Царица Суюмбике.
Конечно же, всем жителям республики, хорошо знакома Казанская царица Суюмбике (которую было бы правильней называть Сююн бике), правившая ханством в заключительный период его существования. На территории Казанского кремля есть даже башня, названная ее именем, с которой она якобы бросилась вниз, не желая выходить замуж за Московского царя Ивана Васильевича прозванного Грозным. Позже эту легенду дополнили, утверждая, что во время падения с башни, царица превратилась в белого лебедя, и улетела, избежав таким образом нежелательного замужества, или Русского плена. Ученикам местных школ, и приезжающим в город туристам, всегда рассказывают эту красивую легенду, несмотря на то, что жизнь Казанской царицы, и ее правление ханством, в последний период, подробно описано в летописных источниках. Поэтому опираясь на свидетельства летописца, попробуем восстановить некоторые страницы из жизни Казанской царицы. Начать придется с того момента, когда в результате несчастного случая, умер ее муж Сафа Гирей и она получила власть над государством. Для лучшего понимания старинного текста, выдержки из летописи, будут переведены на более понятный современный язык.(После бегства царя Шиг Алея из Казани, Казанцы пришли за Яик и прийдя к царю Сафа Гирею, молили его, пусть идет в Казань царем снова, ничего не боясь, он же рад был и пошел с ними в Казань на царство. И встретили его с дарами царскими, и помирились с ним, и царствовал он два лета, и извергнул окаянную свою душу вон от себя. Кто знает судеб Божиих! Его же мечь и копье не убили, а много раз на битвах смертельные раны ложились на него, теперь же пьян, руки свои и лицо и ноги умывал, случайно зацепился ногами своими, и ударился в умывальный теремец головой своею, и ударился весь о землю, и все суставы тела его расслабли, не успели рядом стоящие его подхватить. И оттого умер в тот же день, говоря, это видно кровь Христианская убила меня. И всех лет его царства на Казани 32 лета. Умирая же оставил царство меньшей царице своей Нагаинке, сын ведь ему от нее родился. Трем же разделил богатство свое царское, поровну, и отпустить велел на родину. Старшая пошла в Сибирь, к отцу своему Сибирскому царю. Другая же в Астрахань, к царю своему отцу, третья же в Крым, к братьям своим, князьям Ширинским. Четвертая же была Русская пленница, дочь какого то славного князя, та по возвращении царя из Нагайской земли умерла в Казани. После смерти царя началась битва большая в Казани, в вельможах его крамола и губительство злое, не хотят ведь Казанцы малые больших слушать и покоряться им, которым царство приказано было беречь, все ведь считают себя великими, властвовать в Казани хотят, за это друг друга убивают, иные же убегают из Казани к Москве, на имя царево самодержцево, служить ему. Он же безбоязненно их принимает и дает им содержание хорошее, они же призывают племя свое в Москву. И выехало Казанцев до 10.000 на Русь). 1. Приведенный отрывок летописи интересен тем, что в нем впервые упоминается об интересующей нас Казанской царице. Из текста становится понятно, что она была четвертой, младшей женой трагически погибшего в 1548 году хана Сафа Гирея. Умирая, хан завещал власть малолетнему сыну Утямышу, (или по другому Мамышкирею), недавно родившемуся от его младшей Нагайской жены. Так как ее сын был еще очень мал, чтобы самому управлять ханством, ведь в этот момент ему исполнился всего один год, править государством вместо него стала его мать Суюмбике. Первое время было самым трудным для Казанской царицы, ведь многие знатные вельможи стали бороться друг с другом, пытаясь захватить как можно больше властных полномочий. О произошедших дальнейших событиях рассказывает следующий фрагмент летописи. (После него осталась царица по имени Суюмбека, и царевич с нею сын ее по имени Мамышкирей, остался ведь после отца своего царя Сафа Гирея всего однолетним грудничком, у сосцов матери своей, ему же отец приказал царствовать после себя. Царица же владела Казанью пять лет после царя своего, пока не вырастет сын ее царевич Мамышкирей, и воцарится придя в совершенный возраст. Берегли же с нею Казань князи и мурзы, среди них же самый большой царевич именем Улан Кощак, за год до этого Казань отстоял от взятия. Видевши же царица и все прежде названные владельцы Казанские, что пришел с Москвы от царя и великого князя Иоанна Васильевича всей России самодержца, Касимовский царь Шиг Алей с воеводами Московскими, и со множеством воинов Русских, как бы смеяся над ними и играя, и через немного дней поставил город большой, среди земли их словно на их плечах. Горная же Черемиса от них отступила, и к великому князю приложилась, этого Казанцы ничего не знали, ни города Свияжского возведения, ни Черемисы отложения. Многим же людям тогда говорящим им об этом, они же беззаконники от гордости своей не верили говорящим им, и не делая ничего отсылали их от себя). 2. Далее летописец говорит, (Когда же правду узнали Казанцы, что поставлен был большой город, и начали тужить и тосковать. И стали бояться Касимовского царя Казанцы все, и устрашились сильно, вошел страх в них большой, твердость в них вся исчезла, и мудрость их и горделивость поглощена была Христианскою силою, и говорили сами себе, что сделаем? Неужели не убережемся? Как уснули? Как обольстила нас Русь хитрая, как во сне? И думали много с царицею. Она ведь, как лютая львица, неукротимо рычащая, велела в Казани осаду крепить и воинов многих на помощь отовсюду собирать, откуда придут к ним, от Нагаев, и от Астрахани, и от Крыма, и от Азова, а если не хватит своих воинов на сопротивление Руси, то давать из царской казны золота и серебра без скупости наемникам, сколько захотят, царя Касимовского Шиг Алея и воевод Московских со всею силой Русской прогнать от земли Казанской, и город новый отнять, и всячески противиться, пока можно. Никто же особенно ее не слушал, и добровольно укрепляться не хотел. Один ее поддерживал и крепче с нею стоял за Казань, противился Московскому войску, воюя и сопротивляясь с ним 5 лет, по наказу царя своего, и после смерти Сафа Гирея выше всех почитаем был от царя своего, воеводства его ради и мужества его на битвах, именем Кощак царевич, муж очень величавый и свирепый. К нему же присоединились Крымцы и Нагайцы и все приезжие иностранцы в Казань, от 20.000, и хотят битву начать с Русью, Казанцы же все не хотят, говоря, так как мы немощны сейчас, не способны противиться воинам Русским, как малые младенцы, и были между всех распри и несогласие думать одинаково, и за это погибли). 3. Посылала царица Казанская, послов и к отцу своему, Нагайскому мурзе Юсуфу, с просьбой, оказать ей помощь в защите царства от Русских воинов. Но отец отказался помогать своей родной дочери, объяснив свое решение тем, что не хочет ссориться с Русскими. Вы ведь сами виноваты в своих бедах объяснил он Казанским послам, когда много раз ходили на Русь с царем своим Сафа Гиреем, вот теперь и расплачиваетесь за свои деяния, а я ссориться с Москвой не стану, ведь лучше, с Русскими жить в мире, чем воевать. После постройки Русскими на реке Волга Свияжской крепости, ситуация для Казанского ханства оказалась действительно угрожающей. Если прежде, в конце лета Русское войско всегда уходило домой, то теперь имея тыловую базу в виде мощной крепости, оно могло находиться здесь постоянно. Оказался так же перекрыт главный речной торговый путь, по которому прежде иноземные купцы везли свои товары в Казань. Бывшие союзники, горная Черемиса, отказалась помогать защищать Казань, присягнув на верность Московскому царю. Да и само Русское войско, пришедшее на этот раз к Казани было очень большим, в 150.000 воинов, причем, в нем насчитывалось 27000 Касимовских Татар возглавляемых ханом Шиг Али. О сложности возникшей ситуации, в которой оказалась Казанская царица Суюмбике, говорит следующий отрыврк летописи, в котором рассказывается, о послании ей своих людей, к змею предсказателю, жившему в древности на территории современного города Елабуга. (Тогда же царица Казанская Суюмбека послала самого сейта в городок тот спросить беса того, одолеют ли Казанцы Московских воинов, или Московский царь и великий князь одолеет Казанцев. И придя сейт в городок тот, молился десять дней со жрецами своими, малую толику хлеба съедая, да не умрут от голода давая еду бесу тому. В десятый же день в полдень, послышался им голос от беса в мечети их, и сказал всем слышащим. Что надоедаете мне ныне, уже ведь нет вам от меня никакой помощи и надежды, ведь гоним отсюда Христовою силою в темные места, приходит сюда Христос со славою своею, и хочет воцариться здесь, и просвятить землю эту святым крещением, и взят будет Казань город Русским самодержцем. Им же слышавшим это бесом сказанное и испугавшимся, тут же явился из мечети дым черный на воздух идущий, и на воздухе змей огненный, и на запад полетел. Они же увидели это, и поняли что кончилась жизнь их). 4. Не получив помощи, и поддержки от своего отца, и плохие новости от змея предсказателя, Суюмбике решила видимо использовать свои женские чары, вступив в интимную связь, с самым преданным своим союзником, царевичем Кощаком, вот что говорится об этом в летописи. (Про того же царевича Кощака не только все Казанцы знали как от своей жены гулял с царицей после царя, но и на Москве слышали речи такие и во многих ордах. Еще же хуже того, думая с нею царевича, сына ее убить юного. Вельможи же все уличали в беззаконии его, он же захотел царицу за себя взять и стать царем в Казани. Таково ведь женское ко греху естество падко, невиданно ведь такого чтобы лютый зверь убивал щенка своего, или лукавая змея пожирала исчадий своих! Советники его, вельможи, запрещали ему, да отступит от злодейства того, и убийством грозили ему, он же власть заимел над всеми не оглядываясь ни на кого. Любила ведь царица, глядя на на доброту его, и стремлениями плоцкими сердце ее отравлено по отношению к нему всегда, не может даже немного быть без него, не видя лица его, огненной плотью распаляема. Кощак же царевич, видя царство все сильно волнуемо, и понимая бессилие свое и безнадежность, неминуемую беду свою от Казанцев мятущихся всех и не слушающих его ни в чем, и замыслил убежать сохранить жизнь свою, и начал у Казанцев проситься из Казани ласковыми словами, что отпустят его в Крым. Они же отпустили его честно, со всем добром его, ведь он богат очень. Он же собрался с Крымскими варварами, жившими в Казани, и взяв брата своего, и жену свою, и двух сыновей своих, и взяв добро свое, и ночью встал и побежал из Казани, не показавшись никому, как будто не побежал, а собирать воинов пошел сам, не веря другим посланным от него, ведь все посланные раньше не доходили, прежде же посланные на собирание воинов, к Москве с грамотами его приезжали, отдавая их самодержцу. Казанцы же отпустили его и дали весть царю Шиг Алею, ведь будет и на них вина бежания его, не любили ведь его Казанцы за то, что иноземец он, как царь самовластно владел ими. Царь же Шиг Алей послал за ним погоню, воеводу Ивана Шереметьева, а с ним 10.000 легких людей. Воевода же догнав его в поле бежащего между двумя реками, Доном и Волгою, на переволоке и побили всех бежавших с ним 5000, и взяли богатства много у них, самого же Улана Кощака с братом живого поймали и с женою, и с детьми, и 300 хороших с ним варваров, среди них же 7 князей, 12 мурз, и послали к Москве оттуда. И привели буйного варвара в царствующий город безчестно, как лютого зверя, всего железными цепями окованного. И не желая добром смириться и добровольно сдаться, Бог невольно предал его. И спросили, если повелением царевым хочет он креститься и служить ему, тогда милость получит от него и жить будет, он же рабом его быть хотел, а креститься отказался, не думая что говорит. И благословения не захотел и удалился от него. После нескольких дней держания его в темнице вывели его воины из города на лобное место и побили их мечем всех. А жену его с двумя сыновьями ее крестили в православную веру, и взяла ее к себе христолюбивая царица, во дворец свой жить, а двух сыновей Кощака царь взял к себе во двор и обучил их Русской грамоте гораздо и крепко). 5. После бегства из Казани царевича Кощака, царица и Татарские вельможи стали думать, что им делать в сложившейся ситуации. Вот как об этом пишет летописец. (После бегства из Казани царевича Улана Кощака, собрались к царице вельможи Казанские, говоря, что нам сделаеш о царица с нами, и какова дума твоя о нас и когда утешимся от скорби нашей и печали нашедшей на нас, уже ведь пришла кончина твоя и царству твоему, и нам с тобою владения им, ведь мы и сами видим за великое наше согрешение и неправду, бывшую от нас Русским людям, и падет на царство наше гнев божий, и придет к нам плачь неутешный. Все ведь и сами видели, сколько побеждали Русь и погубляли, и много лет бьемся с ними, их же все умножается более. Ныне же Русским воинам пришедшим многим, и город поставившим среди земли нашей очень большой, и готовы они из того города своего, выходить на битву, и большой снаряд огненный имеют у себя, самим же нам не многим это знакомо. Но знаем сами, что побеждены будем от них, храбрый же царевич Улан Кощак, его держали у себя вместо царя чтуще покоряясь ему по цареву приказу, и надеясь как на царя своего. Но он в это нужное время прежде всех нас устрашился, и оставя нас в мятеже и в печали, и взяв добро свое и чужое, и храбрых своих людей, которые всему царству нашему гроза, и так побежал с великою корыстью, желая один ускользнуть от божьего суда, и которых он боялся убежав, тем внезапно в руки и попал, и так погиб). 6. Долго думали Татарские вельможи, что им теперь делать, и наконец решили, заключить мир с Русскими воеводами, а царицу Суюмбике, отдать в жены хану Шиг Алею сделав его своим царем. Вот как об этом говорит летописец. (Сейчас же высокоумие наше и горделивость переложим на кротость и смирение; оставив нелепые наши думы, идем к царю Шиг Алею с молением и смирением от лица твоего, только бы не помнил нашей вины и поругания, как иногда делали ему и хотели много раз убить его, чтобы царем в Казани сел и взял тебя честно женою себе, не гордяся тобою, с любовью, не как горькую пленницу, но как царицу любимую и прекрасную, чтобы успокоилось сердце его, и помирятся воеводы все. И приятна была речь царице и всем вельможам, и всему народу Казанскому. И такими словами совещались и больше того, и пошли от царицы большие вельможи и уланы князья и мурзы Казанские в Свияжский город к царю Шиг Алею и к воеводам. И пришедши к ним и дав им дары светлые и начали тихо говорить о смирении от всего сердца их и неустанно молить царя Шиг Алея, пусть идет на царство в Казань без сомнения; молим тебя благоверный царь, и клянемся тебе, великим всем воеводам, не погубите нас, рабов своих, до конца; примите смирение и покорение, и великий город наш и вся земля державы нашей пред вами лежащая, и ваша да будет; у нас же нет царя на царстве, поэтому меж нами бывает мятеж большой, междуусобица и нестроение земское. Ты же наверное помилуеш нас царь, и все прежнее зло забудеш и не вспомниш прежние свои обиды, не будеш мстить нам, и царицу нашу возьмеш за себя, то все царство со всеми нами повиноваться будет и не противиться тебе. Царь же посоветовался с воеводами, как учил их самодержец одинаково мыслить и самовольно ничего не делать, и принял смирение у Казанцев и согласился у них быть царем в Казани, и царицу нашу в жены взять). 7. И приезжали на переговоры по 15 дней Казанцы, пировали и веселились у царя и воевод, и договорился царь с Казанцами на мир вечный, и приехав в Казань, объявили царице, что мир с царем окончательный заключен, и царство ему передано, и тебя он хочет взять царицею себе. (Она же как будто от радости большой послала к царю некие дары праздничные и царскую еду устроила; он же велел проверить, еды часть малую дать псу отнести, а питье же вылить; пес же еды той лизнул языком, и мертвого его разрубили на куски. И в другой раз же царица к нему прислала рубаху дорогую, царскую, которую сделала сама, своими руками; царь же повелел одеть ее на себя служащему своему, осужденному на смерть варвару; юноша же упал тотчас на землю мертвым, так что все бывшие тут устрашились. Царь же в обмане ее обвинил Казанцев, говоря, это по вашему совету сделала мне царица ваша. Они же клялись что не знали этого, и дали ему волю, как хочет пусть поступит с нею за это зло. И разгневался на нее царь, и решил отправить царицу к Москве. И послать ее туда как прелютую злодейку, с молодым львенком, сыном ее, и со всею царскою казною их. А Казанцы же зная причину случившегося не стали противиться воле царя, ведь царица слову своему и клятве изменила. Казанцы же сами и подговорили его против нее и волю ему дали вывести царицу из Казани свободно, ведь не все царство погибнет из за единственной женщины; ведь мы договариваемся о мире и любви, думая как бы избегнуть печальных событий, миновать их, она же начала драку и мятеж; поэтому правда она достойна изгнания). 8. Случай, с попыткой отравить царя Шиг Алея видимо вызвал в Казани сильное противоборство. Часть жителей хотела мира с Касимовским царем, а другие считали, что их царица права, желая расправиться с претендентом на трон. О последовавших за этим событиях говорит следующий отрывок летописи. (По царице Казанцы Сейта книгам ложного учителя закона Мухаметьева, сами своими руками поймали и отдали его царю Шиг Алею, возмущал ведь он весь народ, с общим большинством не соглашаясь. И повелел царь в тот же час голову ему отрубить, а добро его взять, и Русский плен бывший при прежних царях Казанских за 30 лет, повелел выбрать числом 100.000 мужчин и женщин, и отроков и девиц, и на Русь их отпустить. Иные же многие остались не желая вернуться к Христовой вере, и погибли все окаянные). 9. Следующий фрагмент летописи рассказывает о том, как бвла арестована Казанская царица, и как ее выводили из города. (И когда ведомой быть царице из Казани, тогда послал за ней царь великого воеводу Московского князя Василия Серебрянного, а с ним воинов 3000 вооруженных, 1000 огненных стрельцов. Воевода же, вошел в город, и взял царицу с царевичем ее, как смиренную птицу некую в гнезде с единым малым птенцом, в палатах ее, в превысоких светлицах, не страшась ее, не дерясь, со всеми ее любившими рабынями, повитухами и отроковицами, жившими в палатах ее. Царице же не узнавшей ареста своего; если бы узнала, то сама бы себя убила. Войдя же к ней воевода с вельможами Казанскими в палату, одетый в золотую одежду, и встав перед нею, и сняв золотой венец с головы своей, и сказал ей слово тихое и честное, толком; поймана ты, вольная царица Казанская, великим Богом нашим, Иисусом Христом, царствующим на небе, от него же царствуют все цари на земле и служат ему князи и власти если будет воля его, богатые величаются, сильные похваляются и храбрствуют; он надо всеми Господь, один царь, царству же его нет конца, он ныне от тебя царство твое отбирает и передает тебя с ним в руки великому и благочестивому самодержцу всей великой Руси, его же повелением я, раб его, придти к тебе послан; ты же будь готова скоро с нами пойти. Она же поняв речь его и так ответила ему, встав с высокого места своего царского, на котором прежде сидела, и встала поддерживаемая под руки рабынями ее, и умильно тихим голосом ответила варварским языком; пусть будет воля Божья и самодержца Московского, и вырвавшись из рук рабынь, поддерживавших ее, и испустила крик свой с великим плачем и понуждая на плачь даже бездушный камень. Так же и честные жены и красные девицы в палате у нее много плачевных голосов в сторону города пускали, и лица свои драли, и красивые волосы рвали, и руки и кулаки кусали. И заплакал по ней весь двор и вельможи, и властители и все царские отроки. Слыша плач тот сходился народ к цареву двору, так же плакали, и кричали неутешно, хотя воеводу живого проглотить, если бы можно то, то и воинов его каменьями побить; но не дали им воли властители их, избивая их шелыгами и батогами, и палками разгоняли их по домам. И подняли царицу с земли стоящие тут с воеводою ближние ее старейшины, воеводы и вельможи, мало не мертвую, едва отлили водой, и утешали ее. И уговорен был воевода про царицу эту, да еще немного побудет царица в Казани. Он же у царя и главного воеводы спросил, и дал ей воевода десять дней побыть в палатах своих, под надежной охраной, да не убьет сама себя, дав ее беречь вельможам Казанским, сам часто ходя следил за ней. И стоял же он в царском дворе и в других палатах, не просто, а оберегаемый своими воинами, вдруг зло какое сделают Казанцы обманом над ним, и переписавши цареву казну всю до порошинки, и запечатав самодержцевою печатью, и наполнив до угружения 12 лодей больших, золотом и серебром, и сосудами серебряными и золотыми, и украшенными постелями, и многочисленными одеяниями царскими, воинским оружием всяким, и выслал из Казани прежде царицы с иным воеводой в новый город. Послал с казной и хранителя казенного, скопца царского, чтобы тот сам книги счетные перед самодержцем предъявил. И по прошествии десяти дней пошел воевода из Казани, за ним же повели царицу из палат ее, вслед за воеводой несли ее под руки, а царевича, сына ее, перед нею несли на руках пестуны его. И попросила царица у воеводы у царева гроба с мужем проститься; воевода же отпустил ее со сторожами своими, а сам тут у двери стоял. И вошла царица в мечеть, где лежал умерший царь, и сдернула золотой убор с головы своей, и разорвала одежду свою, и упала у гроба царева, волосы на голове своей терзая, и ногтями лицо свое царапая, и в груди себя бьющее, и плакала горько восклицая, говоря; о милый мой господин, царь Сафа Гирей! Виждь ныне, царицу свою; любил ее больше всех жен своих; ведома нынче в плен иноязычными воинами на Русь, с любимым твоим сыном, как злодейка. И не нацарствовавшись с тобой много лет, и не нажившись. Увы мне моя жизнь! Зачем рено зашла красота твоя от очей моих под темную землю, а меня вдовою оставил, а сына своего сиротою младенца. Увы, где лежиш, где там живеш, да пойду к тебе и буду жить с тобою, и почему ныне оставил меня здесь? Увы мне, ведь предается царица твоя врагам твоим, в руки ненавистным супостатам нашим, Московскому царю. Мне же одной невозможно противиться силе, крепости ведь нет у помогающих мне, ведь не могут ослушаться воли его. Увы мне, если у какого другого царя пленницей была, только бы единого языка нашего и веры единой, пошла бы туда, не печалясь, но с радостью и без тоски, сейчас же, увы мне, мой царь милый, послушай горького моего плача и открой мне темный свой гроб, возьми меня к себе живую, и будет нам гроб один тебе и мне царская наша ложница и светлая палата. Увы мне, царь мой, не говорила ли тебе старшая твоя царица, какое добро тогда будет умершим и неродившимся, и это не сбылось ли такое. Ты же ничего этого не знаеш, нам же пришло живым горе и болезнь. Прими, дорогой царь мой, юную и красивую царицу свою, не гнушайся меня, как нечистой, да не насладятся красотой моей, да не буду лишена тебя окончательно, и на землю чужую не пойду в поругание, и в посмех, и в другую веру чужую, и в чужой язык, к незнакомым людям. Увы мне, господин мой, кто придет мне там плачь мой утешить, и горькие слезы мои утереть, и скорбь души моей развеселить, или кто успокоит меня? Нет никто же не успокоит. Увы мне, кому там печаль мою возвещу; сыну ли нашему, но и тот еще молочную пищу требует; или к отцу моему, и тот отсюда далеко; к Казанцам ли, но они через клятву отдали меня. Увы мне, милый мой царь Сафа Гирей, не отвечаеш ты мне ничего. Здесь у дверей, стоит немилостивый воин, желая меня проглотить, как зверь дикий хочет ухватить меня у тебя. Увы мне, царица твоя правила прежде, сейчас же горькая пленница; и госпожой именовалась всему городу Казанскому, ныне убогая худая раба. И за радость плачь и слезы горькие настигли меня, за царскую утеху сетование и болезнь и скорбные беды обступили меня. И уже ведь плакать не могу не слезы текут из очей моих; закрыла слепота очи мои от безмерных слез моих, и замолчал голос мой от многих воплей моих. И еще много причитала царица, и кричала, лежа у гроба на земле, как бы два часа, убиваясь, как бы самому воеводе приставленному к ней прослезиться, и уланы же, и мурзы все здесь стоящие плакали, а многие рыдали. И подошли к ней царевы отроки повелением приставленного воеводы, со служащими рабынями ее. И подняли от земли мертвую, и увидели все люди открытое лицо ее, опухшее от слез, ее же красота прежде скрытая от ее вельмож, всегда входивших к ней по делам земским, никто же и нигде ее лица прежде не видел. И ужаснулся приставленный воевода, что не уберег ее. Ведь царица образом красива очень и разумом премудра, ведь не найтись такой красоты лица ее во всех Казанских женщинах и в девицах, и во многих Русских на Москве, в дочерях и женах боярских и в княжеских). 10. Приставленный сопровождать, и охранять Казанскую царицу воевода, увидев Суюмбике растрепанную, с расцарапанным, окровавленным лицом сильно испугался, что его накажут, ведь он не уберег порученную ему пленницу. О том, что произошло дальше, рассказывает следующая выдержка из летописи. (Воевода же приставленный к ней, и большие вельможи Казанские близко подошедшие к ней, увещевали царицу сладкими словами, да не плачет и не тужит так говорили ей; не бойся госпожа царица, и прекрати горько плакать, не на безчестие ведь ни на смерть идеш с нами на Русь, но на великую честь к Москве ведем тебя, и там госпожа будеш многим, как здесь была, и не отнимется честь твоя от тебя самодержцем, милостив ведь очень и милость свою на тебе покажет. Милосерден ведь он ко всем и не вспомнит злого мужа твоего, но больше полюбит тебя, и даст на Руси некие города свои вместо Казани царствовать в них, и не оставит тебя до конца быть в печали, и скорбь твою и печаль на радость переложит. Есть на Москве много царей юных по твоей версте, кроме Шиг Алея царя, кому тебя отдать захотели; Шиг Алей ведь царь старый уже, ты же молодая еще, и потому не хочет тебя взять себе в жены, но это в воле самодержцеве, как захочет, так и сделает для тебя. Ты же не печалься об этом не скорби. И проводили ее из города честно всем народом городским, мужчины и женщины, даже до берега Казанки реки, воюще горько по ней как по мертвой. И приехала царица в колымаге своей на берег Казанки реки, и подняли ее под руки из колымаги, не могла ведь стоять сама по себе от великой печали, и повернувшись поклонилась всем Казанцам. Люди же Казанские все упали на землю на колени свои, кланяясь ей по своей вере, и ввели ее в приготовленный струг царский, в нем же царь на потеху ездил, быстроходен он очень, подобен птичию летанию, украшен золотом и серебром не только сам но и место царицино. Среди же струга теремок стеклянный устроен светлый как фрнарь, золочеными досками покрыт, в нем же царица сидела, с нею же взял воевода 70 жен и девиц красных, тридцать благородных на утеху царице, и положили ее в теремце на царской постели больную. Воевода же и вельможи Казанские пошли по своим стругам, многие же из горожан мужчины и женщины шли по обоим берегам Казанки реки, провожая царицу и назад возвращались с плачем и рыданием. Перед царицею же спереди и съзади в боевых стругах огненные стрельцы из пищалей сильно стреляли, страх великий наводя на Казанцев, и проводили царицу до города Свияжского, и возвратились в Казань тужаще и плачущи, и на будущее о пользе своей жизни размышляя). 11. Далее в летописи говорится, как увозили Казанскую царицу из Свияжской крепости в Москву. (И проводили царицу от Свияжска два воеводы с охраной до Русского рубежа, до Василя города, третий же воевода, приставленный к царице, боялся, вдруг Казанцы раскаются и догнавше царицу отнимут у одного воеводы, много раз ведь они неверные, преступали клятву. Царица же Казанская, когда поведена была к Москве, горько плакала плывя по Волге, смотрела глазами на Казань и говорила; горе тебе, горе тебе, город кровавый, горе тебе город унылый, что еще гордостью возносишся? Уже ведь упал венец с головы твоей, как жена худая вдовая осиротел. Раб ты, а не господин. И прошла царская слава твоя и закончилась, ты же без сил упадеш, как зверь без головы. Позор тебе теперь, ведь Вавилонские стены имел или Римские превысокие столбы, то мог бы от царя сильного защититься, всегда огневою обидою для него быть обиженным. Всякое царство царем мудрым содержится, а не стенами толстыми, рати сильные воеводами хорошими бывают и без стен. Но кто царство одолеет? Царь твои силы умерли, и прежние воеводы изнемогли, и все люди исхудали, и ослабели, и царства из за этого не станет, раз не дали нисколько помощи, поэтому и побеждены будете. И со мною заплачеш о себе красивый город, вспомнив славу свою, и праздники торжества свои, и пиры веселия всегдашние! Где ныне бывшие в тебе иногда царские пиры и величавость твоя? И где уланы, и князья, и мурзы твоего красования и величания? И где молодых жен и красных девиц ликование, и песни и пляски? Все то сейчас исчезло и погибло; в тех местах было много народного стенания, и вздохов, и плача, и рыданья непрестанного. Да в тебе реки медовые и потоки винные текли; ныне в тебе реки людей твоих и крови проливаются, и слез горячих источники проливаются, и мечь Русский открывается, покуда всех людей твоих не погубит. Увы мне, господин, ныне возьму птицу быстролетную, говорящую языком человеческим, да пошлю от меня к отцу моему и матери, да возвестит случившееся с чадом их. И суди Бог и мсти супостату нашему и злому врагу, царю Шиг Алею. И будет вся клятва наша на нем и на всех Казанцах, что предали меня врагу нашему и самодержцу. Не хотя меня пленницы принять и старшей женой иметь, но один хотел без меня царствовать в Казани и с женами своими, и обиду самодержевцу навел на меня; по повелению его изгоняет нас с царства нашего, неповинных. И за что лишает нас земли нашей и берет в плен нас? И больше этого не хотела бы ничего от него, только бы мне дал в Казани улусец маленький земли, чтобы могла до смерти моей прожить в нем; или бы меня отпустил в отечество мое, в Нагайскую орду, к отцу моему Юсупу, великому князю Заяцкому, от той же страны взята я за царя Казанского, да там я жила бы у отца в доме его, и плакала бы из за сиротства и вдовства моего до смерти. Но там бы мне лучше было где царствовала с мужем моим, и лучше бы мне принять горькую смерть, чем к Москве сведенной быть, в поругание и в смех и на Русской земле, и во всех наших Сарацинских ордах от царей, и от князей владеющих землями, и от всех людей горькою пленницей считаться. И хотела себя царица сама убить, но не могла; из за приставленного к ней воеводы и бережения крепкого. Ведущие же приставники не могли никак ее утешить, и до Москвы путем идя от большого умильного плача ее, обещая ей великую честь от царя принять. Приставник же воевода, как орел похитивший себе сладкий лов, мучил царицу, не медля, ни одного дня, или ночи, и скоро ведя ее в больших стругах до Нижнего Нового города, по Оке реке к Мурому, и к Владимиру, из Владимира же посадили царицу на царскую колымагу, на красивые позлащения, словно царице честь создавая). 12. На этом почти заканчивается история жизни царицы Казанской. Остается привести только заключительную часть летописи, где говорится, что произошло с ней дальше. (Царице же Казанской, прежде плененной, Сафа Гирея царя Казанского прежде бывшего, добровольно было предложено крещение принять, и не крестилась; и отдана за царя Шиг Алея, так как замуж за юных царей ни за кого не захотела пойти, если не царь Шиг Алей возьмет ее, ведь обещался же ей и клятву давал, может и смерть принять она от него. Тот ведь есть царь великородный, и предками всех царей больше, и старейший среди них, и честно служащий самодержцу. И взял за себя царь Шиг Алей Казанскую царицу и не любил красоты ее, хотела ведь его в Казани быльем отравным уморить, как уже прежде говорилось о ней, и жила она, в отлучении у него и в светлой храмине заключена как в темнице, и спать с ней не сходился, и один раб его варварин с женою своей, оба старые и верные ему, приставлены кормить и служить ей, да только не смеют ее живую уморить, слова ради данного самодержцу. А царевича молодого, сына ее, Мамышкирея, повелением самодержцевым крестили, и наречено имя ему в святом крещении царь Александр, и обучен он был Русской грамоте хорошо, и переговаривал многих в беседе о книгах состязавшихся с ним, и никто не может спорить с ним). 13. Имеется еще одно свидетельство летописца о том, что спустя несколько лет после завоевания Казанского царства, отец Суюмбике присылал в Москву своих послов, с просьбой отпустить его дочь на родину, так как Русские уже закрепились на завоеванной территории и она им больше не нужна. Московский царь ответил пришедшим послам следующее, царица является женой хана Шиг Алея, поэтому он не может выполнить их просьбу, и спрашивать нужно у Касимовского царя. Эти летописные свидетельства, о судьбе Казанской царицы, подтверждаются современными археологическими находками, так в современном городе Касимове, в Саратовской области, сохранился мавзолей царя Шиг Алея, где захоронены все его родственники. Среди могил его жен, на которых установлены камни с их именами, имеется одна безымянная могила. На поставленном над могилой камне, вообще нет надписи, поэтому ученые считают, что это и есть могила царицы Суюмбике, и что царь, таким образом, после ее смерти отомстил своей нелюбимой жене. Во времена Хрущевской оттепели, в местной Казанской прессе, стали появляться статьи, в которых высказывалась идея, о переносе останков царицы Суюмбике, в родной город и их торжественном захоронении на родине. Я сам лично читал две таких статьи, хотя их наверное было много больше. После этого, в газете Правда вышла злая публикация, в которой говорилось следующее, не нужно ворошить прошлое, и где похоронена пусть там и лежит. С тех пор, о Казанской царице все забыли, осталась только легенда, о прыжке с башни, хотя ее реальная жизнь, достаточно подробно описанная в летописях, гораздо интересней выдуманной истории, которую предлагают населению республики и приезжим туристам. Летопись, выдержки из которой взяты мной, не является единственным источником сведений, о жизни Казанского ханства и его правительнице царице Суюмбике. Это произведение интересно тем, что автор, написавший эту историю, был прямым свидетелем происходивших событий, ведь в течении последних двадцати лет существования ханства, служил писарем, и переводчиком, у всех Казанских царей. Благодаря своей должности, он присутствовал при всех значимых событиях, происходивших в царстве, поэтому его описания содержат много интересных, мелких подробностей того, что тогда происходило. Существует еще другая летопись, так называемая Никоновская, автор которой, тоже рассказывает о событиях, происходивших в Казанском ханстве, но она менее интересна, так как автор, описывает происходящие события, глядя на них со стороны. Оба летописных источника подтверждают правдивость описанных выше событий, хотя в мелких деталях иногда противоречат друг другу. Например, автор этой летописи, говорит о ста тысячах Русских пленных отпущенных из ханства, когда Казанцы заключили мирный договор с царем Шиг Алеем. Летописец Никон называет другое количество пленных шестьдесят тысяч. Это разночтение достаточно просто объяснить. Автор летописи, как ханский писарь, должен был учавствовать в подготовке мирного договора, поэтому указал точную цифру отпускаемых из плена людей, а летописец Никон, видимо говорит о реальном количестве вернувшихся на Русь. Значит сорок тысяч Русских, к этому времени уже принявших Ислам, и обжившихся на новом месте остались в Казанском царстве, вот о них видимо летописец говорит, что все они потом погибли окаянные. Если внимательно прочитать страницы летописи, в которых описан последний год перед взятием Казани, там имеется упоминание того, что среди защитников Татарской крепости, было много Русских принявших Ислам, которые дрались даже злее самих Татар, ведь они знали, их все равно, в случае взятия города не пощадят как предателей. Обращает на себя внимание то, что в тексте фигурирует только хан Шиг Алей, и царица Суюмбике, а Московский царь находится, у себя в Москве. Судя по летописи, это действительно было так, Русское войско возглавлял царь Шиг Алей, у которого были свои счеты с Казанцами, которыми он несколько раз до этого правил. Вместе с Касимовским царем, пришли воевать против Казани двадцать семь тысяч Касимовских Татар, которые использовались им, в основном, для приведения в покорность окрестных поселений, так как хорошо понимали язык местных жителей. Причем, такие акции всегда сопровождались страшным насилием, ведь Касимовский царь требовал от своих воинов, не щадить никого, ни молодых, ни старых, ни мужчин, ни женщин, убивать даже грудных младенцев, если глава семьи отказывался присягнуть на верность Московскому царю. Судя по летописи, таким образом, Шиг Алей мстил Казанцам, за убитого ими его родного брата Гель Алея, просидевшего на Казанском троне всего три месяца. Да и самого Касимовского царя, Казанцы несколько раз пытались убить, устраняя против него заговоры. В самом начале истории о царице Суюмбике, описан один такой случай, когда в 1546 году, Шиг Алея в очередной раз отстранили от власти, и его место занял хан Сафа Гирей, муж Казанской царицы. Уже арестованного, и ожидавшего смерти Шиг Алея, тогда спас Татарский князь Чура Нарыкович, пожалевший его, и помогший скрыться из города, ведь Касимовский царь, к тому времени был последним прямым потомком Чингиз хана, оставшимся на земле. Сам князь Чура вскоре тоже поплатился за это жизнью, ведь решил вернуться в Казань, за своей родней, и богатством, но уйти далеко от города он не смог и его убили как предателя. Главной причиной, по которой хан Шиг Алей пришел во главе Русского войска воевать против Казани, было наверное, желание вернуть себе власть над ханством, отнятую у него несколькими годами ранее. Это у него почти получилось, ведь Казанцы признали его ханом, заключили мир с Русскими и даже позволили увезти из города свою царицу. Потом они снова изменили своему слову, пригласив на царство в Казань хана Едигера. Недовольство ханом Шиг Алеем, у Татарской знати было настолько сильным, что они настроили против него не только жителей города, но даже Русских воевод, и те стали писать царю жалобы, на плохое по их мнению руководство войском. В результате, Московский царь сам приехал, и возглавил войско, отстранив Шиг Алея от власти. Прибыл Иван Васильевич к войску, незадолго до взятия Казани, поэтому влюбиться в Суюмбике, и построить ей, в качестве свадебного подарка высокую башню, с которой она позже якобы спрыгнула, он просто не мог, ведь царицы, к тому времени уже не было в городе. Если проследить время постройки самой башни, носящей имя Татарской царицы, то окажется, что построили ее через несколько лет, уже после завоевания города. Например, спустя целых пять лет после взятия Казани, когда началось строительство нового каменного Благовещенского собора, составлялся подробный план завоеванной крепости, на котором башни Суюмбике еще нет. Спрашивается, как тогда смогла Казанская царица спрыгнуть с башни, которой при ее жизни в крепости еще не было. Касимовское Татары, вместе со своим царем, до конца военной компании воевали вместе с Русским войском, пока в 1552 году, Казань не была окончательно завоевана, и Казанское царство, как самостоятельное государство перестало существовать. Сам хан Шиг Алей, за преданность, и помощь в войне, власти над Казанью не получил, но видимо был награжден участком земли, который все жители республики знают как село Шигали. И последнее о чем хотелось сказать, завершая историю жизни Казанской царицы, это о количестве у нее детей. Выше говорится о ее младшем сыне, увезенном вместе с матерью в Московский плен, но по свидетельству того же летописца, у Суюмбике были и другие дети. В летописи можно найти сведения о ее двух старших сыновьях, Булюке и Мубареке живших на родине отца в Крымском ханстве и поэтому сумевшими избежать Русского плена.
Список использованных материалов.
1. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
2. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
3. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
4. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
5. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
6. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
7. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
8. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
9. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
10. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
11. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.
12. Перевод автором фрагмента книги Васильева Ф. Т. 1902 год. О зачатии и взятии царства Казанского Моссковским царем Иоанном Васильевичем.