Зима заулюлюкала надоедливыми ветрами вокруг нашего дома, и бесхозного в это время года парка, который и назывался то так, с величааайшей натяжкой, но за не имением оного, местными и обделёнными не только парками горожанами, почитался за него.
Тот, непримечательный по началу вечер, о котором пойдёт речь, был на редкость тих и спокоен, скорее благостен.
Возможно, совершеннейшим отсутствием какой-либо суеты на непримечательных улицах, а может тем, что так и подгонял выйти за пределы своих квартир, чтобы суметь вдохнуть забелённого морозного воздуха, хотя бы носом через шарф, или послушать хруст вафельного снега, в вакуумной тишине разбавленной редкими автомобильными шелестами. Снега, прорисованного за день, разноразмерными неподдающимися подсчёту подошвами...
В такие вечера, парк и округа наполнялись забавными и приятными моему глазу собачницы(с тридцатилетним стажем, а по факту врождённой любви к собакам, так и на треть более) фигурками с псинами. Когда на поводках, когда и без. Но практически всегда без намордников. В это время суток "кусать" было не кого, а "свои" не боялись чесать за ушами добрюхих незнакомцев в ошейниках.
Разномастные и разнопородные, большие и крохотные с умными глазами, или нервным истеричным лаем, одетые в комичные комбинзончики и обувку на все четыре лапы.
А кто, так, просто-запросто, "немодно", по старинке - в "шер...-сти", шли навстречу, с размахивающими, на все четыре стороны, хвостами. Одни - заинтересованно к тебе, другие безразлично-презрительно, от тебя. В район более важных собачьему интересу, - к торчащим, из под сугробов, запорошенным кустам.
К тайникам, хранивших верно собачью почту до следующего снегопада.
В отсутствие у меня, (по причине внезапного восьмилетнего кошачьего лобби), собаки, теперь уже добрая соседка настаивала на моих ежевечерних прогулках, и надо сказать - правильно делала.
Оторвав "себя любимую" от диванного плена, натянув как-то, что-то, на всё, что за годы получилось у когда-то "идеальной фигуры", оставалось только впихнуть себя в обувь, и выйти в зимний вечерний городской космос. Как на малую задворовую орбиту, не забыв, впопыхах, прихватить спасательные перчатки, или варежки.
В общем коридоре (на две квартиры) и проживали, чаще лёжа на боку, заветные две пары моих сапог.
Одни, как полагается - элегантные "в люди", другие - "удобные, только, что не кроссовки", на нескользящей "тракторной" подошве, купленные позапрошлым летом в магазине всем известной заезженной, как старая пластинка, спортивной марки.
И, как полагается всё зимнее летом - за бесценок.
Такая традиция прижилась во мне, и не только, ещё с советского детства.
Брать в прок, не себе - так людям...
Вот эти-то матерчатые сапоги имели странную конструкторскую особенность - замки на них были снаружи, а край застёгивался на кнопку, для более плотного прилягания к ноге. Вернее предполагалось, что застегнётся...
Забытые и обрященные только в этом году, на непостройневшей (увы) за два года ноге, со всей этой "актуальностью синетряпичного цвета" они сходиться даже с трудом, (хоть бы и на капрон)...почему-то...отказались окончательно, намекая на свою вероятную ненужность и выброшенные деньги.
Вид у меня,обутую в них,(как есть - в меркурианских тряпичных сандалиях с крыльями, отчаянно тяготивших своим модельным рядом к фольклорным лаптям) был абсолютно далёк от хоть кокого-нибудь намёка даже на минимальное, пусть и бесвкусное "эстэтство"! И уж тем паче, на изначальную спортивную их принадлежность.
Но когда ж это нас останавливало!..
Гулять в них было сухо и, что поразительно, комфортно, а уж в девять то вечера, (зимнего безлюдного вечера) можно было и в расхлястанном виде прошвырнуться по округе... ну не застегнулся до конца замок и кнопка! Холоднее ногам ведь от этого не стало, а вот подскользнуться и навернуться по нашим "волшебным дорогам" в самом, что ни на есть центре неофициально миллионного города, теперь уже точно...почти...не грозило.
Наши дороги, разрекламированные социальными институтами не местного масштаба, стали ещё в царские времена стратегическим запасом бездорожья и оборонительной директивы всей России. Впрочем, на сегодняшний момент прибавился и закрепился форпостом в полном составе и второй бедовый боекомплект из всем известной русской пословицы.
Оба содержатся на гособеспечении налогоплательщиков области укомплектованно под завязку, как есть - в полном наличии, только дороги недополучают ровно то, что переполучают небезызвестные, а именно все те, кто в состоянии переполучить оное согласно полномочиям и сложившейся местной чьей-то семейной традиции.
"Правильный" бордюр и аналогичный чиновничий аппарат никогда не относился к привелегиям нашего города, не однажды подворачивая конечности, с последующим изящным горцеванием на одной ноге в сопровождении деревянного стула,(взамен костыля), вспоминала не раз главный постулат моей краснодарской подруги по общежитию "работников культуры" с улицы Фестивальной":"Люди на блюде, а мы на тарелке!"
Да и мэр... наш, точно следовавший народной мудрости, был человек внимательный к себе, и летал на собственном вертолёте, чтобы не брать лишний раз больничный за государственный счёт, и не расстраивать своим отсутствием пешеходов и автомобилистов.
Посему - обуться решено было в них, не задумываясь, и незамедлительно.
Соседка ждала!
Да и застёгивать их поосновательнее, после цитирования народной мудрости, было по просту...лень.
Променадить и вспоминать смешные событийные "анекдоты" из реалий общественной и административной жизни "высокоинтелектуальных жульств" нашего ТСЖ, вперемешку с шестилетними инстанционными (чуть ли не ежедневным походами из переросшей в судебно дачной саги моей визави по лестничной площадке,) давно стало делом привычным, заменившим нам обеим, поднадоевшие "развлечения перед телевизором".
Она, смеясь, вещала очередной диалог с представителями власти, а я слушала, усмехаясь, стабильности чиновников, и удивляясь в очередной раз великому терпению и настойчивости соседки, а в её лице и всего нашего многострадального унижаемого через раз, во всех оплачиваемых нами же, кабинетах и инстанциях, Народа.
Если можно было бы снять прелюбопытнейший сериал о её многолетних административных посещениях, то страна надолго и самозабвенно прильнула бы к телевизорам позабыв о посевной, и курсе (всё одно, отсутствующих в кошельках) валют. Увлечённо делая ставки, кто же всё таки кого: русская женщина, или особенное салтыково-щедринское и гоголевское русское, необъяснимое наивным иностранцам, но такое понятное каждому, чуть ли не со школы, никакой логикой и законодательными базами не потопляемое проросшее повсеместно кабинетное чиновничье прохиндейство.
Незаметно обойдя не раз, и не два, парк изнутри, заканчивая прогулку зачем-то, по непривычному маршруту, на этот раз пошли за оградой, по кругу, а не вдоль дома, как обычно. Приблизившись к храму, по левую от нас руку, и к нашей дворовой арке - справа. А та, уже призывно, и рада стараться, зазывать меня, поскорее идти домой - в тепло и уют горячей чашки с чаем, и вниманию аж двух сибирских кошек.
Но главное подальше, от начинавшего дразниться подкравшегося морозца...
Как вдруг, из неоткуда, нам на встречу выросла в двух шагах незнакомка.
Девушка лет восемнадцати - двадцати, а может и чуть более... возраст был стёрт за сноубордистким невнятным облачением.
Враз поравнявшись с нами, и, встав ровно напротив меня, она, протянула руки навстречу, и нежнейшим, почти детским голосом, полным сострадания, попросила - (на долю мгновения я даже подумала, что меня сейчас станут о чём-то умолять, или взывать к помощи):
- Позвольте мне Вам помочь, давайте, я, застегну Ваши сапоги..."
Ступор и неожиданность её предложения, как и вся трогательность ситуации, не позволили мне сразу отреагировать, как должно. Я, на автомате, обошла её фигурку вокруг, и встала в оцепенении.
Белые стены храма и горящий золотом, в свете уличного освещения такой же золотой Крест, теперь были по правую от меня руку и у неё за спиной.
- Дорогая моя детонька! Спасибо Вам! Да они просто... не застёгиваются у меня до конца, ноги пополнели...малы стали, огромное Вам спасибо. У меня и другие есть, они нормальные, а в этих... просто очень удобно...гулять...
Улыбаясь, и смущаясь нахлынувшей бесконечной нежности к этой незнакомой, с высвобожденными из под капюшона светлыми прядками локонов, совсем невысокой "просто прохожей", с очень открытым и наполненным чем то большим, чем простое сочувствие ко мне лицом, я лапотала Добродетели какие-то глупые, пусть и правдивые оправдания своему непристойному внешнему виду.
Я готова была расцеловать её, как родную, не помню, обняла ли я тогда, всё-таки, свою ночную встречную, или так только поступило моё сердце...
Лицо её, скорее глаза... незнакомое вовсе, но отпечатанное теперь накрепко в памяти, да цвет волос..."испачканный" блонд, явно натуральный оттенок, вот ведь и не пепельный вовсе... под фанарями даже разглядеть смоглось отчётливо...
Когда фигурка быстро стала удаляться от нас в ночь, только и вырвалось:
- Господи! Помоги ей во всём!
Соседка озадаченно произнесла - "Надо же...Такое ещё бывает?.."
- Ангелы ходят среди нас.
До самых своих квартир мы шли уже молча...
"Что же я имени-то её не спросила! За Кого же мне Бога молить?" - только и крутилось у меня в голове...Благодетельница моя белокурая...
Сейчас, Великим Постом, вспоминая её, глядя на мартовский, заново по суху лёгший ночной снег, вперемежку, с черным мокрым асфальтом и слушая фоном, гремящий по оконным отливам дождь, подумалось мне и вовсе невероятное...
Да не Марьяна ли?!!..* Неужто меня узнала?! Да нет... Не она...шестнадцать лет минуло...куда там...А если даже и не она...какая суть разница?
Главное, люди, - Ангелы ходят средь нас.
23 марта 2016г.
*Марьяна - героиня одноимённого рассказа из цикла рассказов "Переход 2000".