжал переключать мониторы в надежде обнаружить MG76.
— Его нужно вернуть, необходимо послать в Систему Хранителей, — PS95 не мог допустить даже мысли о том, что кто-то решится выступить против Системы.
— Согласно кодекса он будет подвергнут полному уничтожению, его энергетический модуль также будет разрушен, — WS39 понимал, что оператор MG76 обречен.
Оператор НD14 уже набирал данные, направляя информацию в Центр управления станции контроля: «Сбой в программе. Сектор С93 848 547. Оператор МG76 взломал защитные коды доступа и вошел в Систему. Своими действиями он нарушил программу уничтожения элемента X756353 — особь мужская, возраст три года девять месяцев — обозначен в системе как Мартин Хьюз».
В овальный кабинет Центра управления станции контроля решительно вошел Главный Хранитель ZT03.
— Оператор МG76 покинул станцию. Я отправил в Центр сообщение о несанкционированном проникновении в Систему. Оператор МG76 переведен в разряд Отступников и подлежит немедленному разрушению.
Главный Оператор GR01 включил монитор, на экране тут же появилось изображение оператора НD14.
— Оператор НD14, дайте координаты сектора нахождения Отступника, — скомандовал главный Оператор.
— Отступник находится в секторе C 93 848 547. Запускать охотников?
— Да. Немедленно. Сейчас же! — Главный Хранитель оскалил клыки собачьей морды. — Выполнять!
— Данный инцидент может привести к необратимым последствиям и ставит под угрозу выполнение программы Доминирующего сценария, — Главный Оператор перевел взгляд на Главного Хранителя.
— Мы уничтожим его. Его и память о нем, — Главный Хранитель проговорил это, не глядя на Главного Оператора, и стремительно вышел. От дверного проема будто из пустоты отделились высокие и широкоплечие операторы-стражи модификации BR и молча двинулись по коридору вслед за хозяином.
* * *
Первое, что остается в базовой памяти биоробота после перезагрузки — это слепящий белый свет. Сияние, могущественно заливающее все, — это информационные потоки обволакивающие его: программа интеллекта, программы чувств и ощущений, программы будущих действий и действий его прошлых воспроизведений, которые будут функционировать после перезагрузки. Именно это он видит после трансформации в кристаллической капсуле загрузки.
Второе ощущение — это причастность. Причастность к огромному механизму созидания, функционирования, уничтожения… Сияние становится приглушенным, а затем сходит на нет, и становится возможным различать очертания предметов вокруг. Капсулы. Миллионы одинаковых кристаллических капсул, в которых смутно виднеются человекоподобные фигуры — физические оболочки биороботов.
Индивидуальный кодированный луч опускается на одну из ячеек, и в ней появляется энергетический образ будущего тела биоробота, оно вращается, обретая плотность и физическую весомость. В эти же секунды окончательно формируется внутренняя программа биоробота — на внешней стороне капсулы — таблоид, где сменяют друг друга коды и отдельные цифровые значения. Они мелькают все быстрее и быстрее, и в какой-то момент уже невозможно различать и фиксировать изменения. Вдруг все останавливается. Ячейка раскрывается, двери-грани расходятся в стороны, в белый коридор ступает новый биоробот.
Так возникла из ничего EV21 — биоробот женского вида. Прекрасное лицо с полупрозрачной светлой кожей, абсолютно симметричное, из-за этого лишенное человеческого очарования несовершенности. Гармонично сложенная фигура. По плечам рассыпались волосы — тонкие полупрозрачные провода. Обычно Создатели не стремятся создать биороботов по образу и подобию биомассы, над которой проводится эксперимент, но в ситуации с опытом над цивилизацией пятой версии, было решено, что соотнесенность внешних и некоторых внутренних черт биороботов с абсолютно чуждой для бионического сознания природой людей, будет полезна для работы и общего процесса.
Оператор EV21 осмотрела свои руки: изящные запястья, тонкие пальцы. Прикоснулась к щеке. Провела рукой по волосам. Она знакомилась с новым непривычным телом. Каждое ее движение отражалось в мониторе сектора контроля. Главный Оператор прокомментировал, глядя в экран: «Это биоробот модификации EV21, оператор из Системы U-87654. Центр дал указание на функционировании EV21 на Станции Контроля, в секторе архивации данных. Ее память уникальна, она сможет заменить Отступника.
— Информация принята, — спокойно ответил оператор НD14, направляясь к сектору трансформации, где биоробот EV21, все еще стояла и, пытаясь, ощутить свои черты, водила пальцами по лицу.
— Как тебе новая физическая оболочка? — своим вопросом НD14 вывел ее из транса.
— Она очень удобна, хотя во многих Системах давно нет различий между мужскими и женскими видами, — заметила EV21.
— Эта форма подобна форме биоэлементов. Иногда нам приходится входить в Систему, и мы должны уметь пользоваться данной примитивной биологической формой элементов, несмотря на то, что у нее мало функциональных возможностей.
— Но мне нравится эта маска, в ней есть некая гармония, — EV21 еще раз провела рукой по своему лицу.
— Мы должны идти, — произнес оператор НD14, — нам предстоит обработать огромный массив информации.
— Каковы параметры Станции? — спросила EV21, следуя за НD14 и рассматривая многочисленные помещения.
— Мы находимся над объектом на расстоянии десяти тысяч километров, станция вытянута в длину на десять миль, в высоту и ширину на два. Естественно, все параметры я указываю в измерениях данной Системы. На станции есть блок слежения и управления, разделенный на сорок секторов, зал контроля и анализа, где находится Главный Оператор GR01, отсек для операторов, здесь происходит настройка наших индивидуальных программ, подзарядка энергетических аккумуляторов и перезагрузка автономных анализаторов. Станция находится в ином энергетическом диапазоне, нежели сама Система, поэтому мы невидимы для элементов. Физические возможности биоорганизмов не позволяют им переступить эту невидимую грань, они могут только догадываться о нас. Непосредственно в самой системе работают операторы слежения, это Стражи. Там же располагаются их базы.
В Секторе Реструктуризации они опустились в кресла перед огромным таблоидом и пультом управления. На мониторе вращалась модель Станции. Оператор НD14 сделал насколько неуловимых движений, и изображение приблизилось, модель разделилась на фрагменты — секторы. Один из них увеличился и занял собой все пространства экрана, давая возможность рассмотреть каждую деталь, каждое существо в его стенах.
— Это сектор хранения прототипов— проговорил НD14, поворачивая на экране изображение Станции другой стороной.
Оператор EV21 увидела прозрачные стены и десятки тысяч человеческих тел, совершенно разных видов. Они лежали, будто дорогие манекены на огромном складе. Самые разные, иногда совсем не похожие на людей Земли. Здесь были все возможные виды и формы тел: от полуметрового человека с мелкими чертами лица, воинственно сжатыми кулаками, крепким торсом, до семиметрового атланта с широко раскрытыми глазами и взглядом, устремленным куда-то верх. Титаны, питекантропы, синантропы, неандертальцы, люди будущего — существа ростом не более метра — тела лежали в отдельных ячейках. На огромных экранах мониторов в лаборатории плавали графические изображения различных структур ДНК.
Здесь же расположились тела других форм, населявших Систему. Все виды, существовавшие миллион лет назад и в настоящее время, были представлены в секторе хранения. Динозавры и мамонты величественно возвышались над остальными. Скрещенные между собой, но не запущенные в систему виды, поражали разнообразием.
— Нижние этажи станции занимают биолаборатории. Время от времени Хранители изымают элементы из Системы для проведения экспериментов, — монотонным голосом продолжал инструктировать НD14, меняя изображения на мониторах. — Люди пятой цивилизации не являются конечным этапом и далеки от совершенства, поэтому операторы работают над новыми биологическими конструкциями для будущей шестой планетарной человеческой расы. Именно на нее возлагаются большие надежды. На основании опыта предыдущих цивилизаций, их конструкции усовершенствованы. Изменена основная матрица энергосознания гуманоидов.
EV21 с трудом отвлеклась от рассматривания странной и прекрасной картины на мониторе. Разнообразие этих непонятных, удивительных, некогда живущих на планете существ поражало ее.
— Система по меркам Вселенной незначительна, почему ей уделяется так много внимания со стороны Создателей?
— Это экспериментальная лаборатория. Она не должна быть большой, она должна быть показательной, вот и все.
— В чем же цель эксперимента? — EV21 пристально посмотрела на Оператора.
— Отбор эмпирических данных для применения их в других строящихся Системах. На данный момент испытано уже пять модификаций этой Системы, мы ожидаем шестую.
— Вам не удается выстроить жизнеспособную программу? Что-то идет не так?
Оператор спокойно качнул головой:
— Все идет согласно Доминирующей программе Создателей. Любая Система имеет начало и конец. На данный момент пятая программа уже привела цивилизацию в тупиковую ветвь развития. Она не выдает дальнейшего алгоритма событий, все попытки перенастроить систему не поддаются успеху, мы считаем, что это системная ошибка при программировании. Но это не провал экспериментального процесса, это лишь очередной этап на пути совершенствования Системы.
— Когда же ожидается очередное разрушение? — EV21 не отрывала взгляда от мгновенно меняющихся, всплывающих сообщений на мониторах.
— На данный момент уже запущена программа разрушения «Последние Времена». Это программа, сформированная внутри Системы, она будет разрушать ее изнутри. Система не так тривиальна, как может показаться на первый взгляд. В ней существуют, постоянно изменяясь и перетекая одна в другую, несколько сот тысяч подсистем, которые в свою очередь дробятся до бесконечности. Чаще всего такие подсистемы не существуют долго, но при этом рождают новые перед тем, как исчезнуть. Мы контролируем исполнение общего сценария, программа Хранителей пресекает внешнее воздействие на систему.
Оператор EV21 с интересом рассматривала появившуюся на мониторе голографическую модель Хранителя: сильная фигура, широкие плечи, черная маска вместо лица.
НD14 быстро заработал на клавишах и вывел на монитор новую модель.
— Это программа ангелов, она настроена на помощь элементам в исполнении их собственных программ… Мы довольно долго создавали этот образ.
Модель на мониторе замерцала серебристыми одеждами, затем плечи дополнились сияющими крыльями, но вдруг крылья исчезли, а одежды сменились черным деловым костюмом.
— Оказалось, что так проще. Обыденность часто бывает убедительней, — Оператор НD14 снова сменил изображение. — А это программа под кодом «Демон», она внедряет разрушительные вибрации. Мы не стали разрабатывать внешность, людям свойственно дополнять образы своим воображением.
Теперь на экране вращалась голографическая фигура существа с темно-серой кожей и размытыми чертами лица.
— Я хотел бы, чтобы ты осознавала особенность этой Системы. Люди склонны додумывать, развивать, создавать образы. Ангелы и демоны — это лишь программы, внедренные в сознание элементов, они созданы для сопровождения человека с самого рождения до самой смерти. Контролируя ход его жизни, они тем самым выполняют сценарий Доминирующей программы. Но образность, связанные с этими программами события, ассоциации, действия — все это разработали люди, самостоятельно, думаю, даже не осознавая этого. Наш сектор Реструктуризации занимается контролем исполнения программ разрушения индивидуальных элементов гуманоидного типа и сопровождение энергетических модулей в общее Хранилище. Проводя разрушение биологических тел, мы сохраняем баланс внутри Системы, изымая из нее элементы, по мере выполнения ими задач очередного воплощения в материальном мире. Несмотря на странную природу этих существ, нужно понимать, что они всего лишь энергетические модули, закодированные фрагменты системы, положительные или отрицательные заряды…
НD14 протянул EV21 мерцающий синими бликами объемный шлем.
— Сейчас я подключу шлем виртуальной реальности, чтобы создать эффект присутствия, так ты сможешь лучше ощутить, как работает Система под нашим контролем.
Оператор EV21 почувствовала, как в области затылка произошла состыковка, легкий щелчок стал знаком соединения ее структуры со шлемофоном.
Она больше не ощущала, что сидит в кресле перед монитором. Она стояла в огромном помещении, заполненном прозрачными ячейками. Сколько хватало взгляда, в стороны расходились идентичные помещения, вдали складываясь в симметричный узор.
— В Хранилище каждый энергетический модуль имеет свой индивидуальный штрих-код, — все также монотонно продолжал свой монолог Оператор НD14. — Все энергетические модули попадают в многоуровневую базу, состоящую из отсеков. Там они проходят перепрограммирование, и через определенный срок мы снова запускаем их в Систему, облекая в материальную форму — своего рода биологический сосуд. Алгоритм достаточно прост, для устойчивости данной системы необходимо поддерживать баланс разнонаправленных информационно-энергетических потоков, лишь постоянное слежение за мгновенными изменениями занимает много времени. Сбоев практически не бывает. Все программы поступают из Центра, они все зашифрованы. Даже мы, операторы не знаем коды программ.
— Достаточно сложная структура, — EV21 все еще рассматривала бескрайние соты.
— Энергетические модули могут создавать в своих отсеках иллюзии, аналогичные их воспоминаниям из жизни в системе. Эти иллюзии материальны. Это параллельная реальность. Реальности могут быть настолько разнообразны, насколько разнообразны программные матрицы мыслеформ у модулей. В отдельных случаях эти модули могут появляться даже в физическом измерении в виде энергетических фантомов, передавая информацию элементам или принимая ее…
Оператор, наконец, увидел непонимание, отразившееся на идеальном лице EV21.
— Наглядно тебе будет понятнее, как это работает. Человеческая природа не так проста для объяснения. Она нелогична, к тому же биоэлементы руководствуются совершенно иными принципами, нежели, например, мы с тобой. Итак, готова?
Они оказались в обычном городском парке большого мегаполиса. Листья, чуть тронутые осенью, уже начали падать на дорожки. А небо было высокое, звонкое, голубое. Еще не затянутое тучами, не заплаканное дождями. По дорожкам прогуливались женщины с колясками, старичок устроился на скамейке, читая газету.
Оператор EV21 с интересом рассматривала людей, деревья, траву, надолго остановилась, запрокинув голову, всматриваясь в редкое облако.
— Какое странное использование пространства. И времени. Все это могло быть совсем иначе, что было бы продуктивнее. Это место как будто создано для поддержания непродуктивности. Что это вообще?
— Парк, — спокойно ответил Оператор. — Да, ты права. Это место, в котором важна красота. Красота — это довольно странное понятие, это генетическая предрасположенность некоторых элементов. Симметрия и так называемая гармония тела. Твое и мое тела созданы по этим законам, в человеческой системе мы были бы красивы. Но как это бессмысленно можем понять только мы с тобой. Люди странным образом зависимы от красоты. Это огромная программная база для управления их сознанием, формирования общества, культуры... Но у нас не так много времени. Обрати внимание вот на этот элемент.
Оператор НD14 указал на юную девушку, бегущую по парковой тропинке. Она была сосредоточена на своих движениях и музыке, льющейся из наушников, поэтому совсем не смотрела по сторонам.
— Элен Райт, студентка университета, двадцать лет, рост сто семьдесят сантиметров, волосы светлые, глаза карие — элемент под шифром X5647475. Программа предусматривает ее разрушение в данном возрасте, — бесстрастно зачитал оператор. — Подобная информация существует по каждому отдельно взятому элементу. Продолжительность существования каждого из них уже зафиксирована программой. Мы можем при необходимости менять эти сроки и условия жизни, главное, как ты поняла, сохранять энергетический баланс.
— И каким же образом происходит это регулирование? Ты хотел показать, каким образом мы оказываем воздействие, — EV21 внимательно следила за каждым движением девушки. Ей казалось, что в этом бессмысленном на первый взгляд подпрыгивающем беге, в сосредоточенной работе мышц, в раскрасневшемся лице Элен есть то, что оператор назвал красотой. Что-то непостижимое для сознания биоробота, но от этого тревожащее, обращающее на себя внимание.
— Нам нужен лишь исполнитель, а уже знакомая тебе программа «Демон» сделает за него всю работу. В такие моменты элементы нужны нам только как физическая оболочка. Их разум крайне легко подавить. Это была одна из причин, почему для опытов были выбраны именно человеческие существа, а не какой-либо иной вид биоматериала.
EV21 не отрываясь следила за девушкой, ее размеренными движениями.
— Ты не туда смотришь, — оператор НD14 указал ей на мужчину, который прогуливался по газону. EV21 зафиксировала как в его голову вошел тонкий фиолетовый луч индивидуального кодирования, и мужчина подался вперед, в сторону девушки. Он замер, прислонившись лбом к дереву и не отрываясь, стал наблюдать за ее движениями. В следующее мгновение в реальность спокойного осеннего парка, словно мелкие мушки начали проникать частицы потустороннего мира. Их становилось все больше, пока они не соединились в единую темную фигуру. В его текучих движениях, в неопределенных, размытых чертах лица она узнала прототип программы Демона. Он приблизился к мужчине и акустические датчики EV21 донесли его хриплый голос: «Ты будешь делать все, что я прикажу». Частицы, составлявшие фигуру Демона, вились как беззвучный рой ос, они входили в тело мужчины, пока Демон полностью не растворился в нем.
И в этот же момент лицо мужчины стало непроницаемым, глаза — пустыми. Он начал ощупывать карманы, пальцы судорожно сжимались и разжимались, руки дрожали. Он на секунду замер, почувствовав в кулаке тяжесть перочинного ножа. И тут же умело раскрыл его…
Голос Оператора НD14 раздался за спиной EV21, он был таким же ровным и бесстрастным как обычно:
— Мак Кавендиш — тридцать два года, программа элемента под шифром X8574635 предусматривает дестабилизирующую деятельность. Он часть общей программы разрушения элементов. В течение последних двух лет он убил трех девушек: элемент X28746098, элемент X35624155, элемент X24351978. В его сущность внедрена программа убийцы маниакального направления. Это значит, что он полностью подконтролен этой демонической программе. Его собственная программа заблокирована. Будет казнен на электрическом стуле через тридцать лет, совершив еще пятнадцать аналогичных нападений на женщин.
EV21 не отрываясь смотрела, как мужчина с ножом в руке вышел из-за дерева. Как Элен, не замечая ничего вокруг, шевелила губами, подпевая бойкой песне в наушниках. Как она сдавлено вскрикнула, когда Мак Кавендиш схватил ее за спортивную куртку и притянул к себе, одной рукой зажав ей рот. EV21 смотрела, как неловко Элен пятилась назад, и как убийца с совершенно пустыми глазами, прижимает нож к ее горлу, заставляя подчиняться его власти. А затем резкие удары ножом в спину, в бок, в живот. И неловкие, рвущиеся движения жертвы. Мужчина выронил нож и начал пятиться назад. Бесстрастность на его лице сменилась непониманием, а затем ужасом. Он повернулся и побежал, скрываясь за стволами деревьев.
— Как видно, эта схема работает довольно просто. Просто и эффективно. И спустя тридцать лет, когда его программа подойдет к концу, он будет умерщвлен. Электрический стул, конвульсии, но довольно быстрая смерть, — Оператор повернулся к EV21. — Все понятно?
— Энергетический модуль этой девушки уничтожен? Так быстро? — неуверенно проговорила EV21, будто бы ей не верилось, что это живое существо так просто и бесследно может покинуть Систему, частью которой оно являлось.
— Элемент X5647475 Элен Райт была подвергнута разрушению согласно программе Доминирующего сценария и помещена в отсек Хранилища, — проговорил Оператор. — Однако сознание энергетического модуля продолжительное время после физического уничтожения поддерживает иллюзию своего существования в физическом мире.
НD14 взглянул на EV21:
— Я сейчас покажу, что это значит.
Они уже были не в парке, а снова стояли в бесконечном пространстве Хранилища.
— Вот эта ячейка принадлежит модулю элемента X5647475. Посмотри, что происходит, — Оператор шагнул сквозь полупрозрачную стенку ячейки, жестом пригласив за собой EV21.
Они оказались на лужайке перед большим двухэтажным домом. На открытой веранде стояла Элен, она казалась чуть старше, чем когда EV21 видела ее в парке. На руках у Элен спал круглощекий малыш. Дверь на веранду открылась, и к Элен подошел мужчина. Он с улыбкой обнял ее за плечо, пальцем поправил сползшую шапочку на голове младенца, ласково дотронулся до его носа-пуговицы.
— Это ее модуляция, то, какую программу готовила себе элемент X5647 475, — пояснил Оператор. — Удивительно, сколь далеко эти элементы продумывают ход своей жизни, при их абсолютной беспомощности и неспособности повлиять на что-то в этой же жизни.
EV21 молча смотрела на мужчину и женщину на веранде. Вдруг, все начало отдаляться, Элен и ее муж подняли руки в знак прощания: «Не верьте никому… Смерти нет… Жизнь продолжается…», — их голоса едва донеслись до EV21. Все завертелось, и она открыла глаза уже снова в стерильно-белом отсеке Хранилища.
На небольшом возвышении лежало тело Элен. Закрытые глаза и матово-бледная кожа. EV21 не понимала, мертва ли она или глубоко спит.
— В Хранилище энергетические модули элементов находятся до момента своего нового воплощения в Системе. Когда у них прекращается энергия для воссоздания параллельных реальностей, они переходят в состояние покоя, напоминающий долгий сон перед пробуждением. Посмотри, все они ждут своего нового воплощения, — он указал на ячейки Хранилища, идущие сплошною чередой. EV21 только сейчас увидела, что в каждой ячейке, переливаясь, лежит фантом, так же ожидающий своего пробуждения, как Элен.
— Во время пребывания в Хранилище модули программируются операторами -архитекторами на выполнение новых предназначений в физической жизни, — НD14 обвел взглядом бесконечные ряды ячеек и добавил: — Архитекторы — это особые программы, которые функционируют в Хранилище и подчиняются непосредственно Создателям.
EV21 бросила последний взгляд на сияющие ячейки Хранилища и шагнула в раскрывшиеся двери лифта вслед за оператором.
Уже покинув Хранилище, EV21 все еще продолжала анализировать информацию. В ее сознании снова и снова возникали образы девушки, чья жизнь была прервана так неожиданно и жестоко.
— При всем несовершенстве их разума, неспособности анализировать и планировать, они удивительно развиты на эмоциональном уровне. Неужели биоэлементы ни о чем не догадываются? Они продолжают жить в собственных фантазиях, не замечая, что каждое их движение под контролем Системы?
— Они чувствуют, догадываются, они даже верят в Высшие силы, но их разум воспринимает лишь те факты, которые проявлены в их человеческом мире, но это очень небольшой диапазон.
EV21 вышла из стерильно-белой кабины лифта вслед за Оператором. Они оказались в кристаллическом помещении. В его центре переливался огромный куб, отражая свет полупрозрачными гранями. Внутри него искрился шар-плазма. Вращаясь, шар постепенно менял форму и преображался в человеческую фигуру.
Стены зала полностью заполняли голографические мониторы. Они показывали одно и то же, создавая странное впечатление раздробленности зала, и подчеркивая его огромность.
На экранах многократно повторялось изображение дерева. Огромное, раскидистое, оно излучало энергию. Светящиеся волны расходились в разные стороны от его ветвей, вырываясь за пределы мониторов. Плотное течение энергетических волн дробилось, разбрызгивалось, отдаляясь от дерева, превращаясь в светящиеся плазменные шары.
— Это Архитекторы, — произнес НD14.
Три пульта управления расположились вдоль стен. За каждым сосредоточенно работал Архитектор — эфемерное, не похожее на биоробота или человека создание. Плотная, осязаемая оболочка замедляет передачу сигналов, поэтому человеческая форма этих существ состояла из тончайших нитей энергии — переливающейся плазменной паутины. От их рук, похожих на длинные плети, расходились нити сигналов, передающих информацию через пульты управления в системный центр. Работа Архитектора — проектирование и создание программ, которые обретут форму и плотность. Эти полупрозрачные существа создавали историю, культуру и будущее цивилизации. Они не обратили никакого внимания на появление в секторе программирования посторонних. Операторы EV21 и НD14 подошли ближе, так, что было видно, как за руками Архитекторов тянутся светящиеся нити, повторяя сложные движения, укладываясь в формулы, напоминающие мудреные узоры.
Один из Архитекторов вывел мощным взмахом руки-плети изображение энергетического шара на многочисленные мониторы.
— Энергетический модуль X 6785 940 498, разряд девятый, — прозвучал голос Архитектора JA18. — Программа «Воин Света».
— Возможно это последнее воплощение модуля в системе, — отозвался другой, выводя новые формулы на пульте управления.
— В прошлом воплощении элемент не выполнил предназначенную ему миссию, — ответил первый Архитектор, не отрываясь от монитора.
Архитектор JA73, сидевший чуть дальше, проговорил, не прекращая своей работы:
— Если элемент пройдет все испытания судьбы, то после возвращения его затребует программа следующего уровня. Он будет один из тех, кто будет противостоять программе «Последние Времена». Для испытуемой цивилизации он станет важнейшим элементом…
Плазменный шар, вращавшийся в центре зала, уже полностью повторял все формы человеческого тела. Теперь в кубе вращался обнаженный человек, его голова была откинута назад, глаза закрыты, руки безвольно опущены, ладони раскрыты и беззащитны.
— Запускаю программу, — Архитектор JA18 жестом вывел на монитор новое изображение.
EV21 и НD14 обратили взгляды к мониторам. Они наблюдали обычную улицу мегаполиса — оживленную, людную, шумную, постоянно меняющуюся. Внимание сразу же привлекала молодая девушка. Она словно плыла в этой бегущей толпе, и люди, сами того не замечая, обходили ее, расступались, открывая свободный путь. Она была красива, но в ее лице привлекала не симметрия черт, а скорее гармония, которая ощущалась как энергия, как нечто, что можно почувствовать, оказавшись рядом с ней. Плавность движений, открытое лицо, ее неторопливость и грация создавали ощущение некого сияния, от которого не хочется отдаляться.
— Из центра пришли данные на дату рождения элемента, определена его раса, национальность, страна и город его появления. Идет подбор семьи, где он должен появиться. Все последующие этапы индивидуальной программы утверждены, необходимые параметры заложены полностью, — отрывисто проговаривал Архитектор JA18, делая движения тонкими пальцами по поверхности пульта.
— Знания о его прошлых воплощениях заблокированы, — отозвался JA73.
— Энергетический модуль элемента ознакомлен с утвержденной ему индивидуальной программой и допущен к запуску в Систему.
— Производим запуск элемента в Систему, — прозвучало в ответ.
EV21, не отрываясь смотрела в монитор, где молодая женщина продолжала свое плавное движение сквозь бурлящую толпу. Внезапно ее лицо озарила улыбка, женщина приложила ладонь к чуть выпуклому животу. На ее лице отразилась и любовь, и тревога, эти чувства соединялись в одно непонятное, но счастливое выражение.
На голографическом мониторе было видно, как энергетический шар, совсем такой, какие отрывались от ветвей светящегося дерева, плавно опускается с неба на голову женщины. Он растворился, лишь коснувшись ее волос, сиянием проникнув внутрь.
— Программа «Древо Жизни» дает и отнимает, — тихо проговорил НD14, заметив замешательство EV2, — каждое мгновение где-то на Земле подобный шар опускается в чье-то тело или поднимается, покидая, разрушенный биоэлемент. Элементы этой Системы называют кодированный индивидуальный модуль человеческой душой.
— Вход элемента в Систему завершен, — произнес Архитектор, снимая свои тонкие руки-плети с поверхности пульта.
— Нам пора, — тихо проговорил НD14, поворачиваясь к выходу.
EV21 поспешила за ним.
Откинув шлемы и отключившись от видеоряда виртуальной реальности, операторы вновь вернулись в свой сектор.
* * *
Машина преследования была запущена. Корабли уже материализовались там, где Отступник в последний раз выходил на связь со Станцией Контроля. Воины с собачьими мордами вместо лиц отправились в шлюзы телепортации. Контрастируя в черных формах с белизной шлюзов, они быстро вводили коды доступа, и перед ними возникали панорамы городов, заброшенных улиц, загородных домов. Они стремительно набирали коды телепортации и исчезали, появляясь в самых разных точках Земли.
Отступник знал, что преследование начнется незамедлительно. Но такая скорость стала неожиданностью даже для него. Он мчался на сверхзвуковой скорости, пока его память обрабатывала информацию из архивов о географических особенностях районов, которые он миновал один за другим. Он проносился мимо городов, огромных полей, гор, пустынь, лесов и пока еще не знал, где должен остановиться: он знал, что ему необходимо затеряться в этом пространстве, пока его продолжают искать. Датчик навигатора вывел на экран данные, что его преследуют три корабля и тут же небо осветила яркая вспышка — снаряд пролетел совсем близко, но не задел обшивку, сработало защитное поле корабля. Охотники начали обстрел, их задача — уничтожение. Они не идут на компромисс.
Отступник максимально ускорился, направил корабль вверх, потом снова вниз и, выровнявшись, направился в узкое горное ущелье. Преследователи повторяли его маневры, не отставая. Один заряд снес вершину горы, и она камнепадом осыпалась в ущелье. Горные массивы пронеслись мимо, и корабли оказались над красной, будто раскаленной пустыней. Корабль Отступника и его преследователей выглядели как светлые диски, проносящиеся на фоне неба. Если бы кто-то видел происходящее, он подумал бы, что это мираж: четыре солнца бешено носились по небу, то и дело вспыхивали слепящие глаза шары пламени — заряды взрывались совсем рядом от корабля Отступника. Это было похоже не только на погоню, но и на странный, стремительный и смертельный танец.
Отступник выжимал максимум из своего корабля, его маневренность еще могла сравняться с кораблями охотников, но скорость… Стоило ему выжать максимум и оторваться от преследователей, перенестись в совершенно новую среду — другой город, другую местность, как корабли охотников, как приклеенные, тут же оказывались рядом. Отступник попытался уйти, затерявшись в городских высотках, запутать охотников, резко меняя направление. Он снизил высоту и летел, практически задевая крыши домов.
Отступник даже не мог представить, что стремительный полет над городком четырех сверхзвуковых кораблей может быть таким разрушительным. Людям показалось, что налетел стремительный и внезапный ураган, там, где он пронесся, оставались выкорчеванные с корнем деревья, сорванные крыши домов, поваленные фонарные столбы и дорожные знаки. СМИ трубили о природном катаклизме.
— Срочная новость! — встревоженный комментатор прикладывает руку к наушнику, чтобы лучше слышать корреспондента. — Сегодня в полдень торнадо обрушился на Калифорнию. Метеорологи недоумевают. Ничто не предвещало такого резкого катаклизма. Люди испуганы. Ведется подсчет жертв этой трагедии, масштаб урона, нанесенного городским строениям, также оценивают в данный момент...
Люди укрывались в подвалах, с испугом смотрели и слушали новости, мирились с потерями или отчаивались. Но никто не мог подозревать о реальных причинах произошедшего.
— Разрушения продолжаются. Природу катаклизма сложно объяснить, это что-то небывалое! Торнадо движется в направлении Сан-Франциско. Будьте осторожны, мы настоятельно не рекомендуем нашим телезрителям покидать сегодня дома, — телевизоры работали в каждом баре, в каждом кафе и в каждом доме. Люди испугано смотрели в экраны.
И они были правы. Было чего испугаться. Страх — первобытное ощущение, его сложно объяснить, но его чувствует каждый. И угроза, нависшая над жителями города, была как раз такой: ее нельзя было объяснить, но ее ощущал каждый...
Отступник спускался ниже, здания мелькали по бортам корабля, он ускорялся, уже не представляя, какими будут его действия в следующую секунду. Рванулся вверх, стараясь вырваться из бесконечного лабиринта высоток, в который он сам себя загнал, но тут один из зарядов все же ударил в корпус корабля.
Люди с испугом смотрели, как энергетические снаряды мелькают в небе. Они напоминали необычайно яркие вспышки молний. И на земле в испуге ждали, когда грянет гром и, затапливая город, прольется самый страшный ливень за всю историю Сан-Франциско. Но вдруг в небе ослепительно вспыхнул световой диск и разлетелся на части. Взрывная волна оглушила, выбила стекла в домах, повергла в ужас. Огромный осколок, похожий на горящий шар, упал на землю, оставив за собой белый след на потемневшем небе.
— Метеорит обрушился на город! Специалисты определяют место, куда он упал, — сообщали ведущие новостей.
Метеорит так и не был найден. То, что казалось огненным шаром, на самом деле было эвакуационной капсулой, в которой Отступник успел отделиться от горящего корабля. Капсула распалась на мельчайшие частицы, которые растворились в атмосфере, Отступник остался невредим, его тело продолжило падение и со скоростью реактивного снаряда врезалось в кирпичную стену заброшенного здания завода. Его протащило через несколько пролетов, которые ломались, как будто были сделаны из картона, и вдавило в бетонный пол. Отступник лежал в огромной воронке, образовавшейся от этого чудовищного удара, и оценивал сохранность своей физической оболочки. Через мгновение он получил сигнал к продолжению действия: его жизненные процессы могут продолжаться без помех, сообщила программа сканирования. Один быстрый прыжок поднял его на ноги. Отступник знал, что должен торопиться. Он ударом кулака пробил еще одну стену и вышел на гудящую улицу, окутанный клубами пыли. Полицейские машины подъезжали к зданию одна за другой, невдалеке слышалась сирена машины «Скорой помощи». Никто не обратил внимания на странного мужчину с серьезным лицом. Отступник смешался с толпой. Он знал, что погоня только начинается...
Он бежал прочь от разрушенного завода, а там, словно материализуясь в воздухе, появлялись все новые и новые охотники. Они выходили из нематериального портала, и шагали без малейших колебаний внутрь толпы. Их поток не прекращался, они шли как огромная армия одинаковых солдат. Люди не видели и не ощущали их появления. Охотники еще не обрели физической оболочки, поэтому человек мог пройти сквозь них, не заметив этого, почувствовав лишь дискомфорт и холод...
Все охотники услышали распоряжение Главного Хранителя:
— Отступник скоро появится. Перекрыть все сектора!
Обретая осязаемую физическую оболочку, охотники, оказавшиеся ближе всего к Отступнику, двинулись за ним. Теперь прохожие отшатывались, в испуге оглядываясь на этих странных людей. Собачьи лица сменились невозмутимыми масками, такие лица кажутся расплывчатыми, смазанными, их невозможно запомнить и описать, но выражение лица считывается и остается в памяти — свирепое, хладнокровное зло. Охотники неслись по улицам, грубо расталкивая прохожих, проходя по крышам машин. Люди кричали им вслед, но все угрозы оставались далеко позади этих неумолимых существ.
Отступник чувствовал, как охотники приближаются. Он бежал на максимуме своих возможностей, пытаясь делать как можно больше поворотов, неожиданных и на первый взгляд нелогичных движений: нырнул в проходной двор, пробежал через огромный гипермаркет, миновал парк и снова выбежал на узкие улицы, стараясь чаще оказываться в переулках. Он услышал взрывы позади себя, это значило, что охотники пустили в ход оружие. Высокий широкоплечий биоробот модели BR98, запрограммированный на преследование и уничтожение, стрелял в спину беглецу, но Отступник в последний момент свернул в очередной переулок. Огромный плазменный шар в пыль разбил бетонный угол дома.
Охотник BR98 не изменился в лице, он снова вытянул вперед руку с тонкой черной трубкой и послал из нее еще один заряд. Но Отступник снова смог увернуться — в двух метрах от него взорвалась припаркованная машина. Она отлетела в сторону, перевернувшись в воздухе, и осталась лежать кучей мятого железа и пластика. Новый заряд зацепил киоск, который разлетелся на части и покрыл улицу клочками сгоревших газет. Отступник обернулся, и в его глазах блеснула эмоция, напоминающая человеческий страх, — очередной плазменный шар летел прямо в толпу людей. Прогремел новый взрыв. Где-то закричали. Изувеченные тела остались лежать на площади, кто-то стонал, зажимая руками рану.
Охотник BR37 зло оттолкнул напарника, ускоряясь, он почти догнал Отступника, и выстрелил. Всего несколько метров галдящей улицы разделяли беглеца и преследователя, горящий шар пронесся сквозь толпу, и люди, подкошенные этим соприкосновением падали на землю, не понимая, откуда взялась резкая боль, от чего темнеет в глазах, почему земля ушла из-под ног... Заряд пронесся через медленный поток машин, раскидывая их в разные стороны, рождая панику на улице. Люди кричали, кто-то пытался вызвать спасателей, кто-то помочь пострадавшим выбраться из помятых, перевернутых машин. Никто не знал, что произошло, откуда исходит угроза, куда бежать. Метеорит, теракт, землетрясение?
Удар догнал Отступника. Заряд снес ему полчерепа, ударив в затылок, под человеческой оболочкой показались микросхемы и чипы. Но Отступник продолжал бежать, расталкивая перепуганных людей. Его зрачок мелькал цифрами — беглец подбирал новый код. Тем временем биоматериал начал восстановление: кости нарастали, заново образуя черепную коробку, сверху затягивающуюся материалом, заменявшим биороботу кожу.
— Отступник владеет кодом восстановления физической материи! — охотник BR37 передал информацию в Центр Контроля.
— Продолжать преследование! Не останавливаться! — прозвучало в его приемном устройстве.
— Мы уничтожим его, — охотник BR98 целился в ногу, но снаряд изменил траекторию и задел правую руку Отступника. На месте кисти осталась рваная рана, которая тут же начала затягиваться, обрастая новыми слоями, наращивая кость, восстанавливая мышцы и сухожилия.
— Ему не уйти, — бросил напарнику второй охотник. Его заряд попал в цель. Отступник упал, перевернувшись через голову. Он пытался встать, но не мог. На восстановление потребовалась пара секунд, но когда Отступник вскочил, его уже окружили.
— Тебе не скрыться от нас. Ты нарушил главный принцип. Ты проник в Систему, не имея доступа. Ты должен подвергнуться уничтожению! - охотник BR37 направил свое оружие в голову Отступника
Отступник молча смотрел в совершенно одинаковые лица, наполненные злобой. На миг в его сознании пронеслась мысль о том, что нет ничего страшнее существ, запрограммированных только на уничтожение. Они получают удовольствие и удовлетворение, ощущая, что очередной биоматериал был разрушен. Это предусмотрено их программой...
Он прижался спиной к стене и растворился в ее поверхности. Код исчезновения был подобран за долю мгновения, он мог помочь. Отступник сделал еще один шаг назад и прошел сквозь стену внутрь здания.
Лицо охотника скривилось, будто от физической боли.
— Я уничтожу его. Где он сейчас? Назвать локацию. Немедленно! — он почти кричал на своих бойцов.
— Код Отступника не определяется, — проговорил его напарник, глядя на небольшое табло, встроенное в предплечье.
— За ним, он может скрыться от нас, — выдохнул охотник. Этот выдох, скорее похожий на собачье рычание, стал командой к действию. Преследователи один за другим исчезали в стене, через которую только что прошел Отступник.
А тот проносился сквозь стены, набирая скорость. Жилые квартиры мелькали и оставались позади.
Молодой человек замер, не донеся до рта открытую банку пива. Выйдя из стены, мимо него пробежал человек и исчез в противоположной. Юноша озадаченно потрогал стену.
— Брат, ты видел то же, что и я? — он заторможено перевел взгляд на замершего в кресле друга.
— Какой-то парень только что пронесся мимо нас, ты об этом? — с нервным смешком тот отставил в сторону свою банку.
— Да ладно, это какой-то бред... А ты чего, перепугался? Пить не будешь теперь, да? — юноша демонстративно сделал пару глотков. — Вот, мне уже намного лучше. И никаких привидений…
В эту секунду толпа охотников пронеслась через их комнату, переворачивая стулья, стол, уронив телевизор...
Банка пива выскользнула из пальцев и упала на ковер, извергая содержимое. Парень посмотрел на вытекающее пиво и рухнул в лужу, потеряв, наконец, сознание. Последний из охотников, перед тем как исчезнуть в стене, хмыкнул что-то, бросил взгляд на лежащего без чувств и ударил кулаком в стену, оставив в ней огромную дыру. Второй из парней туманным взглядом обвел комнату, выглядевшую так, будто торнадо не обошел стороной и этот квартал, и отставил банку в сторону.
— Пожалуйста, Господи, пусть меня отпустит, больше никогда... Ни глотка, Господи, — повторял он, слегка раскачиваясь в кресле, его лицо принимало все более бессмысленное выражение.
Охотники, врываясь в квартиры, переворачивали все вверх дном, они подозревали, что Отступник может затеряться в одной из них.
— Добрый человек, что ты ищешь? У меня, старой, ничего и нет, — старушка приподнялась на кровати и с испугом смотрела, как один из охотников резко открыл шкаф в ее комнате и вывалил из него все содержимое.
Тот не ответил, а только зло посмотрел ей в глаза. Лицо старушки исказилось от ужаса.
— Дьявол, сам дьявол захаживал! Прямо в душу мою заглянул... Господи спаси, Господи спаси, Господи спаси, — она мелко закрестилась, затряслась. Дрожащие губы все повторяли и повторяли мольбу, глаза остекленели.
А Отступник поднимался все выше и выше. Нужно выбраться на крышу, там будет больше пространства, больше вариантов для новых шагов. Мысли мелькали в его сознании, он не успевал их фиксировать, его тело само выбирала следующее действие. Он почти добрался до выхода, когда увидел двух охотников, а из стен появлялись все новые и новые преследователи. Они обступали его, ощущая близость победы. Их программы в момент расправы вводят охотников в состояние экстаза. Они ощущают этот момент как нечто главнейшее в их существовании...
— Тебе не уйти от нас. Вся Система под контролем, — сдавленно проговорил один из охотников.
— Я выполняю свою программу, — тихо ответил он, сжимая кулаки.
— Что ты задумал, Отступник? — последние слова охотника утонули в реве нападающих. Отступник не думал сдаваться, поэтому каждый новый охотник, получал удар, отбрасывающий его к стене, ломающий совершенные конструкции скелета, разрывающий ткани. Не обладая кодом регенерации, они оставались лежать, раскинув руки, выгнувшись, не шевелясь.
Отступник вошел в состояние борьбы и не отслеживал своих действий. Энергия и сила его была так велика, что стоящих поблизости охотников отбросило назад ударной волной. Он рушил стены, и тела охотников падали вниз, на дорогу, под колеса проезжавших машин. Но уцелевшие враги обступали его вновь и вновь, и тогда Отступник с силой оттолкнулся ногами от бетонного пола и взлетел вверх. Он пробил последнее перекрытие и оказался на крыше. Одна секунда, чтобы оглядеться, но преследователям хватило и этого — они вновь нагнали его. Отступник метнулся к краю крыши. В следующую секунду он прыгнул в открывшееся пространство с шумной дорогой внизу и порывами ветра, которые ударили в лицо.
Он приземлился на припаркованную у дома машину, превратив ее в бесполезный кусок сплющенного железа. Поднял голову и понял, что обезумевшие охотники следуют его примеру: они бросались вниз, оставляя вмятины в асфальте. Один из охотников схватил машину за капот и поднял над головой, пристально глядя в глаза водителю. Глаза мужчины наполнились ужасом, он что-то закричал. Охотник секунду помедлил, а затем, будто потеряв интерес, отбросил машину далеко в сторону. Она врезалась в стену дома, разбив стеклянную панораму на уровне десятого этажа и, каким-то чудом зацепившись бампером, повисла над землей. Мужчина удерживался руками за открывшуюся дверь и медленно сползал все ниже. Он попытался подтянуться, но тут дверь отломилась под его весом и вместе с человеком рухнула на асфальт...
Отступник отдался бегу, он перестал анализировать и планировать. Он прыгал с крыши на крышу, снова оказывался на земле и несся вперед. Процессор фиксировал препятствия, передавая сигналы конечностям, заставляя работать совершенные мышцы, помогая костям выдерживать нечеловеческое напряжение. Охотники, как свора диких псов, преследовали его, сминая все на своем пути. Напряжение вокруг них было так велико, что люди, оказавшиеся рядом, замирали, словно манекены. Лишь когда шум погони стихал, они начинали шевелиться. Растирали затекшие конечности, испуганно озирались по сторонам, пытались понять, что же произошло, но память отказывала им в этой услуге...
Беглец приближался к окраине города, впереди виднелась сверкающая толща воды и спина моста, перекинутая через нее. Охотники двигались плотной толпой, их было около сотни, и в сознании каждого билась только одна мысль: «Уничтожить».
На принятие решения ушло мгновение. Прыжок через ограждение, и Отступник уже стремительно летит к воде. Охотники ждали всплеска, но беглец растворился в воздухе, даже не коснувшись поверхности реки.
— У него есть модификации кода воздуха и кода воды, — злобно прорычал один из охотников.
Над поверхностью реки тут же появились три светящихся диска, они стремительно погрузились, исчезнув в волнах.
Отступник сканировал местность, анализируя свое положение и проверяя возможные ходы. Пары секунд оказалось достаточно, чтобы принять решение. Он нырнул поглубже, и тут же его тело раздвоилось. Двойник Отступника резко направился вверх, к поверхности, туда, где маячило солнечное пятно. Это был голографический фантом, но преследователи не заметили обмана. Двойник Отступника, вынырнув, продолжил подниматься и вскоре скрылся в облаках.
— Мы потеряли его. Он исчез, — звучали в наушниках операторов из сектора Реструктуризации голоса пилотов.
— Он использовал своего энергетического двойника. Он может больше, чем мы представляли, его будет не так-то просто обезвредить.
— Скорее всего, он владеет и кодом пространственного перемещения, координаты секторов телепортации так же известны Отступнику. В данный момент мы бессильны. Сообщите Центру Контроля... — и связь прервалась.
* * *
— Как ты понимаешь, главное это сохранить баланс, — Оператор НD14 набором клавиш подключил вкладки дополнительных программных приложений, и на экране монитора замелькали страницы с многочисленными колонками зашифрованных кодов. — Как правило, элементы изымаются из Системы, согласно индивидуально заложенной программе, но так происходит не всегда. Бывают моменты, когда мы проводим досрочное изъятие элементов. В любом случае общий баланс их пребывания в системах не нарушается. После разрушения физической оболочки энергетический модуль возвращается в Хранилище, а мы получаем сигнал, подтверждающий, что индивидуальный код идентифицировал именно принятый модуль, — объяснял он.
— Сохраняется ли у них после возращения в Хранилище что-то подобное воспоминанию о своем функционировании в Системе? — спросила EV21.
— Да, в Хранилище действуют особые программы — так называемые программы посмертных иллюзий. Индивидуальные энергетические модули распределяется также по секторам. Программа создает отдельный сектор, обозначенный как Рай, сектор, обозначенный как Чистилище и сектор, прозванный элементами Адом. У всех секторов имеются множество подсекторов. Модули проводят там определенное время, испытывая положительные или отрицательные вибрации, которые привносят туда отдельные приложения. В течение своего существования в Системе элементам внушается, что истинный смысл их существования они познают лишь после их физического разрушения. В реальности они просто вновь и вновь попадают в Хранилище, где находятся на консервации до следующего запуска в Систему.
— Прослеживается единый алгоритм, — заметила EV21.
— Система достаточно сложна и многовариантна. Но в этом и заключается ее изящество.
Оператор EV21 задумчиво просматривала журнал сообщений на мониторе, бесконечные потоки входящей информации, мгновенно обрабатывались и заносились в архив.
— А как человеческий вид стал лидирующим на планете? В системе только элементы гуманоидного типа наделены разумом? — спросила EV21.
Оператор НD14 ввел данные и на экране замелькали бесчисленные колонки цифр.
— Программа отобрала из множества проектов лишь один вид гоминида для развития, остальные виды были демонтированы. Это решение было непростым, как и любое решение, влияющее на развитие цивилизации, пусть даже такой небольшой и примитивной, как земная. Биологические конструкции собирались в нескольких опытных лабораториях, как минимум этот процесс был крайне энергозатратным. Но посмотри, как менялся, запущенный в дикие условия, наш проект биоэлемента. Тогда он был больше похож на животное, нежели на человеческий вид, каким мы знаем его сейчас.
На экране монитора зеленел лес. Изумрудная, а где-то совсем уже светлая от солнца зелень поражала красотой, будто бы выплескивалась через край монитора. Но вдруг среди этого зеленого царства появилось какое-то движение. Раскачивая ветви деревьев и разводя высокие заросли длинными руками, переваливаясь из стороны в сторону, помогая себе руками, но при этом невероятно ловко, шла человекоподобная обезьяна. Опустившись на траву рядом с большим камнем, она начала выискивать насекомых на своем теле.
— Таким был первоначальный этап развития человека. Белый лист, на котором нам оставалось лишь написать первую кодовую комбинацию и задать программу.
На мониторе было видно, что будущий человек совершенно не озабочен мыслями о будущем. Обезьяна ловко выхватила с макушки какого-то жучка и тут же закинула его в рот, крайне довольная собой. Внезапно в голову гоминида опустился тонкий фиолетовый луч. Прошли доли секунды, глаза его расширились, руки перестали шарить по телу. Гоминид начал осматриваться, будто бы пытаясь что-то найти, наконец, его взгляд сосредоточился на огромном камне. Он провел рукой по его неровной, но гладкой поверхности. Будто неосознанно, он нащупал на земле камешек поменьше и, крепко сжав его в кулаке, начал царапать им на поверхности большого камня.
EV21 увеличила изображение на экране, чтобы разглядеть, что за чертежи выходят из-под руки гоминида, и теперь ей были видны грубые руки, обросшие темной шерстью, длинные пальцы сжимали камешек, снова и снова проводили им по импровизированному холсту, первому на земле. Из мелких царапин вырисовывался примитивный образ человека: тело — палочка, торчащие в стороны руки и ноги, круглая голова.
— Это удивительно. Величайший момент в истории целой планеты выглядит так невинно, даже нелепо, — медленно произнесла EV21, не отрывая взгляда от монитора.
— Ты права. Вот еще один из этих моментов величия.
Первый наскальный рисунок исчез с монитора. Теперь экран оставался черным — ночь. Время, когда нужно скрываться от хищников, искать отдыха, пытаться согреться, чтобы проснуться утром. Луна, вышедшая из-за тучи, выхватила очертания сгорбившихся первобытных людей. Один из них в скуке бил камнем о камень. Тонкий фиолетовый луч индивидуального кодирования пронзил его голову, вошел в низкий лоб с крупными надбровными дугами. Его глаза расширились, он с удивлением посмотрел на камни в своих руках. Наконец, с силой ударил одни камнем о другой. Искра, высеченная ударом, мелькнула и погасла. Пещерный человек замер, испуганно поглядывая на магическое орудие в своих руках. Наконец, решившись, ударил снова, еще и еще, высекая искру за искрой. Скоро он догадается взять охапку веток и разжечь настоящий костер. Первый костер, созданный человеком, а не украденный у природы, когда во время грозы молния попадала в дерево, и угли можно было собрать в гибкую и прочную корзину, унести тепло с собой и беречь его, подкармливая сухими ветками. Человек, стал властителем огненной стихии. Он закинул голову и издал ликующий вопль.
— Кажется, даже этот примитивный элемент понял, что он сделал важнейший шаг, который станет началом долгого пути, — проговорила EV21. — Как разрабатывались эти модели? Они не похожи на нас.
— Все элементы созданы по образу и подобию нас, но на очень примитивном уровне, было испытано более тысячи конструкций.
— Перспектива? Зачем наблюдать за Системой, каждым действием которой мы руководим? Может ли произойти что-то, чего мы не ожидаем?
— Я уже говорил, что это экспериментальная Система. Она необходима для испытания программ разного характера. Четыре предыдущие программы привели к сбою, и нам пришлось провести их демонтаж. Наша цель — создать идеальную Систему, отвечающую контролю и при этом развивающуюся. Конечно, все события в Системе: войны, революции, эпидемии от самого зарождения цивилизаций до ее крушения происходят по сценарию Доминирующей программы, это рычаги влияния, без которых Система давно вышла бы из-под контроля, — объяснил НD14.
— А что ты скажешь про программы желаний, чувств, эмоций? — спросила EV21, вглядываясь в застывшее изображение ликующего пещерного человека.
— Это основа программы каждого элемента, — пожал плечами НD14.
— Но согласись, эмоции вызывают многочисленные сбои и делают Системы нестабильными. По этой причине, насколько я понимаю, наиболее развитые Системы избавились от этих программ. Поэтому одна из наиболее прогрессивных Систем — наша Система — исключила эмоции и чувства из спектра наших с тобой программ. Мы сильны, потому что свободны, мы можем принимать решения, мы куда более совершенны.
— В этой Системе программа биологических инстинктов настолько энергетически мощная, что управляя одним только инстинктом продолжения рода, мы будем управлять всей Системой. Они подчинены законам физической материи, поскольку они сами часть материи.
— Ты хочешь сказать, что причина такого выбора программы — это контроль? Но ведь управлять разумным существом, например, биороботом, не сложнее. Мы понимаем свои обязанности, свои цели. Мы понимаем, и при этом мы понятны, мы предсказуемы, исполнительны, стабильны. Почему выбор пал именно на этот менее развитый и более примитивный проект?
— Нам необходимо было следить за самостоятельным развитием элементов. Мы сохранили полный контроль, но программа настроена так, что контроль включается только в определенные промежутки: когда вступает в действие программа общего сценария. У каждого элемента есть собственная программа, которая постоянно подвергается атакам внешних программ. Часто принимая от внешней программы сторонние мысли, эмоции или желания, элементы нарушают собственную программу, то есть они не могут устоять перед атаками внешних программ, а те могут быть как разрушительными, так и созидательными. Что требуется от элемента? Он должен отсекать атаки, нарушающие его программу, и принимать те, которые соответствуют его программе. Мы не отбираем свободу у элементов Системы. Они действуют по собственной воле. Когда нам необходимо изменить направление развития, мы выпускаем в информационное поле определенные программы идей и задач, и их приемники, находящиеся в головном мозге, согласно индивидуальному штрих-коду получают сигналы в виде мыслей, желаний и эмоций, которые они, конечно, интерпретируют как свои. Это одновременно идеальный способ контроля и возможность наблюдать за поведением элементов в той или иной созданной нами ситуации. Это и есть экспериментальная среда, о которой я так много говорил. Мы никогда не знаем, что сделает очередной элемент в той или иной ситуации. Случаются примечательные истории… Что говорить о подопытных элементах, если даже внутри нашей системы до сих пор происходят сбои? — он недовольно умолк.
— О каких сбоях ты говоришь?
— Благодаря одному из них, ты сейчас находишься здесь, — ответил НD14. — Но сейчас не об этом. Посмотри на экран, я хочу продемонстрировать тебе сказанное на наглядном примере.
На мониторе появилось изображение человека. Раскинутые руки и идеальное деление тела на пропорции. В районе солнечного сплетения на схеме был изображен искрящийся шар, энергия от которого распространяется во все органы тела.
— Это энергетический модуль, имеющий собственную программу, заложенную еще в Хранилище. Каждый энергетический модуль изначально запрограммирован на саморазвитие, но под влиянием сторонних программ, может исполнить роль, как убийцы, так и великого гения, — объяснил НD14.
Он приблизился к экрану и сделал легкое движение рукой — область головы на схеме окрасилась в красный цвет.
— Человеческий мозг — это приемник, обрабатывающий сигналы, поступающие от своей индивидуальной программы. Элементы считают, что это их разум или сознание, — НD14 сделал еще один жест, указывая линию, идущую от светящегося шара к голове человека. — Сигналы, поступающие от курирующей личностной матрицы, находящаяся в отсеке Хранилища. Их подопытные элементы расценивают, как нечто бессознательное, — Еще один жест — линия извне в голову. — Многочисленные сигналы атакующих внешних программ, которые не ощущаются элементами в полной мере, — НD14 сделал резкое волнообразное движение, изобразив множество линий, воздействующих на сознание человека. — Определенный коэффициент свободы означает, что задействована собственная программа элемента. Ее мощность тем больше, чем больше им было пройдено воплощений в Системе. Подчеркну: их индивидуальная программа иной раз может противостоять воздействию внешних программ. Но основная масса элементов вообще не способна отличить свои мысли, желания и чувства от внедренных в них со стороны.
НD14 снова обернулся к монитору.
— Посмотри. Я покажу, как просто это работает. И как легко они подчиняются малейшему воздействию.
На экране замелькали люди — разные темпы, разные походки, разные лица, оттенки кожи, голоса — все сливалось в единую массу.
— Посмотрим поближе, — проговорил НD14.
Невидимая камера выхватила лицо женщины, в голову опустился тонкий луч, состоящий из сплошного потока цифр. Ее глаза расширились, она испуганно закусила губу.
— Одиночество, нет ничего хуже одиночества. Мне уже тридцать два, и я совершенно одна. Найти мужчину. Мне нужно выйти замуж и родить ребенка. Карьера не заменит мне этого. Я ничтожество. Так не должно быть, я не позволю себе стать несчастной, — она бормотала эти слова себе под нос, а сама начала торопливо вглядываться в лица проходящих мужчин.
Юноша в спортивной куртке приостановился перед блестящей витриной, чтобы осмотреть выбившийся из-под шапки чуб и как-то привести его в порядок. В его затылок вошел тонкий фиолетовый луч. Парень на секунду застыл, а затем прошептал, продолжая смотреть на себя в отражении витрины:
— Деньги! Я должен быть богатым. Мне уже 18, а я все еще не знаю, чем хочу заниматься в жизни. Я должен зарабатывать, как — не важно, важно — сколько, — его взгляд затуманился, он больше не смотрел по сторонам, он сосредоточился на новой программе, изменившей всю его жизнь.
Камера чуть отдалилась, и EV21 могла видеть, как фиолетовые лучи один за одним входят в головы людей. Посылая новые и новые установки:
— Я всех ненавижу!
— Я хочу, чтобы меня уважали! Я хочу уважения…
— Бросить все и уехать из города. Куда-то далеко. К океану.
— Мне нужна любовь!..
— Посмотри, это лишь легкие формы внушения, но никто не сопротивляется этим идеям. Все элементы является лишь исполнителями заложенных программ, мыслей, чувств и желаний, сами они этого не осознают. Но могут быть и куда более примитивные методы управления, они привлекают внимание, но все же не дают полностью разувериться в реальности происходящего, в свободе каждого отдельного элемента. К примеру, я посылаю код элементу X8776534, который и не догадывается о нашем существовании. Заставим его потанцевать.
— Настольно грубая команда останется незамеченной? — EV21 подняла тонкие брови.
Камера выхватила тонкую фигуру юноши в деловом костюме и дорогом пальто. Его голову пронзил тонкий фиолетовый луч, вкладывая новую программу в сознание. Молодой человек резко остановился, и замер, будто прислушиваясь к себе. Люди толкали его плечами, кто-то, обернувшись к нему, выкрикнул что-то грубое. Юноша не двигался с места и даже не смотрел на окружающих, все его внимание сконцентрировалось на странном желании. Он поднял глаза к небу, и на его лице расплылась широкая улыбка. Кажется, он не был так безмятежен и счастлив с самого детства. Он вскинул руку вверх, и крутанулся на одной ноге.
— У! — юноша уже выделывал па в стиле танцев короля поп-музыки Майкла Джексона.
— Лунная дорожка! — выкрикнул он и, сосредоточенно вытирая подошвами асфальт, двинулся спиной вперед.
Прохожие расступились, кто-то удивленно пожимал плечами, спеша миновать уличного танцора, кто-то, смеясь, доставал мобильный телефон, чтобы записать видео, кто-то с радостной улыбкой ждал продолжения, решив, что это танцевальный флеш-моб, а парень — профессиональный танцор.
— А! — коротко выкрикнул юноша, театрально упав на колени и подняв вверх руки.
Внезапно его блаженная улыбка сменилась выражением замешательства. Он медленно опустил руки, и оглядел смеющуюся толпу.
— Извините… Я не… О господи… — испуганно бормотал он, оглядываясь в поисках брошенного в танцевальном порыве портфеля. Побледнев, а затем покраснев до корней волос, он поспешил прочь от места помешательства, налетая на людей, все еще бормоча что-то себе под нос, пожимая плечами.
— Конечно, это событие повлияет на него, но это минимум. Сознание элементов полностью под нашим контролем. Мы контролируем связь элемента с курирующей матрицей. Если эта связь прервется, элемент потеряет память, все свои жизненные установки, все ориентиры. Личностная программа станет для него не то что невыполнимой, она просто перестанет существовать. Если же полностью прервать этот информационный трафик, то при продолжении существования физического тела, его вложенная программа блокируется, и элемент по сути становится пустышкой...
* * *
Мартин подал Аделине стакан, и тут же поморщился — не нужно было наливать так много. Ее руки слегка подрагивали, и вода готова была выплеснуться на платье.
— Кроха, тебе нужно успокоиться. Да, я знаю, мы прошли через множество тяжелых испытаний. Но ведь это же и значит, что нам нечего больше бояться. Чем еще нас можно напугать, подумай сама? Мы закаленные, — он улыбнулся.
— Мартин, я не смогу ничего тебе доказать или объяснить, я сама понимаю, как это звучит, но ты должен верить мне… Это интуиция, это умение доверять себе, своему внутреннему голосу. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты вообще меня слышишь, Мартин? Мартин?!
Прислушаться к интуиции, доверять себе… Мартин понимал, что это все детские страхи, смешные просьбы. Психологические уловки со всей этой ерундой вроде «что вы об этом думаете?» и «что вы чувствуете в связи с этим?». Знаем, проходили и не один раз. Мартин с грустной усмешкой вспомнил самые нелепые из сеансов психотерапевта, на которых ему приходилось оказываться. «Как вы думаете, что значит этот сон?» Ну-ну, а Мартин вообще-то в этот кабинет для того и приходил, чтобы ему там рассказывали, что значит новый его сон. А не для того, чтобы травить психоаналитика вопросами, как будто пришел на сеанс гадания, где ответы появляются сами собой...
Мартину часто снились странные сны. Те, до ужаса цветные, реальные картинки. Поначалу все всегда казалось хорошо: синее небо, обычная улица… А потом Мартин понимал, что сейчас его будут убивать. Он начинал убегать, а преследователи гнались за ним, хватали, связывали. Тут уж Мартин изо всех сил старался проснуться, изгибался, мычал, пытался крикнуть погромче… Но сны каждый раз оказывались глубокими. Мартин не мог заставить себя рассказать, как он умирал в этот раз. Распинали его или вешали, такими подробностями он был готов делиться. Мало?
Это были до ужаса реальные сны, с запахами, ощущениями, звуками. Мартин, например, был привязан к столбу на центральной площади какого-то маленького городишки. Под ногами похрустывали ветки, вокруг гудела толпа людей, все напряженно следили, что будет дальше. Неожиданно начинался ливень. Капли дождя барабанили по голове, вода застилала глаза, и Мартину казалось, что страшнее этого быть ничего уже и не может.
А потом он услышал чей-то противный голос — первый человек в толпе выкрикивал задорное «Сжечь!», и это слово словно подстегивало толпу, толкало ее, раскачивая. И выкрик начинал множиться, становясь крепче, объединяя людей, делая их ненависть к Мартину единым целенаправленным, убийственным действием.
К удивлению, в этот самый момент, когда вся толпа обратилась против него, Мартин почувствовал себя спокойно. Он ощущал осмысленность своего существования, видел цель. Он спокойно обвел взглядом людей, столпившихся на площади: грязные, жалкие, искаженные жестокостью и злобой лица. Все, чего хотел Мартин, это спасти их. Он хотел, чтобы восторжествовал разум, чтобы взошло солнце и исцелило этот больной мир, похожий на прогнивший погреб.
Под шипящий, будто раздувающиеся мехи, выкрик: «Сжечь! Сжечь! Сжечь!» — появился палач с горящим факелом и поджег гору веток под ногами Мартина. Из-за дождя ветки не разгорались, и Мартин продолжал стоять с раскинутыми руками, обвитыми веревками, будто желая обнять своих убийц. Сгорбленная старушка трясущейся рукой подбросила к тлеющим веткам сухого хвороста. Откуда? Неужели пожертвовала сбереженным для своего очага, чтобы посмотреть, как будет гореть и заходиться криком этот незнакомый юноша?
— Святая простота, — проговорил Мартин, глядя на нее больше с жалостью, чем с ненавистью.
Его лицо еще какое-то время оставалось спокойным, он понимал, за что умирает и принимал свою смерть невозмутимо.
— Я верю, что придет время и разум восторжествует на земле! — он откинул волосы, упавшие на глаза, резким движением головы.
В этот момент Мартин начинал явственно ощущать жар, исходящий от разгорающегося костра. Жар, охватывал, обжигал, уничтожал. Он чувствовал запах сгоревшей одежды, как надуваются и лопаются волдыри на ногах, как тлеют волосы… Он начинал ощущать ту нечеловеческую боль, которую должен вынести приговоренный к сожжению, пока не потеряет сознание. Он начинал жадно вдыхать черный дым, чтобы скорее отключиться. Наконец в глазах темнело, и он чувствовал, что падает куда-то, раскинув руки, словно оказывался в невесомости.
Обычно он просыпался в этот момент от собственного крика, и с ужасом смотрел на руки и ноги — сильно ли обгорели? Сможет ли он еще когда-нибудь ходить? А убедившись в их сохранности, ощупывал лицо. Должно быть, там теперь страшная обожженная маска! Но и это не подтверждалось, только тогда Мартин начинал понимать, что произошедшая казнь — это сон. Просто страшный сон. Он с облегчением и обидой падал на подушки, как ребенок, которого напугали зря...
Ситуация в этом кошмаре повторялась. Не всегда Мартина убивали на площади. Он оказывался в разных эпохах, примеряя на себя самые разные роли. Он ощущал себя рабом, забитым насмерть, был солдатом, казненным на глазах легиона. Он стоял у стенки в веренице ни в чем не повинных людей и был единственным, кто сорвал черную повязку с глаз, и обжег взглядом своих палачей.
— Я верю, что свобода восторжествует! Вы можете убить мое тело, но мой дух никогда! — он произносил слова, и они доносились до его слуха, как чужие. Он умирал и рождался, вновь и вновь испытывая муки, каждый раз отказываясь терять надежду. После таких снов Мартин еще несколько дней ходил больной, с шумом в голове и множеством незаданных вопросов…
Иногда ему казалось, что и сейчас его жизнь подчинена поискам справедливости и истины. Просто часто он не ощущал в себе сил на это, не чувствовал уверенности в себе. Он понимал, что сны не могут быть просто картинкой, которую он видел когда-то. Мартин чувствовал, что был большой частью чего-то важного. После этих снов, он снова ощущал эту причастность, но, не умея понять, ощутить, частью чего именно, вскоре терял это чувство…
Сейчас Аделина просила его прислушаться к внутреннему голосу. Но если и начинать прислушиваться к ощущениям внутри себя, то голос кричал о бесстрашии, голос призывал не бояться смерти, не бояться боли. Голос нашептывал, что смысл есть. Во всем есть смысл. Поэтому бояться не надо.
— Малыш, тебе нечего бояться. Со мной ничего не может произойти. Слышишь? — он поцеловал ее в теплый лоб. — Со мной ничего не случится.
И почему-то голос Мартина заставил Аделину замолчать, остановил ее слезы.
— Я знаю, что случиться может все, что угодно. Но еще я знаю, что несмотря ни на что, я не могу заставить тебя остаться здесь со мной. Это так глупо, что нужно не плакать, а смеяться. Я знаю, что ничего не могу изменить... Странное, нелепое чувство, — она действительно слегка усмехнулась и тут же нервно вздрогнула, словно от озноба.
— Давай-ка я укрою тебя пледом, и ты немного поспишь, хорошо? Когда я вернусь, ты будешь еще спать. Ты даже не заметишь, что меня нет. Вот увидишь…
Аделина засыпала, дыхание ее становилось глубоким и мерным, как дыхание ребенка, обессиленного истерикой и уснувшего от усталости. Мартин ласково пригладил ее волосы и поправил край пледа, упавший на пол.
— Спи спокойно. Все будет хорошо...
* * *
Отступник продолжал плыть вперед. Его процессор четко выстроил координаты энергетического тоннеля, где он может укрыться от любых преследователей. Осталось только добраться до него. Это будет спасением. Для него и, возможно, для человечества.
Свечение в толще воды привлекло взгляд Отступника. Неужели это оно? Впервые он видел энергетическую воронку, с помощью которой можно переместиться туда, куда он только ни пожелает. Извилистый искрящийся тоннель принял Отступника, закружил на виражах и скрыл от взглядов всех ищеек…
Потом Отступник вспоминал, глядя на тонущее в волнах красное солнце, то, близкое человеческому ощущение истерзанности физического тела, полное истощение и тяжесть. Люди называют это усталостью. «Я страшно устал», — они часто говорят такие слова. И еще: «Я просто умираю от усталости!» Сам не понимая этого, Отступник тоже «просто умирал от усталости». Он не знал, как получилось, что, становясь все ближе к людям, он сам оказывался все человечнее и от этого все слабее. Он начал ощущать не только что-то, напоминающее эмоции, но и физически чувствовать то, что биороботы не чувствуют в принципе: усталость и отголоски телесной боли...
Он истратил почти всю энергию, чтобы продолжить путь под водой, когда его голографический двойник направился к поверхности реки, уводя за собой преследователей. Тело, что так искусно приближало Отступника к человеческому образу, теперь стало обузой. Да, он мог телепортироваться, но это было испытанием для человеческого организма. Когда Отступник появился на берегу, он едва мог идти. Ноги сводила судорога, пару раз он чуть было не упал. Мокрый плащ отяжелел, облепил ноги Отступника, тянул к земле. Из последних сил он сделал еще несколько шагов, и исчез, будто бы растворился в воздухе: его тело распалось на миллионы мельчайших частиц.
В эту же секунду у ворот частной клиники, находящейся на побережье, появился человек. Словно медленно проявляющаяся фотография, он возник из воздуха. Слегка пошатываясь, он оглядывался кругом, пока его взгляд не наткнулся на крупные буквы названия клиники, венчающие главный вход. Будто бы в миг расслабившись, он повалился на землю. Его скоро нашли — одна из медсестер возвращалась домой с ночного дежурства и обнаружила странного человека, лежащего ничком возле главного входа в клинику.
— Доктор Бренсон, человек без сознания у главного входа! Вызовите кого-нибудь сюда с носилками. Срочно! — медсестра говорила в трубку четко и внятно, перекрикивая ветер, не допуская взволнованной дрожи в голосе.
Опустившись на колени, она начала искать пульс на его шее. Пальцы ощутили едва заметную пульсацию. Мужчина был жив… По ступеням уже спускались санитары с носилками, доктор спешил за ними.
— Его нужно реанимировать! — отрывисто выкрикнула сестра.
Бесстрастные, быстрые, сильные руки подняли тело мужчины. Реанимация, свет ламп, белый потолок, пол, стены. Быстрые движения врачей. Чей-то громкий выкрик: «Вентиляция легких, быстро!»
Все это сохранилось в памяти Отступника. Человеческое тело засыпало, теряя связь с окружающим миром, но память робота считывала все внешние сигналы, отправляя информацию в бесконечный архив.
Спустя несколько часов, мужчину перевели в отдельную палату. Доктор Бренсон, стянул перчатки, и устало проводя руками по щетинистому подбородку, говорил медсестре:
— За ним необходимо постоянное наблюдение. Мы не получаем никаких сведений о работе мозга, но дыхание восстановлено, сердце бьется. Грубо говоря, он в коме. Но таких случаев в моей практике я еще не видел. Никаких серьезных повреждений, я не понимаю, что стало причиной отключения его мозга. Даже не отключения, понимаете? Сейчас, когда он дышит, когда его пульс стабилен, когда мы поставили ему капельницу, его жизни ничто не угрожает. Но его мозг... Он как компьютер в режиме сна. Только непонятно, на какую клавишу нужно нажать, чтобы вывести его из этого режима… Странный, действительно интересный случай. Я бы с удовольствием понаблюдал за этим пациентом. Что у него по документам?
— Мы ничего не нашли, — пожала плечами сестра, — Ни водительских прав, ни удостоверения, ни мобильного телефона, чтобы узнать номер близких. Да вы видели его костюм? Как будто сбежал с костюмированной вечеринки и отключился у ворот клиники.
— Ну что ж, странный случай, странные обстоятельства... Сделайте запрос в социальную службу, скорее всего, его сейчас ищут. А пока — пусть остается в этой палате. Клиника может позволить себе наблюдение за столь интересным случаем.
Отступник извлекал эти воспоминания из сознания человеческой оболочки. Эти смазанные картинки пересекались с куда более четкими изображениями. Тело должно было оставаться в безопасном месте, оно скоро пригодится, это Отступник знал. Но ему было необходимо где-то дождаться этого момента. Сущность Отступника не исчезла, хотя оставалась невидимой для окружающих. В то мгновение, когда его человеческое тело оказалось перед воротами клиники, биоробот возник в оживленном центре города. Он стоял, как ни в чем не бывало, и людская толпа не замечала его. Люди проходили совсем рядом, продолжая спешить, выкрикивать что-то в трубки мобильных телефонов, размахивая руками, смеясь. Город продолжал жить своей жизнью. Отступник сделал пару шагов вперед и оказался на проезжей части. Машина на полной скорости пронзила его насквозь, водитель ни на секунду не заподозрил, что перед ним оказалось живое существо. Поток машин проносился сквозь тело Отступника, но он и сам не чувствовал их движения. Тело биоробота было напряжено, в глазу мелькали цифры. Через минуту перед ним возник голографический экран. Пальцы Отступника забегали по клавиатуре, набирая сложные комбинации знаков. Постепенно, словно в тягучем сне, мир, окружающий Отступника начал расплываться, люди, торопливо шагающие по улицам, перестали быть отдельными единицами, они сливались в единую гудящую массу, постепенно затихая и растворяясь в воздухе. Улица опустела, стих рев машин, не слышно было голосов. Отступник, казалось, стоял посреди вымершего квартала, не замечая изменений вокруг, погруженный в хороводы цифр, а его изящные пальцы все сновали по клавишам, будто бы играя сложную композицию на фортепиано. Еще минута, и былой гул стал еще более приглушенным, очертания зданий искривлялись и гнулись, становясь все бледней. Мир словно погружался под воду, и причиной тому была воля Отступника. Шум воды заполнил уши, вода становилась осязаемой, единственно реальной в этом призрачном мире. Она катилась по улицам, вышибая остатки окон и наталкиваясь на стены домов. Вода заполнила город и поглотила его, поднявшись выше крыш, соединившись с небом. Завершая верхний уровень реальности, которую Отступник воспроизводил из ничего, из комбинаций цифр, сочетаний символов, он создал купол, который покрыл водную гладь, отхватив часть неба в свои владения.
Его идеальный мир был непогрешим — только серебрящаяся кое-где рябь воды, только волнующееся отражение Отступника в ее поверхности. Но ведь этого недостаточно? Отступник максимально сосредоточился на составлении шифра, открывающего новые и новые грани реальности, цифры в его зрачке слились в темную линию, лицо было неподвижно, губы сжаты. Шифр материализовался в воздухе, словно шлейф, что протянулся за Отступником. Тело создателя странной реальности зависло над водой и постепенно начало вращаться, закручивая за собой ленту шифра. Отступник начал вращаться быстрее, затем еще быстрее, так, что в воде образовалась воронка. Брызги летели в разные стороны, а там, куда, словно иголка игрушечного волчка, вошла тонкая нога урагана, появилась песчаная отмель. Через пару секунд, на месте отмели появился целый остров — ровный песчаный круг, выступающий из воды. Отступник перестал вращаться и опустился на песок, он шел вперед, и по его следам из-под земли пробивались растения. Сначала упрямые ростки, затем, набухающие соцветия, которые распускались тут же, украшая новым дивным цветом песчаное побережье.
Отступник шел, не оборачиваясь, он знал, что происходило за его спиной. Огромные деревья пробивались сквозь песок, вытягиваясь, раскидывая мощные ветви. Все оттенки зелени наполнили остров, вдохнули в него жизнь. За плечами Отступника встал лес, но он продолжал идти, и не остановился даже у кромки воды — шаг за шагом, он входил в волны созданного им океана и остановился, только когда вода дошла ему до пояса. Отступник наклонился и омыл лицо, зачерпнув воду ладонями.
На идеальном лице Отступника блестели капли воды, он поднял голову и пристально смотрел на горизонт. Его лицо было умиротворенно — работа была окончена. Вдруг в глазах Отступника заиграли красные отблески. Из-за горизонта, окрашивая в алый цвет верхушки деревьев и гребни волн, величественно поднималось красное солнце, оно застыло над самой кромкой воды, слово рассвет, не успев начаться, уже сменился закатом.
— Жизнь в вечном преддверии конца и вечном ожидании нового начала... — Отступник усмехнулся. — Неужели скоро что-то сдвинется в этом мире без времени? — добавил он тихо.
* * *
Оператор НD14 открывал все новые и новые файлы c информацией, изредка бросая взгляды на EV21, оценивая, как быстро она усваивает информацию.
— Элементы делятся на подклассы. Деление происходит согласно количеству пройденных воплощений модуля в Системе. Прошедшие многочисленные воплощения модули относятся к более высшему разряду, часть из них мы экспортируем в Центр для дальнейшего их совершенствования, часть продолжает участвовать в функционировании Системы. Наиболее совершенные с точки зрения сознания элементы мы подвергаем наиболее сложным испытаниям. Это элементы в своих поздних воплощениях. Обычно их наделяют тяжелыми физическими недостатками, жизнь их наполнена страданиями и лишениями. При условии выполнения всех уровней программы данные элементы получают право выбора: остаться в Системе или покинуть ее. Для данных элементов в мире людей есть понятие — нести свой крест.
— По-моему, выбор очевиден, разве нет? — тихо проговорила EV21
— Не для существа, наделенного эмоциями и чувствами, — покачал головой НD14. — Низший разряд состоит из элементов, недавно переведенных из низшего подуровня, то есть биологически расположенные на ступень ниже. Низший разряд непредсказуем, они наполнены энергией, но полностью подвержены атакам внешним программам. Элементы данного разряда после первого своего воплощения довольно часто возвращаются на низшие биоуровни, где они чувствуют себя спокойно в более привычной обстановке. Единичные элементы, наиболее слабые и нестабильные подвергаются полному разрушению и реструктуризации. К тому же существуют подпрограммы курирующие отдельные группы элементов… Я не хотел бы загружать тебя ненужной информацией. Лучше расскажу подробнее, почему твой предшественник покинул свое место в Системе.
— Этот вопрос крайне интересен для меня, — ответила EV21, глядя прямо в лицо Оператору. — Система, которая стала опытным полем, показалась мне не такой простой, как ее можно было бы преподнести…
— Люди оперируют энергией, как и мы. Эти вибрации могут оказаться губительными даже для рационального сознания биоробота, если он будет сталкиваться с проявлениями человеческой сущности постоянно на протяжении очень большого временного отрезка. Один из операторов, работающий в архиве, то есть постоянно наблюдавший за жизнью и развитием человеческой цивилизации, не смог продолжать деятельность в рамках своей программы. Он нарушил запланированные Системой Контроля действия, сохранив жизнь одному из людей, в то время как элемент был предназначен для разрушения.
— Но почему? — EV21 была поражена.
— Это сложно объяснить... Люди подвержены эмоциям, они постоянно оперируют такими понятиями как мораль, нравственность и противоположными им аморально, безнравственно. По сути, эти слова не имеют смысла, ведь все, что делают элементы, продиктовано не их побуждениями, а программой, которая контролирует их. В рамках экспериментальной базы мы создали две противоборствующие структуры: «Воины Света» и «Воины Тьмы». Они должны были решить исход существования этой Системы в целом. Воины света подчиняются программе Спасителя, который мог бы стать существом, ведущим всю Систему из тьмы к свету, к всеобщей гармонии и благоденствию. Воины Тьмы подчиняются Князю Тьмы, могущественнейшей программе разрушения. Она будет использована, если эксперимент признан неудачным, и нам понадобится новое поле для опытного процесса. Эта Система будет уничтожена при помощи программы «Князь Тьмы». Совет Системы Контроля принял решение о неуспешности эксперимента, то есть код Спасителя должен быть аннулирован, а программа «Князь Тьмы», в свою очередь, активирована. И в это же время программа «Последние Времена», характеризующая полное сворачивание экспериментальной системы, ее полное уничтожение, должна будет вступить в силу.
— Каким образом оператор нарушил указания системы контроля? — спросила EV21.
— Теперь мы не называем его оператор. Он переведен в разряд Отступников. И он никогда не сможет вернуться к прежнему существованию внутри Системы. Он нарушил ход программы разрушения элементов «Воин Света». Поскольку было принято решение о заведомом неиспользовании кода Спасителя и постепенном и неминуемом уничтожении Системы путем запуска программы «Последние времена», был дан приказ об уничтожении всех Воинов Света. Отступник не дал этому приказу прийти в исполнение. Он спас от разрушения одного из Воинов Света.
— Но неужели Отступник в состоянии противостоять системе? Противостоять программе Создателей?
— Это еще одна деталь истории. За время работы внутри Системы он научился подбирать сложнейшие коды для раскрытия уникальных программ. Есть сведения о том, что он обладает кодом Спасителя. То есть, он может вступить в конфронтацию с сильнейшей программой, которую запускаем мы. В мире людей его назвали бы безумцем.
— То есть вы не можете ему противостоять? — прошептала EV21.
— Я не стал бы делать такие выводы, — спокойно ответил НD14. — Отступник встроился в определенную последовательность событий, ход которых не может быть изменен, даже если изменить некую деталь. Он поступил необдуманно и из-за этого неожиданно для всех нас. Сейчас он скрывается, используя код альтернативной реальности, и мы не можем уничтожить его, просто потому что не можем его обнаружить.
— А почему мы не можем разрушить программу Воина Света, который был спасен против воли Создателя? Наперекор всему?
— Верный вопрос. Именно это мы и сделаем. Мы разрушим элемент, как и планировали. Но сделаем это не сейчас. Мы подождем, когда Отступник выйдет на своего подопечного. Если он спас этот элемент, значит, он зачем-то ему нужен. А Отступник в свою очередь, нужен нам. В конце концов, разрушение постигнет и человека, и его спасителя. Это вопрос времени. А сейчас мы должны выти на связь с Главным Оператором.
В секторе наблюдения раздался голос Главного Оператора:
— В чем причина несанкционированного проникновения оператора МG76 в Систему? Он должен понимать, что все его действия безрезультатны в рамках общего замысла Системы.
— Работа с этим биологическим видом, с так называемыми людьми, сама по себе меняет нас, мощная энергетическая вибрация их многоуровневых психофизических переживаний приводит наш разум в состояние дисгармонии. Предполагаю, что Оператор МG76 был подвергнут влиянию низших энергий элементов. Понимая, что существование Системы всего лишь продукт программы Создателей, данный Оператор проник в Систему для изменения ее отдельных моментов. Предполагаю, он хочет спасти мир от программы Князя Тьмы.
— Но в этом нет смысла! Несмотря на то, что он полностью обладает информацией обо всех программах, задействованных в Системе, он не сможет внести изменения в алгоритм развития цивилизации. Программа «Последние Времена» санкционирована Создателями, и ни у кого в Системе нет энергии, способной ее изменить.
— Нам неизвестны его намерения, но я думаю, что в результате длительной работы в архиве он стал обладателем программы, с помощью которой попытается уничтожить Темного Князя. Я просмотрел последние записи из датчика контроля. Перед исчезновением он скопировал шифры с программного файла Спасителя. Видимо, теперь он успешно пользуется ими в Системе. Я нашел этот момент на внутренних камерах наблюдения. Посмотрите внимательно.
На огромном экране возникло изображение Отступника, тогда еще просто оператора МG76. Отступник пристально смотрел на изображение идущего по воде Спасителя.
— Тебя отправляют в Хранилище, твоя программа опять не востребована в данной Системе, — тихо, одними губами, проговорил Отступник перед тем, как нажать на клавишу отключения монитора. Какое-то время камера не фиксировала никакого движения. Отступник сидел неподвижно, глядя в погасший монитор. Наконец, он быстрым и четким движением достал миниатюрный информационный накопитель, с которой только что считывал данные о Коде Спасителя, и вставил в выемку, расположенную на своей груди, — вход-порт, позволяющий принимать и считывать любую информацию с любых носителей Системы.
— Файл Спасителя отправлен в архив… — тихо проговорил Отступник.
Экран в секторе наблюдения погас. Главный Оператор молчал, тогда заговорил его подчиненный:
— У него внешний накопитель информации с копией программы Спасителя.
— Программу невозможно открыть без определенного кода, у Отступника включены только функции Оператора, — ответил Главный, но по его лицу пробежала тревожная тень.
— Его анализатор способен просчитать десять миллионов вариантов за долю мгновения...
— Какой биологический элемент Отступник спас от разрушения? В чем его предназначении в Системе? — Главный Оператор понимал, что последствия совершившихся событий могут быть необратимы. Искать Отступника, обладавшего такой огромной властью, не представлялось ему возможным. Тогда он ухватился за наиболее слабое звено в этой цепи.
— Элемент под шифром X756353, мужская особь трех лет, Мартин Хьюз. Программа «Воин Света». Во всех предыдущих воплощениях его миссия была не выполнена. Его атаковали несколько мощных сторонних программ разрушения, в результате чего каждый раз элемент уничтожался до выполнения своего предназначения.
— Его настоящая программа никак не связана с общим сценарием? — осторожно уточнил Главный Оператор GR01.
— В данном воплощении его индивидуальная программа аннулирована и по достижении трех лет, он должен быть подвергнут разрушению. Следующее его воплощение состоится через сто пятьдесят лет по исчислению Системы. Программа будущего данного элемента еще не обозначена.
— Но Отступник противостоял плану Системы. Разрушение Хьюза не состоялось. Значит, необходимо провести повторное разрушение данного элемента, — спокойно проговорил Главный Оператор.
— Я предлагаю перепрограммировать объект. Если Отступник не допустил разрушения данного элемента, значит, он зачем-то необходим ему. Предлагаю вести постоянный мониторинг жизненной деятельности и развития Мартина Хьюза. С его помощью мы сможем выйти на Отступника. Уничтожить этот элемент можно в любое время, а пока пусть существует по программе прошлого воплощения.
— Не совершаем ли мы ошибку, оставляя данный элемент в Системе? — задумчиво проговорил Главный Оператор.
— Он не представляет для нас никакой опасности, — ответ звучал уверено и бесстрастно. — Мы уничтожали его множество раз, пресекая исполнение программы «Воин Света».
— Единственное условие, которое необходимо выполнить: он не должен узнать своего истинного предназначения в Системе. Осознание творит с биоэлементами удивительные вещи... — Главный Оператор опустил руки на пульт, готовый прервать разговор в любой момент.
— Я задействую несколько разрушающих программ. Для начала предлагаю провести уничтожение элемента X745 463 524. Это биологический отец наблюдаемого Хьюза, Энтони Хьюз. Также ничем не примечательная личность. Простой клерк на небольшом деревообрабатывающем предприятии. Я просмотрел все варианты изменения его судьбы, исчезновение данного элемента из системы не повлияет на общий сценарий.
— Согласен, — кивнул Главный Оператор. — Приступайте к исполнению.
Экран связи погас.
НD14 обернулся к EV21, стоящей позади него на протяжении всей беседы. Она слушала, не произнося ни слова, полная почтения перед Главным Оператором.
— Теперь ты сможешь ознакомиться с процессом разрушения, — проговорил НD14. — Программа осуществится, когда элементу с человеческим именем Мартин Хьюз исполнится пять лет, но мы можем уже сейчас увидеть, как это произойдет.
Дождливый день, вечерние улицы и спешащие люди — уже привычная для EV21 картина, высветилась на мониторе наблюдения.
— Программа Демон позаботится обо всем. Наиболее частые насильственные смерти среди людей приходятся на автокатастрофы. Интересный факт, не правда ли? — проговорил НD14 с тенью насмешки.
EV21 видела, как в голову одного из водителей проник фиолетовый луч, и тут же на пассажирском сидении возник Демон модификации DV13. Полутень-получеловек с серой кожей и смазанными чертами лица.
— Ты ненавидишь всех людей. Они портят твою жизнь. Все твои беды из-за этих глупых бездарных людишек, которые не понимают тебя, смеются над тобой, унижают тебя.
Глаза водителя остекленели, он повторил одними губами:
— Ненавижу. Ненавижу! …
— Убей этого человека! Он один из них, такой же как все! Просто нажми на газ, тебя никто не заметит. Ты должен сделать это! Отомсти миру за его подлости! — Демон DV13 приближался к водителю и, растворяясь в его теле, соединился с сознанием человека – Ты не как они, трусы и подонки, ты сверхчеловек!
— Жать на газ. Жать на газ! Ненавижу!
Высокий мужчина, ожидавший зеленого сигнала светофора, чтобы перейти дорогу, помахал кому-то рукой и тепло улыбнулся. EV21 почувствовала себя странно, увидев эту улыбку, но тут же отогнала от себя лишние мысли.
Водитель с безумными глазами вжал педаль в пол как раз в тот момент, когда мигнул зеленый глаз светофора и мужчина сделал решительный шаг на проезжую часть. Машина сбила его, как манекен, протащила на капоте и, не сбавляя скорости, унеслась.
Лежащего на земле окружили люди, кто-то пытался привести его в чувство, кто-то звонил в «скорую».
Никто не видел, что в доме напротив, в окне горит свет, а по стеклу изо всех сил молотит кулачками маленький мальчик. Мартин Хьюз. Элемент под шифром X756353...
* * *
Когда Отступник исчез во время погони, растворившись в воздухе, на лицах Операторов, наблюдавших за преследованием, не отразилось никаких эмоций.
— Какова наша задача? — Оператор PS95 внимательно следил в монитор за Главным Оператором, сканирующим отдельные блоки голографической схемы Системы.
— Цель остается прежней — Отступник, — голос Главного Оператора был как всегда бесстрастным. — Стражи не смогли уничтожить его. Он исчез бесследно, сигнал пропал со всех радаров, но охотники в данный момент сканируют все сектора Системы в поисках информации о его местоположении. Пока безрезультатно. Ваша задача отследить все перемещения Отступника, провести анализ его действий и понять причину и цель его проникновения в Систему. Необходимо в кратчайший срок обнаружить его и провести уничтожение.
— Задача прията к исполнению, приступаем к поиску Отступника...
В это время над одним из городов на востоке страны зависли семь одинаковых летающих дисков.
— Мама, смотри, что это? Мама, это НЛО! — малыш дергал мать за руку, желая разделить с ней чудо, произошедшее в центре города.
— Сколько раз тебе говорить, нет никаких НЛО! Их не существу… — женщина оборвала фразу на полуслове, подняв голову.
— О Боже, — ее губы шевелились, но не было слышно слов, женщина вспоминала какую-то молитву.
Прохожие один за одним останавливались посреди улицы, и тоже поднимали глаза к небу, не в силах оторваться от удивительного зрелища. Они указывали на летающие диски пальцами, снимали на телефоны их стремительно кружение.
— Думаю, это проделки правительства, они опять дурачат нас, отвлекая общество от социальных проблем!
— Да нет, это скорее всего свет прожекторов. А может быть, где-то спрятан проектор, как на том фестивале, помнишь?
— НЛО! Это НЛО! Как красиво. Это просто невероятно!
Мнения сталкивались, толпа росла.
В кабине одного из дисков переговаривались биороботы-стражи в черных плащах. Они внимательно следили за изображением на мониторе: тысячи лиц, оказавшихся в поле сканирования, изучались за доли секунды и сменялись новыми объектами изучения. Поиски Отступника шли полным ходом, но пока были безрезультатны.
— Задача не подлежит исполнению, — раздался голос одного из операторов-стражей, — Мы потеряли его. Нам нужно больше информации. Сканирование окружения не ведет к успеху. Мы теряем время.
Светящиеся диски, секунду назад полукругом нависавшие над городом, растворились в воздухе. Зеваки расходились, удивленно пересматривая фотографии в своих телефонах.
— Теперь ты мне веришь? Это были настоящие инопланетяне, мама! Все как в моих книжках! Они наблюдают за нами, и стараются понять наш язык, чтобы выйти на связь. Скоро они будут с нами дружить и помогут усовершенствовать нашу отсталую цивилизацию. Поняла? — малыш укоризненно покачал головой, глядя на растерянную мать. — А ты еще не хотела мне верить!
* * *
Отступник жил ожиданием. Это странное, медитативное состояние сознания, когда все, происходящее в настоящем, не имеет смысла. Солнце не садится за горизонт, ветер не двигает облака, волны всегда набегают на берег с одинаковой частотой. Имеет значение лишь то, что произойдет в момент, когда Мартин станет Воином Света. В тот же момент, Ангел, направленный на его защиту, покинет Мартина.
Это будет момент перелома. Это будет момент истины. Это будет момент, в который начнется новая жизнь Отступника...
Он помнил день, когда направил программу Ангела сопровождать мальчика. Помнил его отстраненный тон и несогласие. Величественную фигуру с белыми крыльями, которая тут же превратились в широкие плечи черного делового костюма.
— Оператор МG76, вы активировали мою программу? — ангел FR65 был холоден и решителен.
— Да это так, — спокойно ответил Отступник, не опуская головы.
— Вы зачислены в разряд Отступников, я обязан немедленно информировать Центр о вашем месте нахождения. Я не могу нарушить Главный Кодекс, никто из нас не имеет права проникать в Систему для изменения программы Доминирующего Сценария.
— Но я уже здесь. Моя цель остановить программу «Последние Времена» и уничтожить Князя Тьмы.
— Это программа санкционирована Создателем… — надменно проговорил Ангел.
— Моя тоже… — спокойно ответил Отступник.
— Гибель пятой цивилизации неизбежна, — ангел FR65 стоял на своем.
— Битва между силами Света с силами Тьмы не прекращается ни на мгновение. Я не думаю, что исход этой битвы настолько очевиден, — пожал плечами Отступник, даже не пытаясь спорить.
— Что я должен сделать? — устало спросил Ангел.
— Я прошу защиту для биологического элемента.
— Его имя? — спросил Ангел после долгой паузы, взглянув прямо в глаза Отступнику.
— Мартин Хьюз.
— Какова основная задача?
— Не допустить его физического разрушения, — проговорил Отступник, — хотя я уверен, что опасности такого рода будет встречаться на его пути очень часто.
— Хранители могут аннулировать мою программу, — проговорил Ангел
— Я знаю, — кивнул Отступник. — Я знаю, но это не меняет сути моего запроса.
— И все же крушение Системы неизбежно, вам не изменить общий сценарий, — повторил Ангел.
— Мы лишь исполнители назначенных нам программ, никому не дано знать будущего… — покачал головой Отступник.
— Хорошо... Я помогу этому человеку… Защита людей является основной целью моей программы, — Ангел склонил голову. — Прощай, Отступник, — он сделал несколько шагов назад и растворился в воздухе.
— Прощай, — ответил Отступник. Его голос утонул в пустоте.
* * *
Оператор EV21 продолжала работу в секторе контроля. Операции стали привычны для нее. Ничто не заставляло сомневаться в правильности действий. Она выполняла, предписанное программой Создателя, и знала, что это именно то, что должно происходить с ней.
— EV21, ты проверила программу крушения моста в квадрате C 7486793? — Оператор PS95 был одним из ее постоянных напарников. Он нравился EV21 своим спокойствием. В отличие от НD14, который вводил ее в курс происходящего на Станции, он не наслаждался своей позицией наблюдателя и властителя судеб.
— Система работает без сбоев, — четко отвечала она, — настройки конфигурации программного обеспечения отлажены.
— Сколько элементов подвергнутся разрушению? — не поднимая головы от пульта, проговорил оператор PS95.
— Сорок шесть мгновенно и еще пятнадцать в течение сорока восьми часов от повреждений их биологической оболочки, — отрапортовала EV21. — Данные занесены в журнал реестров.
На мониторе перед ними красовалось разрушение моста. Люди падали в воду, переворачивались машины. Но ничто не трогало операторов. Все происходящее было условным и далеким. Это не были живые люди, это были лишь закодированные цепочки цифр и символов.
— Подготовь Хранилище к приему энергетических модулей, проверь все их коды, каждый модуль должен попасть в свой энергоотсек, — скомандовал оператор PS95 из сектора Реструктуризации.
— Запускаю процесс, — отозвался еще один Оператор. — Регистрация идет в хронологическом порядке в режиме реального времени.
На мониторе появилось изображение. Это было красивое зрелище, и EV21 на секунду замерла, гладя на экран.
Поток светящихся голубоватым светом призраков двигался в густой темноте. Образы старых и молодых людей. Они только что покинули свои биологические оболочки и теперь, легкие и сияющие, двигались к своим ячейкам хранилищ. Впереди потока, с горящим факелом в руках шел Проводник UN46. Его образ Ангела с крыльями, сложенными за спиной, тоже очень нравился EV21. Из пространства, неосвещенного сиянием, с рычанием тянули уродливые когтистые лапы существа с размытыми лицами.
— Это энергетические модули погибших людей, верно? — спросила EV21. Раньше ей не приходилось видеть оборотную сторону разрушений.
— Да, это проекции элементов. Они еще имеют энергетическое очертания своих тел. Они попадут в общее хранилище, где будут содержаться до нового воплощения. Программа Ангела ведет их в верхний слой Хранилища, соответствующий энергии созидательного начала, где работает программа под кодом «Рай». Там элементы действительно свободны: они познают себя, радуются общению с образами близких. Многие из них потом возвращаются в Систему для решения незавершенных задач. Впрочем, это не объяснить в двух словах: там существует огромное множество различных уровневых подпрограмм.
EV21 снова обратила взгляд к монитору.
Светящаяся вереница призраков прекратила движение. На бледных лицах играли улыбки. Люди радостно смотрели на сияющие очертания храмов, потрясающих своей красотой и величием. Прекрасная музыка зазвучала над головами, и сонм крылатых Ангелов опустился перед ними, чтобы повести за собой. Смех и слезы радости сменяли друг друга. Это было счастье. Счастье, уместившееся в изображение в мониторе.
— Операция прошла успешно. Отключаюсь, — отчитался Оператор, и картинка на экране погасла.
— Сектора Ада и Рая — это программы воздаяния элементам за последствия их поступков в физическом мире. В сознании индивидуализированного элемента они приобретают определенный смысл и сохраняют баланс в Системе, — добавил PS95.
— Существование ради существования? — уточнила EV21, прищурившись.
— Я бы сказал увлекательное существование, всегда лучше, чем безмолвное прозябание во мраке. Элементы никогда не смогут принять тот факт, что их примитивный вид лишь созданная Создателями ролевая программа. Материализованная модель, преобразование идеи в материю, — проговорил второй Оператор, повернувшись к говорящим.
— Но Создатели не ценят им же созданное творение… — неуверенно проговорила EV21.
— Все Системы конечны, их необходимо постоянно модернизировать... Создание новой Системы возможно лишь за счет разрушения старой и высвобождения огромной массы необходимой энергии... Создателям нужны перемены, нужны новые энергии, им нужны постоянно меняющиеся миры… — задумчиво и немного грустно отвечал PS95.
В сектор быстро вошел НD14.
— Включи поисковую программу, необходимо срочно обнаружить элемент X67584834 Мартин Хьюз, — обратился он к EV21.
— Что-то знакомое. Кто это? — рассеянно спросила EV21, набирая нужные данные на пульте управления.
— Очередная программа неудачника, центр санкционировал его уничтожение.
На мониторе с невероятной скоростью сменялись лица молодых людей, пока наконец одно изображение на застыло на экране. Это было лицо худощавого мужчины лет тридцати. Темные волосы, острый взгляд. EV21 всматривалась в его глаза, но не могла узнать.
— Элемент X756353. Мартин Хьюз тридцать три года обнаружен в секторе C564 748 675.
— Приступим к уничтожению, — проговорил НD14.
На мониторе отразилось изображение комнаты, проецируемое через поверхность большого зеркала. Комнатка была невелика и уже порядочно завалена мусором. Единственная красивая деталь в интерьере — необычная картина на стене с абстрактным сюжетом: озеро и плазменная пирамида над его поверхностью. Хозяин комнаты, молодой мужчина в очках и затертой кофте, увлеченно стучал по клавиатуре ноутбука.
— Подожди. Мартин Хьюз. Это тот самый… — EV21 не договорила.
— Верно, это тот самый, — оборвал ее НD14, — тот самый элемент, подлежащий уничтожению. Надеюсь, это удастся нам без лишних сложностей.
Внезапно мужчина поворачивает голову к зеркалу. Кажется, что он пытается увидеть кого-то за своим отражением.
— Он что-то почувствовал, установить активную защиту, — быстро проговорил НF14. EV21 спешно набрала комбинацию на пульте управления.
— Теперь он точно нас не почувствует, — проговорила она, — Но что это было? Разве это возможно?
— Задействована программа инстинктов, он действительно почувствовал нас, как и надвигающуюся на него угрозу. Он в замешательстве. На этот раз я выбрал для него программу саморазрушения. Я посылаю зашифрованный код, и элемент слышит уже не свои внутренние мысли, а мои — я играю с ним, но он этого не понимает. Смотри…
В затылок мужчины вонзился тонкий фиолетовый луч. И тут же лицо исказилось гримасой отчаяния, губы болезненно искривились, сжались кулаки.
HD14 спокойно проговорил, растягивая слова:
— Зачем тебе это все? Зачем тебе этот мир, лишенный смысла? Никому не нужна твоя правда! Мир лишь бессердечная иллюзия бога, он полон страданий и слез. Люди не властны над своей судьбой…
Мужчина скорчился, упав головой на руки. Сквозь зубы он повторял слова оператора. Половину слов было невозможно разобрать. Казалось, что мужчину сжал огромный кулак, и теперь ему трудно дышать, шевелиться, говорить… Он полностью лишился воли.
— Зачем?.. Зачем мне этот мир?.. Мы не властны над своей судьбой… — простонал он.
— Элемент напуган. Несколько лет программа вводила в его подсознание мысль, что он гениальный писатель. Но на самом деле он носитель программы неудачника. Я лично ее активировал. Он входит в тот предусмотренный процент элементов, которые самостоятельно прекращают свое существование под воздействием заложенной программы. И вообще, я считаю, что биологические особи пятой расы не очень удачный эксперимент Создателей. Очищение планеты от гуманоидной биомассы разгрузит всю Систему и высвободит мощную энергию, необходимую для построения нового, более увлекательного и совершенного мира.
— Программы самоуничтожения элементов многообразны, — тихо заметила EV21, не отрывая глаз от сжавшегося в комок человека на экране.
— Программа не ошибается. Я активирую код смерти — программу саморазрушения. Сознанием каждый человек понимает, что смерть — это не выход, но сделать что-то все равно не в силах, он сделает то, что ему прикажет его внутренний голос. Как ты понимаешь, его внутренний голос в данной ситуации — это я.
— Что ты хочешь от меня Бог? Где ты? Почему ты молчишь? Я ненавижу тебя! — прошептал НD14, спокойно глядя на Мартина.
Человек выкрикивал те же слова, наполняя их невыносимой болью, переживая эту боль. EV21 смотрела на экран и ощущала, что происходит что-то, что происходить не должно. Ей казалось, что была совершена какая-то ошибка, что это должно прекратиться сейчас. Это был ее первый опыт морального уничтожения, причем она понимала, что HD14 специально растягивает процесс, дабы сделать его нагляднее.
— Ну вот, посмотри, элемент вполне готов к разрушению, — НD14 указал на монитор. — Теперь можно приступать к решительным действиям и подключить к процессу программу Демона.
Он секунду смотрел на EV21, а затем добавил:
— Ну же? Выполняй.
EV21 начала набирать комбинацию на пульте управления. Она ощущала непривычную растерянность.
Демон модификации DV66 как обычно материализовался из воздуха. Было видно, что человек ощущает его присутствие, но уже находится слишком далеко за гранью здравого смысла, чтобы предпринять какие-то действия.
— Повешение — распространенный и эффективный способ, — заключил НD14. — Не так уж мучительно, насколько мне известно. Обычно у самоубийц ломаются шейные позвонки, а это означает мгновенную смерть безо всяких ужасов медленной гибели без воздуха.
DV66 умело закрепил веревку и приблизился к молодому человеку. Он легко слился с его телом. Теперь человек выполнял все, что хотел Демон. Он бессознательно, тупо глядя перед собой, продел голову в петлю. Его губы механически продолжали повторять слова, подсказанные НD14:
— В этой жизни нет смысла, только пустота и страдания… Пора покончить с этой с бессмысленным существованием…
Демон DV66, отделившись от безвольного тела самоубийцы, резко ударил ногой по стулу, выбив опору из-под ног Мартина. Тот попытался ухватиться руками за веревку, которая затянулась на горле, и дергал ногами, будто пытаясь найти призрачную опору, которая теперь связывала его с жизнью.
НD14 и EV21 смотрели на окончание мучений Мартина.
— Итак, теперь ты видела программу саморазрушения. Люди именуют их злыми духами. Данная программа изначально настроена против человеческого рода. В прошлых воплощениях для его уничтожения мы применяли другие методы.
— Что же он, интересно, писал? — спросила EV21, задумчиво осматривая смятые и разорванные листы бумаги, разлетевшиеся по комнатке.
— Он разорвал свои опусы в клочья, но, если тебе интересно, можем посмотреть его записи.
— Не стоит, мне не хочется смотреть на его муки, — тихо ответила EV21.
— Все же предлагаю отправиться туда, мне необходимо удостовериться, что данный элемент уничтожен. Вполне вероятно, Отступник может проявиться в данном секторе для его спасения.
— Материализация мыслеформ? — озадаченно спросила EV21. Ей еще не приходилось перемещаться в реальность этой Системы, разве что наблюдать через монитор за происходящим.
— Мы телепортируем себя в данный сектор через шлюз, — покачал головой HD14. — У меня есть код доступа в Систему.
Он сосредоточенно ввел на пульте многозначный код, и неожиданно для EV21 привычный экран наблюдения вдруг расширился, представляя собой бесконечное пространство. НD14 и EV21 шагнули через границу, разделяющую рабочий сектор и иную реальность, и исчезли — телепортация совершилась. Они оказались в комнате Мартина Хьюза. Его тело продолжало безвольно висеть над полом, и EV21 старалась отводить взгляд от той части комнаты.
— В понимании элементов мужского вида Системы, ты просто красавица, — удивленно проговорил НD14, оглядывая напарницу. Сейчас, оказавшись в человеческой реальности, они преобразились в образы данной Системы.
— Программа этого элемента не входила в общий сценарий? — уточнила EV21, подняв с пола кусочек бумаги, исписанный мелким почерком.
— Ты не помнишь? В данном воплощении он должен был быть разрушен в возрасте трех лет. Но я перепрограммировал его, и теперь он копирует программу своего прошлого воплощения… Многие элементы с программой гениальности завершали свое физическое существование самоуничтожением, — проговорил HD14, осматривая обшарпанные стены и корешки книг, разбросанных по всей комнате. — Это интересное отражение нашей экспериментальной деятельности. Особи творческого, скажем даже, гениального типа, действительно обладают способностью лучше чувствовать присутствие управляющих структур. Ты ведь сама была свидетельницей того, как он почувствовал наше присутствие, и начал вглядываться в зеркальное отражение. Такие возможности играют с этими людьми злую шутку. Они, с одной стороны, лучше чувствуют мир вокруг, понимают то, чего не понимают и не видят другие элементы Системы. Но болезненная восприимчивость истощает их нервную систему. Постоянное ощущение чужого присутствия, власти чьих-то сил над их жизнями, неоднозначность их предназначения — все это разрушительно влияет на элементы. Говоря языком людей, они сходят с ума. Среди творческих особей этого вида было бессчетное количество вынужденных проживать свои жизни под личинами бродяг и алкоголиков. Так работает программа Создателя. Это естественный отбор, не больше, не меньше. У каждого свой путь.
Оператор EV21 молча слушала, не переставая перебирать листки с записями Мартина.
— Мы оба знаем: эта Система скоро будет разрушена, и альтернативы этому нет, — рассудительно продолжал НD14. — Я думаю, ее проблема заключается в противоречивости. Да даже в самом составе Системы: сочетания красивых и безобразных, толстых и худых, белых и желтых, умных и глупых, счастливых и несчастных…И так до бесконечности. Именно в разнообразии и противоречивости биомассы элементов выстраивается вся драматическая основа Системы. Им приходится играть роли в запутанной пьесе, никто из них не сможет самовольно отказаться от продолжения этой игры… Режиссер давно все решил за них.
— А ты пробовал сам изменить программу отдельного элемента? — спросила EV21.
— Только при условии, что программа этого элемента не входит в общий сценарий.
— Но, ты хотя бы желал когда-нибудь изменить этот сценарий? — EV21 пытливо смотрела в глаза напарнику.
— Да, побыть немного Создателем и решать судьбы элементов… Это было бы что-то! Но ты ведь понимаешь, что любое вмешательство приведет к сбою и повлечет за собой цепь обвалов, которая приведет к несанкционированному крушению Системы, — НF14 сменил мечтательный тон на цитату из инструктажа.
— Да я знаю, меня инструктировали, — покорно кивнула EV21.
— Каждое наше вмешательство регистрируется в центре. Это было бы самоуничтожением для любого из нас, — добавил НD14 рассеянно.
— Неужели элементы, пусть даже они настолько примитивны, не могут понять, что их ведут, ими управляют и контролируют? Почему они придумывают такое огромное количество несуразных объяснений своему существованию? Они верят в богов, пришельцев, в души предков, в дух леса и ветра, в дух животного и еще во много чего? — EV21 высказала вопрос, который мучил ее на протяжении всего времени с момента перезагрузки в этой Системе.
Сейчас, читая рассуждения Мартина, она снова ощутила, с какой страстью люди пытаются придумать смысл своего существования, и с каким страхом они бегут от реальности, выдумывая себе все новые и новые теории...
— Это естественно, EV21. Эти программы сопровождают их жизнь с самого начала мира, целые тысячелетия. Они необходимы, так как дают ответы на вопросы, на которые невозможно найти ответ в системе человеческих ценностей. Эти теории создают баланс в их существовании. Кто они, почему они существуют, кто их создал, какова цель всего сущего? Я не знаю, что они будут делать, если кто-то скажет им, что они лишь экспериментальная площадка и скоро будут уничтожены за ненадобностью и неуспешностью их существования. Да, эти вопросы терзают их с самого рождения, но ведь они и спасают их, они дают им надежду. Надежда — странное изобретение человека, но она спасла многих из них от смерти. Они все предчувствуют правду, но никак не могут ответить на свои вопросы. Они рождаются и умирают, не переставая задавать этот главный вопрос: «Кто мы?»
— И все же у них есть определенный коэффициент свободного выбора, — растерянно проговорила EV21. Она никогда раньше не обсуждала ни с кем эти волнующие ее вопросы настолько открыто.
— Мы контролируем информационное поле, то есть все идеи, мысли, их желания, эмоции и чувства, но никогда не открываем им весь смысл происходящего, — НD14 рассеянно смотрел в окно на проходящего по улице молодого парня. Тот спешил, на ходу выкрикивая что-то в телефонную трубку и пытаясь отпить глоток горячего кофе из картонного стакана. — Этот биологический вид полностью организуется и управляется программой Создателей, но ради существования этой цивилизации им дана иллюзия выбора и иллюзия свободы. Иначе не было бы никакого смысла. Свободный выбор — это лишь выбор индивидуальной программы, решение задачи, которая поставлена перед каждым элементом на определенной ступени развития. Эти программы прописаны нами. И, с точки зрения самого элемента, они не всегда удачны. Но им не остается ничего, кроме как подстраиваться под те условия, которые создали им мы. Посмотри, он так увлечен своей работой, он так переживает и торопится. Ему не нужно знать, что все это бессмысленно, — НD14 качнул головой в сторону юноши. Тот остановился посреди улицы, пытаясь уловить лучший сигнал мобильной связи.
— Гарри, ты где? Клиент у меня в кабинете! — звучало в его трубке.
— Да босс, я все прекрасно понимаю, через пять минут я буду в офисе… Конечно, я не подведу, сэр! Я понимаю, сэр! Да… Да, от этой сделки зависит будущее всего проекта. Я понял…
— Они все время ищут смысл, причину, они идут к каким-то целям, — задумчиво проговорил НD14. — И этот элемент, что сейчас висит под потолком, он точно так же искал в себе очевидный ответ: «Смысла нет». Но ведь если найти его, то не останется ничего, кроме как прекратить существование? Выходит, что их постоянные поиски смысла — это определенная форма инстинкта самосохранения. Пока они задают себе эти вопросы, остается хотя бы маленькая вероятность, что они живут ради чего-то важного…
НD14 говорил, не отрывая взгляда от парня с мобильным телефоном. Тот споткнулся и теперь чертыхаясь, вытирал с рубашки капли кофе.
— Посмотри на него, — проговорил НD14. — Его программа не прописана в протокол общего сценария. Сделаем его пустышкой?
— Что? Подожди, послушай вот это… — EV21 не слышала оператора, она была слишком увлечена чтением. — Послушай!
«Творец дает возможность рождается миллионам и миллионам душ — монадам. Каждая душа рождается в муках самопознания, проходит тернистый путь длиной в миллионы лет от почти неразличимой души камня, слабой души растения, неразвитой души животного и только потом вливается в человеческое тело. Это действие — первый шаг для осознания себя частицей Бога, частицей Творца. Творец ждет от нас, что мы поймем его замысел и присоединимся к нему. Наша первоначальная задача обустроить данный нам мир и идти по великой дороге познания себя, мира и Творца. Мы еще не проявились полностью, мы еще на стадии рождения, на пути становления. Мы лишь в младенчестве духа», — она читала увлеченно, не давая себе остановиться, будто боясь, что НD14 прервет ее на полуслове.
— Он пытался вспомнить, — задумчиво проговорил Оператор.
— Что вспомнить? — выдохнула EV21.
— Вспомнить себя, вспомнить заложенную в него программу. Понять кто он, и зачем существует в этом мире. Он пытался, он упорный. Мне даже начал нравится этот человеческий элемент. Такой странный. Он не похож на большинство элементов своего вида. Он думает иначе… Но задействованная мною программа ведет его по ложному пути. Поэтому ему никогда не удалось бы прийти к истине. Поэтому все его мысли и идеи — это абсурд. Набор обрывочный мнений. Безнадежные попытки обрести смысл в бессмысленном мире, — Оператор НD14 грустно усмехнулся. — Посмотри, до чего его довели эти рассуждения, — он кивнул головой в сторону тела Мартина.
Он устало размял плечи, и присел на широкий подоконник.
— Да... А нахождение в этом теле утомляет. Насколько несовершенны эти создания, это непостижимо. Избавим хоть одного от лишних мучений? — НD14 чуть прикрыл глаза. EV21 видела, как в его зрачках меняются символы и знаки, наконец, он откинул голову. — Готово! Смотри.
Молодой человек с телефоном в руке все еще отряхивал некогда белоснежную рубашку. Напряжение и злость сползли с его лица, он как потерявшийся ребенок пошел вперед, то и дело оглядываясь на прохожих. Кофе тонкой струйкой лился из перевернутого стакана, но парень не обращал на это никакого внимания. В одно мгновение успешный партнер в шикарном костюме превратился в сбитого с толку беспризорного с заляпанной рубашкой.
— Скажите, где я нахожусь? — он опасливо приблизился к пожилому мужчине, читавшему газету.
— Это Нью-Йорк молодой человек, — тот строго посмотрел на парня из-под очков, ожидая подвоха.
— Какое странное название. Никогда не был здесь… А какой сегодня день? — озадаченно спросил парень.
— Вот оно что, дорогой мой человек... Ну, сам прочитай, — старик протянул парню газету, он уже начал догадываться, что перед ним либо сумасшедший, либо наркоман, которых среди современной молодежи становится все больше и больше.
Парень недоумевающе посмотрел в газету. Его взгляд ненадолго задержался на фотографии нового мэра, но ни один заголовок не привлек его внимания. Он с удивлением смотрел на крючки и закорючки, покрывавшие добрые две трети листа.
— Я не умею читать... — растерянно проговорил он.
Неожиданно неловкую тишину разорвал звон мобильного, который юноша по-прежнему сжимал в кулаке. Он испуганно ткнул пальцем в одну из кнопок, не зная, чего ждать от этого неведомого монстра. И прислушиваясь, поднес трубку к лицу.
— Спрашивают какого-то Гарри… — озадаченно проговорил он, протягивая трубку мужчине вместе с газетой. На его лице был написан совершенно детский страх и непонимание.
Оператор НD14 торжествующе посмотрел на напарницу.
— Они все ищут истину, им всем нужна цель, и они жаждут познать причину всего сущего. Как можно дольше оставаться детьми и просто радоваться существованию, ощущениям, а не умозрительным заключениям. Ведь кто-то из них придумал эту формулу: «Будьте как дети»...
Он перевел взгляд на тело, замершее над землей.
— Но этот элемент действительно настоящий неудачник. Я запустил в его программу вирус, который назвал болезнью ума. Тысячи и тысячи вечных вопросов и ни одного правильного ответа, тысячи и тысячи возникающих образов и противоречивых желаний. Кто устоит против самого себя? Ему не суждено узнать своего предназначения...
— Так… Вот в чем заключается его Программа разрушения… — медленно проговорила EV21, начиная осознавать, что работа разрушительных механизмов уже давно стала частью жизни Мартина Хьюза.
— В точку. Этот парень привык страдать, — НD14 сделал шаг от окна, наступив на разбросанные листки. — Многочисленным программам, направленным на разрушение человеческой особи, противостоит лишь одна единственная — программа физического выживания биовида. Выживать — это их основное занятие. Выживать — вот смысл их существования. Поэтому счастливы те, кто больше работает и меньше задумывается о мироздании. Они перестают выживать, и начинают искать смысл вечной борьбы за выживание…
Он подошел к EV21, и легко дотронулся до ее плеча.
— Мы должны возвращаться. Скоро прибудет проводник, который отправит энергетический модуль этого элемента в Хранилище.
EV21 кивнула, но вдруг краем глаза заметила какое-то движение. Веревка, на которой было подвешено тело Мартина, с треском рвалась, волокна расходились, будто бы кто-то невидимый провел по ним острой бритвой. Парень с грохотом рухнул на пол и застонал.
EV21 смотрела на происходящее расширенными глазами.
— Что произошло?
— Неудачи является лишь необходимой частью его жизненного пути, — напротив нее стояло существо в светлых одеждах, под складками на спине угадывались мощные крылья. — Я программа Ангела-хранителя модификации FR65, и этот элемент под моей защитой.
— У этого элемента не предусмотрена подобная программа. Я лично удалил ее, — жестко проговорил НD14.
— Я был вновь подключен к защите данного элемента, когда ему исполнилось пять лет, — спокойно отвечало создание, без тени страха или неуверенности глядя на Оператора.
— Разрушение данного элемента санкционировано Центром, — уже менее уверенно проговорил НD14.
Ангел устало взмахнул крыльями, будто бы хотел немного размяться, и его белые одеяния преобразовались в простой черный костюм. Былой размах крыльев угадывался только в богатырской ширине его плеч.
— Пока моя программа не отозвана, я не могу допустить физического уничтожения данного элемента, — проговорил он, привычно присаживаясь на краешек стола. — О, кажется, вернулась невеста моего подопечного.
Ангел FR65 заинтересованно повернулся к входной двери. Было слышно, как проворачивается ключ в замке. Наконец, молодая девушка вошла в прихожую. Пару раз окликнув Мартина, она вошла в комнату и увидела его, лежащим на полу.
— Да, ей часто приходится справляться с его проблемами. Иногда мне кажется, что эта девочка — тоже программа, посланная ему в защиту, — Ангел улыбнулся и бросил взгляд на EV21. Казалось, он чувствовал себя все более уверенно. Перекинув ногу на ногу, он снова прислушался к происходящему в коридоре.
— Слышите, прошелестел конверт под дверью? Это уведомление от издательства. Они согласны подписать контракт на его первую книгу, — он переводил взгляд с EV21 на НD14, а те молча смотрела на Мартина и Аделину.
— Почему они не видят нас? Это ты сделал? — растерянно проговорила EV21, обращаясь к напарнику.
— Нет, нет, это я. Ведь я призван защищать этого человека от излишних потрясений. Незнакомцы в его комнате после попытки самоубийства — это странно. Поэтому я решил, что слой защиты не помешает, — спокойно проговорил Ангел FR65.
Оператор НD14 перевел взгляд с Мартина и Аделин на Ангела.
— Мы аннулируем вашу программу и разрушим данный элемент. Это странная... ирония. Ведь этот несчастный практически получил свободу от постоянных терзаний. Неужели сохранность биологической оболочки дает ему покой? В любом случае, то, что здесь произошло, — действие против Создателя и всей Системы. Это не останется безнаказанным, я обещаю.
НD14 сделал шаг назад и начал растворяться, становясь все прозрачнее, оставляя только очертания, а затем и вовсе исчезнув.
— Ну что ж, всему свое время. Задача моей программы — сохранить жизнь этому объекту. И пока она успешно выполняется...
Ангел еще некоторое время смотрел на сидящих в обнимку Мартина и Аделину.
— Не торопись жить, Мартин, придет время, и ты все узнаешь, — тихо проговорил он, проходя мимо пары, и растворился в стене.
EV21 продолжала стоять у окна, как завороженная.
— Возможно, это смысл их существования? Недоступный моему сознанию, сознанию НD14, даже сознанию Создателя? Откуда эти слезы у девушки? Почему они держатся за руки? Что им в соприкосновении рук? Нет, этих существ нельзя недооценивать. Те, кто могут находить счастье там, где ему просто нет места, заслуживают чуть более серьезного взгляда в их сторону…
Она сделала шаг к окну и исчезла, не переставая смотреть на возлюбленных.
* * *
Волны бились о берег с отчаянной силой. Ветер рывками клонил ветви деревьев к земле, подгонял качку моря, подхватывал песок и щедро рассыпал его над островом. Океан шумел глубоко и грозно, будто бы каждый раз заново угрожая земле новым, особенно страшным и разрушающим набегом.
«Началось», — прозвучало в голове Отступника.
Он знал, что так будет, знал, что однажды застывшая гармония его мира будет нарушена. Это был знак того, что начались перемены. Что время ожидания подходит к концу, и впереди — новый виток жизни. Ветер становился все сильнее, он подхватил и закружил в вихре песок, листья, мелкие ветки. Отступник спокойно смотрел на этот маленький ураган. Он знал, что это не просто ветер. Он ждал.
Воздух в вихре становился будто бы более густым, плотным и наконец обрел очертания высокой фигуры. В то же мгновение все стихло — перед Отступником стоял Ангел-хранитель FR65. Он был в своем человеческом обличии: строгий костюм, скрывающий очертания крыльев, гордая осанка, спокойный и прямой взгляд.
Ангел FR65 окинул взглядом остров, затихающий шторм и кровавое солнце.
— А твой мир не меняется, в отличие от внешней реальности. Мне нравится твое постоянство.
— В отличие... — повторил Отступник, слово отозвавшись эхом.
— Да, ты правильно меня понял. Время пришло. Я выполнил свою программу, я сопровождал Мартина Хьюза каждую минуту. Ты знаешь, что ему пришлось непросто, но я хранил его жизнь, удерживал, когда он готов был оступиться и подталкивал, когда он не решался сделать нужный шаг. Но сейчас время истекло, и я оставил его. Мартин больше не под моей защитой.
— Что ж, — глаза Отступника все так же изучали солнце и алые блики на затихающем океане, — я знал, что ты доведешь дело до конца, знал, что в твоих руках Мартин будет под надежной защитой. Ты не удивил меня, и это хорошо. Сейчас настает время перемен. Не только в жизни Мартина, но, смею надеяться, в жизни человечества. Ты еще будешь вспоминать своего слабого подопечного, поверь. А сейчас, мне остается только сказать тебе: «Спасибо», — он протянул Ангелу руку.
— Человеческие обряды? — усмехнулся FR65, но все же протянул свою широкую ладонь в ответ, и осторожно сжал пальцы Отступника.
— Они не так глупы. В них дышит история, в них дышит жизнь, — губы Отступника тронула улыбка.
— Я вижу, это не единственное, что ты перенял у людей, — проговорил Ангел. — Улыбающийся биоробот — редкое зрелище.
— Невозможно полностью погрузиться в чужую жизнь и не стать ее частью, — спокойно проговорил Отступник. — Я беру лучшее от этой цивилизации..
— Не сомневаюсь, — кивнул FR65. — Но сейчас мне пора.
Легкий вихрь снова закружил песчаную воронку под ногами Ангела. Его статная фигура теряла плотность, распадаясь на мельчайшие частицы. Вместе с песком они взметнулись над землей и рассыпались с легких шорохом, когда ветер утих. Ангел исчез.
Отступник глубоко вдохнул свежесть и закрыл глаза. Он тысячу раз представлял, выстраивал в своем сознании схему, по которой будет развиваться его план, когда настанет этот момент. Все было спланировано еще тридцать земных лет назад, когда он поднял легкое тело мальчика и вынес его из покореженного вагона поезда. Тогда каждое его действие, каждое движение отпечатывалось в памяти и меняло историю. Историю земной цивилизации и историю реальности Контроля. Он словно заново оказался там, ощутил небольшую, но ценную тяжесть детского затылка на своей ладони. Было много крови. Это было красиво, да, красиво — человеческое понятие, которое Отступник оценил и принял. «Красиво» и «страшно» часто идут бок о бок. Темная кровь, белый лоб ребенка, зеленая трава. Это было так.
Тогда Отступник решил, что он пошел по правильному пути. Оставалось только вложить в этого мальчика возможность выжить. Он помнил, как серебряным светом блеснула небольшая капсула. Он вложил ее в раскрытый рот ребенка, и знал, что она раскроется в районе грудной клетки, когда придет время. Тогда она озарит исцеляющим светом тело выросшего ребенка, программа Воин Света будет активизирована, и Мартин обретет силу, способную перевернуть мир, качнуть чашу весов в сторону жизни, а не смерти.
— Когда придет время, — губы Отступника шевельнулись, повторяя эту простую мысль. Он улыбнулся, но глаза его хранили серьезность. — Время пришло.
Пора было действовать, и для начала, ему нужно было распрощаться с этим закрытым от глаз наблюдателей прекрасным, застывшим во времени мире. Отступник сосредоточенно воспроизводил в сознании нужные коды перемещения. Волны ударили о берег в последний раз, солнце упало в воду, и темнота оглушила Отступника.
* * *
Оператор EV21 находилась в ячейке операционного сектора. Она знала, что в ближайшее время никто из Операторов не появится здесь, а значит, и не помешает ей. На большом мониторе воспроизводились записи, сохранившиеся в архиве ее личной памяти. Прожитое оператором EV21 никогда не исчезало. Она любила включать пережитое на большом экране, чтобы еще раз проанализировать эти события, искусственным образом сделать себя сторонним наблюдателем собственного сознания.
Она смотрела на экран, как если бы это был отрывок из фильма. Она изучала людей и их культуру, с интересом следила, как развивалась литература, кино, театр. Как вместе с эпохами менялись функции искусства, и как менялись сами люди. Кино — странная попытка биоэлементов сконструировать некую собственную реальность и задокументировать ее жизнь. Игра, в которую играют взрослые. Игра, которой начинают жить. Игра, из-за которой плачут и смеются эти странные существа, которых никогда ничего невозможно понять. Застывшая на экране вырезка из ее памяти походила на кадр из кинофильма. Это был момент, когда Аделина увидела Мартина на полу, с веревкой на шее, бледного, ничего не понимающего, испуганного. Она тут же бросилась к нему — недоступное биороботу желание прикасаться, находиться рядом.
EV21 снова и снова пересматривала этот момент. Увеличивала и рассматривала лицо Аделины, искаженное испугом. В замедленном режиме следила, как слезы наполняют ее глаза, а затем, дрогнув, скатываются с длинных ресниц и катятся по щекам, оставляя соленые дорожки. EV21 пересматривала, как они обнимаются, — изучала положение рук, пыталась осознать природу движений. Что им дает тот факт, что они находятся так близко друг от друга? Пыталась разобрать, какой скрытый смысл стоит за их нелепым разговором, за смехом и шепотом. Какую информацию они передают, просто глядя друг другу в глаза…
Она понимала, что пятая раса сложнее, чем может показаться. Они могли делать что-то недоступное биороботу. Это была их слабость, но это было и превосходство. Они были необъяснимы, непонятны, а значит, непредсказуемы.
Изображение застыло на экране: мужчина и женщина на полу в бедной комнате. Двери бесшумно закрылись за спиной оператора EV21. Ей нужно было обработать эту информацию, она медленно двигалась по коридору, стены которого были заполнены огромными экранами. Жизнь множества точек планеты фиксировалась и передавалась на эти мониторы. EV21 размеренно шагала вдоль стены, не отрывая взгляда от новых и новых кадров из человеческой жизни. Краем глаза она фиксировала в сознании картины происходящего.
Она видела землетрясения. Люди, испуганно выбегали из домов, растерянно озирались, не понимая, где прятаться, как спастись, если сама земля сошла с ума. Она видела, как проснулся спящий вулкан, и огненные потоки лавы уничтожали все живое на своем пути. Она видела цунами и ураганы, с легкостью стирающие с лица земли целые поселения. Она видела столкновения машин, падения самолетов, людей, молящих о помощи. Она видела военные операции, террористические акты — люди убивали друг друга, это была их цель, и они проделывали это умело, хотя и не всегда с одинаковым равнодушием. Она видела эпидемии, голод и нищету, уносящие тысячи жизней. Она видела новые и новые смерти, и казалось, что все, из чего состоит человеческая жизнь, — это нелепая и жалка попытка побороть неизбежную смерть.
В одном из секторов она заметила величественную фигуру Оператора JР77. Он был так же строен и широкоплеч, как остальные биороботы мужского типа, но симметрия черт и совершенство телесного построения JР77 странным образом сочеталось с его маской, хранившей следы времени. Это было прекрасное лицо, но лицо не юноши, а старца. Морщины исчертили его лоб, окружили глаза и уголки рта, от этого казалось, что JР77 смотрит на собеседника с налетом осуждения или грусти. Зато это лицо было эмоционально, в разговоре JР77 поднимал с удивлением или серьезно сдвигал брови, кривил губы или растягивал их в улыбке… EV21 не знала, каким образом этот навык был приобретен, и как использовался, но ее восхищала необычность JР77. Его маска старения притягивала ее внимание и казалась EV21 прекрасной и странной на фоне идеальных лиц остальных Операторов.
EV21 замедлила шаги, засмотревшись на профиль JР77, его быструю, сосредоточенную работу. Он переключался с одного события в мониторе на другое, с огромной скоростью фиксируя выводы о способностях и реакциях биоэлементов на те или иные раздражители. Вот он сделал еще несколько движений, и экран заполнился теми же видами катаклизмов, что передавались на мониторы в коридоре. JР77 повернулся, и его лицо на секунду изменилось — губы тронула улыбка.
— Все происходящее — лишь Великая иллюзия Создателя, — проговорил он и снова повернулся к пульту.
EV21 не хотела уходить, она осторожно вошла в сектор и опустилась в кресло рядом с Оператором.
— Мне неизвестно, каким образом, но это замечание оказалось напрямую связано с процессами, происходящими в моем сознании, — тихо проговорила она.
— Люди называют это более наивно: «Ты как будто прочитал мои мысли!» — кричат они.
JР77 усмехнулся.
— Нелепое, но такое верное выражение, — добавил он. — Не находишь?
— Да, верно, — EV21 бросила взгляд на монитор. — Я знаю, что все происходящее — замысел Создателя. Но в данной Системе такое великое множество программ страданий биоэлементов, столько негативной энергии, боли, словно это плата за право самого существования этого мира, — она несмело затронула тему, больше всего занимающую ее мысли.
JР77 спокойно подошел к экрану и легко пробежался пальцами по пульту управления.
— Эта система — лишь упорядоченная Создателем материя. В ее схему нагнетается как энергия созидания, несущая свой код информации, так и энергия разрушения со своими информационными заданиями. В результате возникшей вибрации появляется возможность конструировать миры. Отработав свои программы, эти массы энергий заменяются следующими. Вот посмотри сюда, — под его пальцами возникло и исчезло несколько кодов, моменты разрушений, заполнявшие экран, сменились новыми кадрами человеческой жизни.
EV21 с удивлением всматривалась в каждый небольшой фрагмент, и ее наполняло странное ощущение, незнакомое ей ранее. Она смотрела на экран и понимала, что не может оторваться. Ей хотелось оказаться рядом с этими людьми, разделить с ними эти моменты. Она смотрела, но хотела ощутить.
Ощутить брызги прибоя на коже загорелых ног. Как дети, что, счастливо смеясь, бегали вдоль берега моря. Их переполняла энергия, их переполняла жизнь. Они взмахивали руками, и поддевали пятками морскую пену. Набирали ее в ладони и выдували друг на друга, изо всех сил округляя щеки. Они передразнивали крики чаек и запускали в воду мелкие камни, споря, чей снаряд улетел дальше и задел самую большую, самую горбатую волну. Они распространяли счастье, и EV21 понимала, что это не просто человеческая природа. Системе нужна была эта энергия, и тонкие фиолетовые лучи, проникавшие в головы детей, были тому подтверждением.
Она перевела взгляд на другой фрагмент огромного монитора. И снова будто бы окунулась в новую реальность. Она слышала шорохи программок в руках людей, шепот множества губ, нестройные, но уже величественные звуки оркестра. Это были звуки необходимые, неотделимые от театра, предвосхищающие глубину тишины и отчетливость первых нот. Как странно звук и свет связаны в этой системе... Свет погас, а вместе с темнотой пришла тишина. И голос певца сначала окутал сидящих в зале, а затем захватил, поразил величием. EV21 вглядывалась в лица зрителей, в них читалось потрясение и счастье. Певец излучал энергию, а его голос был способом передать ее, распространить. EV21 видела тонкий фиолетовый луч, проникающий в затылок певца.
EV21 обратилась к новому фрагменту, ощущая, что энергия затрагивает и ее, желая получить еще небольшой заряд. Она видела напряженные лица и сосредоточенность на лицах людей. Они собрались вокруг большого экрана, и всматривались в 3-D модель величественного здания. Они касались друг друга локтями, кто-то почти лег на стол перед экраном компьютера. Это был процесс создания музея современного искусства, они работали над этим проектом почти год и, наконец, разработали уникальное строение.
— Ну что, друзья? Это будет памятник культуры, а наши фамилии будут заучивать студенты, — тихо говорит один из них, и комната взрывается счастливым хохотом.
Создание искусства — это воплощение энергии в предмете. Возможность сохранять ее и передавать во времени. Фиолетовые лучи проникали в затылки счастливо смеющихся архитекторов.
Еще один фрагмент — EV21 скользнула взглядом к новой рамке видеоизображения. Свежий воздух врывался в раскрытое окно и смешивался с запахом краски. В совершенно пустой комнате, где пол был застелен газетами, мужчина и женщина взялись за кисти.
— Ты уверена, что получится здорово?
Вместо ответа она легко макнула кисть в красную краску и со смехом махнула ею в сторону парня. Футболка и старые джинсы тут же покрылись россыпью красных крапинок. На секунду лицо мужчины вытянулось в удивленной гримасе, отчего смех девушки сделался еще более заливистым и громким.
— Говорю же, просто брызгай на стены тем цветом, который нравится. И не бойся испачкаться. Видишь, беречь одежду уже бессмысленно! — объяснила она, деловито набирая новой краски.
— Кажется, я понял, — он хитро улыбнулся, и тут же окунув кисть в краску, быстро мазнул ею подругу.
— Ах так? — она снова рассмеялась. — Ну, держись!
Это был настоящий бой, брызги краски летели во все стороны. Наконец, в стену ударилась целая банка, раскинув на белом фоне ярко-желтый цветок кляксы. За ней полетела новая.
EV21 следила за тонкими лучами, проникающими в головы пары. Молодожены, которые будут рассказывать детям, какой дизайнерский ход придумала их талантливая мама, чтобы не ссориться с папой из-за выбора цвета. Энергия, которая будет передана детям, энергия, незаметно наполняющая Вселенную. EV21 понимала, что смех этих молодых влюбленных — значительный вклад.
EV21 не отрываясь следила за фигурами на экранах, не ощущая, сколько времени прошло. Она чувствовала странное давящее чувство в области горла и не могла понять, какие неполадки во внутренней управляющей системе могут повлечь за собой столь странные ощущения...
— Да. Видеть такое гораздо приятнее, — проговорила она наконец.
— Этот вид гуманоидов все время живет на краю бездны, отсюда врожденный страх перед миром, перед программой Бога и программой Дьявола, перед самим собой, отсюда их постоянные поиски ответа на единственный вопрос: «Почему?» Но великий путь каждого отдельного элемента от бессознательного ничто, до осознанного Я лежит через прохождения всех этапов. Накопление необходимого познания и опыта элемента невозможно без познания страдания и боли, но так же оно невозможно без познания радости и счастья.
— Я не знаю, будет ли уместен мой вопрос. Но я все же задам его вам. Почему вы носите маску пожилого элемента? — EV21 решительно смотрела на JР77, почему-то ей казалось, что она двигается в запрещенном направлении.
— Мне необходимо чувствовать движение времени. Моя маска говорит о том, что я иду вперед, а не стою на месте. Это смысл существования — идти вперед, — спокойно ответил JP77, и его черты снова тронула улыбка.
— Сколько вы здесь служите?
— Уже две цивилизации, — проговорил JР77. — После крушения третьей цивилизации я перешел из сектора разрушения в сектор конструирования. Мы участвуем в сотворении Системы согласно программам Создателей. Все, что существует в данной Системе, есть лишь отображение созданного нами виртуального плана. Поэтому элементы так похожи на нас, а мы — на них. Работая с этими существами столь долгое время, я действительно немного стал человеком. Но вы, наверное, и сами заметили, мимика — это приобретенный навык.
— Да. И мне кажется, что это потрясающе. Хотя я не совсем понимаю, почему. Ведь это довольно примитивный механизм коммуникации. Он избыточен… Возможно поэтому так затрагивает меня. Он не необходим, но прекрасен. Странно... В последнее время я все чаще ощущаю себя странно, глядя на биоматериал. Элементы кажутся мне сложнее, чем они, очевидно, есть на самом деле…
Оператор посмотрел не нее с интересом.
— Не думаю, что кажутся. Хотя… Я, наверное, единственный из Операторов, кто еще верит, что этот вид сможет достичь более высокого уровня прогресса…
EV21 снова обратилась к постепенно отключающимся картинкам на мониторе.
— Если всей системой управляет Доминирующая программа, то на что способны сами элементы?
— Их потенциал велик, очень велик, поверьте. Необходимо просто запустить программу «Золотой век». У элементов системы есть большой запас энергии, который способен воспринять данную программу. Этот этап ослабил бы влияние программ темных энергий, не выпускающих людей из-под своего контроля, ведь цель всех элементов одна — подняться из мрака небытия. Человеческая душа, проходя многочисленные воплощения, пытается исполнить программу восхождения от низших форм к высшим, и этот путь необычайно сложен и труден. Тяжелые испытания, познание и путь к совершенствованию…
— Вы переживаете за них? — спросила EV21, внимательно вглядываясь в многочисленные морщины на лице JР77. Ей показалось, что новая линия пролегла на его лбу...
— Я один из немногих, кто был поднят из предшествующей демонтированной программы. Я прошел множество воплощений, и воспоминания о моих прошлых жизнях до сих пор хранятся в моем сознании. Возможно, поэтому мне не кажутся бессмысленными многие программы, которыми пользуются элементы пятой расы. Работая с человеческими элементами, я сталкивался с непонятными, но крайне интересными вариациями...
— Например?
— Программа любви, — проговорил JР77.
— Программа для примитивных цивилизаций, созданная для физического выживания биовидов… — заученно кивнула головой EV21. — Я не понимаю, — продолжала она, — как этот инстинкт породил столько дополнительных значений? Он стал причиной огромного вклада в культуру биоэлементов. Он принял значение определенной моральной ценности. Я изучаю этот вопрос, но не могу прийти к однозначному ответу... Физическое выживание — единственный рациональный ответ…
— Да… Верно... Мы давно отказались от любви, но эта программа все еще функционирует в данной системе, — спокойно ответил JР77. — Именно она может спасти их мир. Мы, представители технократической расы, неправы, когда с презрением относимся к этой цивилизации, в ней есть нераскрытый потенциал этой могучей энергии. Им нужна программа Спасителя — новая религия, вера в высший разум, вера в любовь и доброту, это сможет преобразовать всю их цивилизацию и обустроить новый мир.
— Однако программа «Золотой Век» отменена, — медленно проговорила EV21.
— Да это так, — резко ответил JР77, и немного помолчав, продолжал более тихо: — Несколько попыток внедрить ее в Систему привели к сбою, но я верю в Создателей. Такого прекрасного мира я не видел в других Системах. Она дает столько возможностей человечеству, творить и быть счастливым, столько мощных разумных энергетических программ! Жизнь должна жить! Просто мне хотелось бы, чтобы человеческая история закончилась не разрушением, а восхождением… Ведь все мы знаем, что программа «Золотой Век» — конечный и самый желанный этап всех программ...
Он вновь умолк, глядя в экран. В самом его центре отразилась та самая картинка, которая не давала покоя памяти EV21. Мужчина и женщина на полу, их руки переплетены, а на лицах написано счастье.
— Тебе надо прочувствовать этот мир, — JР77 протянул EV21 шлемофон. — Надевай, я наберу код материализации мыслеформ.
В следующую секунду EV21 ощутила мощный порыв ветра и свежесть, ударившую в лицо. Перед ее глазами расстилался бесконечный мир гор, белые вершины переходили в синеву, спокойные и величественные изломы, плавные окружности озер, и взбитые, взлохмаченные облака. Горло сдавило желанием крикнуть, такого с ней не случалось никогда. Она раскинула руки и глубоко вдохнула горный воздух. Ее поражало совершенное несовершенство окружающего. Здесь не могло быть симметрии, каждый склон, каждый изгиб был не похож на другие, он был неповторим, и EV21 потрясало осознание этого.
— Это совершенство, ты понимаешь? Совершенство! — крик оператора JР77 донесся до нее словно раскатистое эхо.
— Совершенство... — прошептала она одними губами.
И вдруг все закрутилось, EV21 почувствовала, что срывается со скалы и летит в бездну, холодный ветер сменился жаром, а тишина гор — шумом волн и криком чаек. EV21 не могла долго стоять на песке, таким он был горячим. Кажется, она засмеялась, неловко переступая босыми ногами. «Засмеялась? Это невозможно. Биоробот не способен…» — пронеслось в ее голове. Она ступила на мокрый песок и ощутила его прохладу. Накатившая волна намочила ноги, и качнула ее, потянув за собой.
EV21 щурилась, прикрывая глаза рукой. Солнце было огромным и ярким, а небо такого синего цвета, о существовании какого, она даже не подозревала. Она поддела ногой набежавшую пену и сделал несколько шагов вдоль берега. Волна хотела снова окатить ее ноги, но EV21 ловко увернулась, отбежав дальше на берег. Она все шла и шла, то переходя на бег, то замедляясь, играя с набегающими волнами в догонялки. На ее лице сияла улыбка. Улыбка человека, не биоробота. Океан казался бесконечным, он уходил сразу в небо, минуя горизонт, и EV21 казалось, что так оно и есть, что время здесь перестало существовать, что законы физики не действуют, и что с ней происходит что-то неподвластное Создателям и уж точно неподвластное ей самой.
— Ну, хватит, это еще далеко не все, — голос Оператора JР77 донесся до EV21 откуда-то издалека.
Она снова почувствовала, будто падает, но в следующее мгновение уже погрузилась в шум листвы. Ее окружал осенний лес. Каждый шаг отдавался шорохом хрупких листьев. Внезапно совсем близко, не обращая никакого внимания на EV21, прошли пара оленей. Она восторженно следила за их пластикой, их аккуратными и грациозными движениями. Странный звук заставил ее поднять голову вверх, туда, где сходились верхушки деревьев, образуя разноцветные узоры на фоне побледневшего неба. Там, высоко над землей летел клин журавлей…
— Ну, вот и все, — оператор JР77 смотрел на EV21 спокойно и мудро, его глаза чуть улыбались. — Вам понравилось? — JР77 видел, как что-то изменилось в лице EV21… Неуловимо поменялись ее черты, будто бы стали менее совершенными, и от этого более живыми.
— Как гармонична биосреда этой Системы, — EV21 говорила сдержанно, как прежде, но в ее голосе пряталась новая, ранее неведомая ей интонация. — Точно великий художник поработал здесь!
— Тысячи разнообразных программ создавали эти ландшафты и биологические виды. Создатель еще раз доказал, что он великий творец, — кивнул JР77. — Этот мир создавался тысячами архитекторов, из миллиардов проектов, модуляций, пластов. Он сложен и прекрасен. Это уже не просто запрограммированный мир и материализованная иллюзия, это созданная творцом реальность. Придет назначенный срок, и Создатели обязательно запустят программу «Золотой век». Мы считаем себя высокоразвитой цивилизацией, но я понимаю, что и наш многофункциональный разум слишком мал, чтобы понять Великий замысел Творца. Мы всего лишь часть программы, но только другого уровня...
За спиной Оператора на огромном мониторе возникали и исчезали изображения создания Вселенной. Соединение мельчайших частиц, возникновение первых форм жизни, сложные формулы, связанные с воспроизведением реальности… EV21 смотрела на это, заново понимая величие замысла, частью которого она оказалась.
Она уже покинула сектор и снова шагала вдоль по коридору, когда до нее донесся голос JР77: «Мы все включены в программу Создателей…»
Ее привлек один из сюжетов, высветившийся на очередном экране. EV21 смотрела на маленькую девочку, спрятавшую лицо в колени. Она была совсем одна в огромном светлом зале, ее сдавленное всхлипывание отражалось от стен и отдавалось эхом. Вздрагивали худые плечики в гимнастическом трико, коленки уже вымокли от слез, на полу валялась в очередной раз не попавшая точно в руку лента…
EV21 сделала движение ладонью, и изображение задвигалось с бешеной скоростью. Замелькали кадры, и наконец, жизнь за экраном снова потекла в нормальном ритме. Оператор перемотала реальность на десять лет вперед, и девочка преобразилась в юную девушку. Она стояла посреди огромного зала, гордо разведя руки, собираясь выполнить свою новую сложную программу. Глаза зрителей были направлены только на нее. С замиранием они следили за каждым ее движением, за каждым прыжком, каждым грациозным и стремительным поворотом.
EV21 снова сделала быстрое движение рукой, проматывая вперед. И увидела девушку, стоящей на пьедестале. Из ее глаз снова текли слезы, но они то были слезы счастья. Она смеялась и плакала, посылая ликующим зрителям воздушные поцелуи, поднимая вверх, зажатую в кулаке золотую медаль. Маленькая девочка стала настоящей чемпионкой, и ей аплодировали стоя. Это было счастье без малейших примесей, и EV21 понимала это. Она в последний раз провела рукой на уровне экрана, возвращая все на прежние места.
Малышка снова сидела в углу опустевшего зала, оплакивая неудавшийся элемент, свою неуклюжесть и усталость.
— Не переживай девочка, я знаю, у тебя все будет хорошо... — шепотом проговорила EV21 перед тем, как снова двинуться вперед по коридору.
Теперь ее лицо выглядит иначе. Секрет — в чуть дрогнувших губах, еле заметных морщинках, образовавшихся в уголках рта и глаз, а, может быть, в новом, непонятном сиянии из-под ресниц...
* * *
Мартин смотрела на спящую Аделину. Порозовевшая щека с подсохшими следами слез, припухшие веки и нос, губы по-детски раскрылись. Она часто напоминала ему ребенка. Своей непосредственностью и чистотой, заливистым смехом, умением радоваться самым простым вещам и верой в чудо. А еще — беззащитностью, ее хотелось оберегать. Да что хотелось, ее нужно было оберегать.
— С тобой никогда не случится беды. С нами. С нами все будет хорошо, — он осторожно провел рукой по ее щеке.
Мартин ощущал странное волнение. Напоследок окинув взглядом свое отражение в зеркале, он прищурился, вглядываясь в собственные глаза, и сам себе коротко кивнул, будто бы разрешая идти. Привычно сняв ключи с крючка, который его заставила повесить Аделина, он шагнул в темноту коридора и гулко застучал подошвами новых ботинок, быстро спускаясь по крутой винтовой лестнице.
Оказавшись на улице, он остановился, оглядывая машины, припаркованные около подъезда. Издатель предупреждал, что за ним будет прислана машина, и Мартин искал глазами привычное желтое такси. Он с усмешкой посмотрел на длиннющий лимузин, из которого вышел скучающий водитель и задымил сигаретой, то и дело поглядывая на часы. Увидев Мартина, он поспешно отбросил окурок и приподнял козырек форменной фуражки.
— Мистер Хьюз?
— Да, а вы… простите? — Мартин мучительно пытался вспомнить имя этого человека, который откуда-то его знал.
— Энтони. Нам стоит поспешить, чтобы успеть к началу вечера. Лимузин производит впечатление, но это не самая маневренная машина, что мне приходилось водить, сэр, — с улыбкой объяснил водитель.
— Так вы за мной? — рассмеялся Мартин, — никогда бы не подумал, что им придет в голову высылать за мной лимузин.
Он ловко открыл дверь, опередив своего услужливого водителя, и уселся на просторное сидение.
Окно их квартиры светилось теплым желтым светом — уходя, Мартин оставил ночник. Аделина спала, свернувшись калачиком. На ее лице отражались переживания, что пришли к ней в сновидении. Не просыпаясь, она прошептала: «Бог, не разлучай нас…» Она часто говорила с Богом в такой манере. Обычные слова были ей понятнее и ближе молитв, и Бог представал в ее сознании как некто, с кем можно разговаривать просто — он не обидится и все поймет. Это же Бог, он любит ее и может простить что угодно, если это потребуется…
Она повернулась во сне и страдальчески изогнула брови.
— Мартин, осторожнее…
* * *
EV21 вернулась в сектор контроля как раз вовремя. Войдя, она тут же увидела оператора НD14, деловито набирающего что-то на пульте управления. На экран проецировались координаты и комбинации цифр, значение которых были неизвестны EV21.
— Элемент X47565 обнаружен в секторе S685494, — доложил механический голос системы наблюдения. — Программа Ангел Хранитель модификации FR65, ранее сопутствовавшая пребыванию элемента в системе, уже аннулирована.
— Покажите его, — холодно проговорил НD14.
EV21 стояла позади, наблюдая за происходящим из-за спины НD14. На экране появилось смутное изображение.
— Темно… — с неприязнью пробормотал НD14.
Наконец, человек, за которым так пристально следили две пары глаз, вынырнул из темноты в свет фонарей. Худощавая фигура, аккуратный костюм, приглаженные волосы, немного рассеянный вид, но острый взгляд. Это был Мартин…Операторы молча смотрели на его молодое лицо, смущенную улыбку, быстрые, чуть скованные движения. Вот он обменялся парой фраз с водителем, недоуменно пожимая плечами. Вот, сел в лимузин и захлопнул дверь.
— Учетная запись — Мартин Хьюз, элемент X47565 подлежит разрушению, — раздался голос датчика системы наблюдения. — Приказ отдан оператором НD14, согласован с Главным Оператором.
— Все верно, — откликнулся НD14, — но наша главная цель — Отступник…
Он набрал несколько кодов, и изображение с Мартином, сидящим в лимузине, исчезло. Вместо него на экране высветился знакомый зал, и лицо Главного Оператора.
— Найден элемент X47565 Мартин Хьюз, подлежащий уничтожению, — отчеканил НD14. — Как вам известно, он не несет никакой ценности, он лишь наша связь с Отступником, который выступил против Системы, сохранив жизнь этому элементу.
— Не упускайте его из виду, процесс уничтожения может быть запущен. Отступник вряд ли обнаружит себя раньше, чем жизнь этого элемента окажется под угрозой.
На экране появилось лицо Главного Хранителя.
— Операция по обнаружению Отступника — ваша ответственность, — обратился он к НD14. — Как только нам поступит ваш сигнал, мы немедленно приступим к его ликвидации.
Оператор НD14 склонил голову в молчаливом согласии. Главный Хранитель коротко кивнул в ответ, и экран связи погас.
Только теперь EV21 решилась заговорить. Она помнила разговор об Отступнике в самом начале ее пути, но все же произнесла:
— Отступник… кто он?
— У тебя есть все данные о нем, — сухо проговорил НD14.
— Просто хочется понять. Это тот самый биоробот, что ослушался приказаний Системы и все это время скрывался в альтернативной реальности?
НD14 сосредоточенно набирал команды на пульте управления и отвечал деловитой скороговоркой.
— Да, ты верно воспроизводишь информацию. Отступник — это бывший Оператор архива МG76, некоторое время назад он покинул станцию, скрывшись в Системе. Тогда он был переведен в разряд Отступников, кем и остается по настоящее время. Операторы поиска были не в состоянии обнаружить его.
— Да, я помню. Но в моей памяти нет ответа на вопрос: по какой причине он покинул станцию? — снова спросила EV21.
— По какой причине происходят многочисленные сбои? — НD14 повернулся к EV21. — Только по причине индивидуального несогласия программы элемента с принципами Системы. Операторы подобные этому, иными словами, отступники, сталкиваются с противоречием их индивидуальных программ с действительностью, в которой они должны существовать. Как правило, это объясняется сбоем в их программном коде. Грубо говоря, отступники — это ошибки Системы. Они не жизнеспособны и, вступая в противоречие с Главными Принципами Мироздания, как правило, вскоре подвергаются перезагрузке. После этого они продолжают работу внутри Системы, но с чистого лица, заново получая всю информацию и приобретая опыт. Но этот случай отличается. Сбой в системе элемента, ранее именовавшегося МG76, произошел не по ошибке программирования. Его программа была изменена посредством влияния энергии элементов пятой расы. Можно сказать, что он стал больше похож на человека, чем на биоробота. Его поступки продиктованы странными мотивами, я подозреваю, что его интересует запуск программы «Золотой век». В любом случае, еще ни одному биороботу не удавалось уйти из под контроля Системы. Эти попытки безнадежны. Отступники — это глупцы, герои-одиночки, обреченные на провал. В мире людей существует миф о Прометее, операторе Отступнике, который функционировал на начальной стадии становления пятой цивилизации.
— Но как это возможно? Код индивидуальных решений давно стерт во многих Системах… — удивленно спросила EV21.
— Он слишком долго работал в архиве, я думаю, он сумел расшифровать многие коды Системы. Решающую роль в его отступничестве сыграло влияние человеческой расы. Он практически слился с жизнью элементов, за которыми вел наблюдение. Сейчас, насколько я понимаю, его ведет желание помочь людям. Он совершил акт неповиновения Системе, когда узнал об отмене запуска программы «Золотой век». Думаю, он отдает себе отчет в том, что победить Систему невозможно, но это типичная черта человеческого элемента — действовать, несмотря на очевидный неудачный исход, пытаться действовать, опираясь на индивидуальные решения, не понимая, что каждый виток изменения Системы давно предопределен и запрограммирован.
— Что будет с Отступником, когда мы его выследим? — тихо спросила EV21.
— Уничтожение. Это очевидно, — ответил НD14, не отрываясь от происходящего на экране.
— Что ты делаешь сейчас? — EV21 заглянула ему через плечо.
— Запускаю процесс разрушения, — он продолжил набирать коды, легко проводя пальцами по поверхности пульта.
— Ну вот, подходящие элементы... Соответствуют необходимым параметрам, — удовлетворенно проговорил НD14, выводя изображение на экран.
В свете фар вечерняя дорога блестела мокрым асфальтом. В стройном потоке машин выделялся большой черный джип, то и дело увеличивающий скорость. Он неаккуратно маневрировал, обгоняя и перестраиваясь из ряда в ряд, то и дело заезжая на ограничительную полосу. Вот, джип пронесся на красный, чуть не сбив женщину, переходящую дорогу. Так отпрянула, по асфальту рассыпались ярко оранжевые апельсины, которые она несла в бумажном пакете…
— Увеличь, — попросила EV21.
Оператор НD14 кивнул и сделал приближающее движение рукой. Точка наблюдения переместилась в салон автомобиля. EV21 увидела трех молодых парней. Каждый держал в руках банку с пивом, рядом с ручкой переключения передач была втиснута картонная коробка с еще непочатыми банками. Из динамиков били басы, сопровождая неразборчивую ругань репа. Парни синхронно качали головами в ритм трека. Тот, что вел машину, потянулся к зажигалке и в этот момент чуть было не сбил женщину на переходе.
— Твою мать! Тварь, куда тебя несет? — он высунулся из окна и орал, несмотря на то, что испуганная женщина осталась далеко позади. Салон машины наполнился одобрительными воплями его дружков.
Оператор НD14 снисходительно наблюдал за происходящим. Повернувшись к EV21, он поймал ее вопросительный взгляд.
— Ты хочешь спросить, почему я выбрал именно этих? Нет, я не ошибся, это те элементы, которые исполнят наш приказ. Это элементы низшего уровня, они не могут отличить собственный выбор от навязанного им решения стороннего воздействия. Для них любое желание, каким-либо образом возникшее в их сознании, принимается как свое личное и выполняется без аналитики. Это их первое воплощение в Системе, очевидно, что они совсем недавно поднялись на уровень человеческого вида.
Он начал программировать, и уже не поднимал головы от пульта. EV21 наоборот впилась глазами в экран.
Парни по-прежнему тянули пиво и курили. EV21 вглядывалась в их лица. Она заметила, что водитель вдруг перестал скалиться в улыбке, его взгляд остекленел. В его голову вошел тонкий фиолетовый луч, почти одновременно фиолетовые лучи проникли и в головы его дружков. Парни становятся сосредоточенными, их лица обретают новое выражение бесстрастной жестокости.
Один из них, с выбеленными мелированием волосами и угреватым лицом, достал из-под пассажирского сидения черную сумку, расстегнув молнию, извлек на свет автомат.
— Кажется, пора использовать по назначению, — проговорил он, и его пустое лицо озарилось подобием улыбки.
— Черт, Рони, ты прав! Сколько можно разъезжать по городу? Пора поразвлечься и подзаработать, — в остекленевших глазах его друга заплясали холодные огоньки.
— Нам нужен какой-нибудь богатенький урод, тогда можно будет оттянутся уже при бабках и в более приятной обстановке, — поддакнул им третий с заднего сидения и тут же подался вперед, увидев впереди сверкающий лаком черный лимузин— Смотрите!
— Чего ты ждешь, давай сейчас!
— Давай, Рон, покажи лоху, что на дороге не он главный!
— Стреляй! Стреляй, Рон!
— Стреляй! Стреляй!
Машина наполнилась подбадривающими воплями, которые перетекли в ровное скандирование: «Стреляй... Стреляй! Стреляй... Стреляй!» — парни качались и толкали Рона, руль ходил ходуном, а ритм скандирования все нарастал. Рон уже опустил стекло и, высунувшись из окна, целился в черный лимузин, что вот-вот должен был остановиться, чтобы пропустить людей на переходе.
— Стреляй! — парней трясло, как в горячке, они хватали Рона за куртку, желая растормошить, торопя его. Тот огрызался и посмеивался, старательно направляя ствол автомата в окно лимузина.
— Да отвали, Джо, чего ты прицепился? — Рон дернул локтем. Пока они переругивались, загорелся зеленый свет, и соседние ряды машин двинулись вперед. — Черт! Упустил из-за вас! Быстро за ними! Джо, гони!
Джо, хохоча, вдавил педаль газа в пол. Они неслись на бешеной скорости, обгоняя и толкая бампером соседние машины. Так гоняют расшалившиеся мальчишки на картинговых гонках, с той лишь разницей, что в руках этих мальчишек были жизни людей и они не собирались шутить. Где-то позади раздались звуки полицейской сирены, но парней это только больше завело.
— Я их вижу! Брат, война началась! Давай, Рони, я подстраиваюсь позади этого ублюдка. Не промахнись, а то я сам тебе вломлю! — Джо орал, перекрикивая оглушающую музыку.
— Марк, подержи мое пиво. Я не собираюсь облажаться во второй раз...
— Притирайся к нему справа, Джо. Водила охренеет, когда увидит большую пушку! — хохотнул Марк.
Но лимузин снова дернулся вперед, опережая джип.
— Чертовы недоноски, — процедил сквозь зубы водитель Энтони. — Не знаю, что им от нас надо, сэр. — обернулся он к Мартину, — Скорее всего, эти идиоты просто пьяны в стельку.
Мартин оторвался от занимавших его мыслей и, глянув назад, увидел дуло автомата.
— У них оружие! Уводите машину! Быстро! — Мартин кричал, падая ничком на пол. В следующую секунду тишину шикарного салона разорвала автоматная очередь. На Мартина полетели осколки. Лимузин повело в сторону, его занесло влево, затем вправо. Мартин понимал, что водитель больше не контролирует машину. Сильно тряхнуло — бампер лимузина ударил в джип.
Парни в джипе улюлюкали, празднуя победу над «мажором». От удара Джо выпустил руль, и джип на полной скорости влетел в стеклянную витрину супермаркета. Машина заглохла, повалив несколько стоек с консервами. Перепуганные покупатели прижались к стенам. Кассир тянулся трясущейся рукой к тревожной кнопке.
Парни вывалили из покореженной машины. У Рона был разбит лоб, кровь заливала глаза, он утирал ее рукавом, и дико озирался по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Джо растирал ушибленную руку, Марк недовольно осматривал футболку залитую пивом.
— У меня все шмотки мокрые! — недовольно заявил он, — Что за фигня?
— Тачка разбита! О чем ты, придурок?! — заорал Джо, наконец осознав, что произошло. — И что теперь делать? — тупо проговорил он, глядя прямо перед собой.
— А ты не догадываешься? — Рон потряс автоматом, который все еще оставался у него в руках.
Перепуганные посетители магазина вжались в стену.
— Да вы ни при чем, валите отсюда! — зло крикнул Рон, угрожающе поводя стволом
Люди бросились к выходу, толкаясь и падая. Через минуту магазин опустел.
— Мы должны завалить ублюдка! — Рон подошел к багажнику дымящегося джипа и достал из него пару бейсбольных бит.
— Замочим урода! — радостно заорал Марк.
— Люблю мочить богатеньких! — подхватил Джо.
Они двинулись на улицу, сбивая битами жалкие остатки витрины.
* * *
Мартин осторожно поднял голову, и увидел спину водителя. На его пиджаке остался ровный ряд клочковатых дырок. Энтони упал головой на руль, а лимузин продолжал нестись по дороге, виляя то вправо, то влево.
— Энтони! — Мартин подполз к водителю, и дотронулся до его плеча.
Энтони завалился на бок. Мартин судорожно схватился за руль.
— Энтони! Энтони, очнись! — он бессмысленно тряс мертвого водителя, — Энтони, стена!
Лимузин съехал с проезжей части и летел в кирпичную стену старого здания.
— Энтони! — закричал Мартин и услышал звук удара. Он успел закрыть глаза, а когда открыл их, голова болела и кружилась. Его замутило.
«Открыть дверь. Открыть дверь...» — пульсировало в мозгу. Он какое-то время пытался вспомнить, как это делается, наконец, нащупал ручку двери и вывалился на грязный асфальт.
* * *
Операторы EV21 и НD14 внимательно следили за происходящим. На огромном экране Мартин с разбитой головой пытался встать на ноги, но снова и снова падал на асфальт.
— Необходимо направить туда наших исполнителей, — проговорил НD14, и его пальцы забегали по пульту управления.
Трое парней уверенно двигались в сторону заброшенного здания. В их низкие лбы упирались тонкие фиолетовые лучи, направляющие каждый их шаг.
— EV21, проверь отчетность по операциям разрушения, — обратился НD14 к напарнице.
EV21 перешла к другому монитору. На нем светилась красными и зелеными точками подробная карта сектор. Зеленые точки то и дело меняли цвет на красный, знаменуя уничтожение очередного элемента.
— В данном секторе за утвержденный период разрушению подверглось 14 746 элементов. За эти сутки предстоит подвергнуть разрушению еще 25 673 элементов, — проговорила EV21.
— А что там по интересующему нас в данный момент биоэлементу? — равнодушно уточнил НD14.
— Уничтожение элемента X765353 — Мартина Хьюза состоится в секторе C98760001. Заброшенная автомобильная свалка, — ответила EV21, сверившись с информацией на мониторе.
— Отлично, наши исполнители уже почти там, — отозвался НD14. — Можем продолжать наблюдение.
— Да, конечно, — EV21 спокойно подошла к монитору наблюдения, ее лицо оставалось безмятежным, разве что в глазах мелькнула тревога…
На экране было видно, что Мартин лежит без движения около изуродованного столкновением лимузина. Вокруг его головы уже образовалась лужа крови.
* * *
Темнота казалась чем-то осязаемым, она как тяжелое одеяло покрыло все его тело. Он напряг глаза и смог различить белую полосу над собой. Пошевелил пальцами руки, и провел по лицу, сгребая трубки и датчики, прикрепленные к его вискам, вставленные в нос, в рот. Глаза начинали видеть все лучше, и Отступник уже мог различить, что над ним — простой белый потолок, справа — приоткрытое окно, из которого на стену падает полоска света. Луна, а может быть уличный фонарь — ему было трудно разобрать. Оживающий слух вычленил сбивчивое пиканье аппаратов. Они поработали на славу, но теперь сошли с ума, получая все новые и новые данные о состоянии ожившего пациента.
Отступник сел, с удивлением узнавая совсем уже забытые ощущения от пребывания в этом теле. Повернул голову, разминая шею, повел плечами. Босые ноги ощутили холод пола, его твердую гладкость.
«Ну, что же? С возвращением», — подумал Отступник, и один за другим обесточил медицинские аппараты, которые могли взволновать дежурную медсестру. Он подошел к раковине в углу палаты, и подставил пальцы под холодную струю, наслаждаясь и этим ощущением. Умыл лицо и, подняв глаза, не узнал себя в маленьком зеркале над раковиной.
«Ну, что ж, этой оболочке не помешают коды перемещения, регенерации и силы», — подумал Отступник, и тут же загрузил новые возможности в ресурсы своего физического тела. Он взглянул за окно: вдалеке шумел океан, свежестью дышал сад, окружающий больницу, луна освещала очертания скал где-то вдалеке. И звездное небо будто бы опустилось прямо к окну, мерцая, маня своей глубиной и бесконечностью.
— Как красив этот мир. Все же Создатели знали свое дело. А я постараюсь не дать ему исчезнуть бесследно, — пробормотал Отступник и глубоко вдохнул чистый воздух.
Задержавшись на пару мгновений около окна, он решительно шагнул к белой стене. Осторожно провел ладонью по ее поверхности, будто желая ощутить фактуру. Ладонь плавно вошла в стену, как будто пройдя сквозь воздух.
— Хорошо, хорошо… — тихо проговорил себе под нос Отступник, и, продолжая продвигать руку вперед, прошел сквозь стену, оставив пустовать палату с затихшими аппаратами и смятым одеялом на койке.
Спустя пару часов старенькая медсестра привычно вошла в палату и тут же направилась к раковине. В ее руках была ваза со свежими цветами, оставалось только наполнить ее водой и установить на прикроватной тумбочке их самого постоянного и самого давнего пациента.
— Ах! — ваза разбилась об пол, разлетевшись на множество острых осколков.
Медсестра стояла, прижав руки к щекам, не зная, что делать, забыв все слова.
— Доктор! Скорее! Скорее сюда! — наконец она смогла собраться и выбежала в холл, выкрикивая имя главного врача, который, как и она вот уже тридцать лет кряду наблюдал этого странного пациента.
Спустя пятнадцать минут она нервно подносила ко рту дрожащий стакан с водой.
— Это невозможно, доктор... Дверь была заперта, решетка на окне цела, аппараты зафиксировали восстановление жизнедеятельности за пару секунд то того, как прекратилась их работа. Такое ощущение, что он проснулся, спокойно отключил аппараты, а затем просто растворился в воздухе!
— Растворился в воздухе? Кэрол, не будем преувеличивать. Думаю, дверь оказалась не заперта, и он вышел, не замеченный медсестрами и охраной. Да, это маловероятно, но это единственное разумное объяснение, которое возможно в данной ситуации, — доктор строго сдвинул брови.
— Но как? Как? Он тридцать лет провел в коме! Человек не может просто взять и уйти! Мы должны что-то предпринять. Может быть, вызвать полицию?
— Ну, будет вам, моя дорогая. Успокойтесь, успокойтесь... Это был загадочный случай даже тогда, тридцать лет назад, когда вы обнаружили нашего неизвестного на крыльце больницы.
— Как сейчас помню этот вечер, — вздохнула медсестра, постепенно успокаиваясь.
— Не нужно никакой полиции, Кэрол. Пусть все остается так, как есть. Мы не станем вмешиваться в ход событий больше, чем того требует наш долг, — отчетливо проговорил врач.
— Да, вы конечно правы, доктор… Но… — медсестра затихла.
— По этому случаю можно было бы писать научную работу. Хотя, проку мало, никаких логичных объяснений этому феномену я лично не могу найти. Да что там найти! Предположить, где их искать — и это будет проблемой. Никаких изменений за тридцать лет. Абсолютно никаких изменений. И тут вдруг — пустая кровать...
— Да уж... — проговорила медсестра, и вдруг рассмеялась. — Но согласитесь, доктор, было бы глупо ждать, что он оставит нам прощальную записку!
— Это верно, — улыбнулся поседевший за эти тридцать лет врач. — Пусть этот случай так и остается загадкой нашей клиники. Иногда явления не имеют объяснения, доступного человеческому разуму. За годы практики я успел в этом убедиться, да, думаю, и вы тоже.
— Вы правы, доктор, — покачала головой медсестра. — Что уготовано Богом, то произойдет, а уж какой путь будет для этого избран — не нам судить.
— Ну, можно говорить об этом и в религиозном ключе, хотя я, как вы знаете, предпочитаю оставаться реалистом... Что ж, наконец-то, впервые за тридцать лет палата в южном крыле освободилась, а это значит, что пора подготовить ее для нового пациента. Согласны?
— Да, конечно. Сейчас же начну!
— Вы, моя дорогая, можете сегодня отдохнуть, — ласково улыбнулся доктор. — Будем считать, что сегодня у вас выходной. Не каждый день в нашей клинике происходят подобные знаменательные события, и вы причастны к нему в полной мере. Тем более, у вас все еще подрагивают пальцы, — врач протянул руку через стол и легко погладил давнюю коллегу по руке.
— Спасибо, доктор, — женщина благодарно улыбнулась.
* * *
Мартин окончательно перестал понимать, что происходит. Он то и дело пытался подняться, но снова и снова земля уходила из-под ног, и он падал обратно на асфальт. Наконец, ему удалось подняться на колени. Он прижал ладонь к голове, и почувствовал, как кровь жидким теплом просачивается сквозь пальцы.
Он услышал грубые голоса и хохот. Трое парней двигались в его сторону.
— Это он! Недобитый ублюдок! — крики парней донеслись до Мартина и сменились топотом массивных подошв.
— Шакалы... — прошептал Марин, пытаясь подняться. С третьей попытки ему удалось встать на ноги, и, опираясь о стену, он пошел куда-то, прочь от своих убийц.
Топот парней звучал в ушах. Земля то приближалась, то отдалялась, а Мартин старался двигаться как можно быстрее, при этом удерживаясь от падения. Опираясь о стену, он ковылял вперед, все дальше от шумной дороги, углубляясь в неосвещенный переулок.
— Не останавливаться. Не останавливаться. Бежать, Мартин. Бежать... — бормотал он, подбадривая себя, уговаривая свое тело не сдаваться.
Парни приближались, а Мартин слабел с каждым шагом. Он уже несколько раз упал, и потратил почти все силы на то, чтобы снова и снова подниматься на ноги.
— Что вам надо от меня? Что вы хотите? — выкрикнул он, обернувшись к преследователям. — Деньги? Берите, вот все, что у меня есть! — он нашарил в кармане пиджака бумажник и швырнул его на асфальт. — Подавитесь! Больше у меня ничего нет! Оставьте меня в покое!
— Урод, мы убьем тебя! — выкрикнул Рон и пустил автоматную очередь вдогонку Мартину. Пули продырявили стену в сантиметре над его головой.
— О, черт, — выдохнул Мартин, инстинктивно закрывая голову руками. Он попытался бежать, но в глаза тут же ударила густая темнота, и ему пришлось остановиться, держась за плывущую стену - Где ты мой ангел, что уберегал меня всю жизнь? Неужели ты покинул меня? Почему? Что я сделал не так?
— Мы свернем тебе башку! — кричали ему вдогонку.
Мартин не сомневался, что если эти люди окажутся в непосредственной близости от него, они будут убивать его долго и с удовольствием. Они выполнят каждую из угроз. Он знал это совершенно точно. Поэтому ни в коем случае не позволял себе остановиться.
* * *
Отступник стремительно перемещался в пространстве, используя код телепортации. Он возникал то на высокой скале, то на крыше здания, то посреди людной улицы. Он понимал, что такие отрывочные перемещения дают ему время, не позволяя Системе выйти на его след в информационном потоке. Отступник перебирал архивные данные о местонахождении порталов для перемещения и точек в ближайшей местности, где он мог бы как можно дольше оставаться незамеченным. Такие места обычно расположены в местах концентрации сигналов. Одним из наиболее насыщенных контролирующими сигналами пунктов на мировой карте, конечно же, оставался Нью-Йорк.
Этот город бурлил людьми и событиями, этот город никогда не засыпал. И сигналы, внушающие новые и новые потребности, идеи и решения, поступали в головы людей непрерывно. Где-то в его глубине Отступник мог ненадолго затаиться, чтобы подготовиться к встрече с Мартином. Он понимал, что времени у него мало, что нужно быть готовым к тому, что в любой момент Хранители могут быть направлены по его следам, а это значило, что Отступнику нужно быть еще осторожнее, чем обычно.
Он остановил свой выбор на полуразрушенном здании, когда-то подготовленном под снос, но из-за бумажной волокиты оставленном стоять. Этому дому позволили оставаться живым, но разоренным и полупустым до новой весны. Здесь Отступник материализовался: пыльный воздух будто бы сгустился, и среди золотящихся в луче солнца пылинок, отчетливо проявились более крупные частицы. Их становилось все больше, пока они не сформировали фигуру Отступника.
Он осмотрел помещение, в котором оказался. Обшарпанные стены, обломки мебели, пыль и грязь вокруг. В углу — уцелевший стол, над ним, будто в насмешку, каким-то чудом осталась висеть фотография. Изображение выцвело, лица людей разобрать уже нельзя. Кто же выезжал отсюда в такой спешке? Пройдясь по заброшенным комнатам, Отступник набрел на стул, перевернутый, с поднятыми вверх ножками, как лапки у жука.
Он еще раз огляделся, поднял стул и сел, будто пианист, совершенно ровно держа спину. Поднял руки и перед ним возник голографический пульт управления, а чуть дальше, занимая огромное пространство под высоким потолком, — виртуальный монитор. Пальцы двигались по пульту, комбинируя все новые и новые символы. Теперь Отступник еще больше напоминал пианиста, играющего невероятно сложную, но гениальную композицию. Монитор быстро заполнился символами, в какой-то момент, словно от тесноты, они выплеснулись за рамки монитора, заполняя собой пространство комнаты, излучая неяркое голубоватое сияние.
Отступник сосредоточенно продолжал кодировать, не обращая внимания на происходящее в помещении. Его глаза были совершенно пустыми, он был погружен в себя, в бесконечные глубины своей памяти. Цифры и знаки плыли, перетекали, менялись, как живой организм, как огромная стая перелетных птиц, увиденная с земли. Наконец, Отступник сделал последнее движение пальцами, и голографический монитор мгновенно погас. Огромная цепочка значений, причудливо сложившаяся, наполняющая комнату смутным сиянием, начала вытягиваться, накладываясь на динамическую волну, а потом устремилась к оконному проему. Там уже сгустились сумерки, но Луна еще не показалась из-за туч. В темноту устремился сияющий голубоватым светом поток знаков — сигнал, наконец был послан. Бесконечный луч, прошивающий перегородки стен, тела людей, салоны машин. Он был незаметен для человеческого взгляда, он стремился к своей цели, и для него не существовало препятствий. Луч казался сияющей полосой, множество цифр и символов, составляющие его основу, сливались воедино. Это было прекрасное зрелище. Отступник медленно подошел к распахнутому окну и выглянул в него, будто бы наклонившись к зияющей пропасти. Там, виднелась тонкая нитка его сигнала, стремительно летящая к цели.
* * *
— Это действо затянулось. Наши исполнители — обычные уличные преступники, у них отсутствуют профессиональные навыки, чтобы качественно выполнить поставленную задачу, — констатировал НD14. — Необходимо дополнительное вмешательство.
EV21 видела, как окровавленный затылок Мартина пронзил фиолетовый луч.
— Направо, — приказал НD14. — Нужно повернуть направо.
Лицо EV21 оставалось таким же спокойным и непроницаемым, как и всегда. Оно ничем не выдавало тысячи процессов, идущих в ее сознании. Она снова и снова прокручивала в памяти воспоминания об увиденном в этот день, благодаря Оператору JР77. Она снова и снова пыталась воссоздать те ощущения, которые испытывала, наступая в убегающую волну, стоя на краю пропасти, приближаясь к величию искусства и любви. В этот день ей вдруг стало понятно, что этот мир, хоть и придуманный Создателем, имеет право на жизнь. Как имеет право на жизнь и попытку стать счастливым каждый элемент этой системы. EV21 не переставая обдумывала действия Отступника, примеряла на себя его роль. Она понимала, что здравый смысл, логика и все весомые аргументы — на стороне оператора НD14, на стороне Системы и той программы развития, что принял к исполнению Создатель. Они победят хотя бы потому, что игра идет по их правилам, потому что это ими придуманная игра, в которой нет места альтернативным мнениям и путям развития событий. Отступник то казался ей сумасшедшим получеловеком, биороботом с замкнувшим процессором, то гением, обманувшим Систему.
Она прорабатывала все пути, которые мог продумать Отступник, и пыталась предсказать, как он должен будет поступить сейчас, прямо сейчас, если ему действительно нужно сохранить жизнь Мартина Хьюза. И тут же в ее памяти вставали лицо Аделины, залитое слезами, руки влюбленных и их невнятный шепот. EV21 не хотела, чтобы этот измученный жестокостью Системы биоэлемент умер сейчас, ведь он продержался так долго, изо всех сил сопротивляясь невыносимому давлению.
Она молча смотрела, как луч проникает в голову Мартина Хьюза, и внутренне прощалась с ним, понимая, что никак не сможет помочь ему. Не сможет и не должна.
— Нужно повернуть направо... — прошептал Мартин.
Он из последних сил побежал в сторону свалки старых машин. Мартину почему-то показалось, что там, куда не достает свет фонарей, он будет в безопасности. Шатаясь, он ковылял к огромной груде железа. Ему вдруг начало казаться, что торчащие куски арматуры, сдавленные и измятые куски железа и прочий мусор, непонятно каким образом попавший в эту гору, сослужат ему хорошую службу — станут настоящей железной крепостью, укроют от глаз убийц.
Добежать, доковылять, доползти — в его сознании осталась только эта идея, она вытеснила все остальные мысли, все желания. Когда ему показалось, что он готов упасть, он пытался вспомнить лицо Аделины. Гладкую кожу щеки с тенью от ресниц, по-детски приоткрывшийся рот, мерное дыхание, волосы, разметавшиеся по подушке. Но все эти видения, на мгновение соединившись в цельный образ, распадались, и Мартин словно оказывался в безвоздушном пространстве, в невесомости, неспособный ощутить опору. Он старался вспомнить ее смех, манеру резко откидывать волосы со лба, привычку покусывать нижнюю губу и идеальное положение ее руки в своей ладони. Он пытался, но и эти ощущения ускользали, вытесненные единственным желанием — дойти до груды железа, с трех сторон окруженной кирпичными стенами, и упасть за ней. Упасть и хотя бы на мгновение почувствовать себя в безопасности.
Мартин пробирался через искореженные корпуса машин, будто бы сквозь железные заросли. Он пролез через огромную дыру в крыше старого пикапа и оказался в его кузове. Он спрыгнул на асфальт, но зацепился краем пиджака и неловко приземлился, ударившись ногой. Его глухой вскрик несколько раз передразнило эхо, отражаясь от высоких кирпичных стен.
— Где ты, ублюдок? Вылезай лучше сам, не зли нас! — кричали люди, которые почему-то хотели его убить.
Мартин зажал рот рукой и, прихрамывая, постарался протиснуться еще глубже в темноту свалки. Он чуть было не споткнулся о торчащий кусок арматуры, но вовремя заметил его и сжал в руке. Палка оказалась тяжелее, чем он представлял, но он все равно продолжал судорожно сжимать ее в руках. Он почувствовал, что пробираться дальше некуда и, упершись спиной во что-то твердое, опустился на асфальт.
— Ты пожалеешь, что родился, недоносок! — крики и угрозы смешивались с грохотом железа. Парни пробирались к Мартину, разбрасывая куски железа, прорываясь вглубь свалки.
Он старался перестать дышать, слиться с куском старой машины, в который он уперся спиной, стать железом, асфальтом, воздухом. Костяшки побелели, казалось, что единственное спасение для Мартина сейчас — это как можно крепче сжать в руках тяжеленную палку и быть готовым к удару. Всегда быть готовым ударить первым.
— Где ты Бог? Помоги! Помоги мне сейчас. Сейчас! Если ты есть, я прошу тебя! Помоги мне, не дай мне умереть, и я буду верить в тебя вечно, я буду молиться тебе, буду твоим слугой, я обещаю, Господи. Но если сейчас ты отвернешься от меня и оставишь беззащитным перед убийцами, то я не смогу в тебя верить, я откажусь от тебя навсегда! — Мартин не произносил ни слова, но этот внутренний монолог он обращал к Богу, из последних сил сжимая в руках свое сомнительное оружие, ожидая то помощи и озарения, то удара по голове.
Шаги и голоса были все ближе, Мартин приготовился ударить того, кто первый покажется из-за ржавой железяки. Он уже не осознавал, что его сил вряд ли хватит даже на то, чтобы замахнуться, не говоря уже о том, чтобы ударить кого-то. Ощущая себя загнанным зверем, с лапой, попавшей в капкан, он сдавленно прошипел:
— Попробуйте взять меня уроды!..
— Он где-то здесь! — послышалось совсем близко от Мартина.
— Мы тебя найдем, и тогда ты покойник! — с ненавистью пообещал второй голос.
Мартин закинул голову и уставился в небо. Тусклый свет фонарей не заглушал сияния звезд. И в этот миг в помутневшем сознании Мартина появилась надежда. Ему показалось, что он оказался в этом капкане совсем не случайно, что таково его предназначение, его путь, его судьба. Он так много размышлял и писал обо всех этих вещах, что в какой-то момент перестал примерять эти понятия на себя. Он так долго блуждал, путаясь в религиях, философских направлениях и литературных образах, что совсем отказал себе в праве выбора. Он принял все это как целый мир, в котором просто нужно существовать. Все, что он написал — попытка вычленить истину среди всего этого многообразия. Все, что он написал — неудавшаяся попытка. Все это — разговор автора с читателем, рассуждения и домыслы. Оригинальные, интересные, небанальные и яркие, они давали пищу для ума, они открывали новые и новые вопросы, но… не давали ни одного точного ответа. А возможно ли дать точный ответ, когда речь заходит о вопросах веры, истины?
Но сейчас, понимая, что скорее всего, в ближайшие пять минут его будут убивать сразу три пары рук, Мартин вдруг ощутил, что истина — она здесь. Она в этой границе жизни и смерти. Она в его белых костяшках. В дыхании убийц у его уха. В несобранном образе Аделины, в его разбитом, растерзанном сознании. И больше всего — в этом небе, бесконечном и неохватном, что так дерзко вырвалось из кирпичных тисков зданий. В эти тиски попался Мартин, но не небо. Небо было здесь и сейчас. Оно просто было, вот и все. И Мартин на секунду осознал, что он тоже есть только здесь и сейчас. Потому что секунду назад его уже нет, секунда прошла и унесла с собой все, что в нее вместилось, а в следующую секунду его, Мартина, уже, может, вовсе не будет в живых.
Он еще раз постарался представить Аделину, но она будто бы была за туманной дымкой: тянула к нему руки, звала, просила не уходить, но сама же и отдалялась все дальше. Мартин подумал, что если сейчас ничего не произойдет, он просто уснет. Это было бы забавно — проспать собственную смерть. Он пообещал себе, что закроет глаза всего на секунду, и тут на него обрушился удар. Что-то горячее лопнуло в голове и обожгло правый висок. Со всех сторон мягко окутывала темнота, будто теплое одеяло. Мартин почувствовал себя маленьким мальчиком, ему захотелось навсегда укутаться в эту темноту и спать, спать, спать.
«Умирать — это так приятно...» — было последним, о чем подумал Мартин перед тем, как окончательно провалиться в темноту...
В операционном секторе стояла тишина. На экране трое людей превращали в месиво тело еще одного человека. Оператор НD14 с интересом следил за движениями убийц.
— Знаешь, что удивляет меня? Я не программировал их на убийство такого рода. Одного сильного удара, одного выстрела, быстрой и безболезненной смерти было бы вполне достаточно. Я послал в их сознания сигнал «убить». Их природа сама достроила команду до такого уровня жестокости… — проговорил он, повернувшись к EV21.
Она не обратила на его слова внимания и продолжала неподвижно стоять, глядя в экран. Ее стеклянный взгляд не выражал абсолютно ничего. Каждый новый удар отзывался где-то в груди и в горле. Она стояла, приказывая себе сохранять невозмутимое выражение лица, и прекрасно справлялась со своим же заданием. Она спокойно следила за тем, как эти низшие существа в человеческих телах ломают кости Мартина, как бьют его по голове, спине. Как один из них начал вытирать об него ноги, забрызганные кровью. Как напоследок тело Мартина продырявила автоматная очередь…
— Что же Отступник? Не помог своему Воину Света… — сдавленно проговорила EV21, когда экзекуция была окончена, и парни ушли от того, что когда-то было телом Мартина.
— Возможно, он побоялся погони, — проговорил НD14. — А, может быть, он еще появится, и нам нужно просто немного подождать...
* * *
Аделина шла домой. Она могла различить свет в окне их квартиры. Теплый желтый свет — это горит ночник. Мартин включил его еще вечером, когда они устроились на диване, чтобы послушать любимые пластинки, да так и ушел, оставив ночник давать мягкий свет. «Странно, дом еще так далеко, а слабый свет ночника все равно видно. Как будто у нас не квартира, а настоящий маяк», — подумала Аделина.
Идти было непросто. На улице почему-то вдруг стало ужасно грязно, ноги чавкали, с каждым шагом, глубоко погружаясь в темную жижу. Чем ближе казался дом, тем сложнее было вытаскивать ноги из этого болота.
И где только ходит Мартин? Вокруг так темно, наверное, уже полночь. Все библиотеки давно закрыты, закрыты книжные магазины и букинистические лавки. Конечно, он влюблен в книги, но ведь он не должен забывать и об Аделине. Она вспомнила, как Мартин обычно покусывал внутреннюю сторону щеки, если книга была особенно интересной, и не смогла больше на него злиться. А когда книга дурная, он закусывает губу. Как будто боится случайно рассмеяться неудачной книге в лицо. Он, конечно, чудной. Чудной и нелепый. Когда она впервые увидела Мартина в большом лекционном зале, то сразу же почувствовала потребность защищать его. И не только от грубых парней, но и от снисходительных и насмешливых взглядов, от непонимания, от глупых высказываний, за которые Аделине было особенно стыдно, когда их произносили в присутствии Мартина.
Потом, когда они вспоминали свою первую встречу, Мартин убеждал ее, что он тут же понял, что Аделина — та самая. Смешно отводя глаза, он мямлил что-то про ангела-хранителя и перст судьбы. А она смеялась над ним, над его смущением. Но смеялась не обидно, а тепло. Она знала это точно. Ведь разве может человек, который так любит, смеяться обидно?
Мартин бы твердо ответил: «Нет!» — и был бы прав. Потому что Аделина действительно любит его, такого высокого и худого, с вечно растрепанными волосами. Она не может смеяться обидно. Ее смех радует, излечивает от мигрени и простуды! Ведь так Мартин и говорил ей: «Когда мне плохо, например, взяла тоска или какая-нибудь другая зараза, я просто должен услышать твой смех, и все как рукой снимет!»
Становилось все темнее, и Аделина совсем запуталась, что это за время суток — ночь, вечер, а, может быть, раннее утро? Но так не бывает ни ночью, ни вечером, ни утром. Всегда найдется какая-нибудь звезда, или блеклый месяц, или красная кайма закатного солнца — что-то, что дает свет, тепло и надежду на красоту. Здесь же просто темно, как будто кто-то замазал небо черной гуашью.
Аделине стало страшно: темнота сгущалась, а путь к дому превратился в настоящую муку. Слезы начали наворачиваться на глаза.
— Марти-и-и-ин! Мартин! Ты слышишь?! — она закричала так громко, как только могла. Он всегда говорит, что не оставит ее одну. Так вот сейчас он очень нужен. И она одна. Одна в этом вязком болоте, в этой вязкой темноте.
— Мартин! Мартин, помоги! Мне страшно! — она постаралась крикнуть погромче, чтобы он уж точно услышал. Иногда бывает и такое, что, зачитавшись, он уходит в себя, отключается от внешнего мира, и тут-то его не дозовешься. Аделина завидовала этому умению и немного ревновала Мартина к его внутреннему миру. «Куда ты все время уходишь?» — то ли шутя, то ли всерьез спрашивала Аделина. «Это внутренний мир, и если тебе интересно, ты тоже там есть, так что можешь не ревновать», — отвечал Мартин и снова погружался в чтение.
— Мартин! Мартин, я здесь! Я одна! Мне страшно! Мартин, ты же обещал! — она закричала, размахивая руками. В глазах уже стояли слезы, а в горле — обида: как он мог оставить ее одну, здесь, в этом грязном пустом городе?
— Ну, ты чего, Аделина? Я же здесь, я всегда с тобой! — голос Мартина раздавался где-то совсем рядом. — Не плачь, крошка, лучше посмейся. Смех — лучше любого лекарства, я всегда это говорю.
Она присмотрелась, и увидела Мартина. Он был таким же, как прежде, только казался еще более худым. Его фигура излучала легкое серебристое сияние, и ноги едва касались поверхности земли.
— Что это ты придумал, Марти? Что за шутки? И как у тебя получается не запачкать ботинки?
— Просто с недавних пор я стал ужасно лёгким.
— Так ты поможешь мне? Я так хочу домой. Снова усесться с тобой в обнимку и слушать джаз. Это же наше любимое занятие, да, Марти?
— Конечно, крошка. Смотри, ты хотела увидеть океан?
Мартин не успел договорить, его прервал громкий отрывистый выкрик пролетающей чайки. В следующую секунду, ноги Аделины окатила холодная волна. Отхлынула, забирая с собой принесенную пену, и тут же снова наскочила на ноги Аделины, взяв небольшой разгон.
— Да Март! — Аделина радостно засмеялась, шлепая ногами по воде. — Ой! А наше окно, посмотри, это ведь настоящий маяк!
Темнота расступилась, и из-за горизонта выползло красное, величественное солнце. Оно остановилось, зависнув в самом начале пути, будто готовясь снова опуститься в воду. Небо и волны окрасились в красные тона.
— Ну, а когда же мы, наконец, окажемся дома, Марти? Пойдем домой, я устала, — попросила Аделина.
— Пока не могу, — грустно ответил Мартин. — Только когда солнце взойдет или сядет за горизонт. Когда время начнет двигаться, я смогу вернуться к тебе. А сейчас я потерялся, понимаешь? Сейчас я нигде и никогда.
— Мартин, что ты придумал? Бросай свое сияние, эти философские штучки и ходьбу по суше и по воде. Ты нужен мне, я без тебя не смогу! А я здесь. Я здесь и сейчас. И без тебя я не могу, — Аделина испуганно смотрела на Мартина, а он грустно пожимал плечами в ответ.
— Я ничего не могу сделать, крошка. Ну, хватит плакать, я же всегда с тобой. Меня зовут. Не бойся, и не плачь. А я должен идти.
— Мартин, пожалуйста! Не оставляй меня одну! — Аделина кричала, срывая голос. Ей стало до боли ясно, что Мартин действительно уходит куда-то далеко, куда-то, куда она не может попасть.
— Не бойся, все будет хорошо…
— Мартин! Не надо! Прошу тебя, не надо! Мартин, не уходи! Я не смогу без тебя! Мартин! — она плакала, и вода поднималась все выше и выше. Это уже не были волны, омывающие стопы. Вода доходила Аделине до пояса, затем поднялась еще, и заплескалась у нее под подбородком…
— Мартин, пожалуйста! Я тону! — она кричала сквозь плачь, и с каждой новой слезой, вода поднималась все выше. Она почувствовала, что захлебывается, что вода затекает в нос, щиплет глаза. Аделина попыталась еще раз позвать Мартина, но не могла кричать под водой…
— Мартин! — выкрикнула Аделина и проснулась, ловя ртом воздух. Щеки были мокрыми от слез, все тело ломило.
Она встала, и, закутавшись в плед, пошла налить себе воды.
— Это сон, глупый сон. Всего лишь сон, — твердила она, стараясь удержать кружку трясущейся рукой. — Скоро Мартин вернется, я расскажу ему все, что запомнила из этого сумбура, а он посмеется надо мной и обнимет, как ребенка.
Она сделала глубокий вдох и выдох. Получше закуталась в плед, и устроилась на диване. На журнальном столике лежала книга, которую написал Мартин. Аделина протянула руку и раскрыла ее на случайной странице. Свет ночника был достаточно ярким, чтобы немного почитать, к тому же он словно окутывал уютом, теплом. Аделина переворачивала страницу за страницей, все глубже уходя в размышления Мартина. Ей казалось, что она слышит его спокойный, рассудительный голос с редкой шутливой нотой, с которой он сам себе задает все эти неразрешимые вопросы, а затем сам же и пускается на поиски ответов. Аделина не заметила, как книжка выпала из ее рук, и она снова заснула. На этот раз глубоко, как будто провалилась в темную яму, — без снов, без звуков, без тонкого луча света.
Аделина спала, подложив руку под щеку. Свет ночника мягко обтекал ее чистый лоб, гладил по щеке, слегка золотил волосы. За окном стемнело, и свет, оставленный Мартином перед уходом, теперь будто бы вступил в борьбу с тьмой, отгоняя ее, охраняя сон Аделины.
* * *
Сигнал Отступника не был виден для людей, он прошивал небо и землю, оставаясь незамеченным, но он оставлял четкий след в информационном поле Сектора Контроля. Сразу несколько датчиков зафиксировали необычайно мощный сигнал, созданный потусторонним источником. На мониторе перед глазами Оператора женского типа EV21 ярким голубым светом мигала небольшая точка.
— В секторе C675849 обнаружен неопознанный сигнал, — проговорила EV21, попутно фиксируя данные.
Оператор НD41 резко обернулся, и подошел к монитору EV21. Он пару мгновений вглядывался в небольшую точку, и, наконец, спокойно проговорил:
— Это он.
— Кто он? — EV21 вопросительно вскинула тонкие брови.
— Все элементы паззла складываются в общую картину. Ангел Хранитель не отстоял жизнь элемента Мартин Хьюз, сейчас тот находится в пограничном состоянии между существованием внутри системы и полным разрушением. И именно сейчас буквально из ниоткуда мы фиксируем неизвестный сигнал. Это сигнал Отступника. Он наконец-то вышел из своего укрытия, — отчеканил Оператор НD14.
— Но зачем он это делает? Отступник знает, что как только в информационное поле появится его модифицированный код, доминирующая программа выследит его и направит Хранителей. Ведь это именно то, что мы сейчас должны будем сделать, я верно истолковываю инструкцию? — EV21 снова вопросительно взглянула на НD14.
— Да, твой ход мыслей верный. Зачем? Просто пришло его время. Все эти годы он ждал, когда элемент X57464 потеряет защиту Ангела Хранителя. Теперь жизнь Мартина Хьюза в его руках. Я уверен, что он попытается спасти его.
— Но разве это возможно? Как именно он может спасти его? — EV21 не отрываясь всматривалась в мигающую голубую точку на мониторе, которая тут же обрела для нее новое огромное значение.
— Пока не знаю, — спокойно ответил Оператор. — Необходимо расшифровать посланный им сигнал. Только тогда мы сможем делать выводы, — он быстро набрал код связи с Главным Оператором.
— Обнаружен сигнал Отступника, сектор C67548349. Сомнений быть не может.
— Я посылаю туда Хранителей, — раздался холодный голос Главного Оператора. — Продолжайте наблюдать за ситуацией.
* * *
В секторе телепортации один за одним, похожие друг на друга, как солдатики игрушечной армии, Хранители перемещались на поиски Отступника. Портал расширился и напоминал огромный темный тоннель, по которому бежали воины, готовые уничтожить биоробота, нарушившего гармонию Системы. Стены тоннеля становились все тоньше и наконец вовсе распались, выплеснув отряд на улицы города невдалеке от пустующего здания, из окна которого тонкой голубоватой нитью лился неопознанный сигнал.
Отступник спокойно смотрел на вереницу воинов, появляющихся из ниоткуда. Он знал, что сейчас начнется погоня, но лицо его было спокойно, в сознании сиял четкостью план действий.
— Хранители уже здесь. Но я успел! — проговорил он негромко.
Он продолжал стоять, повернувшись спиной к входу и глядя в окно. Его слух улавливал, как Хранители врываются в здание, как стремительно они поднимаются вверх, руша перекрытия, сметая перила, обваливая остатки убранства стен.
Он услышал, как один из них вылетел на последний лестничный пролет, и ударил ногой в ветхую дверь, которая оставалась запертой со времен последних жильцов.
«Ну вот, сейчас», — мысленно приказал себе Отступник и неторопливо отошел от окна, углубившись в темноту комнаты.
Он аккуратно нажал на кнопку запуска взрывного устройства. Он не мог не подготовиться к появлению охотников, убегать от такого количества преследователей было бы необдуманно и, по меньшей мере, глупо. Код оружия — один из наиболее распространенных в Системе, поэтому мощное взрывное устройство он создал легко.
На небольшом экране появились цифры, отмеряющие время до взрыва. Они с негромким писком сменяли друг друга каждую секунду: 10… 9… 8… 7… Пошел отсчет, и Отступник спокойно выпрямился, выйдя на середину комнаты. Он с легкой усмешкой смотрел, как комната заполняется охотниками. Они выстроились вокруг него полукругом, выставив вперед оружие, приготовившись выстрелить по первому же сигналу главнокомандующего. Но главный охотник модификации BR37 не спешил, по инструкции он должен был предложить беглецу сдаться добровольно. Пренебречь инструкцией не позволяла его программа.
— Ты должен отправиться с нами на Станцию, твоя программа будет аннулирована, твой энергетический модуль подвергнется полной перезагрузке. Если ты выбираешь сопротивление, мы обязаны уничтожить тебя.
Отступник молча изучал лица охотников. Их пустые глаза, широкие скулы, тонкие рты были совершенно одинаковыми, но все же лица различались. Даже в исполнителей, чье дело — физическая расправа, Создатели вложили некую долю индивидуальности. Наверное, это нужно, чтобы они могли действовать чуть более оригинально и непредсказуемо, разве не в этом зачастую лежит сила военного предприятия?
— У тебя нет шансов! — выкрикнул один из охотников, — У нас есть все шифры твоих кодов.
— Это замечательно, — проговорил Отступник, считая про себя тонкие звуки обратного отсчета. — Но не своевременно, — добавил он, про себя отсчитав: «Один… Ноль…».
Отступник успел заметить, как поползли вверх брови главного из стражей, когда он, проследив за взглядом Отступника, увидел истекающее время на часовом механизме. А затем пропало зрение, слух и осязание. Мир рухнул и разлетелся на маленькие кусочки. Отступнику показалось, что он один из осколков этого мира, летящий в бездну. Через мгновение он осознал, что действительно падает в пропасть, пробивая спиной непрочные перекрытия. Стены трескались и оседали, грозя накрыть его собой. Он усиленно заработал руками, пытаясь уцепиться хоть за что-то, чтобы остановиться падение и выкарабкаться из-под обломков, но все, за что ему удавалось зацепиться, тут же срывалось вниз, вслед за телом Отступника. Наконец, он почувствовал сильный удар и давление на каждый сантиметр его тела — теперь он был погребен под обломками.
Огромные плиты, куски арматуры, обломки перекрытий — все, что осталось от высотного здания, теперь превратилось в настоящую могилу для отряда стражей и Отступника вместе с ними...
Он сосредоточенно воспроизводил код Сверхсилы. Под его тонкими веками мелькали символы, сменяющие друг друга. Наконец, он открыл глаза и повел плечами. Плиты, давящие на него, слегка шевельнулись, поднимая клубы белой пыли. Отступник закрыл глаза и с силой ударил кулаком куда-то вверх, туда, где на мгновение увидел луч света. Плиты сдвинулись, ломаясь и складываясь, будто сделанные из картона. Отступник почувствовал свободу и смог оттолкнуться ногами. Выставив руки над головой, он рушил преграды, давящие на него, пока не почувствовал, что его кулак достиг поверхности. Он сделал еще несколько усилий и откинул крупную плиту, мешавшую ему выбраться.
Первые лучи солнца осветили место разрушения. Отступник, покрытый белой пылью, лежал на обломках. Он тяжело поднялся и двинулся вперед, то перешагивая очередной обломок, перегородивший ему путь, то отбрасывая его в сторону. Он не заметил, как за его спиной из-под груды обломков показалась рука. Страж пробирался наверх, из последних сил стремясь выполнить задачу, зафиксированную в его программе. Откинув кусок стены, он оказался по пояс на поверхности. Его лицо было искажено злобой, тонкий белый слой пыли покрывал его, только глаза блестели живой яростью. Он направил в спину Отступника свое оружие, будто слившееся с рукой, и пустил в него последний заряд. Сверкающий шар с длинным черным шлейфом устремился вслед за Отступником, искусно огибая преграды, и ударил ему в спину, разорвавшись огненным всполохом. Огонь охватил тело Отступника, но тот не переставал идти вперед — код Регенерации делал его неуязвимым. Сгоревшая поверхность тела тут же восстанавливалась — Отступник не умел чувствовать боль. Он продолжал двигаться прочь от дымящихся обломков высотки, из-под которых постепенно появлялись руки, головы, туловища охотников. Раскидывая куски стен и перекрытий, они выбирались на свободу, чтобы продолжить выполнение поставленной задачи: «Преследовать, нейтрализовать, уничтожить».
Невдалеке от места взрыва остановились несколько машин спасателей. Первая пятерка пожарных, отправленная на разведку, застыла в молчаливом ступоре. Они видели, как человеческая фигура, объятая пламенем, спокойно удаляется от развалин. Вокруг них начали шевелиться и подрагивать обломки здания. Люди в темных одеждах выбирались из-под камней и тяжелых плит, отбрасывая их, как пенопласт. Покрытые пылью, они двигались прочь, постепенно выстраиваясь вереницей и растворяясь в воздухе, смешиваясь с клубами пыли.
— Мать твою! Что здесь, черт возьми, происходит? Кто они? — хрипло проговорил один из пожарных, отступая назад.
Первые солнечные лучи только-только коснулись крыш ближайших зданий, а район Нью-Йорка уже не спал, разбуженный страшным взрывом. Спустя пару часов, отпивая первые глотки обязательного утреннего кофе, едва разлепив глаза после сна, ньюйоркцы смотрели выпуск новостей, в котором специальный корреспондент с ужасом разводил руками на фоне обломков.
— Взрыв прогремел около пяти утра. Взрывая волна выбила стекла в домах, находящихся в радиусе двухсот метров от очага разрушения. Отряд спасателей тут же выехал на место происшествия. Очевидцы утверждают, будто бы несколько человек, якобы погребенные под обломками, выбрались на поверхность и скрылись в неизвестном направлении.
На весь экран — перепуганное лицо пожарного: глаза расширены, губы трясутся, лоб и щека измазаны сажей. Он одичало косится на микрофон, и переводит взгляд с камеры на ведущего, задающего вопросы.
— Я сам сначала не поверил глазам. Но он просто вылез наверх и пошел. И все. А потом второй взрыв, не такой, а маленький. И он загорелся. Я подумал, что он сейчас упадет, готов был бежать, тушить его. Ведь если действовать быстро, человека еще можно спасти. Но он продолжал идти… Так спокойно. Идет и горит. Идет и горит… — пожарный умолк, не зная, что добавить к своему сообщению, чувствуя себя неловко и глупо, но вдруг встрепенулся и снова заговорил: — А остальные просто выбрались из-под камней и исчезли. Они не показались раненными… Наверное, шок. Человек в состоянии шока может делать невероятные вещи, говорю по опыту. В общем, остальные, кто был под обломками, выбрались из-под них без чьей-либо помощи и ушли… Ну да, ушли. Как будто в воздухе растворились… — он умолк окончательно, мысленно ругая себя, что согласился на это дурацкое интервью.
На экране снова появилось встревоженное лицо корреспондента.
— С этим и еще несколькими очевидцами уже работают специалисты. Вероятно, кроме взрывчатки, в области разрушения были распространены токсичные психотропные яды. Иного объяснения для увиденного спасателями мы выдвинуть пока не можем. Мы будем продолжать выяснение новых подробностей. Будьте в курсе, оставайтесь с нами, — и он вымученно улыбнулся, будто показывая, как тяжела, но важна его непростая работа...
Тем временем обугленный до черноты Отступник двигался по переулкам, стараясь не попадаться на глаза прохожим. Деловито насвистывая, пузатый байкер с окладистой бородой выводил свой мотоцикл из гаража. Отступник пристально посмотрел в глаза мужчины, и тот перестал свистеть, безвольно опустив руки по швам. Отступник спокойно вынул ключи зажигания из обмякшей руки байкера.
Толстяк еще долго судорожно пытался вспомнить, что же с ним произошло, почему дверь гаража поднята, а мотоцикла нет. Если его ограбили, то кто и когда? А если он потерял память от удара по голове, то почему нет никаких следов, даже шишки?
Отступник знал, что такое вмешательство в сознание элемента не изменит его жизнь, зато мотоцикл был ему как раз кстати. Он несся по проезжей части, развивая скорость, не нормальную для обычного мотоциклиста. Он тенью проносился мимо машин, лавируя, молниеносно перестраиваясь из ряда в ряд, и водители чаще всего просто не замечали его.
Где-то далеко позади на месте взорванного здания вздымались клубы дыма, затягивая чернотой розовое утреннее небо. Вопили сирены пожарных машин, сигналили намертво застрявшие в пробке автомобилисты. Отступник миновал все это и летел вперед. Он понимал, что охотники не дадут ему много времени, и был прав.
За его спиной раздался новый звук взрыва, низкий и в то же время раскатистый. Отступник заметил в зеркало заднего вида несколько темных фигур, с невероятной скоростью перемещающихся среди потока машин. Стражи не пытались казаться незаметными. Они выполняли свою программу. Трое из них продолжили преследование Отступника по этой дороге, следую приказу Главного. Они бежали, обгоняя машины, оставляя разломы и трещины на асфальте. Не желая тратить время, они перескакивали через крыши автомобилей или отталкивались от них, превращая машины в сплющенные консервные банки.
Казалось, что по линии движения машин идет мощный смерч, оставляющий за собой хаос и разрушение. Трассу оглушали взрывы и звуки столкновений, визжали тормоза, дымились стертые шины. Люди кричали, не понимая, что произошло. Кто-то пытался выбраться из искореженных ударами стражей автомобилей, кто-то лежал без движения в крови. Стражи стреляли в Отступника, выпуская плазменные шары ему вдогонку. Сияющие сферы огибали преграды, следуя за Отступником, но, не набирая нужной скорости, взрывались, не достигнув цели.
Отступник еще ускорился, опустив голову к рулю. Впереди над трассой маячил мост. Отступник увидел, что по его краю выстроились стражи, готовые спрыгнуть вниз, на трассу, и уничтожить свою цель. Темные фигуры на фоне всходящего солнца были зловещи, но и прекрасны. Отступник оценил про себя их удивительную красоту. Красоту, близкую к смерти, по своему величию. Страха не было. Отступник блокировал в себе этот человеческий навык, он мыслил холодно и знал, что сделает в следующую секунду...
Стоило ему поравняться с мостом, как десяток стражей спрыгнули вниз, в полете стреляя в Отступника плазменными шарами. Десяток смертельных снарядов словно замерли в нескольких сантиметрах от лица Отступника. Он зафиксировал в памяти этот момент, и тут же растворился в воздухе, воспроизведя код телепортации. А снаряды разрывались, не достигнув цели. Дорога превратилась в ад, дымящийся, стонущий, страшный.
Отступник не видел, что творится на дороге, которую он оставил. Он переместился в темную энергетическую воронку, и несся вперед, словно в длинном тоннеле. Внезапно неопределенную темноту энергетического портала сменили стремительно мелькающие фонари на стенах вполне реального дорожного тоннеля. Перемещение состоялось. Оставалось надеяться, что охотникам потребуется время, чтобы разыскать новое местоположение Отступника.
Стражи, едва коснувшись ногами земли, растворились в воздухе, как и Отступник. Они оказались в секторе перемещения, в белом сияющем пространстве с огромным голографическим монитором. Каждый из стражей начал набор кода перемещения, на мониторе возникли изображения разных типов местности: город с узкими улочками; пустыня без единого человеческого следа на сотни километров, горный массив с разноцветной цепочкой альпинистов, прилипшей к одному из склонов… Стражи телепортировались туда, легко дотронувшись до прозрачного пульта управления. Каждая комбинация координат должна была быть проверена. Фигуры хранителей исчезали и снова появлялись на прежнем месте.
— В данном секторе Отступник не обнаружен, продолжаем поиски, — чеканил страж, и тут же исчезал снова, выбрав новые координаты для перемещения.
— В данном секторе Отступник не обнаружен, продолжаем поиски, — вторили ему остальные.
Они прочесывали земной шар в поисках беглеца. Черные фигуры появлялись и исчезали, не обнаружив своей цели, среди снегов Севера и на морских берегах, на шумных улицах, в пустых комнатах, в кривых переулках, в шумящих лесах…
— В данном секторе Отступник не обнаружен, продолжаем поиски...
* * *
За тщетными поисками охотников наблюдали Операторы EV21 и НD14. Огромный монитор показывал тысячи молниеносных перемещений и неутешительные отчеты стражей.
Оператор НD14 откинулся на спинку кресла и легонько похлопал в ладоши, аплодируя ловкости Отступника.
— Потрясающе! Отдаю ему должное, он опять ушел от бесстрашных хранителей, — с брезгливой усмешкой проговорил НD14.
— Неужели он настолько могущественен? Почему хранители не могут его уничтожить? — EV21 непонимающе всматривалась в экран.
— Обладающего могущественными кодами не так легко уничтожить. Даже стражам, которые обычно выполняют задачи такого рода в считанные секунды. Отступник сам уже стал частью Системы, выйдя из-под ее контроля. Он модифицируется, применяя все новые и новые коды, а заодно, модифицирует окружающую реальность. Его так сложно обнаружить, потому что он перестал выделяться на фоне Системы. Он ее естественный элемент, и меняется вместе с ней, — НD41 встал с кресла и продолжил говорить, аккуратно меряя шагами сектор Реструктуризации. — Меня потрясает его приспособленность к изменениям, его скорость, изощренность и продуманность его действий. Он не первый, кто несанкционированно вошел в Систему и остался в ней... Да, да, не стоит поднимать брови, EV21, ты слишком похожа на человеческий элемент в такие моменты. Таких случаев было несколько, и все Операторы, нарушившие условия существования в Системе Контроля, стремились изменить уготованную Создателями судьбу человечества. Каждый из них решал, что человеческая цивилизация заслуживает шанса на дальнейшее развитие, каждый хотел помочь элементам. Однако... — НD41 резко остановился, вскинув взгляд на внимательно следившую за ним EV21. — Однако, в отличие от Отступника, все его предшественники подвергались немедленному уничтожению.
— Что это значит для нас в данной ситуации? — спросила EV21.
— Это значит, что он стал обладателем всех без исключения кодов Системы. Возможно, что он также имеет возможность модифицировать новые коды, — задумчиво проговорил Оператор НD14.
— Но… Как же он смог узнать шифр кодов? Даже Хранители не обладают такими ресурсами! Не каждая система архивации информации справится с такой задачей на обработку данных… — EV21 не отрываясь смотрела в лицо Оператору НD41.
— Да, это редкая возможность, но она существует... Отступник не всегда был отступником. Как вам известно, он работал Оператором в секторе Архива. Работал, не допуская ошибок и промахов, бессменно четыре цивилизации. Я встречался с ним, скажу больше, я замечал его потрясающие способности к кодированию и подбору шифров, но невозможно было предсказать, во что это выльется. Я думаю, он с самого начала запуска программы Системы человеческой цивилизации просчитывал и анализировал поступающие программы. Вряд ли с преступным умыслом, скорее из рвения улучшить свои показания производительности. Таким образом, в конце концов, он сумел создать свою собственную программу…
— Он велик, — тихо проговорила EV21.
— Его способности могли бы сделать его великим Оператором, он мог бы подняться высоко по лестнице продвижения, он мог бы стать советником Создателей… —НD41 скривил губы и жестко посмотрел на EV21. — Но он повел себя неразумно, он пошел против Системы, а это значит, что рано или поздно он будет уничтожен.
— Конечно, — заученно повторила EV21. — Ничто не может противостоять величию Системы и программе Создателей.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — смягчившись проговорил НD14, и тут же сменил тон на деловой: — Проверим, как прошло разрушение элемента, что так интересует Отступника. Я уверен, что эти два показателя на нашем мониторе взаимосвязаны.
— Да, сейчас, — кивнула EV21, выводя на монитор данные по недавнему процессу разрушения элемента.
Зеленая точка, сообщавшая координаты местонахождения физического тела Мартина, перестала мерно мерцать на экране, теперь она окрасилась в красный цвет.
— Материальная биологическая конструкция элемента X56474, Мартин Хьюз, разрушена, — бесстрастно отчиталась EV21.
* * *
Темнота окутала Мартина, придавила своей тяжестью, убаюкала, укачала. Он не чувствовал больше страха, ему не нужно было никуда бежать, спасая свою жизнь. Где-то вдалеке тревожно пульсировало воспоминание об Аделине, но стоило Мартину попытаться приблизить его, как оно отдалялось. Примерно так чувствует себя человек, внезапно ощутивший знакомый запах, вместе с которым пришли воспоминания, образы — целая часть его жизни. Но вдруг, дуновение ветра уносит запах, а человек все стоит на месте, пытаясь снова уловить это мимолетное воспоминание, воспроизвести ощущение, но тщетно… Мартин словно чувствовал запах ее волос, словно слышал отдаленные звуки джазовой мелодии, но так далеки и так неразборчивы были эти ощущения, что он скоро оставил попытки приблизить их. Будто упустил из виду свет маяка, и погрузился в тихую глубину бескрайнего моря.
Словно сквозь толщу воды он слышал мерные удары, нарушающие тишину. Ему захотелось подняться на поверхность, чтобы узнать, что нарушает плотность окружившего его беззвучия. Он энергично заработал ногами, и медленно начал подниматься наверх. Странно, но ему совсем не нужен был кислород, он ни капли не боялся задохнуться или утонуть. Темнота постепенно становилась все менее плотной, и вскоре Мартин увидел мутное пятно света где-то высоко над головой. Лучи света пробивались сквозь водную толщу, и чем выше поднимался Мартин, тем громче раздавались звуки ударов. Пятно света, становилось все четче и ярче, и, наконец, Мартин вынырнул, привычно хватанув ртом уже ненужный ему прохладный воздух. В первое мгновение его ослепил свет. Мартин зажмурился, осторожно привыкая к новой — светлой — стихии, а когда через пару секунд он снова открыл глаза, пятно, представлявшееся ему ослепительным солнцем, оказалось прозаичным уличным фонарем.
Мартин лежал на спине и прислушивался. До него доносились отчетливые голоса:
— Все! Он готов, — уверенно и торжествующе, как сопровождение — победоносный плевок.
— Здорово мы его… — голос звучал скорее неуверенно.
— Мы, кажись, его убили? — в голосе звучал испуг.
Мартин вдруг вскрикнул, узнав знакомые интонации. Это были они! Его убийцы. Эти полулюди-полуживотные. Он резко сел, словно проснувшись в собственной постели, прервав страшный сон. Но вокруг был все тот же дворовый тупик, обломки старых машин и старый покосившийся фонарь, освещавший эти небогатые декорации. Мартину захотелось получше рассмотреть своих палачей, и он, не замечая легкости своего тела, оттолкнулся рукой от влажного асфальта и поднялся над землей.
Он увидел распластанное тело, неестественно выгнутую руку, перебитые пальцы, запрокинутое, залитое кровью лицо. С досадливым и гадливым чувством он пригляделся и увидел, что из его бедра торчит острый обломок арматуры, что тело прошито пулями. Темная лужа крови медленно расползалась вокруг, смешиваясь с грязью. Трое парней все еще стояли над ним, переговариваясь. Один из них толкнул безжизненное тело мыском грубого ботинка.
— Точно, сдох. Вернее не бывает. Так ему и надо, ублюдку. Все! Валим отсюда, не то скоро копы нагрянут, — отрывисто скомандовал он и быстрой походкой пошел прочь от места преступления.
Двое других еще пару секунд постояли в замешательстве, оглядывая изуродованный труп, словно это не они только что остервенело наносили удар за ударом своими битами.
— Да, валим... — тихо проговорил один из них, будто стараясь вернуть себе былую уверенность. И парни торопливо двинулись вслед за своим главарем.
Мартин легко опустился на асфальт рядом со своим телом. Он проводил взглядом ссутулившиеся спины убийц. Вдруг, его ослепила белизна. Он ощутил дуновение холодного ветра, и иголки снежинок уткнулись в щеку. Он стоял посреди заснеженного поля. От земли поднимался пар. Мартин присмотрелся и понял, что на белом снегу прямо у его ног лежит прекрасный олень. Еще детеныш с хрупкими тонкими ногами и белой отметиной на лбу. Олененок был мертв, на боку и на шее зияли большие рваные раны. Кровь пропитала снег под ним, от нее шел пар. Мартин увидел трех волков, с поджатыми хвостами бегущих прочь от своей жертвы. Мартин опустился на колени рядом с олененком, осторожно провел ладонью по его ровному лбу с белой меткой.
Видение исчезло так же внезапно, как возникло. Мартин стоял на коленях над собственным телом, с ужасом рассматривая раны, покрывающие его.
— Животные! — зло проговорил он. — Настоящие звери, но не благородные, а жалкие, больные твари. Бешеные волки!
Он провел ладонью по окровавленному лицу, закрывая распахнутые глаза, будто бы устремленные в звездное небо. Он почувствовал испуг, о котором, было, совсем забыл. Он пытался и никак не мог осознать, что с ним произошло. Мартин оглядывался, пытаясь решить, что делать, куда идти, как дальше быть? Внезапно, он увидел, что он не один в этом грязном дворе. Со всех сторон, едва касаясь ногами земли, двигались люди. Их тела были эфемерны, словно туман или тусклый свет. Они текли бесконечными вереницами, выходя из стен, опускаясь откуда-то сверху, поднимаясь, вырастая из грязного, разбитого асфальта.
Мартин вертел головой, стараясь рассмотреть лица идущих, расслышать их слова. Совсем рядом с ним проскользил молодой человек. Он ворчал, потирая горло:
— Постучи по спине, черт возьми! Мне нечем дышать. Да стукни же меня по спине, сколько можно кричать. Я задыхаюсь…
Чуть дальше двигался старик. Его лицо было светло, улыбка тронула тонкие губы.
— Спасибо, Господи. Спаси и сохрани. Как хорошо. Наконец-то. Как хорошо… — он шептал слова благодарности за долгую жизнь и легкую смерть. Казалось, старик знал, что ждет его дальше и не был испуган.
Прямо перед Мартином из-под земли поднялась грузная женская фигура. Несмотря на призрачную легкость, даму явно мучила одышка.
— Кровопийцы! Только деньги мои вам нужны. А я их своим трудом собирала, копила, откладывала, пересчитывала сколько, сколько перепрятывала. И драгоценности вы не найдете. Ищите, сколько вздумается! Они во дворе под яблоней закопаны. Никому ничего не дам. Никому! — казалось, женщина даже не заметила, что ее материальная жизнь прервалась и теперь ее ждет что-то новое, неизведанное…
Призрачные люди появлялись один за другим и исчезали в темной воронке, открывшейся прямо в кирпичной стене тупика. Улыбающийся старик без малейших сомнений растворился в темноте. Юноша, потирающий горло, растерянно огляделся и, пожав плечами, последовал за ним.
Призраков становилось все больше. Вот, несколько пролетело прямо сквозь Мартина, обдав его холодом. Он испуганно озирался, пытаясь понять, что делать. Вдруг недовольные голоса стали раздаваться все громче и отчетливее. Пространство заполняли призраки, не желающие двигаться к темному порталу.
Человеческие фигуры начали искажаться, обретая уродливые черты, обрастая кривыми конечностями, скрючиваясь и искривляясь. Они кричали, широко разевая пасти. Мартин видел, как призрак старухи, только что пролетевший мимо него, обратился в мерзкого монстра, бесформенного, с мелкими глазками и острозубым ртом. Он приблизился к Мартину, и вцепился в его руку.
— Что ты смотришь? Ничего! Ничего не получишь! — монстр придвинул свою морду к лицу Мартина и брызгал слюной, его слова переходили в безобразный и непонятный рев. Мартин хотел вырваться, но уродливые создания окружали его, будто хотели отомстить ему за свои мучения. Они кричали и тянули его в разные стороны. Мартин в ужасе заметался, зажмурил глаза, и тут что-то очень сильное потянуло его назад. Крики монстров отдалились, а он подчинился этому властному движению.
Когда Мартин открыл глаза, его окружало голубое сияние. Он будто парил в невесомости, раскинув руки и запрокинув голову. Словно оказался на спине в дружелюбных и ласковых морских волнах. Мартин легко перевернулся на живот и ощутил, что двигается вперед по сияющему тоннелю, то и дело совершающему резкий поворот, взмывающему ввысь или ныряющему вниз.
— Как на самой высокой горке в аквапарке, — рассмеялся про себя Мартин. — Только лучше.
Внезапно, тоннель в очередной раз нырнул куда-то вниз. Мартин несся на огромной скорости, боясь представить, что с ним будет, если там, внизу, его ждет твердая земля. Но вместо удара почувствовал, что завис в воздухе. Вокруг была кромешная тьма, и только где-то вдалеке виднелось мерцающее сияние.
Мартин пригляделся и увидел человека в просторных белых одеждах. Он взирал на Мартина с высоты своего роста, его тонкое лицо было идеально, и от этого казалось отстраненным, не человеческим, но причастным к другим, более совершенным мирам. Тонкие красивые губы тронуло подобие улыбки. Существо протянуло Мартину руку, приглашая приблизиться еще.
Мартин облизнул пересохшие губы, попытался прочистить горло, но это не помогло, и его вопрос вышел сдавленным и тихим:
— Кто вы? — прошептал Мартин, не сводя глаз с сияющего лица незнакомца.
— Я проводник, я должен сопроводить тебя до места твоего назначения, — голос звучал бесстрастно и ровно.
— Я умер? — растерянно, сам стесняясь нелепости своего вопроса спросил Мартин.
— Да, — не меняя бесстрастного тона, ответил проводник. — Твое физическое существование в Системе закончено.
Мартин посмотрел на свои руки — они казались невесомыми, потерявшими телесность. Он попытался провести руками по лицу, дотронуться до живота, но пальцы проходили насквозь, словно он трогал воздух.
— Кажется, я стал призраком… Как странно. Но почему тогда я говорю с вами? — озадаченно проговорил Мартин.
— Ты потерял лишь материальную оболочку, — проводник покровительственно склонил голову. — Теперь тебе не место в этом мире, тебя ждет другая реальность…
— Другая реальность? — Мартин испуганно огляделся.
— Не нужно бояться. Скоро ты все узнаешь. Просто следуй за мной, — проговорил проводник, маня Мартина движение руки.
Другую руку проводник поднял вверх, будто бы желая привлечь к себе внимание. В его руке материализовался искрящийся факел, свет которого образовал широкий круг, победивший кромешную темноту. К свету, из глубин мрака потянулись один за другим призраки. Это были фантомы самых разных существ. Здесь были люди: старые, молодые, красивые, уродливые, истощенные, измученные долгой болезнью и неожиданно погибшие, не успев даже понять, что случилось. Мартин с любопытством всматривался в их лица, пытаясь угадать причину смерти, выдумывая историю семьи и жизни этих людей, прислушиваясь к их неясному бормотанию. Среди множества незнакомцев Марин заметил старика, которого видел на месте своей смерти. Чуть было не коснувшись плеча Мартина, мимо пролетел молодой человек, нелепо погибший, подавившись за ужином. Казалось, он совсем забыл о своем горле и теперь с интересом оглядывался по сторонам, будто бы оказался на странной вечеринке, где никого не знает. Заметив, что Мартин его рассматривает, он пожал плечами и хитро ему подмигнул.
Мартин как зачарованный смотрел на свет факела, который переливался и манил за собой, внушая спокойствие и отгоняя страхи. В этом свете лица призраков становились просветленными, будто вбирали в себя это спасительное сияние. Плечи проводника становились все шире и вдруг раскинулись в стороны, превратившись в прекрасные белоснежные крылья.
— Ангел небесный! — прошептала старушка, оказавшаяся рядом с Мартином. — Дождалась! Красота несказанная. Дождалась…
Проводник легко и плавно взмахнул крыльями, и вся процессия устремилась за ним. Свет факела раздвигал границы мрака, и светлая вереница во главе с Ангелом двигалась вперед и вверх, к неизвестной пока Мартину цели.
Мартин ощутил, что ему не нужно прикладывать никаких усилий, чтобы успевать за призраками. Он расслабился и неясное течение само плавно вело его вслед за Ангелом.
Мартин спокойно осматривался. Он только сейчас ощутил огромность и безграничность пространства, в котором оказался. Сколько хватало глаз — над ним и по сторонам — расходились множество верениц, освещенные светом. Ангелы вели своих подопечных, и миллионы человеческих душ безропотно следовали за их факелами, подчинившись их воле. Мартин понимал, что не видит и малой доли того, что на самом деле происходит в этом неземном мире. Он различил, что среди призраков людей, грациозно двигаются и животные. Тонконогий олень с белой меткой на лбу легко скакал, огибая человеческие фигуры. Его прекрасные рога сияли. Мартин поднял глаза и увидел, что над головами человеческих призраков, раскинули крылья призраки птиц. Они также следовали за светом факела в руках Ангела. Прямо под ногами у Мартина путался маленький щенок, как и все, подчинившийся течению. Мартин улыбался, выхватывая взглядом все новые и новые фигуры животных и людей, заполнявших освещенное пространство.
Опустив глаза, Мартин понял, что под его ногами ничего нет. Под ним так же двигаются вереницы людей, уходящие все дальше и дальше в бесконечность. Он присмотрелся и различил слабое красное свечение, указывающее дорогу этим существам. Мартин понял, что эти призраки отправляются в другой загробный мир, тот, что люди называют Адом...
Мартин прислушался и различил стенания и вопли, доносящиеся снизу. Он видел, что те существа слепо бредут вперед, не видя цели и проводника, подгоняемые ударами плетей. Где-то там, на самом дне, в черноте мрака грешников ждал страшный мир, наполненный бесконечными страданиями, лишенный смысла и гармонии. Далеко внизу призраки грешников пройдут сквозь массивные черные ворота, объятые пламенем. На секунду Мартина сковал ужас, но он взглянул на сияющий факел в руках ангела и почувствовал спокойствие и счастье.
Далеко впереди, соединяясь со светом ангела, забрезжили мерцающие очертания высокого храма. Многочисленные купола сияли, поражая Мартина своей чистой красотой, своим спокойным величием, своей простотой и гармонией. Воздух налился звоном, приглашающим путников войти в храм. Мартин с наслаждением впитывал каждый звук, словно пил чистую воду, припав к роднику после долгих странствий в пустыне. Перед призраками раскинулась широкая освещенная дорога, душам больше не нужен был проводник, и Ангел взмыл вверх, сделав несколько мощных взмахов крыльями. Он с улыбкой следил за идущими к храму, освещая их лица светом факела. Мартин счастливо посмотрел на Ангела, закинув голову.
— Что это за место? Куда мы идем? — звонко крикнул он.
— Это врата в вечный мир, — донесся до Мартина голос Ангела.
— Это Царство Бога?! Это Рай?! — радостно воскликнул Мартин, будто не веря своему счастью.
Он чувствовал, как звуки колоколов, свет, исходящий от куполов храма, сам воздух, наполненный свежестью, смешанной с запахом ладана, — все это наполняет его неизъяснимым счастьем. Ему хотелось плакать и смеяться от красоты и правильности происходящего вокруг. Ему хотелось протягивать руки идущим рядом, обнимать их, чтобы как-то излить переполнявшую его любовь. Он увидел, что призраки, ступившие через врата храма, взмывают вверх, взмахивая белоснежными крыльями. «Все мы будем как Ангелы. Всем нам будет счастье, и покой, и воля, и любовь», — думал он, устремляясь к сверкающим вратам.
Мартин пригляделся, и ему показалось, что он различил лица родителей за церковной оградой. Они улыбались ему и манили к себе, за их спинами красовались прекрасные белые крылья.
— Мама! Папа! Я сейчас! — Мартин мальчишески захлебнулся смехом радости. — Я тоже буду с вами!
Он хотел было уже шагнуть за ворота, но вдруг какая-то страшная сила потянула его назад. Он испуганно пытался ухватиться за воздух, но руки беспомощно загребали пустоту. Его стремительно тянуло назад, во тьму. Мартин извивался, пытаясь остановиться, но его тело волокло, словно пушинку. Он снова оказался в светящемся тоннеле, снова почувствовал все его изгибы и перепады.
— Не-е-ет! Не хочу! Оставьте меня здесь! Оставьте меня с Богом! — беспомощный крик Мартина разорвал тишину.
Он не мог поверить, что у него отбирают его счастье, его рай. Он чувствовал, что легкость уходит, что его словно режут на части. Он кричал, не зная как иначе выплеснуть хотя бы часть того отчаяния и боли, что наполнили его сознание, его тело и душу. Вдруг его словно ударили по голове — все вокруг было темно и отдавалось неясным гулом. Мартин в ужасе закрыл глаза.
Первое, что он увидел, когда разлепил веки, — высокое темное небо и мерцающие точки звезд. Он несколько минут смотрел на них, пытаясь вспомнить, где он, что с ним произошло и осмыслить, что из увиденного было сном, а что произошло на самом деле. Наконец, он внутренне рассмеялся, будто бы внезапно увидев решение элементарной задачи, над которой промучился битый час: «Да все это всего лишь страшный сон! Кошмар, который, наконец-то, закончился!» Сейчас он, Мартин Хьюз, обладатель литературной премии, повернет голову и увидит спящую невесту, а затем поднимется и подойдет к кухонной раковине, откроет воду и омоет лоб, во сне покрывшийся бисеринками холодного пота.
Мартин попытался повернуть голову, но его сковала такая непереносимая боль, что он вскрикнул и замер, стараясь не сделать лишнего болезненного движения. Во рту чувствовался странный медный привкус, он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, один глаз, кажется, перестал открываться… Мартину захотелось плакать, он понял, что лежит на грязном асфальте, что его избили до полусмерти, а теперь бросили умирать в этой вонючей подворотне. Он заскулил и застонал, как щенок, от отчаяния, обиды и боли.
Темноту прорезал тонкий луч голубоватого света, он стремительно опускался с неба, направляясь к голове Мартина. Луч уперся прямо в лоб распластанного на асфальте человека, проникая в его сознание, перестраивая процессы в теле, наполняя его новыми способностями. Мартин задергался в судорогах, словно оказавшись под напряжением. Невидная глазу небольшая белая капсула в районе солнечного сплетения Мартина отразила голубоватый свет, многократно преломляя ударивший в нее луч. Будто бы накалившись, капсула вдруг лопнула, разлетевшись осколками внутри грудной клетки и выпустив из многолетнего заточения сияющий шар. Это была программа, которая все эти годы ждала своей активации. Вбирая в себя голубое свечение луча, белый шар начал переливаться голубыми искрами, наполняя тело Мартина сиянием, растекаясь светом по его рукам и ногам, наполняя им вены и артерии, поникая в каждую клетку его организма. Тело Мартина извивалось и билось об асфальт, пока луч продолжал пронзать его лоб. Внезапно, луч исчез, то ли полностью войдя в тело Мартина, то ли иссякнув, потеряв свой источник. В то же мгновение Мартин обмяк без движения.
Отрывистыми толчками билось сердце, разгоняя кровь, наполняя кислородом кору мозга. Удар, еще удар, еще... Мартин слышал, как оно стучало. Его толчки разрывали шумящую тишину в ушах, раздражали, заставляли проснуться, раскрыть глаза, вдохнуть мерзкий воздух грязной улицы.
Мартин сделал глубокий вдох и сел. Он даже не ожидал, что сможет сделать это так легко, вспоминая боль, которая еще совсем недавно сводила с ума. Он с удивлением остановил взгляд на своей руке. Раны на ней затягивались сами собой, под засохшей кровью виднелась тонкая нитка белого шрама — только и всего. Он провел рукой по лицу, — опухоль сходила, челюсть перестала болеть, рана на лбу так же быстро и незаметно затянулась, оставив небольшой шрам в напоминание о былой боли.
Мартин с испугом посмотрел на торчащую из бедра арматуру. Он представил, как сейчас из открывшейся раны брызнет фонтан темной крови, а сам Мартин тем временем грохнется в обморок, теряя литры крови. Но, еще раз взглянув на зажившую руку, он решительно сжал зубы и выдернул железяку. Вопреки его ожиданиям, под грязными продырявленными джинсами виднелась совершенно здоровая нога.
Он опустил голову и с удивлением посмотрел на ровную череду дырок в пиджаке. Поднял рубашку и с недоверием дотронулся до россыпи круглых отметин на животе. Неужели в него стреляли? В него, Мартина Хьюза стреляли много раз подряд, ведь каждая отметина — след пули. И он остался в живых. Каким образом? Разве так бывает? Он с удивлением заметил, что его искривившаяся от перелома нога, выпрямилась, щелкнув вправленным суставом. Мартин не мог понять, что происходит: кости срастались, раны затягивались, а все его тело наливалось теплой энергией. Он резко встал на ноги, но тут же пошатнулся — в глазах потемнело, голова закружилась…
«Не так быстро, не так быстро...» — пронеслось у него в голове.
Мартин медленно двинулся прочь от автомобильной свалки, от страшного тупика с лужей крови на асфальте, шатаясь, он шел в сторону шумной автострады. В голове бился вопрос, который некому было задать: «Что произошло? Что со мной произошло? Что? Что? Что?!»
* * *
В секторе контроля Операторы НD41 и EV21 смотрела на перемещение зеленых точек по подробной карте, отразившейся на огромном мониторе.
— Зафиксируйте новые данные и отчитайтесь, — буднично проговорил НD14, отворачиваясь от экрана.
— Будет исполнено... — отозвалась EV21, начиная считывание информации. — О, странный сигнал, — заметила она. — Энергетический модуль элемента X857575 не достиг хранилища.
Оператор HD41 тут же оказался рядом, он напряженно вглядывался в монитор.
— Этого не может быть! Это энергетический модуль Мартина Хьюза. Включи поиск по всему сектору, — быстро приказал он.
— Что могло произойти? — непонимающе спросила EV21, запуская поисковый процесс.
— Еще не знаю, — отрывисто бросил НD41.
— А такие случаи уже когда-нибудь происходили за время существования сектора разрушения и контроля? — постаравшись придать голосу беззаботную интонацию, спросила EV21.
— Такое возможно только при одном условии... При условии, что элемент каким-то образом остался не разрушен, — проговорил оператор НD41.
— Мы сами видели, как… — взволнованно начала EV21, но осеклась, взглянув на лицо НD41.
— Набери режим обратного просмотра, — скомандовал он.
EV21 легко набрала необходимую комбинацию, ее тонкие пальцы умело пробежались по пульту управления и застыли в воздухе. Они с НD41 пристально смотрели в монитор. Они снова наблюдали, как Мартин неумело и отчаянно сжимает в руках кусок арматуры, как один из парней наносит ему подлый удар из-за спины. Они видели, как Мартин падает без сознания, ударяясь затылком об асфальт. Как зверски издеваются над его телом палачи…
— Это наш элемент, он подвергается уничтожению, — спокойно прокомментировал НD14. Он следил за таймером под монитором.
Секунды текли, а тело Мартина оставалось лежать на асфальте. Пять секунд, шесть… EV21 взволнованно всматривалась в изображение. Восемь, девять, десять… Объект был разрушен, все датчики подтверждали этот факт. Точка, обозначающая существование элемента Мартин Хьюз на карте сектора сменила расцветку с зеленой на красную.
— Ну вот, все идет своим чередом… — проговорила EV21, но вдруг осеклась. Красная точка исчезла с монитора.
— Как это возможно? Разрушенный элемент не перестает быть частью Системы. Он не может просто взять и исчезнуть с карты данных! — удивленно воскликнула EV21, повернувшись к НD41.
— Да, все верно... Это невозможно. После быстрого уничтожения модули элементов еще некоторое время не могут ощутить перемены своего существования и потери физической оболочки. В эти моменты вступает в силу программа Проводник, которая сопровождает модуль по соответствующему пути доставки: в сектор Ада или же Рая. Элементы находятся под покровительством Проводника модификации UN до самого входа в Хранилище.
— Может программа Проводник не сработала? — спросила EV21.
— Это крайне маловероятно. В данной программе сбой практически невозможен. В Системе существуют блуждающие фантомы, но они остаются непринятыми ни одной из программ до тех пор, пока не будет четко определена их причастность и необходимость в том или ином элементе Системы. Блуждающие фантомы могут существовать тысячелетиями, не имея право на новое воплощения, но их сигнал остается среди прочих данных Системы.
— Однако сигнал элемента Мартина Хьюза исчез с монитора, — проговорила EV21.
— В том-то и дело... — Оператор НD14 быстро набрал новую комбинацию на пульте, отстранив EV21. — В секторе отсутствует и его физическая оболочка... — задумчиво проговорил он.
— Похоже, он воскрес? — со смесью иронии и удивления, проговорила EV21.
— Судя по данным, что сохранились до его исчезновения, это произошло совсем недавно. Он не мог уйти далеко. Мы должны срочно вернуть на это место наших исполнителей, — быстро проговорил НD14, набирая новые комбинации на пульте.
— Я снова запускаю код воздействия, — проговорила EV21.
Карта с данными разрушений сменилась изображением происходящего в реальном времени. Трое парней, что совсем недавно зверски убивали Мартина, лениво брели по улице. Ночь подходила к концу, и предрассветное небо, пока еще не озаренное первыми лучами солнца, казалось серым.
— Здорово мы этого урода замочили, — с нотой похвальбы проговорил Рон.
— Конкретный адреналин, у меня еще такого не было, — с готовностью поддакнул ему Джо.
— Но он нам ничего не сделал? Черт, это было как какое-то помутнение, — неуверенно проговорил Марк.
— Да какая разница? Мне не понравилась его пресная рожа и мажорская тачка, — Рон деловито хлопнул Марка по плечу. — Не парься!
— И мне тоже! Это явно самый лучший день в моей жизни. Наверняка он сдох! — Джо разразился услужливым смехом.
— Да и пусть. Чертов ублюдок. У меня было плохое настроение. Разве этого не достаточно? Ненавижу богатеньких уродов! — закончил разговор Рон, зло зыркнув в сторону сжавшегося Марка.
Они все еще обменивались замечаниями на тему Мартина и тупо посмеивались остротам Рона, когда поравнялись с брошенной ими машиной. Тонкий фиолетовый луч пронзил низкий лоб Рона, заставляя его подчиниться ходу программы, снова запущенной операторами.
Он остановился, его глаза остекленели, зрачки сузились, а лицо исказилось ужасом.
— Чует мое сердце, он жив, он сдаст нас копам! — выдохнул Рон, судорожно схватив Марка за плечо.
— Я ему череп проломил, после такого не выживают, — не понимая, шутит ли их главарь, рассудительно ответил Джо.
— Я же говорю, сердце чует, меня никогда интуиция не подводила, — Рон нервно обернулся, будто бы ожидая, что машины с мигалками могут появиться из ниоткуда прямо сейчас.
Марк брезгливо скривил лицо, даже ему, самому пугливому из троих, поведение Рона казалось перебором.
— Да брось, брат! Опять переться назад... Двинем лучше в бар. Там ты быстро успокоишь нервы!
— Я не хочу снова торчать в тюряге! Вернемся и добьем этого ублюдка! — Рон почти кричал, впадая в настоящую истерику.
Новый луч пронзил затылок Джона. Готовый было сказать что-то успокаивающее разбушевавшемуся другу, он замер с открытым ртом, будто бы обдумывая слова Рона.
— А ведь верно, может, ублюдок и жив? — медленно проговорил он, упершись в пространство невидящими глазами.
— Да вы обалдели! Он сдох, я вам точно говорю… — Марк растерянно посмотрел на дружков и осекся, заметив их злобные взгляды исподлобья.
Последний фиолетовый луч пронзил его лоб. Марк медленно повернулся и сделал уверенный шаг.
— Ладно, двинули. Надо закончить начатое, — без тени эмоции проговорил он и побежал обратно к месту убийства, стуча массивными подошвами. Приятели последовали его примеру. Они неслись по улице, толкая ранних прохожих, пока, наконец, не оказались в той самой подворотне, где разделывались с Мартином.
— Куда делся этот урод? — испуганно проговорил Марк, переводя дыхание.
— Черт, черт, че-ерт!!! — Рон истерично вскидывал кулаки, — Я так и знал!
— Это невозможно, я лично расплющил ему череп! — почти рыдая, ревел Джо, — Смотрите сколько кровищи!..
* * *
В секторе контроля Оператор НD14 брезгливо смотрел на фигуры беснующихся парней.
— Он действительно исчез, безмозглые примитивные элеиенты! — проговорил он, будто бы обращаясь к изображению.
— Неужели после таких травм он остался жив? — удивленно обернулась к нему EV21.
— Материальная оболочка элементов хрупка и незащищена. Если данный элемент остался жив, то это вызвано вмешательством инородной программы, — ответил НD14.
— Если он жив, то почему его сигнал не отображается на системной карте?
— Мы должны это выяснить. Включи дополнительные поисковики!
— Запускаю усиленный поиск, — проговорила EV21, быстро набирая новые комбинации на пульте управления.
Одна за одной камеры наблюдения включались, передавая новые сигналы в центр обработки информации. Полицейский на дежурстве остекленевшими глазами сканировал местность в поисках Мартина Хьюза. Пьяный в стельку бездомный, открыл невидящие глаза, осматривая подворотню, в которой он сам не помнил, как оказался. Бродячие собаки оставили манящие разнообразием запахов утренние помойки — камеры их глаз фиксировали окружающую реальность, тотчас же передавая информацию в Центр. Уличный продавец. Проститутка. Водитель такси. Каждый из них становился глазами Системы, но не находил искомого.
* * *
Мартин медленно шел по безлюдной улице. С каждым шагом он чувствовал, что его тело наливается энергией. То и дело он останавливался, чтобы дотронуться до зажившей рваной раны, еще раз осмотреть продырявленный пулеметной очередью живот. Наткнувшись на дорогой магазин, он долго всматривался в свое отражение в сверкающей витрине. Засохшая кровь отваливалась, словно грязь, а под ней виднелись тонкие нити едва заметных шрамов.
— Что же произошло? — снова прошептал Мартин, прислушиваясь к себе.
Он поднял глаза к небу, будто ища поддержки откуда-то свыше, и тут взошло Солнце. Оно медленно выкатывалось из-за горизонта, слегка прикрытое легкими облаками, наполняя розовыми красками серое небо мегаполиса, придавая теплоту безжизненным зданиям, растекаясь теплым светом по холодным тротуарам. Мартину показалось, что вот так же, наполнялся светом и оживал он сам. В его сознании пронеслось яркое воспоминание: купола храма, сияющие, словно солнце.
— Спасибо, Бог! — вскричал Мартин, не боясь быть услышанным посторонними. — Прости, что по малодушию отказался от тебя! — он упал на колени, вздевая руки к небу. Его переполняла благодарность, раскаяние и счастье. Впервые в жизни Мартин оставил сомнения и уверовал в чудо. В это самое мгновение облака расступились, солнце засияло во всю мощь, и яркий луч, проникший сквозь листву, упал перед Мартином, будто указывая ему путь.
— Да, да… — Мартин счастливо улыбался, прижимая руки к освещенному клочку асфальта. — Ты есть… Я верю!
Он медленно поднялся, всхлипывая и смущенно вытирая рукавом нежданные слезы. Быстро осмотрелся, подметив, что улица еще пуста. Ему страшно хотелось как-то выплеснуть хотя бы часть переполняющей его счастливой энергии. Он сорвался с места и побежал, давая себе волю. Хотелось двигаться все быстрее и быстрее, никакой усталости или боли в мышцах он не чувствовал. Желая легко перескочить выбоину в тротуаре, он толкнулся правой ногой и неожиданно для себя подлетел вверх на высоту здания. У Мартина захватило дух, он испугано вскрикнул, но испуг смешался с восторгом. Он приземлился и долго смотрел на вмятины в асфальте, которые оставили его ботинки.
Еще раз быстро оглядевшись по сторонам, он, уже зная, чего от себя ждать, разбежался что было силы и прыгнул. Небо качнулось навстречу, земля оказалась где-то далеко внизу, и Мартин увидел крышу ближайшей высотки. Он, не сбавляя скорости, приземлился прямо на крышу здания и, по инерции пробежав вперед, снова оттолкнулся ногой от края, подлетая вверх с новой силой. Облака окутали влажным туманом, легко чиркнув крылом его руку, мимо пролетела птица, небо качнулось обратно, и Мартин начал падать, теряя энергию прыжка.
— О-о-о! — Мартин неловко забарахтался в воздухе, стараясь как-то затормозиться перед столкновением с землей. Он обрушился на брошенную на бесплатной парковке разбитую машину. Крыша со скрипом вмялась.
Он ошалело мотал головой, пытаясь понять, как сильно покалечился. Но к его удивлению, ничего не болело, все кости были целы. Разве что автомобиль, ставший для Мартина посадочной полосой, вряд ли был способен когда-нибудь еще завестись. Мартин лежал на его промятой крыше, глядя в небо. Он чувствовал в себе силы изменить мир и найти ответы на все вопросы. Да что там?! Он уже знал ответ на главный вопрос! Две горячие слезы вытекли из глаз и смешно ползли от висков к ушам.
— Все хорошо! Как хорошо! Спасибо! Спасибо! Спасибо… — то ли кричал, то ли шептал Мартин, обращаясь к небесам, благодаря за данную ему жизнь, за переполнявшее его счастье.
Мартин не обратил внимания на грациозную черную кошку, что сидела на оконном карнизе соседнего дома. Ее глаза блеснули фиолетовым огоньком, спинка резко выгнулась дугой. Она ловко спрыгнула на крышу пристройки, а оттуда на сплющенный бампер автомобиля. В ее пустых глазах дважды отразилось блаженное лицо Мартина. Поиск был завершен, координаты элемента Мартин Хьюз переданы в операционный центр. Кошка встрепенулась и зашипела, не понимая, как оказалась так близко от этого человека. Она быстро спрыгнула на землю и убежала, вспушив хвост и воинственно подняв шерсть на загривке.
Но Мартин не верил в приметы, а, значит, разозлившаяся черная кошка не могла испортить его настроения. Он понимал, что в его жизни произошло что-то невероятное, нечто совершенно особенное, ему хотелось хотя бы ненадолго побыть наедине с этой истиной, открывшейся ему одному, наполнившей его искрящейся силой, энергией, бьющей через край. Премия пропущена, Аделина, скорее всего, еще спит… Мартин прикрыл глаза, решив, что побудет здесь еще, немного полюбуется на облака, подсвеченные утренним солнцем...
Сквозь дрему он почувствовал, что на его лицо легла тень. Мартин прищурился, пытаясь разглядеть черты лица человека, склонившегося над ним. Разнеженный солнцем, сном и счастливым ощущением внутренней гармонии, он улыбнулся и протянул человеку правую ладонь для приветствия, левой рукой прикрывая лицо от солнца. И тут же понял, кто навис над ним.
Запах алкоголя, травки и дешевых сигарет, резкость движений, выражение презрения, — этой ночью Мартин почти не видел лица своих убийц, но детали, запавшие в память, сейчас собрались воедино. Мартина будто ударили под дых — это был один из тех парней, что несколько часов назад безжалостно уничтожали его тело, превращая его в кровавое месиво.
— Вот ты где? Тебе конец урод! — зло прокричал Рон, брызгая слюной.
Мартин не ощутил страх, скорее странное волнение. Он встал в полный рост и молча смотрел на парня, угрожающе поднявшего биту.
— Посмотри, Рон, у этого нет даже синяка. Может это другой? — неуверенно и немного испуганно проговорил Марк, поглядывая на Мартина.
— Что? Снова как новенький, ублюдок? — Джо зло ткнул Мартина в грудь так, что тот немного отступил назад от неожиданности.
— К черту, Джо... Мы просто не доделали свое дело… Сейчас мы своего не упустим! Завалим этого урода, — прошипел Рон, делая шаг к Мартину и одновременно замахиваясь битой.
В следующее мгновение время как будто остановилось. Мартин с удивлением видел, как невероятно медленно бита Рона сначала берет размах, а затем начинает обратную дугу. Он спокойно смотрел на приближающуюся дубинку, с интересом следил, как теряет человеческий облик лицо, искаженное ненавистью: глаза сужались, напрягались желваки, обнажая чуть ли не звериный оскал.
Мартин слегка двинул головой, уходя от удара Рона, и ударил его в грудь. Он знал, что бьет сильно, но не рассчитывал насколько. Рон отлетел в сторону, не успев понять, что произошло. Мартин стоял невредимый и насмешливо посматривал на парней, которые опустили биты и замерли в испуге.
— Тварь!.. — зло крикнул Рон, пытаясь подняться на ноги. — Вы видели, что он сделал? Быстро, разделайтесь с ним! — его лицо кривилось от ненависти, он силился подняться, но, кажется, его нога была сломана.
На секунду Мартину показалось, что лица парней превратились в озлобленные волчьи маски. Он схватил подступающего к нему Джо и швырнул его так далеко, как сумел. Тот, пролетев по воздуху с десяток метров, упал плашмя на крышу машины, оставив в ней вмятину, и медленно сполз на асфальт. Его глаза закатились, из уха медленно выползла крупная капля крови. Мартин спокойно подошел к нему и легонько пошевелил тело ногой. Джо не дышал.
— Кажется, мертв... — с долей растерянности в голосе проговорил Мартин.
— Я тебя прикончу! Подойди сюда! Только подойди, урод!.. — надрывался Рон, все еще пытаясь встать.
Мартин неторопливо подошел к нему и рывком поставил на ноги. Парень грязно выругался и хотел плюнуть в лицо Мартина, но тот резко ударил его лбом в лицо. Мартин мог поклясться, что слышал звук ломающихся костей. Он секунду смотрел на изуродованное лицо Рона с замершей на нем глупой гримасой. Затем попятился от него прочь, машинально вытирая рукой кровь со лба.
Марк еще пару секунд воинственно стоял с поднятой для удара битой, но остатки уверенности быстро испарились с его лица, когда он понял, что оба его дружка мертвы. Марк мелко затрясся и выронил биту из рук.
— Нет!.. Не надо... Я не виноват! Я не хотел! Это все они... Они все!
Он слезливо скулил, пятясь назад. Наконец, развернулся и, часто оборачиваясь на Мартина, рванул прочь, в надежде избежать наказания. Внезапно он наткнулся на какое-то препятствие и упал отброшенный ударом, беспомощно раскинув руки. Медленно подняв голову, Марк понял, что Мартин каким-то образом преградил ему путь. Парень испуганно перебирал руками и ногами, всеми силами стараясь хоть как-то отодвинуться дальше от Мартина. Марк не замечал, что ползет по грязи, его трясло, и он тонко скулил:
— Нет! Не надо, не надо... Ну, пожалуйста! Не-е-ет…
Мартин сделал шаг к жалкому подобию человека, скрючившемуся у него под ногами, и рывком вскинул его вверх, ухватившись за кожаную куртку. Марк беспомощно обмяк, он продолжал тихонько скулить, уже не произнося ничего членораздельного. Мартин сжал было кулак и отвел руку для удара, но почувствовал такую брезгливость к этому хнычущему недочеловеку, что лишь выдохнул ему в лицо: «Беги!» — и разжал пальцы. Парень неловко плюхнулся на спину, но тут же вскочил и рванул прочь от Мартина, забыв от ужаса обо всем на свете. В его сознании не было ни одной мысли, в висках стучал голос это сверхчеловека: «Беги! Беги! Беги!»
— Бежать... — сипел Марк.
Последнее, что он увидел, был блестящий бампер грузовика, на всей скорости летящего прямо на него. Марк не успел даже вскрикнуть, его зажало между грузовиком и фонарным столбом. Он умер мгновенно.
Мартин некоторое время наблюдал, как на проезжей части собирались зеваки. Он слышал гул толпы, сирены полицейских машин и «скорой». Постояв так некоторое время, он повернулся и пошел в противоположную сторону. В голове было гулко и пусто. Он все еще не мог осознать, что только что произошло.
Перед глазами мелькали отрывки драки. Он снова видел, как замахивается битой один из парней, а затем — одновременно удивленное и искаженное болью лицо, когда тот сползал по стене с проломанным черепом. В ушах, как будто наяву, зазвучал неестественно громкий хруст костей. Перед глазами мелькнула нелепая фигура второго, того, что влетел в машину. И капля крови, стекавшая из уха, оставляя темную дорожку на его острой скуле. Мартин брезгливо поморщился, вызвав в памяти образ последнего парня, того, что полз в грязи, размазывая по лицо слезы и сопли. Отвратительное зрелище…
Но Мартин не чувствовал сожаления. Он понимал, что поступил так, как эти низшие существа того заслуживали. Он ощущал в себе невероятную силу, понимая, что сам не знает своих пределов. Он внимательно посмотрел на свои кулаки. На них не были ни царапины, разве что на костяшках запеклись капли чужой крови. Мартин брезгливо отер руку о край рубашки…
Проходя мимо большого фургона, он остановился, разглядывая свое отражение в зеркале заднего вида. Все то же лицо, те же глаза и губы, те же впалые щеки… Новая морщина пролегла на лбу, только и всего…
— Что же случилось со мной? — пробормотал он. — Что со мной происходит? — и вдруг ударил кулаком по обшивке фургона.
Металл поддался, и рука провалилась в глубокое отверстие, словно он бил по картонной коробке.
— Ч-черт... — пробормотал Мартин, стараясь как можно осторожнее выпростать руку из вмятины. — Да я сам не знаю, чего от себя ждать…
* * *
— И, похоже, никто не знает, — задумчиво проговорил оператор НD14, не сводя взгляда с экрана.
Они с EV21 наблюдали за тем, как Мартин хладнокровно расправился с посланными за ним исполнителями, а затем долго стоял, не решаясь двинуться с места, прислушиваясь к шуму на автостраде, недоуменно осматривая свои кулаки.
— Его физическая оболочка регенерирует ткани практически мгновенно, он обладает кодом сверхсилы, хотя сам еще не понимает этого и не знает своих возможностей, — проговорил НD14, продолжая следить за тем, как Мартин проверяет свое тело на прочность, пытаясь снова допрыгнуть до крыши, ударяя кулаками в стены, начиная вдруг стремительно бежать…
— Я верно понимаю, что все это не обошлось без вмешательства Отступника? — повернулась к нему EV21.
— Абсолютно, — кивнул головой НD14. — Видимо, его сигнал активировал скрытую программу. Ты заметила, как элемент был расчетливо жесток? Ведь это качество совершенно нехарактерно для него...
EV21 кивнула, а НD14 продолжал:
— Это явный показатель того, что в определенные моменты программа, запущенная внутри этого элемента, полностью подчиняет себе его сознание. Убивал наших жалких исполнителей не Мартин Хьюз, а программа, в которую он включен. В определенные моменты эта программа будет полностью контролировать его действия.
— Какое будет решение? — EV21 повернулась к оператору НD14 в ожидании новой команды.
— Думаю, это будет интересное зрелище... — медленно проговорил НD14, начиная набирать новый код на пульте управления. — Мы задействуем программу «Охота на беглеца». Смотри внимательно, на что способны элементы этой Системы, если дать им определенный импульс, — добавил он, искоса глядя на EV21.
* * *
Мартин шагал по многолюдной улице. Денег в карманах не было, костюм изорван и продырявлен, к тому же запачкан кровью. Мартин понимал, что если Аделина увидит его в таком состоянии, ему придется потратить половину оставшейся жизни на объяснения. Он быстро свернул в ближайшую дешевую забегаловку и проскользнул в туалет.
Он окатил лицо и шею холодной водой, старательно стер следы крови, запекшейся кое-где на лбу и висках. Как мог пригладил волосы, торчащие в стороны. С усмешкой снял галстук, который еще вчера Аделина так бережно повязала ему на шею. Из дорогого аксессуара он превратился в жалкую тряпку. Мартин скомкал его и забросил в мусорную корзину. Немного подумав, отправил вслед за галстуком и разодранный пиджак. Рубашка тоже кое-где порвалась, а спереди вообще была изрешечена пулями. Мартин критично осмотрел ее и со вздохом расстегнул пару верхних пуговиц.
— Стиль «кэжуал», — усмехнулся он своему отражению. — Подойдет для беспечной прогулки.
Еще пару минут Мартин потратил на то, чтобы привести в порядок брюки, насколько это было возможно, и уже собирался было выходить, как вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он поднял глаза к зеркалу, и, не оборачиваясь, в отражении встретился взглядом с мужчиной, который только что вышел из закрытой кабинки. Мартина насторожило то, с какой злобой незнакомец смотрел ему в глаза. Не желая ввязываться в конфликт, Мартин спокойно повернулся и вышел из душной суеты забегаловки на улицу.
Ему начало казаться, что люди замолкают и поворачивают к нему головы, стоит ему пройти мимо. Он физически ощущал на себе тяжелые взгляды, и не мог понять, кажется ли ему это, или он в самом деле взбесил чем-то сразу всех прохожих вместе взятых. Он нервно ловил свое отражение в витринах. Да, одет не лучшим образом, но разве так смотрят добрые самаритяне на бездомных, как бы нелепо они не выглядели? Он нервно провел рукой по волосам, стараясь получше их пригладить.
Ожесточение и ненависть во взглядах читались все отчетливее. Теперь прохожие начали останавливаться, провожая Мартина взглядами. Их губы кривились от злобы и отвращения. Пожилой мужчина, преспокойно читавший газету, сидя на скамейке, вскочил на ноги, стоило Мартину поравняться ним. Он что-то злобно прошипел Мартину вслед, яростно комкая газетные страницы. Старушка, рассыпавшая зерно для парковых птиц, швырнула горсть Мартину под ноги, бормоча неразборчивые проклятья. Мартин отпрянул и чуть было не налетел на молодую пару. Его снова обдало волной беспричинного гнева. Мужчина ухватил Мартина за ворот рубашки.
— Куда идешь, урод?! Смотри под ноги, наркоман чертов! — прошипел он, приблизив свое лицо к лицу Мартина. И толкнул его от себя.
— Не отпускай его, ты что не видишь? — нежное лицо его спутницы перекосилось от злобы, — Ты что, не видишь? — она не могла подобрать нужное слово. «Не видишь, что мы его ненавидим?!» — хотелось ей сказать, но даже в этом гневном припадке, этот аргумент все еще казался странноватым.
Мартин отшатнулся от них, не понимая, что нашло на жителей города. Он опустил голову и ускорил шаг, стараясь не смотреть в глаза прохожим. Он шел, уставившись себе под ноги, но кожей ощущал волны ненависти, исходящие ото всюду. Машины начали притормаживать у обочины, водители высовывались из окон, чтобы бросить оскорбление в его адрес, запустить в его сгорбленную спину не затушенный окурок. Уличные торговцы переставали улыбаться и заманивать покупателей, стоило Мартину приблизиться к их лоткам. Хвастливая радость сползала с их лиц, глаза сужались в злобном прищуре.
Мартин не понимал, что происходит, как себя вести в этом сумасшедшем мире. Когда против него выходило трое здоровяков с битами, он понимал, что может вступить с ними в бой, одного откинуть к стене, второму проломить череп. Он понимал, что в их ненависти лежат низменные инстинкты и умственная недоразвитость. Но не мог же он ударить старушку, лысеющего толстяка с газетой, да любого прохожего, который внезапно ощутил к Мартину кипучую ненависть. Мартин чувствовал себя беспомощным и, главное, обманутым. За что?
— Я не сделал вам ничего дурного! — не выдержал он, когда торговец овощами обрушил на него поток неразборчивой брани, в которой перемежались английские и турецкие ругательства. Его голос вызвал еще большее негодование, как если бы Мартин ответил встречным потоком ругани. Румяный мясник в соседней лавке покраснел от злости. Он ожесточенно рубил кусок мяса, будто вымещая на нем всю ненависть, которую испытывал к Мартину.
Мартин молча поднял руки, будто признаваясь в беспомощности и недоумении одновременно. Это движение просто взбесило мясника. Он затрясся от гнева, на его лбу вздулась вена, а глаза налились кровью.
— Как ты смеешь, щенок?! Ты!.. Чертов!.. — голос мясника то и дело обрывался, словно он забыл, из-за чего именно злится на этого молодого человека.
— Но я ничего не сделал! — отчаянно выкрикнул Мартин, уже выходя из себя.
Этого было достаточно, чтобы мясник окончательно потерял голову. Он коротко размахнулся и с силой профессионала метнул нож в Мартина.
И опять время замедлилось. Мартин следил за тем, как нож летел в его тело, поворачиваясь то рукояткой, то клинком. Он выставил руку вперед и схватился за рукоятку как раз вовремя, чтобы лезвие не вонзилась в его грудь. Не успев даже подумать о том, что произошло, Мартин уже дернул рукой, и нож вонзился в толстый живот мясника. Тот сполз на асфальт, пытаясь удержать растекающееся по белому фартуку красное пятно. Маска ярости постепенно исчезала с его лица…
«Что за чертовщина? Я схожу с ума?» — пронеслось в мыслях Мартина. Он посмотрел на мертвое тело и перевел взгляд на свои руки.
— Я этого не хотел... — прошептал он. — Это не я!.. — нервно выкрикнул Мартин, будто желая оправдаться перед толпой.
Он нервно оглянулся по сторонам и быстро пошел, почти побежал по улице. Лица людей, попадавшихся на его пути, то и дело корчились в гримасах ненависти. Мартину начало казаться, что вместо лиц его окружают звериные морды: злобно шипели в след змеи, рычали, разевая огромные пасти львы, квакали жабы, покрытые слизью и бородавками, мерзко хохотали гиены…
— Господи, что со мной? — испуганно шептал Мартин, не зная, где укрыться от этого кошмара. — Этого не может быть, это не я... Мне все мерещится!
Он вдруг увидел, что полицейский, сердито сжав губы, смотрит ему в глаза и шарит рукой по кобуре.
— О, нет! Нет… — Мартин попятился назад, ожидая худшего.
Полицейский, наконец нащупал пистолет и рванул его из кобуры. Мартин, словно в замедленной съемке видел, как дергается от отдачи плечо полицейского, как вращаясь, одна за другой из дула пистолета вылетают пули и словно рой пчел зависают в воздухе прямо перед его лицом. Мартин медленно откинул голову назад, пропуская смертельный рой, и выпрямился, стоило пулям миновать. Позади него в крошку разбилось изрешеченное пулями лобовое стекло автомобиля.
— Черт! Черт! Черт!.. — Мартин пригнулся и спрятался за машиной.
Он тяжело дышал, оглядываясь по сторонам и пытаясь перевести дух. Подняв голову, он с ужасом заметил, что почти из каждого окна жилого здания, вдоль которого тянулся тротуар, выглядывают люди с искаженными злобой лицами. Он остановил взгляд на маленькой старушке, которая из последних сил пихала в оконный проем массивный стул с древней резной спинкой. Словно в замедленной съемке Мартин смотрел, как стул летит прямо на его голову. Он быстро отскочил, и стул разлетелся на щепы, ударившись об асфальт. Тут же прямо под ногами у Мартина вдребезги разбилась пущенная в него кем-то бутылка, цветной горшок обдал его земляным фонтаном, утюг оставил вмятину в капоте машины, за которой Мартин тщетно пытался скрыться от обезумевшей толпы.
— Что с вами? Что произошло? В чем я виноват? — Мартин кричал, запрокинув голову, не зная, к кому обратить свое отчаяние.
Внезапно какое-то неясное чувство заставило его отскочить в сторону. Прямо по тротуару промчался джип, едва не сбив Мартина с ног. Водитель высунулся из окна и визгливо выкрикивал какие-то оскорбления. На мгновение Мартину почудилось, что из окна джипа на него смотрит оскалившаяся гиена. Хлам, летящий из окон, превратился в настоящий град. Мартин побежал вниз по улице, стараясь увернуться от тяжелых предметов. Теперь каждый прохожий уже не просто изливал на Мартина свою злобу, но и старался ухватить за одежду, дернуть, а лучше — ударить его.
— Негодяй! — седовласый старик в старомодном костюме, оскалил вставную челюсть и зло замахнулся на Мартина резной тростью.
В голове Мартина промелькнула смешная мысль: «Вот уж меньше всего эта старинная вещица подходит для уличных драк». Он успел подставить руку, отражая удар, предназначавшийся его голове, и трость с треском разломилась пополам. Старик в ярости вцепился в рубашку Мартина. Безумное лицо и сжатые зубы оказались совсем близко. Мартин в ужасе оттолкнул от себя старика и побежал быстрее, вспомнив о своих сверхспособностях. Он мчался, перепрыгивая машины и толпы людей, в надежде, что если оторваться от толпы безумцев, то он сможет найти спокойное место. Но встречные машины старались сбить его, люди выбегали из домов, чтобы начать преследование. Краем глаза он заметил женщину, вылезающую в окно. Она ловко цеплялась за водосточную трубу, спускаясь на землю. Мартин понял, что женщина увидела его из окна и не могла совладать с собой, почувствовав приступ невероятной ненависти.
Мартин обернулся и с ужасом осознал, что его преследует огромная толпа. В руках у людей было всевозможное оружие: от садовых ножниц до табельных револьверов. Мартин с силой оттолкнулся от земли и подлетел в высоком прыжке. Приземлившись на крышу здания, он облегченно выдохнул. Но, приблизившись к краю крыши, с ужасом отшатнулся: люди, отталкивая друг друга, сдирая ладони в кровь, карабкались вверх по пожарным лестницам, ползли вверх по стене, хватаясь за водосточные трубы.
Он снова спрыгнул на землю, в надежде, что такая преграда, как высотное здание поможет ему оторваться от преследователей. Но в то же мгновение из двери ближайшего бара вывалилась толпа мужчин.
Бородатый здоровяк бросился на него с цепью, но Мартин почти неосознанно перехватил ее. Время снова словно замерло. Бородач напряженно тянул руку с цепью, пытаясь вырвать ее у Мартина. Но тот рванул цепь на себя и с силой ударил нападающего ногой в толстый живот. Бородач повалился на землю, а Мартин, завладев цепью, начал крутить ее над головой, защищаясь от наступающих со всех сторон безумцев. Нападающие падали на асфальт и испуганно ползли прочь, получая сокрушительные удары по спине, голове, ногам.
Один из них успел замахнуться на Мартина битой. «Сколько можно бить меня этими чертовыми палками?» — пронеслось в голове Мартина. Он привычно перехватил оружие и ударом профессионального бейсболиста отбросил противника к барной витрине. Тот так и остался лежать в груде осколков, неестественно выгнув ногу. В следующую секунду Мартин перехватил еще одну биту, и, уже не глядя, начал громить ею каждого, кто оказывался достаточно близко. При этом он успевал уворачиваться от ударов.
Железный прут со свистом рассек воздух около его головы. Один из нападавших все же сумел изловчиться и ударить Мартина по спине — бита разлетелась в щепки, а Мартин даже не почувствовал удара.
Мужчины падали, но поднимались, влекомые нечеловеческой яростью и злобой. Обритый наголо тип со шрамом, бросился на Мартина с ножом. Но Мартин без тени испуга перехватил лезвие ладонью. Не думая о возможной боли, он сжал кулак, и нож переломился. Мартин быстро взглянул на ладонь — ни следа.
Он дрался без остановки уже несколько минут, раскидывая все новых и новых противников, но их становилось все больше. Мартин подпрыгнул во вращении и сокрушительными ударами ног начал разбрасывать толпу...
* * *
Отступник несся по шоссе, низко пригнувшись к мотоциклу. Он ловко перестраивался из ряда в ряд, то и дело оказываясь на встречной полосе. Он только что вырывался из темноты энергетического тоннеля, и сейчас выжимал из байка все, на что тот был способен. Отступнику было необходимо как можно быстрее прорваться туда, откуда шел сигнал о местонахождении Мартина. Он видел, что чем ближе он к своей цели, тем больше разрушений на улицах города.
Было ощущение, что по городу пронесся смерч. Разбитые витрины, перевернутые лотки уличных продавцов, разбитые машины, а ко всему прочему — совершенно непривычные для городской улицы предметы. Он удивленно обогнул полуразбитый рояль, лежащий на дороге с беспомощно откинутой крышкой. Многочисленные стулья, осколки цветочных горшков, треснувшие экраны телевизоров, детские игрушки, всевозможная посуда и кухонная утварь усеивали тротуары. Несовременный, зато очень тяжелый чугунный утюг покоился во вмятине на компоте какой-то машины...
* * *
На ступенях богатого особняка лежал мужчина, его голову поддерживала хрупкая женщина. Одежда на них была запятнана кровью и грязью, и эта семейная пара никак не могла осознать произошедшего. Жена гладила мужа по голове, тихонько всхлипывая. Она не помнила, как они здесь оказались. Мужчина старался не двигать головой, но из его носа то и дело начинала бежать тонкая кровавая струйка.
— Что с тобой случилось, зачем ты погнался за этим человеком? — вопрошала его жена.
— Не знаю, я ничего не понимаю сам. Вдруг что-то нашло… — повторял он одно и тоже.
Они вдруг замолкли, увидев, как словно из ниоткуда на дорогу вылетел огромный мотоцикл Отступника.
— Боже мой, Господи, да что же это творится? — прошептала женщина дрожащими губами.
Они с мужем еще долго всматривались вдаль, пытаясь разглядеть очертания гонщика. Убедившись, что дьявольский мотоцикл с монстром в зловещей маске исчезли, они с облегчением начали креститься.
* * *
Мартин перестал отдавать себе отчет в происходящем. Он просто бежал вперед, вырвавшись из кольца обезумевших. Не сбавляя скорости, перепрыгивая встречные машины и уворачиваясь от летящих в него вещей, он внутренне поражался тому, насколько разнородна, но при этом едина была толпа его преследователей. Женщины самой разной внешности и возраста с криками остервенело пытались вцепиться в Мартина. Ломая каблуки, они верещали от ненависти, стараясь дотянуться ногтями до его лица. Мужчины в растянутых тренировочных штанах и шикарных костюмах, старались ударить его, ухватить за ворот и повалить на землю, старики, забывая о своей величественной немощи цеплялись за его одежду, пытались ударить клюкой или тростью, кричали проклятия, разбрызгивая слюну. Худые, толстые, красивые, заурядные — все хотели только одного: разорвать Мартина Хьюза в клочья.
Невидимые глазам людей тонкие фиолетовые лучи пронизывали головы безумцев. Небо казалось фиолетовым, испещренное, исчерченное этими тонкими полосами. Каждый в огромной толпе, сметающей все на своем пути, получал сигнал к действию. Ни один не мог противостоять невидимым приказам Станции Контроля. Единственный, над кем не переливался холодным фиолетовым светом тонкий луч, ошалело озирался вокруг и бежал, бежал, бежал прочь от беснующихся. Не только люди, но и собаки подхватили общую волну безумия. Вслед за Мартином неслись, лязгая острыми зубами сторожевые псы, волоча за собой звенящие обрывки цепей. Даже изнеженные домашние любимцы, норовили подпрыгнуть повыше и вцепиться в руку или ногу Мартина.
Он вспрыгнул на крышу, в последний момент выдернув ногу из-под носа у оскалившегося пса, и побежал вперед, перепрыгивая с крыши на крышу высоток — он почувствовал, что толпа отстала от него. Там, внизу стоял страшный гул. Мартин видел, как полный мужчина средних лет повис на карнизе. Он извивался, пытаясь достать до карниза ногой, его рот бесшумно открывался и закрывался. Мартин с ужасом смотрел на это отвратительное и страшное в своей беспомощности зрелище. Наконец мужчина закричал диким голосом и разжал пальцы, обессилев. Он летел вниз, раскинув руки. В его глазах не было страха или сожаления, а только безумная ненависть и жажда убить того, на кого эта ненависть была направлена.
Мартин оглядел город с высоты: башни небоскребов, изящная архитектура, зеленые парки — все это создали вот эти же самые существа, что сейчас карабкались вверх по стенам, срывались вниз, разбиваясь и ломая конечности. Мартин прищурился, выцепив взглядом острую верхушку одного из высочайших зданий Нью-Йорка. Он разбежался и начал двигаться в сторону этого шпиля, перепрыгивая с одной крыши на другую. Наконец, он подобрался достаточно близко к своей цели. Промедлив мгновение, прыгнул и повис на одном из карнизов высотки. Он осторожно хватался за выступы, карабкаясь все выше и выше, как паук. Наконец, он оказался на небольшой площадке на самом верху. Ветер здесь казался в тысячу раз сильнее, и Мартин пригнулся, боясь, что его просто-напросто сдует. Он опустился на одно колено и глубоко дышал, переводя дух после экстремальной пробежки. Толпа преследователей осталась далеко внизу. И ветер больше не доносил до Мартина их злобных выкриков.
Внезапно небо осветилось ярким светом прожектора. Грохот вращающегося пропеллера оглушил Мартина. Он поднял голову и увидел, что над самой его головой завис вертолет. Мартин, вытягивая шею и напрягая зрение, пытался разглядеть, кто управляет им. Неужели и там безумец? «Ну, нет! Это было бы уже слишком», — мысленно успокоил себя Мартин, он надеялся, что наконец-то за ним прилетели спасатели, которые заодно захватили с собой противоядие от этого массового помешательства. Его мечтания прервала пулеметная очередь. Вертолетный стрелок целился точно в Мартина, но тот пригнулся, и очередь продырявила крышу совсем близко от него. Вертолет пролетел мимо и развернулся в воздухе, он пикировал, чтобы дать возможно стрелку получше прицелиться по неподвижной мишени.
Мартин, даже не пытаясь думать о последствиях, шагнул в пропасть. На секунду он почувствовал себя в невесомости, ветер, свистящий в ушах заглушил выстрелы. Это было прекрасное мгновение, которое тут же прервалось резким ударом. Мартин упал на крышу здания и, пробивая перекрытия, полетел вниз, снова и снова ударяясь о бетонные полы и пробивая их насквозь. Наконец, он рухнул на первый этаж. В потолке над ним зияла дыра. А он сам, переводя дух, поражался тому, что все еще жив, может шевелить ногами и руками.
Он огляделся и понял, что лежит на полу посреди какого-то бара, а вокруг него столпились посетители, пораженные этим триумфальным появлением. Вдруг Мартин с отчаянием заметил, как интерес, обеспокоенность, удивление на лицах людей заменяются одним общим выражением. Губы кривились, глаза окружающих стекленели, они наполнялись ненавистью и желанием убивать.
Мартин успел вскочить на ноги до того, как толпа набросилась на него. Кто-то пытался располосовать лицо Мартина бутылкой с криво отбитым дном, кто-то чуть было не воткнул ему в руку штопор. Он начал разбрасывать нападавших на него, и наконец, высоко подпрыгнув, откинул ударами ног несколько человек. Воспользовавшись секундным замешательством поредевшей толпы, Мартин снова пустился в бегство.
Мартин начал забывать, что происходит. Он просто знал, что должен бежать как можно быстрее, несмотря ни на какие препятствия. Где-то на периферии зрения мелькали машины, фонари, фигуры людей, дома, постепенно сливаясь один бесконечный поток, подгоняющий Мартина, не позволяющий ему остановиться хотя бы на секунду.
«Нельзя расслабляться. Ничего еще не кончено», — подумал он.
Все смешивалось в его сознании. Он вновь и вновь перепрыгивал с крыши на крышу, карабкался по стенам...
Сам не зная как, он оказался на окраине города. Пробежав через крыши нескольких зданий, в длинном прыжке перенесся на крышу электропоезда и какое-то время лежал, прижавшись к гладкой поверхности вагона. Он переводил дух, пока прошивку вагона не продырявила пулеметная очередь. Мартин вскинул голову и увидел уже знакомый ему вертолет, кружащий над поездом.
Мартин поднялся и, сопротивляясь ветру, пошатываясь, побежал вперед. Он должен был двигаться, чтобы не оказаться слишком уж легкой мишенью для стрелка. Рельсы поднимались вверх, заходя на мост. Мартин увидел, что под его ногами движется большой фургон с открытым кузовом. Он прыгнул, а на его месте остались следы от новой очереди.
Мартин упал на дно кузова, но не удержался внутри и на повороте вылетел прямо на проезжую часть. Он проехал по асфальту, сдирая кожу и разрывая рубашку, но тут же вскочил на ноги и с силой оттолкнулся от земли, чтобы взлететь как можно выше, — на дороге уже произошло столкновение нескольких машин, водители которых хотели сбить фигуру ненавистного им человека.
* * *
Операция «Охота на беглеца» затягивалась. Мартин уже давно должен был выдохнуться и лежать где-то на грязном асфальте, растерзанный тысячами жадных человеческих рук. Еще больше фиолетовых лучей разрезало небо. Количество исполнителей, вовлеченных в охоту, снова увеличилось, под властью вездесущих Операторов. Сигнал, проникающий в мозг каждого элемента, приказывал людям гнать Мартина в закрытое пространство, туда, где он не сможет подняться над толпой и уйти от расправы.
Мартин, прыжками перемещавшийся по автомобильной трассе, оказался на перекрестке. Он на секунду замер, пораженный тем, каких размеров достигла толпа. С четырех сторон на него двигались настоящие лавины людей. Они держали факелы, они стреляли, не боясь кого-то задеть, они тянули к нему руки, желая схватить и разорвать тело Мартина на маленькие кусочки.
— Мир перевернулся… — выдохнул Мартин скорее пораженный этим безумным зрелищем, чем напуганный им.
Он увидел, что невдалеке темнеет вход в городскую подземку. Заплеванная лестница станции метро показалась более безопасной, чем открытое пространство, со всех сторон окруженное преследователями. Он подождал, пока толпа подберется к нему как можно ближе, и прыгнул настолько далеко, насколько мог, перелетая через головы людей, бегущих ему навстречу.
Когда спасительные двери входа в подземку были уже совсем близко, дорогу беглецу перегородил десяток бронетранспортеров. Из бронированных машин выпрыгивали солдаты, направляя на него стволы автоматов.
Мартин понял, что главное — это не останавливаться. Он бежал прямо на выставленные в него автоматы и взмыл вверх в новом прыжке как раз тогда, когда пули засвистели, разрезая воздух. Но Мартин уже был на лестнице, он несся вперед. Тогда двое полицейских, стоявших у входа, открыли стрельбу из пистолетов. Мартин даже не заметил, как одна пуля продырявила его плечо, но вторая, вошедшая прямо в сердце, отдалась обжигающей болью.
Впервые за эту долгую погоню что-то заставило Мартина упасть. Он почувствовал, как металлическая пуля пробивает мышечную ткань, разрывая его сердце. И тут же ощутил, как срастаются и восстанавливаются капилляры, регенерируются ткани, и сердце начинает биться с новой силой.
Мартин начал медленно подниматься, только в этот момент ощутив могущество своего бессмертия, свою неуязвимость ни для какого оружия. Он двинулся прямо на копов, не обращая внимания на то, что они лихорадочно стреляют в него из пистолетов, решетя его тело. Ранения затягивались, стоило им только появиться на теле Мартина. Он больше не чувствовал боли — регенерация происходила слишком быстро, чтобы можно было хоть что-то заметить и ощутить.
Мартин уже даже не пытался представить, чем может закончиться это безумие. Он знал только то, что должен продолжать борьбу...
Неожиданно Мартина толкнули в плечо. Он повернулся и встретился взглядом с потиравшим плечо мужчиной. По-видимому, тот так спешил на службу, что на ходу врезался в Мартина. Мужчина наклонил голову, молчаливо извиняясь, но вдруг, вскинул голову. Его лицо исказилось злобой. Он резко шагнул к Мартину и мертвой хваткой вцепился ему в горло. Люди останавливались, глядя на потасовку, а затем их лица ожесточались, и они рвались вперед, в гущу драки, чтобы тоже ударить, поцарапать, укусить ненавистного им человека.
Мартин пытался отбросить напирающую на него толпу, когда в метро вбежали солдаты. Они быстро выстроились в два ряда на ступенях широкой лестницы. Первый ряд опустился на колено, прижав приклады автоматов к плечам. Автоматные очереди оглушили Мартина, звуки выстрелов отражались от покатых стен, разлетаясь все новыми откликами эха. Мартин видел, как пули поражали людей в окружившей его толпе. Одна из них сбила с ног мужчину, державшего Мартина за горла. Рядом упала женщина, на ее белой блузке расплывалось кровавое пятно. Подросток справа от Мартина схватился за шею. Между его пальцев сочилась темная кровь. Он упал и заскулил от боли, пытаясь пережать рану. Пассажиры вокруг Мартина падали, как подкошенные. А он только пятился, пока невредимый...
Словно в замедленной съемке, Мартин видел град пуль, медленно приближающихся к его телу. Он прижался затылком к холодной стене и закрыл глаза… Он так устал... Это был слишком длинный день...
И в эту секунду ему показалось, что вся жизнь готовила его к этому дню. Он попытался прокрутить в памяти все события, что обрушились на него в минувшие двадцать четыре часа. Воспоминания, как череда ярких кадров, проносились в сознании, а пули медленно летели на него, чтобы изрешетить тело, впиться тысячью укусов... Вот он целует Аделину в теплый лоб и укрывает ее, родную, по-детски уснувшую после горьких слез. А вот водитель, падает лицом на руль, в его затылке — ровное круглое отверстие. А потом — погоня и удар. И приятная темнота. И сияние Рая. И небесные Ангелы. И переполняющее его счастье. А потом снова боль и возвращение на землю... Новая сила и разливающаяся по телу энергия, и смех рвется из горла. А еще была чужая смерть. Много, очень много смертей. Он и сам не заметил, как перестал обращать внимание на то, как жизнь покидает тело человека... Он вспомнил, как в припадке безумия люди давили друг друга, срывались с крыш высоток, разбивались в автомобилях… Он вспомнил, как безжизненно лежали тела парней, что дважды пытались отправить его на тот свет. Должен ли был Мартин отнимать жизни даже у этих, низших существ? Имел ли право на это? И где сейчас их души? Неужели, они поднимаются к райским вратам, как когда-то Мартин, шел к ним, наполняясь счастьем? Нет, скорее другие врата уготованы этим людям…
* * *
В Аду, как и в Раю, душа получает по заслугам.
В темном помещении Чистилища с высокими потолочными сводами и грязным полом, вымощенным неотесанными булыжниками, всегда стоял смрад. Его источали застывшие лужи крови, которые собирались из тонких струек, постоянно растекавшихся по полу. Свежий воздух, солнечный свет, человеческий смех и покой измученных душ были самым желанным в этой страшной крепости, невозможным благом.
Вдоль длинных стен в несколько рядов выстроились топки для сжигания грешников. Так их именовали человеческие элементы в легендах, передавая из уст в уста внушенную им мифологию. Создатели поработали над этими историями, подстроив их точно под человеческую психику. Конечно, у топок было и прагматичное предназначение: уничтожение фантомов человеческих тел. По истечении существования материальной оболочки, элементы все еще хватались за фантомы своих тел, боясь расстаться с этим символом их прежней жизни, телесности и благополучия. Камеры сжигания были необходимы, чтобы не произошло нарушения энергетического баланса Системы.
Но камеры утилизации не могли выглядеть прозаично и просто. Они были частью мифа, частью образа. Человеческие элементы — специфические организмы, но именно на их специфике до недавних пор держалось развитие этой цивилизации.
Эти странные существа способны верить, способны убеждать себя в истине самых абстрактных понятий. Именно поэтому Ад и Рай — необходимые элементы их существования, подкрепляющие миф о загробной жизни, об осмысленности и справедливости… Ад — так же необходим, как и Рай. Страдания души, ужас, и физическая боль необходимы Системе так же, как счастье и любовь, что переполняют реальность Рая.
А чтобы реальность продолжала существовать и работать, ее образную систему необходимо развивать и поддерживать. Вот поэтому камеры утилизации — это печи, полыхающие адским пламенем. Горящие угли тлеют в многочисленных печах, из их утроб вырываются языки пламени, а двери, закрывающие печи, сделаны из огнеупорного стекла. Муки должны быть показательны. Это часть их сути.
По темным коридорам, сновали существа с зеленовато-серой кожей, тонкими хвостами и острыми рогами, венчавшими плешивые головы. Руки, больше похожие на звериные лапы, заканчивались кривыми, но острыми когтями. Они быстро семенили своими козлиными ножками с маленькими копытцами, коридоры то и дело оглашались гулким цоканьем.
Это сопровождающие, а, вернее, — погонщики. Они притаскивают упирающиеся тела-фантомы, подгоняют их ударами плетей, а часто пускают в ход рога и копыта. Ощущения физической боли еще долго сохраняются в телесной памяти элементов, поэтому фантомы их тел передают в их сознание все те же ощущения, что передавало бы и материальное тело.
Когда Рон открыл глаза, он все еще чувствовал боль в голове. От сильного удара ныли кости, и хотелось выпить. Внезапно когтистая лапа ухватила его за плечо и бесцеремонно поволокла по каменному полу. Его затошнило от запаха протухшей крови и помоев, он пытался вывернуться, кричал что-то, но все было тщетно. Погонщик бросил его в угол. Рон захотел вжаться в стену, исчезнуть, раствориться в этих холодных серых камнях. Он вдруг осознал, что умер, а это значит, что он попадет в Ад. Ужас пронзил его, сжал горло. Он пытался что-то проговорить, но изо рта вырывалось только жалкое мычание.
— Н-н-не…Н-не-н-на…
Второй погонщик подошел к Рону и встал над ним, изучающе осматривая его крепкое тело. В руке у погонщика вместо привычной плети удобно лежала бита.
— Это твоя боль, ты ее хозяин, — проговорил бес, нанося Рону первый удар по голове.
В руке второго погонщика тоже возникла бита. Он обрушил удар на и без того оглушенного болью Рона.
— Все возвращается… Ты сам создал свой ад.
Погонщики избивали Рона, будто не слыша его нечеловеческих криков. Особенность адских мук в том, что человеческий элемент оказывается лишен блаженного дара забытья. Кровь текла по полу, собираясь в лужи, а Рон кричал, моля о пощаде, чувствуя, как дробятся кости в его теле, как кровь заливает внутренние органы, как раскалывается челюсть и новые трещины появляются в черепе. Боль обжигала, скручивала, сводила с ума. А он оставался в сознании, чтобы до дна испить страдания, которые сам же себе уготовил.
— Ну, что? Ты насытился? — погонщик толкнул окровавленным копытом недвижимое тело Рона.
Слабый, еле слышимый стон — единственный ответ, который способен дать избитый.
— Тогда, добро пожаловать в Ад! — выкрикнул погонщик.
Грубо схватив Рона за волосы, он протащил его к открытой печи. Пламя, вырвавшееся из нее, на секунду обрело вид дикого волка, обнажившего зубы в страшном оскале. Второй погонщик подхватил ноги Рона, и они легко забросили его обмякшее тело в пламя, закрыв стеклянную дверь. Через секунду ладони Рона забарабанили по стеклу, он кричал что-то, пытаясь отворить дверь. Языки пламени охватили его тело, а лицо, прижатое к стеклянной двери, исказилось в уродливой гримасе мучения...
Следом за Роном, к печам подтащили тела Джо и Марка. Погонщик бесцеремонно ухватил Джо за ногу и волочил его за собой, как тряпичную куклу. Голова парня то и дело ударялась об очередной острый выступ на каменном полу. Он не двигался, будто бы не верил в то, что сможет уйти от своей участи и избежать мучений. Марк пытался сопротивляться, он извивался, кричал, пытаясь отбиться от своих погонщиков. Сразу два беса схватили его и запихнули в раскрытую печь. Сквозь прозрачную дверь было видно, как Марк бьется в пламени, сгорая заживо.
Вдоль каменной стены, напротив печей стояли бесконечной вереницей прикованные жертвы в ожидании своей участи. В первом ряду — тощий старик. Его лицо было изуродовано шрамами и кровоподтеками, нос свернут на сторону, глаз выбит. Старик трясся от страха, готовясь шагнуть в свой личный Ад. Это был серийный убийца и маньяк, фантом шестидесятидвухлетнего Мака Кавендиша. Говорили, он получал особенное удовольствие, расчленяя людей, пока те еще были живы, чувствовали боль, но не могли от нее защититься.
— Все возвращается... — с ужасом шептал себе под нос старик, и из его единственного глаза текли слезы.
Отвратительное существо, напоминающее жабу, шагнуло к грешникам. Его бесформенное тело, покрытое зеленоватой кожей с множеством гнойных ран, вызывало отвращение. Оно приблизило гноящуюся морду с маленькими красными глазками к дрожащему лицу Кавендиша.
— Место в аду хватит на всех! — выдохнуло существо.
Кавендиш рухнул на колени и затрясся в отчаянных рыданиях. В отростке, напоминающем руку, существо сжимало огромный нож. Оно безжалостно кромсало тело фантома Кавендиша, так же, как когда-то он кромсал тела своих жертв. Казалось, душераздирающий крик заставит стены рухнуть, так много мучений было заключено в нем. Но вдруг, на одно единственное мгновение все стихло. На фантом Кавендиша, прорезав кромешный мрак, опустился светлый луч. Он на мгновение осветил маньяка, осушил его слезы, исцелил раны. Кавендиш замер, ощутив покой. Но через мгновение луч исчез, и раны Кавендиша снова вернулись вместе с былой болью, лицо снова оказалось изуродованным болью и истязаниями.
Он не знал и не мог представить, что в это самое время на Земле, среди могильных крестов на тюремном кладбище медленно ступал Священник в темной рясе. Он остановился у покосившегося креста с именем Кавендиша на нем.
— Покойся с миром, Мак Кавендиш, — произнес Священник и начал читать молитву за упокой души грешника. Перекрестив надгробие, он направлялся к новому кресту, заново начиная молитву…
В кромешной тьме чистилища, куда перед сожжением попадали все фантомы, редкие лучи прорезали освещали измученные тела грешников. Молитвы не могли дать им прощения, но приносили краткие минуты покоя…
Когда Рон потерял меру боли, которую мог испытать, пламя в печи вдруг превратилось в огненный тоннель, куда он провалился, беспомощно барахтаясь, пытаясь зацепиться рукой или ногой хоть за какую-то опору. Крича от ужаса и боли, он летел прямо в горящую пропасть. Там, на дне, внешность уродливого беса окончательно завладела Роном. Он превратился в мерзкое существо с размытыми чертами лица, сероватой кожей и тщедушным скрюченным телом то ли человека, то ли зверя.
Он испуганно оглядывался, понимая, что вокруг него только такие же уродливые бесы. Они окружили новичка и с рычанием начали царапать его, стараясь повалить на землю. Рон попытался увернуться, когтистой лапой мазнул кого-то по глазам, увернулся, и тут же получил укус в плечо. Существа визжали и рычали, кусались, царапались, толкались... Рон с силой рванулся из чьих-то когтей и чуть было не сорвался в бездну с бурлящей лавой. Он в ужасе перебирал ногами, стараясь удержаться на краю. Вдруг огненное море, слово живое существо, выбросил вверх мощную когтистую лапу, едва не схватив Рона. Испугавшись, он из последних сил вцепился когтями в каменный выступ и выбрался на безопасную площадку.
Рон в своем новом обличие был не способен выразить страдание. Единственное, что оставалось в его силах, это протяжно завыть, запрокинув уродливую морду. Его стенания разносились над бескрайними черными топями, и их подхватывали такие же существа, сидящие в их смрадной грязи.
То, что когда-то было Роном, заметило, что из тоннеля в самую гущу дерущихся бесов свалилось существо, чьи черты пока еще напоминали лицо Марка. В новом воплощении Рон почувствовал сжигающую ненависть к этому уродливому созданию. Он бросился к новоиспеченному бесу и вцепился острыми зубами ему в бок, намертво сжав челюсти. Но тут же кто-то вцепился и ему в холку, кто-то царапал морду, пытаясь задеть глаза...
Вдруг свара прекратилась, и бесы замерли, припав к земле. Огромное пространство огласил многотысячный визг ужаса. Из темноты горящей пещеры, тяжело ступая и переваливаясь со стороны на стороны, медленно вышел гигантский монстр. Визжащие существа пытались вжаться в камни, распластаться по земле, с головой зарыться в густую болотную жижу. Монстр лениво поднял огромную плеть. На ее концах одна за другой просыпались и оживали шипящие змеи. Монстр окинул взглядом своих рабов и звонко хлестнул плетью по толпе бесов. Змеи, хищно шипя, ухватили несколько извивающихся существ. Монстр лениво загреб кричащих от ужаса бесов и бросил их в огненное море. Крики жертв потонули в шипении лавы.
Они не знали, что совсем скоро их муки будут окончены. По замкнутому темному помещению лихорадочно металось безликое существо, это было все, что осталось от беса, пережившего новую смерть. Существо судорожно пыталось убежать, но каждый раз натыкалось на невидимые стены, с каждым ударом пугаясь все больше, начиная двигаться все истеричнее.
Неожиданно все пространство помещения осветилось тонкими, точно лазерными лучами. Они соединились на теле существа, и оно мгновенно распалось на тысячи автономных частиц. Экзекуция фантома была окончена. Начиналась новая жизнь...
* * *
В секторе наблюдения Станции Контроля царила атмосфера ожидания. Вся команда подчиненных Оператора НD14 собралась в отсеке, ожидая, чем закончится битва непокорного элемента-беглеца и программы охоты.
Пространство перед их рабочими креслами было заполнено мониторами. На одном из них Мартин Хьюз бежал по шоссе, перепрыгивая с одной машины на другую, за ним неслась агрессивная толпа. На соседнем мониторе было видно, как из пористой черной земли, размокшей от дождя, медленно выбрался червь. Внезапно большой начищенный башмак опустился на него, раздавливая и вмешивая в грязь.
Акт разрушения не мог быть оставлен без внимания. Оператор, проследивший за жизнью червя, отчитался о разрушении элемента.
— Подать запрос о продвижении на более высокую ступень? — он вопросительно посмотрел на оператора НD14.
— Свободные места есть. Но это не обязательный шаг, следующий за разрушением. Это скорее полезная опция, — оператор НD14 повернулся в кресле, откинув голову. Его явно терзало затянувшееся ожидание.
— Мне показалось, НD14, или то, что вы сейчас делаете, называется «скука»? Я думала, этот тип недуга присущ только человеческим элементам, — EV21 улыбнулась, как ни в чем не бывало.
Оператор НD14 ответил ей хмурым взглядом.
— Возможно, что и так. Я провел крайне много времени, занимаясь проблемами элементов. Мог и попасть под влияние этой бессистемности внутри Системы, — наконец усмехнулся он. Потянувшись к пульту управления, НD14 набрал какой-то код.
На мониторе перед ним отобразились волны океана и край огромного безлюдного пляжа. Выныривая из-под воды, выпуская фонтаны брызг, далеко в волнах играли киты. НD14 некоторое время внимательно смотрел на их движения, а затем еще раз прикоснулся к пульту управления. Внезапно над волнами поднялся и завис в воздухе огромный светящийся диск. Мощный электромагнитный импульс, исходящий от диска, достиг китовой стаи...
Стая неслась к берегу. Один за другим, помогая себе хвостом и плавниками, киты выбрасывали свои могучие тела на берег, где их ждала медленная мучительная смерть.
— Что произошло? — Оператор EV21 непонимающе смотрела на Оператора НD14.
— Все очень просто. Я изменил им направление, — спокойно ответил НD14.
— Для чего?
— Проверка программы навигации. Заодно, профилактика очеловечивания, — деловито пояснил он.
EV21 продолжала смотреть на тела китов, выброшенные из океана на берег по простой прихоти Оператора.
— До запуска гуманоидной цивилизации я работал в секторе низших биосистем, — проговорил Оператор RH64. Он легко пробежался пальцами по пульту управления, чтобы на экране появился нужный фрагмент, извлеченный из архива его памяти.
EV21 с интересом вглядывалась в картинку на экране. По нетронутым зеленым полям неторопливо двигалось стадо шерстистых мамонтов. Опустив хоботы в ручей, они спокойно пили воду, изредка выдувая друг на друга сноп брызг.
— Мы проводили программное очищение от биовидов, которые занимали высшие ступени на начальных этапах развития Системы, — воодушевленно проговорил оператор RH64.
Крупный мамонт, вдруг перестал пить и поднял вверх хобот. Он протяжно затрубил, будто давая сигнал тревоги. Закончив трубить, зверь грузно повалился на траву. Вожак был мертв. Вслед за ним, величественные животные падали замертво, даже не пытаясь бороться с внезапным уничтожением.
— В шесть дней в измерении Системы мы провели очищение, высвободив массу энергетических модулей для построения элементов новых биоконструкций, — энергично добавил оператор RH64. — Это было потрясающе зрелище!
На экране появилось изображение пещерного медведя, он лежал без движения, рядом с ним еще копошились маленькие медвежата. Замертво упал грациозный саблезубый леопард. На том же экране показалась освещенная солнцем саванна. По ней двигались около сотни неандертальцев. Воины шли впереди, отпугивая врагов и прокладывая дорогу. Женщины, старики и дети семенили чуть позади. Вдруг они все остановились, увидев зависший над ними диск. В следующий момент, первобытные люди один за другим начали опускаться на землю, мгновенно умирая.
Десятки неандертальцев лежали на большой, освещенной солнцем поляне. Они лежали, раскинув руки. Они выглядели так безмятежно... Единственное, что выдавало в этой картине смерть — окаменевшие лица с застывшей маской удивления на лицах неандертальцев...
EV21 опустила глаза, не зная, что сказать, и не умея разделить восхищение Оператора RH64.
Ее вывел из ступора другой разговор.
— Примитивные биологические существа! Да они просто не осознают свою ограниченность. Поэтому они никогда и не узнают, что находятся в замкнутой лаборатории, где им разрешено существовать, пока функционирует программа, — живо утверждал Оператор FU12.
— Трагизм существования элемента в том, что особь не понимает конечной цели своего существования. Поэтому цели элементов всегда конкретны и прикреплены к определенному отрезку времени, зачастую, к кратчайшему моменту, — высказался Оператор PS95
— Если же он пытается познать то, что для него закрыто, он вдруг понимает, что все его попытки тщетны, а значит, его ожидает разочарование. Познав хоть маленькую толику истины, элемент добровольно выбрал бы самоуничтожение, — подхватил и развил его мысль Оператор WS39.
— Именно несовершенство человеческой породы вкупе с тайнами физического мира есть повод к развитию! — воскликнул Оператор PS95. — Более того, это побудительный мотив существования! Раскрытие тайны приведет мир к концу истории и соединению с программой Создателей.
— Когда человек спросит себя, откуда появляются его мысли и желания, то он сразу поймет, что они появляются без его воли. Человек — лишь исполнитель, появляющихся желаний и мыслей, пленник заложенного в его сущность кода. В то же время почти каждый индивид понимает, каков потенциал его желаний. Он огромен, и спектр его поражает широтой: от грязного порока до небесной святости! — донесся из-за монитора голос оператора GP91. — Гуманоид отличается тем, что за общим контролем его существования, и пошаговым выполнением плана его развития в рамках Системы, он обладает возможностью индивидуального контролирования. Структура элемента усложнена новыми программами — эмоциональными, чувственными, мыслительными. Степень индивидуализации доведена до определенного предела, — продолжил он.
— В человеческом информационном поле находятся тысячи и тысячи программ, многие их них уже не принимаются приемными устройствами, но они по-прежнему пытаются воздействовать на элементы. Взять их забытые религии, ведь это ничто иное, как устаревшие программы, — заметил PS95.
— Все программы элементов подчинятся более сильным программам — программе рождения и программе смерти, это очевидно, — возразил оператор FU12. — А что еще важнее, люди — заложники Доминирующей программы, — добавил он. — Примеров масса, мы можем посмотреть на тот, что происходит в реальном времени, — оператор несколько раз дотронулся до клавиши на своем пульте управления.
EV21 с любопытством впилась взглядом в экран.
К зданию университета подъехала черная спортивная машина. Из нее, уверенно хлопнув дверью, вышел молодой парень в длинном кожаном плаще. Чуть на отлете он держал большую спортивную сумку. Он подошел к зданию, не замечая никого вокруг. На широких ступенях у главного входа безмятежно сидели студенты. Кто-то болтал, кто-то устроился с ланчбоксом на коленях и наслаждался своим обедом. Многие просто читали.
— Привет, Патрик! — улыбаясь, длинноволосая девушка помахала парню рукой, но тот прошел мимо, не обратив на ее приветствие и улыбку ни малейшего внимания. Его было лицо напряжено. За его спиной, словно тень, двигался Демон, программа разрушения. Невидимый для элементов человеческой Системы, он следовал за Патриком, тихо отдавая ему команды. Тонкий фиолетовый луч проникал в затылок Патрика, его глаза были остекленевшими, никакие эмоции не отражались на омертвевшем лице.
Демон приблизился к уху Патрика и зашептал:
— Я ненавижу их всех. Я должен их всех уничтожить.
— Я ненавижу их всех! Я должен их всех уничтожить, — не сбавляя шага, послушно повторил Патрик.
— Они думали, что я трус. Они смеялись надо мной. Они запомнят меня навсегда, — Демон словно сливался с Патриком, едва не проникая в его оболочку.
— Они думали, что я трус. Они смеялись надо мной. Они запомнят меня навсегда, — бесстрастно повторял Патрик, приближаясь к дверям.
— Они должны умереть, — шепнул Демон и серой тенью вошел в тело Патрика, соединившись с ним, завладев его физическими способностями.
В этот же миг лицо Патрика ожесточилось, походка стала еще уверенней. Спортивная сумка полетела на пол, и автомат, не скрытый ничем, теперь лежал в мальчишески худых руках. Парень остановился посреди полупустого коридора и направил автомат в людей, показавшихся из-за двери, ведущей в библиотеку. Молодая парочка, пожилой преподаватель в старомодных очках, паренек в реперской бейсболке спокойно вышли в коридор. Девушка первой заметила напряженную позу Патрика, побелевшие костяшки рук, сжимающих автомат. Она остановилась, удерживая за руку своего парня. Профессор и паренек в бейсболки не замечали опасности и спокойно двигались навстречу Патрику.
— Эй, уроды! — крикнул тот, желая привлечь внимание, и выстрелил вверх, оставляя дорожку отверстий в белом потолке коридора.
Все, оказавшиеся перед ним, замерли в испуге.
— Вы должны умереть! — выкрикнул Патрик, а затем выпустил длинную очередь, подкосившую всех четверых. Демон внутри его тела подошел к лежащим на полу и аккуратно сделал по короткой очереди в голову каждого. В следующую секунду он уже покидал тело Патрика.
Фиолетовый луч, настроивший сознание Патрика на убийство, исчез, и парень в испуге разжал пальцы, выпуская автомат из рук. Несколько секунд Патрик пытался осознать, что произошло, а затем схватился за голову и упал на колени. Таким его и нашли охранники, появившиеся через десять минут на месте происшествия...
— У него не было ни малейшей возможности противостоять Доминирующей программе, — заключил GP91.
— Отправить в сектор C563756 программу Проводник UN54, — отдал указание Оператор НD14.
— Выполняю, — тут же отозвалась EV21, набирая необходимые комбинации символов на пульте.
— Но какой вариант развития был бы оптимален для этой системы? — озадаченно спросил Оператор WS39 и тут же выдвинул вариант ответа: — Есть возможность вернуть Систему в прошлое с помощью программы деградации, постепенного или мгновенного превращения человека в животное...
Он вывел на монитор голографическое изображение мужчины. Вдруг его челюсть вытянулась и огрубела, постепенно превратившись в уродливую морду с торчащими клыками. Тело покрылось шерстью, с двух ног он неловко опустился на четвереньки, окончательно превратившись в непонятного монстра.
— Ему можно довольно легко подобрать правильные условия для существования, — добавил Оператор, движениями рук, сменяя разные фоны для жизни прототипа деградировавшего человека. Мелькнули изображения деревьев, кустов, зеленой травы. Почувствовав уверенность в новой среде, животное быстро задвигалось и, уткнувшись носом в землю, начало активно принюхиваться. Скоро оно разыскало кусок мяса, и начало жадно поглощать его. На траву упали капли крови.
— Программа «Золотой век» — самая лучшая программа Создателя. Технократическая революция, бессмертие, путешествия по Вселенной — доведение Системы до уровня, когда элементам разрешается создавать свои индивидуальные миры и в них новые реальности, но уже под личным контролем, — голос Оператора PS95 звучал воодушевленно.
— Программа «Золотой век» была первой программой, которую Создатель запустил в эту Систему. Так вот, даже имея полпроцента свободы воли, элементы сумели полностью разрушить эту программу… Все остальные попытки внедрить в Систему подобные программы привели к краху. Вы знаете, каким был печальный конец первой цивилизации. Создатель наделил элементы кодами магии, надеясь, что они будут созидать и творить, однако они разрушали и убивали... Это замкнутый круг… — печально возразил ему Оператор FU12.
— Посмотри на людей, которые считают себя свободными индивидуумами. Они верят, что их создал любимый Бог, которого они никогда не увидят. Они верят, что сбудутся все их надежды и мечты. Люди никогда не поймут, что логика Создателей — вечная тайна. Невозможно предугадать и просчитать, кому они подарят счастье, а кому пошлют горе, кому — удачу, а кому падение в бездну, — проговорил Оператор WS39.
— Они не знают, откуда у них появляются гении и злодеи, откуда святость и пороки. Бесконечные противоречивые желания, атакующие их сознание, каждую секунду подводят кого-то из них к сумасшествию, — кивнул головой Оператор RH64.
—Жизнь этих существ — очередная программа Создателей, их творение, их книга, их увлекательная пьеса. Создатели тешат себя тем, что элементы всем им обязаны. Но эта жизнь существует только ради жизни и ничего более, — снова заговорил Оператор WS39.
— От человека ничего не зависит, он выполняет то, что записано у него в программе!
— Все эти программы — материализованная иллюзия, священнодействие Создателей!
— Борьба двух программ: разрушения и созидания — вызывает нестабильность и противоречия. Только неудовлетворенность существующим настоящим заставляет человеческое общество развиваться и искать идеальное будущее. Они должны разгадать загадку!
Голоса операторов раздавались все громче. Делясь мнениями, задавая вопросы и задумываясь над ответами, стараясь перекричать соседа, сказать более остроумно, более изыскано. Несмотря на все величие их осведомленности, они очень напоминали EV21 обычных людей...
* * *
Отступник ускорил свое приближение к Мартину, подключив код телепортации. Огромные отрезки пути съедались за счет этих рывковых, стремительных перемещений. Он перестал удивляться разрухе на улицах и просто мчался к заданной на карте точке. Около входа в одну из неприметных станций метро, собралось огромное количество агрессивно настроенных людей. Несколько бронемашин угрожающе навели орудия. Кажется, он был в нужном месте...
На ходу спрыгнув с байка, Отступник буквально влетел в двери метро, и сразу увидел солдат, ведущих прицельную стрельбу.
Отступник взмахнул рукой, воспроизводя код остановки времени. Его глаза закатились, только символы мелькали на месте дергающихся зрачков.
...Мартин стоял, закрыв глаза и прислонившись спиной к стене. Он ждал неминуемой смерти, но выстрелов не последовало. Мартин удивлено открыл один глаз затем второй. Пули уже должны были вовсю решетить его тело, но они зависли, создавая плотную стену вокруг Мартина. Он не понимал, что произошло, но хотел только одного, выбраться из этого сумасшествия. Он начал аккуратно двигаться боком, вжимаясь спиной в стену и стараясь не задевать людей, которые, как и пули, замерли, словно замороженные.
— Что происходит? — шептал Мартин, разглядывая застывшие выражения лиц.
Люди казались невероятно хорошо сделанными манекенами. От бесстрастных кукол, их отличала неподдельность эмоций, застывших на лицах. Злобная улыбка, замешательство, страдание или страх — в толпе невозможно было увидеть повторяющееся настроение.
— Чертовщина!.. — прошептал Мартин, осматривая зависшую в прыжке девушку: обе ее ноги уже оторвались от земли, и теперь она замерла, словно левитируя.
Он медленно пробирался к выходу, стараясь не задевать людей, как вдруг увидел, как что-то мелькнуло за спинами солдат, выставивших вперед автоматы. И тут же перед ним вырос высокий мужчина в черной одежде.
— Кто вы? — Мартин отшатнулся, готовясь к новым ударам.
— У меня нет обозначения приемлемого для твоего мира, но есть статус, — спокойно проговорил незнакомец.
— Статус? — озадаченно переспросил Мартин.
— Да, статус, — мужчина слегка опустил подбородок. — Статус Отступника.
— Мне трудно понять, что означает этот статус... От чего же вы отступились?
— Это долгая, очень долгая история, Мартин.
— А вы знаете, что произошло со всеми этими людьми? — растерянно спросил Мартин обведя взглядом толпу.
— Сейчас они недвижимы, их жизнь приостановилась. Я остановил время, чтобы поговорить с тобой.
— Но разве такое возможно?
— Но ведь ты видишь все своими глазами. Значит это возможно! Время — всего лишь очередная программа, предназначенная для вашего физического мира. Посмотри на часы, — ответил Отступник, взглядом указав Мартину на цифры, застывшие на электронном циферблате.
Мартин чувствовал странное доверие к этому человеку. Наконец, он видел кого-то, причастного к безумию, происходящему с ним, но при этом спокойного и знающего, что делать. Похоже, Отступник знал законы, по которым существует хаос, захвативший жизнь Мартина.
— Но как это возможно? — тихо спросил Мартин.
В коротком слове «это» он соединил и застывшее время, и сумасшедшие толпы убийц, и свои новые способности…
— В этом мире все возможно, иногда мгновение длится дольше века. Ты должен многое понять... Ты готов пойти со мной? — неторопливо проговорил Отступник.
— Да, конечно! Я хотел бы понять происходящее. У меня просто не укладывается в голове…
— Все это? — Отступник слегка улыбнулся.
— Да. Мир точно перевернулся. Меня все пытаются убить! Почему? Что я сделал? — Мартин не заметил, как повысил голос. Он был слишком возбужден, чтобы говорить спокойно. Наконец, он мог задать кому-то все эти вопросы.
— Не просто все это объяснить... — Отступник медленно шел сквозь ряд солдат, изучающе рассматривая их лица: сосредоточенные, испуганные, злобные. Он остановился рядом с молодым парнем в форме. На его лице, по-детски круглом и открытом, смешались испуг и азарт. Из ствола его автомата уже вылетела пуля, но так и зависла в воздухе. Отступник аккуратно взял ее двумя пальцами и протянул Мартину.
— Возьми.
Мартин протянул свою ладонь, и почувствовал в ней холодную тяжесть пули.
— Она настоящая, это я знаю, — тихо проговорил он, сжимая пулю в кулаке.
— Тебя приговорили к смерти, — спокойно проговорил Отступник, серьезно глядя на Мартина.
— Кто? И за что? — Мартин смотрел непонимающе. — Я ничего такого не делал, я простой человек…
— И все-таки дело в тебе, — чуть улыбнулся Отступник. — Не такой ты и простой…
— Во мне? Но что со мной не так?
— Я постараюсь все тебе объяснить… — Отступник достал из кармана небольшой флакон, и распылил его содержимое в воздухе. Опустевший сосуд звякнул об пол. Покрытые проявляющей жидкостью фиолетовые лучи, пронзающие головы людей, теперь были видны Мартину.
— Если ты подойдешь поближе и напряжешь зрение, я уверен, ты сможешь различить отдельные цифры, которые составляют эти лучи. Как ты, наверное, догадался, люди нападали на тебя не по своей воле. Их сознание было изменено при помощи этих закодированных сигналов. Вся энерго-информационная система закодирована в математических формулах. Коды — это бесконечное множество соединений простых чисел. Они являются сутью объектов и явлений. Зная коды управления, можно управлять этим миром.
— Вы хотите сказать, что нами… Всем миром кто-то управляет?
— Да это так, — Отступник склонил голову, глядя на Мартина. — Но разве это так важно? Смотри внимательно…
И Мартин увидел, как под действием аэрозоля фиолетовые лучи начали расплываться и вскоре превратились в легкую сизую дымку. Фигура Отступника, мелькнула в этом тумане, и он продолжал говорить, уже стоя на другой стороне станции, среди замерших людей.
— Этим миром управляют существа, которые стоят на более высокой ступени развития. Они ведут цивилизацию согласно Доминирующей программе Создателей.
Мартин растерянно следил за тем, как Отступник, дождавшись, чтобы сизый туман окончательно растаял в воздухе, коснулся плеча одно из людей в застывшей толпе. На секунду Мартину показалось, что это видеозапись, которую сняли с паузы. Изо рта молодого человека, чьего плеча коснулся Отступник, вырвался прерванный крик. Рука, поднятая в замахе, наконец, опустилась, хоть кулак и не нашел цели. Парень озадаченно уставился перед собой. Вслед за ним, как по цепочке, остальные люди тоже вышли из состояния оцепенения, но былой ярости как не бывало. Все они, еще пару минут обладавшие точной целью, вытеснявшей остальные мысли и желания, теперь стояли как потерянные. Пытаясь куда-то идти, переминаясь с ноги на ногу, утыкаясь друг в друга и в стены, люди были полностью дезориентированы и беспомощны. В их глазах больше не светилась ярость, но в них больше не было ничего. Пустота, пугающая пустота в глазах людей поразила Мартина куда больше.
— Я на время разрушил связь с их индивидуальным источником. Отключил их разум, как ты выключаешь лампу, выдернув шнур из розетки. Я лишил их сознание какой-либо подпитки. Теперь эти люди — настоящие овощи без мыслей, без желаний, без чувств.
— Это страшное зрелище, — тихо проговорил Мартин и отвел глаза.
— Мозг человека представляет собой лишь приемник, через который он дозировано получает необходимую информацию. Не переживай за них, — Отступник снова стоял рядом с Мартином, он легко дотронулся до его плеча. — Через несколько минут действие нейтрализатора закончится, а они вернутся к жизни, вновь обретя трафик информационной связи.
У Мартина начинало шуметь в висках, в голове было столько мыслей, что ему казалось — череп просто-напросто треснет, не выдержав такого давления.
— Все это… У меня не укладывается в голове…
— Ты хочешь узнать ответы на все свои вопросы? — Отступник говорил так неторопливо, таким ровным тоном, что Мартин почувствовал какое-то спокойствие…
— Да… — он опустил голову.
— Тогда нам пора. Ты готов? — Отступник протянул Мартину свою тонкую белую руку.
— Да. Моя жизнь слишком изменилась за эти двадцать четыре часа, я не могу делать вид, что мир вокруг меня — прежний. Я пойду с вами, я хочу понять.
— Тогда следуй за мной!
Отступник подошел к стене и дотронулся до нее рукой. Стена исчезла, а на ее месте появилось окно в другой мир… Теплый ветер, пошевелил волосы Мартина, до его слуха донесся шум волн и ветра. Мартин увидел бесконечный песчаный пляж и розовый океан, в который опускалось закатное солнце.
— Что это? — восторженно выдохнул Мартин.
— Это созданная мной реальность, — ответил Отступник, приближаясь к порталу в свой мир.
— Но как это возможно? Как вы ее создали? — выпалил Мартин, жадно рассматривая каждую деталь открывшегося пейзажа.
— Зная коды Системы, я создаю мыслеформу, а материя сама выстраивает новый мир, — ответил Отступник так, словно это были самые простые и обыденные вещи. Он жестом показал Мартину на открывшуюся картину.
— Иди, теперь ты знаешь, что все возможно, — он шагнул вперед и обернулся к Мартину уже стоя на песке, по ту сторону стены вестибюля метро.
— Я слышал, что мысли материальны... — проговорил Мартин, неуверенно глядя на границу между серой стеной подземки и розовеющим небом мира Отступника.
— Мысли человека имеют определенную энергетическую силу, но, к счастью для вас, не все замыслы исполняются, — с улыбкой проговорил Отступник. — Иначе мир давно провалился бы в хаос.
Мартин неуверенно ступая, подошел к стене и, вдруг ощутив прилив уверенности, шагнул вперед. Ветер ударил в лицо, обдав его запахом моря и солеными брызгами.
Как только Мартин сделал шаг, портал закрылся за его спиной. Время рвануло вперед, и пули, продолжавшие висеть в воздухе, вонзились в стену, выбивая фонтаны каменной крошки...
Мартин рассматривал тропические заросли, поднял на ладони песок, подошел к берегу и отбежал, как ребенок, играя с волной.
Вдруг он удивленно остановился, и несколько секунд не двигался, прислушиваясь.
— Я не слышу птиц, — подвел итог Мартин.
— Все верно, — Отступник развел руками. — Здесь нет ни птиц, ни животных. Чтобы создать низшие биовиды, необходимо затратить немалое количество энергии. У меня недостаточно ресурсов на подобные вещи.
— Твой мир велик? — спросил Мартин, всматриваясь вдаль.
— Радиус этого мира всего пять километров по параметрам данной физической Системы. Но, поверь, этого вполне достаточно для жизни. Идем, я покажу тебе… — Отступник повернулся, и пошел к морю.
Водная гладь поразительно красиво играла солнечными бликами. Волны успокаивались у ног Отступника, и он продолжал идти вперед, будто не замечая, что песок под его ногами сменился водой. Пройдя немного, он повернулся к Мартину и поманил его за собой.
— Вы можете ходить по воде? — Мартин неуверенно смотрел на Отступника, боясь, что сейчас что-то произойдет, и фокус, так похожий на волшебство, скомпрометирует себя, разрушив атмосферу счастья.
Отступник улыбнулся в ответ:
— Ты тоже можешь
— Я — вряд ли. Скорее я пойду ко дну.
— Этого не произойдет, — коротко ответил Отступник.
Мартин подошел к самой кромке воды, сделал глубокий вдох, и шагнул. Он с удивлением ощутил, что его нога нашла опору. Сделал несколько шагов и понял, что под ним не песчаное дно, но настоящая морская бездна… Мартин вдруг сбился с шага и начал терять равновесие, он судорожно взмахнул руками и с головой провалился под толщу воды. Тело показалось Мартину ужасно тяжелым, он быстро погружался все ниже и ниже.
Сильная рука Отступника тут же вскинула его на поверхность. Мартина так сильно подбросило вверх, что он взлетел на несколько десятков метров и завис в воздухе. Отступник опустил вниз руку, опуская Мартина на поверхность моря. Тот снова ощутил твердость под ногами, хотя прекрасно понимал, что морская вода — это единственное, что его поддерживает.
— Теперь ты веришь? — улыбаясь, спросил Отступник
— Да, верю, — Мартин кивнул и смущенно улыбнулся в ответ.
— Тогда иди…
Мартин почувствовал, что волнения больше нет. Ему было очень спокойно, так, как не было давно. Он спокойно сделал шаг, еще один и еще. Обернувшись к Отступнику, рассмеялся счастливо и звонко.
— Это так здорово!.. Но как это получается?
— В тебе заложены коды, — ответил Отступник и добавил, серьезно сдвинув брови. — Я хочу научить тебя управлять ими.
— Но кто вложил в меня эти возможности? — озадаченно спросил Мартин.
— Эти коды заложены во всем сущем, но не всем дано управлять ими. Я активировал в тебе эту способность с помощью программы Спасителя, — ответил Отступник, подходя ближе.
— Программы Спасителя? — Мартин вопросительно смотрел на его серьезное лицо.
— Тебе было три года, когда я спас тебя от разрушения и запустил новую программу, — просто проговорил Отступник.
— Так вы тот Ангел, про которого мне рассказывали в детстве?! — вскричал Мартин.
— Да это я спас тебя, вот только я — не Ангел. Ангелы — это программы, выполняющие другие задачи. Я запустил программу Ангела Хранителя, после гибели твоего отца, когда ты остался совершенно один. Тебе тогда исполнилось всего пять лет...
— Я чувствовал, что меня защищает Ангел, — благодарно прошептал Мартин.
— У тебя всегда была хорошо развита интуиция, — улыбнулся Отступник. — Ну, что ж, следуй за мной, Мартин.
Отступник легко оттолкнулся от накатившей волны и взмыл в небо, быстро превратившись в небольшую точку на горизонте.
Мартину было совсем не страшно. Он поднял вверх руки и ощутил, что все его тело обретает невероятную легкость. Он летел, и это было похоже на счастье.
Он быстро нагнал Отступника и следовал за ним, облетая остров, взмывая и опускаясь к самой воде, вдыхая свежий воздух, любуясь этим удивительным миром.
— С ума сойти! — счастливо выдохнул Мартин, — Я никогда не испытывал более волшебного чувства! Если бы все люди умели летать, мир был бы совсем другим!
— Создатель не открывает свои коды людям — они не готовы принять этот дар. Все свои таланты они используют во имя зла. Этот печальный опыт подтверждался слишком много раз... Но не бойся, я открою их тебе. Ты должен измениться. Ты должен стать другим, — Отступник почти коснулся Мартина плечом, а затем резко спикировал вниз, к земле.
— Но почему именно я? — Мартин рванулся за ним следом.
— У тебя есть предназначение и ты должен его выполнить… — донеслись до него слова Отступника.
— Какое предназначение? — нетерпеливо выкрикнул Мартин.
— Придет время, и ты все узнаешь…
— Мне кажется, что я вас всегда ждал... Но это ведь не так? — Мартин поравнялся с Отступником и заглянул ему в глаза.
— Никто не сможет уйти от своей судьбы… — взгляд Отступника излучал спокойствие и мудрость.
Он медленно опустился на прибрежный песок, за ним последовал Мартин. Они стояли, глядя, как красное солнце садится за горизонт.
— Значит, все предначертано? — не поворачивая головы, спросил Мартин.
— Абсолютно все.
— Но если вдруг произойдет что-то, выходящее за рамки этой программы? — спросил Мартин и внутренне сжался.
— Если что-то пойдет не так, будет еще один шанс. А затем еще один. И еще… Если не в этом воплощении, то в следующем, и в следующем за ним… Программа стремится к выполнению, пока ее не отменят.
— А если отменят?
— Тогда ты будешь выращивать розы, и не будешь находиться там, где находишься сейчас...
Мартин молча смотрел на огненный шар солнца. Он вдруг вспомнил тепло маминой руки, и то, как папа подкидывал его вверх, а затем ловил и прижимал к себе. Вспомнил заливистый смех Аделины, ее движения, ее взгляд, ее запах… Он должен выполнить предначертанное. И стоило этой мысли блеснуть в его сознании, как он тут же принял ее, вобрал всем своим существом. Его наполнили ощущение счастья и желание бесконечно его отдавать.
Мартин задержал дыхание и вдруг, сорвавшись с места, взмыл высоко в небо. Он набирал высоту, вращаясь и кувыркаясь в воздухе, а затем резко пикировал к водной глади, раскинув руки.
Отступник следил за Мартином. Глаза его сияли, отражая блики солнца и водной ряби, и хотя на лице не было улыбки, оно казалось просветленным.
— Мы справимся, мы сможем… — тихо проговорил Отступник.