09.04.2005
Окно в любимое прошлое
Став коленями на диван и опёршись локтями о подоконник, я стал созерцать наш двор. Жена на работе, я дома, снаружи уже март. Двор геометрически представлял собой треугольник с вершиной, вытянутой в сторону кладбища. Всего три дома – сосед-маляр слева, справа пфарер /священник по-нашему/ и мы. По диагонали внутреннюю площадь разделяла ровненькая, как струна, асфальтовая дорожка, исчезавшая за коваными воротами аккуратного успокоительного места. Уединённая тишина, обещавшая многое, но не сейчас и не здесь... Слева раздались шаркающие шаги. Двор оживал. В начале дорожки появился старичок в зелёной куртке со стоячим баварским воротничком и в шляпе с торчащим пером. Он шёл согнувшись и для большей устойчивости при каждом шаге расставлял ноги и руки в стороны. Чуть похоже на краба в вертикальном положении. Лицо его было цементно неподвижно, но направление выдавало цель его визита. Он шёл на кладбище. Хотелось свидеться, видимо, то ли с рано ушедшей женой, то ли почившими родителями, родственниками. Вдруг, тишина была нарушена резкими гортанными криками, походившими на команды фельдфебеля на солдатском плацу. Они чётко слышались из-за двух гаражей, отделявших внутренний дворик лютеранского священника от двора. То разговаривал сам с собой сын пфарера. Он был инвалидом от рождения. Сосед маляр Франк в одном из двух ознакомительных и единственных разговоров со мной сказал, что родился тот почти без кислорода, да и то неправильно. Бедное существо раз в неделю при хорошей погоде, шаталось целый час туда-сюда на специально поставленных для него качелях. Никогда не видевшие смазки подшипники /пфарер был безрукий в смысле хозяйствования/, тоскливо ныли при каждом качке, левый столб, шатаясь, издавал хлюпающие звуки, а бедный сын тридцати лет, орал, приподняв голову, в никуда: "Стоять! Громче! Всех в линию! Фатерлянд!*..."
Старичок приостановился и с интересом поднял голову. Его оттопыренные уши начали быстро настраиваться на странные, но хорошо знакомые команды из далёкого прошлого. Спина сама выгнулась, руки из полусогнутых дуг превратились в стальные балки, подтянувшие вялое тело, пальцы со скрипом сжались в кулак и вся эта, помолодевшая на глазах конструкция, чётко печатая шаг, двинулась по осевой. Один раз молодеющий на глазах старичок быстро оглянулся по сторонам и, никого не заметив, продолжил свой марш. Из-за гаражей после каждого ноющего скрипа на сильной доле кто-то орал: "Все вы! Вверх! Сильней! Вместе! Я здесь, я с вами!" Вдруг всё стихло. Старичок испуганно остановился и, сгибаясь в привычную позу, произнёс: "Жаль! Но это был же Его голос? Он звал нас отомстить." Неожиданно он повернул голову в направлении нашего дома и его взгляд впился в мои глаза. Я кубарем скатился с дивана и долго ещё не смел смотреть в окно... Стало жутковато...
*/нем./ - родина