Недалеко от поселка, на развилке дорог выставили временный блок-пост. Он состоял из трех салажат, и сержанта - старшего группы. Еще не рассвело, снег скрипел под ногами. Прапорщик Рыбак еще раз всех построил, в очередной раз проинструктировал сонных бойцов и умчался на штабном уазике, пообещав привезти смену через два часа. Была середина декабря. Мороз под сорок. В такую погоду в одиночный побег мог податься только в хлам проигравшийся зек. План прост. Побег, бур, прибавка к сроку, и этапом на другую зону. Новый срок не пугал в такой ситуации, тут главное живым остаться. Сейчас где-то блуждает вокруг зоны, в надежде, что его скоро поймают. Но блок-посты на дорогах обязаны выставлять беспрекословно. На самом деле удачных побегов было единицы. Поэтому, любой удачный побег в короткое время превращался в легенду. Но делать нечего, два часа надо как-то протянуть на морозе. Насобирали хворосту, разожгли костер. Дорога была пуста, да и кто поедет в такую погоду. Через час пройдет пара машин с продуктами, да автобус в райцентр. Ждать больше некого.
- М-да. - протянул сержант, потирая руки над разгорающимся костром – это вам не Дорогой.
Сергей уже слышал этот рассказ, причем раза два как минимум, а двум другим было интересно, поэтому сержант продолжил.
• - Был у нас тут один сиделец, фамилия Дорогой. В масть фамилия. Дорого он всем чекистам обошелся, Шкуро из-за него звездочки полковника не получил, так и уйдет на пенсию подполковником. – сержант расплылся в улыбке. – так вот, Дорогой ушел красиво. Вышел из строя. Пока вели зеков с лесопилки.
• - Ну – благодарный слушатель в лице петропавловского мальчика Саши, ловил буквально каждое слово - а как он вышел то ? А конвой?
• - Как ? Поворот знаешь? Там овраг еще. Вот так.. надел робу поселенца, да встал в середине строя, пока от лесопилки шли, он свою скинул, в газету свернул, да бечевкой связал..А на повороте конвоиры не видели друг друга. Поворот слишком крутой, из-за холма и не видят друг друга. Он давно это просек. И вышел из строя. Стоит, себе. Ждет когда прогонят. Задние тоже, чо каждого зека в лицо что ли знают? Такие же салаги, как и ты. – сержант щелкнул по носу, раскрывшего рот от удивления второго салагу-узбека.
Узбек закрыл рот и расплылся в улыбке, от удовлетворения таким знаком внимания. На самом деле, о Дорогом при случае любили потрепаться все, и солдаты с офицерами, и зеки. Каждый к его фигуре относился с благоговением. Зеки гордились тем, что один из немногих удачных побегов. Офицеры считали его своим, т.к. он бывший офицер. Да и мелкая пакость в его лице подполковнику. Загремел Дорогой по глупости. Был адъютантом у какого-то генерала. Папа пристроил, тоже генерал. Ну и как-то, по пьяни с каким-то лейтенантом устроили дуэль. По-настоящему. С полупьяными секундантами. Дорогой своему обидчику ухо прострелил. Так и загремел под фанфары, даже папа генерал не помог.
• - И чо? Никто не стуканул что ли? – удивился узбек.
• - А кто заточку в бок хочет? – продолжал сержант – это на материке они воры или мужики. А здесь они все сидельцы. На политзанятиях был? – изображая строгость, нахмурил брови сержант, глядя на узбека.
• - Был – отчеканил боец.
• - Население Советского Союза из кого состоит? Как учил капитан Чернов?
• - ЧК, ЗК и пидарасы – отчеканил узбек, все дружно засмеялись.
• - Молодец! Так вот, - продолжал довольный знаниями бойцов сержант - пропустил он, значит, конвой и чухнул в деревню. Там, на его счастье, Зингер в сельпо Маринке по ушам ездил, а свой КрАЗ бросил, даже ключи не забрал. Гнал Дорогой на зингеровском КрАЗе на юг, пока бензин не кончился.
• - И чо? Не поймали?
• - Чекисты говорят, что он машину бросил, а потом развернулся и дернул на север. До них потом доперло. На юг все бегут, там и берут их тепленькими. Дорогой это просчитал. Потом письмо прислал, своему дружку, летчику. Написал еще один план побега. Оказывается, у него был еще один запасной вариант. Проверили – точно. Можно сдернуть. Так.. – сержант прислушался, прищурясь в сторону поворота - по местам.
Послышался шум двигателя грузовика. Из-за поворота, в сторону поселка выехал пятьдесят первый продуктовый газончик. Все разошлись на точки, Сергей отдал свой автомат сержанту – его задачей была проверка документов и досмотр. Особого мандража и «боевой готовности» ни у кого не было. За рулем газона был Палыч - поселенец. Но сделать надо было все правильно. Сергей указал рукой водителю на обочину, и машина послушно остановилась. Из кабины вышел Палыч, рослый парень лет тридцати пяти. По сравнению с Сергеем он был матерым мужиком.
- Здравствуйте. Предъявите, пожалуйста, документы.
- Здорово, боец. – Палыч протянул документы – что? Опять кто-то стреканул по морозцу?
- Разговаривать не положено.
- А ну да, ну да – осекся Палыч, с интересом глядя на Сергея. – Служба. – решил поддержать солдатскую серьезность водитель-поселенец, и откашлялся в кулак. Сергей бегло пробежался по документам, накладные, путевой лист и прочее.
- Откройте кабину, пожалуйста.
Заглянул в кабину, ничего интересного там не увидел, кроме белозубой улыбки южной девушки. Она смотрела куда-то вдаль, мимо Сереги, с переводки на панели кабины. Такие переводки были из другой жизни. У Сергея дома была гитара, с подобной томной блондинкой. И в голове сама собой всплыла фраза местных «дедушек» - Дембель неизбежен, как крах империализма. Досмотр продолжался.
- Откройте, пожалуйста, будку. Подошли к будке, Палыч щелкнул засовами и открыл одну воротину. Сергей заглянул в будку, подсвечивая фонариком. Будка была полупустая. Какие-то мешки. Видимо, с крупами или сахаром, коробки с консервами, что-то там еще. И тут Сергей увидел на переднем плане в открытом ящике колбасу. Целые батоны вареной колбасы лежали валом. Когда ты салага, тебе почему то постоянно хочется жрать. То ли от домашней еды не отвык, то ли нервное. Но именно чувство голода постоянно давит на психику. Это потом, уже через годик, когда Сергей стал инструктором служебно-розыскных собак, они с товарищами часто не ходили в столовку, а готовили прямо на питомнике. Шукурулла, повар, закрепленный за питомником, обрезал мясо с костей, причитающихся овчаркам, и жарил картошку или варил суп. Но сейчас запах свежей колбасы на морозе вызвал такой приступ голода, что Серега на автомате нащупал мятый рубль в кармане тулупа и протянул его Палычу.
- Дяденька. Продайте, пожалуйста, колбасы.
Бывший сиделец сначала опешил. То ли от неожиданного предложения, то ли от слова «дяденька». В свои тридцать пять он себя таковым не считал. Но тут же пришел в себя. Одним прыжком запрыгнул в будку, и достал из ящика колбасу. Розовая, перетянутая бечевкой вдоль и поперек кольцами, подчеркивающими толщину батона.
- На, держи. – сунул прямо в руки Сереге – да убери ты свой рубль. – Палыч широко и добро улыбался. Что-то отцовское было в улыбке.
- А как же? Вам же попадет – уже совсем по детски, растеряно сказал Сергей. Палыч хохотнул, видимо представил, как ему будет попадать от Маринки из сельпо.
- Да не переживай. Родину защищай, боец! – Палыч хлопнул по плечу Сергея, лихо запрыгнул в кабину, хрустнула коробка передач, и машина медленно поехала дальше. А Сергей дальше продолжал стоять, держа в одной руке колбасу, в другой рубль. И как то хорошо было на душе. Совсем не от халявной колбасы, а от этого похлопывания по плечу мужицкой руки.
- Ну ты молодец, Серый. С голоду не пропадешь.
Сержант стоял уже напротив Сергея. Явно довольный солдатской смекалкой. Ему и в голову не могло прийти, что получилось все случайно и что Сергей хотел купить колбасы, а не получить просто так.
- Так, боец – сдвинув на затылок шапку, сержант обращался к узбеку – как тебя там?
– Фарход.
- Фархат. Ставь чайник. Колбасу в вещмешок. Сейчас хлебовозка пойдет – сержант заговорщически подмигнул Сереге. Фарход что-то пробубнил себе под нос, скорее всего недовольство неправильным произношением имени, но покорно набрал в чайник снега, чуть поодаль от блокпоста, и начал мастерить что-то типа держака для чайника, над костром из толстой сухой хворостины. Минут через пятнадцать в том же направлении проехала хлебовозка. Была проделана точно такая же операция. В вещмешке к колбасе прибавились две буханки свежего хлеба. Рубль оказался счастливым. Закипел чайник. Заварили каждый себе сам в кружке. Нарубили толстыми кусками колбасу. Хлеб ломали. Хруст свежей корочки, брызги крошек и пышная мякушка. На морозе нет ничего вкуснее свежего хлеба и горячего чая, а тут еще и колбаса. Наелись от пуза. Солнце уже выкатилось из-за макушек елей, но тепла от зимнего солнца не было. Закатанная дорога искрилась на морозе. Из поселка показался старый пазик. Утром он вез местных в райцентр, вечером их возвращал. Сытый Серега вальяжно проверил документы водителя, затем зашел в салон. На обшарпанных дерматиновых сиденьях сидели в основном женщины и бабки, кто на базар за покупками, кто наоборот, продавать какую-нить снедь. В проходах и под ногами сумки. Салон был холодным, клубы пара шли от выдоха. На стеклах замысловатые морозные узоры и проталины от дыхания для взора любопытных пассажиров. Женщины весело щебетали о чем-то, смеялись. Все местные.
- О, солдатик – послышалась с задних рядов.
- Хорошенький. – женщины начали хихикать.
– Невеста-то есть? – кто-то из бабок занялся своим любимым делом, изображать сваху – а то оставайся с нами. Отслужишь. Найдем тебе хорошую девку. Вон у Матрены внучка в аккурат поспела.
Женщины продолжали наперебой сватать, смеяться и подшучивать. Серегу это особо не цепляло. Перспектива осесть на севере Урала явно его не прельщала. Чуть ли не каждую ночь ему снилась Алма-Ата, с его тенистыми скверами и фонтанами. А еще он постоянно помнил вкус летнего, утреннего воздуха. Прохладного, но уже с нотками дневной жары. Сергей прошел по салону, бегло проверил - кроме бабок и сумок ничего больше не было. И уже на выходе, у одной из свах он увидел торчащую из сумки банку варенья. Было их там штук пять – явно едет на базар, продавать. Легко и непринужденно, благо не в первый раз, Сергей протянул бабке рубль и сказал:
- Бабуль, а продай варенье. А то чаю накипятили, а пить не с чем.
- А чо не продать? Бери сынок. Крыжовенное.
Бабка шустро вывернула банку из сумки, приговаривая – ах ты господи.- верующая, почему-то подумалось Сереге, и протянула бойцу. И тут произошло неожиданное. Рубль, счастливый рубль, благодаря которому Серега организовал такой поистине царский завтрак, вдруг оказался в заскорузлых пальцах бабки и тут же исчез где-то у нее за пазухой.
Серега стоял на дороге. В руках у него была банка крыжовенного варенья. Старый пазик , кряхтя, удалялся в даль, паря на морозе выхлопом. И вроде все правильно, попросил продать – продали. Но как-то мерзопакостно на душе было. Такое ощущение что обворовали.