27.12.2003
Западные вольности-1
Вчера мы были приглашены на день рождения знакомой, бывшей органистки местной церкви и руководительницы хора стариков и старушек. После того, как хор заглох естественным путем, уменьшаясь количественно на фоне ухоженного, больше похожего на парк, кладбища, она ушла на пенсию. Перед тем, как повесить ключи от органа, подошла к старым пожелтевшим клавишам…
Печальные аккорды с легким сипом и хрипотцой тяжело взмыли к серым средневековым сводам и застряли там, среди пилястр и каменных ангелочков.
По телефону главой семьи было оглашено, что сбор у них дома с 15 до 15.30.
Все прибыли вовремя. Вручили подарки: первая пара - открытку и маленький кактус в горшочке, мы бутылку вина и букет, другие принесли тонкую книжечку с последними выступлениями делегатов в бундестаге и теплые слова искреннего поздравления. Каждый из пришедших тайком бросал косой взгляд в зал и, затем отвернувшись, с кислой миной, долго сосредотачивался на беседах возле входной двери.
Гостей было шестеро, по количеству стульев в этом доме. Мы – чета из Белоруссии, пара онемечившихся румын и почти местные – он родом из ГДР и его местная супруга. Белорусы являли собой преподавательницу музшколы и бывшего специалиста по французскому языку, выходцы из Румынии – нерядового строителя и медсестру, пожилая чета – он – инженер по туалетному водоснабжению, она читающая домохозяйка. О юбилярше Вы уже знаете, но добавлю, что выглядела она редкой в этих краях красавицей. Муж её высокого роста, ходивший туда-сюда по комнате с поднятыми на уровне груди руками, долгие годы работал учителем начальных классов и физкультуры в средней школе.
Сначала всем пришедшим хозяин предложил посмотреть поочерёдно во все окна. Возле каждого он останавливался и подробно рассказывал, что за ним, т.е. за этим окном, растет. Окон было три, между ними – стеклянная дверь на летнюю веранду. Возле нее хвост из гостей также остановился и хозяин, показывая пальцем через стекло, обьяснил, что там, на круглом столе стоят целлофановые пакетики с яблоками, в каждом по шесть штук и предназначены они в качестве подарков для этих же гостей, но не сейчас, а по окончанию торжества.
Через минут тридцать все устремились к овальному столу. На нем, в центре, на большой тарелке лежали огромные части жирного белого торта, рядом – сплющенный подгоревший блин яблочного пирога. Перед каждым – чашка, блюдечко и ложечка. Поверхность была украшена восемью кленовыми листьями с деревьев на улице и шестью орехами из своего сада. Гости, оживленно загалдев, с печатью легкого разочарования удобно уселись на диванных подушках.
Тут же все, включая хозяйку и ее супруга, накинулись на липкую сладость и начали аккуратно запихивать всё это себе в рот. На мгновение появилась мысль, что торт этот они видят и пробуют первый или последний раз в жизни.
Но через пару минут, когда первая порция была тщательно уничтожена, я понял, что ошибся. Все, как по команде, начал детально рассказывать, что и как готовила их бабушка. Через стол от оратора к оратору летали всякие слова, типа – «орехи, миндаль, мелкий шоколад, марципан, банановая стружка…». Мы тоже не захотели остаться в стороне и бросили вызов сытому загнивающему Западу: « А у нас ели крапиву…!»
Бедлам мгновенно прекратился. Все лица молча повернулись к нам. Жена за-ёрзала от такого внимания, но смело продолжила: «Да, да! Именно крапиву!» И начала сбивчатое повествование на тяжёлом немецком языке о том, как у неё была тоже бабушка. Она рано вставала после шитья. Шла сначала за сарай, там же, возле туалетного скворечника рвала траву и крапиву, чем кормила козу с большими висячими титьками. Здесь я вжался в диван, ибо мне показалось, что любимая супруга собирается показать на себе размер этих молочных желёз. Пронесло! Кстати, а показывать было что! Затем эта бабушка сьедала блин, садилась за швейную машинку и строчила платья по парижской моде для босых жительниц деревни Малые Сериловичи. Вечером принимала душ под бывшей бензиновой бочкой и засыпала. Гости недовольно загалдели: «А где же суть? Кто ел крапиву? Как её готовили?» Жена возвратилась к началу и по пунктам обьяснила, как готовился весенний суп из жгучей крапивы. Изумлению не было предела! Наконец-то по части внимания мы с женой вырвались далеко вперёд.
Но не тут-то было! К нашему неудовольствию, когда я уже нестерпимо захотел рассказать и о своей бабушке и её причудах в горячей баньке с разными травками, неожиданно раздался монотонный голос хозяина. Он начал зачитывать приветственное /так все поняли/ письмо виновнице торжества.
Письмо было длинным и странным. В нём не было абсолютно ничего о жене, зато детально перечислялись современные технические, научные и другие достижения 20 и 21 веков, свидетелями которых они, рожденные в конце сороковых, частично являлись. В длиннющем списке указывались: цветное телевиде-ние и космический прорыв, компьютеры и айпеды, биг-маки и фаст-фуды, японские «танки» и итальянская пицца, слова «О-кэй! и Хэллоу!», стиральные и посудомоечные машины, лептопы, топлессы и гигиенические прокладки…
Апогеем Дня рождения его любимой жены стал момент, когда в перечислениях он добрался до современных мягких рулонов туалетной бумаги, уточнив, что таковых раньше не было и при всех людях показал, как в прежние времена обходились без неё старыми газетами – приподнял правую ягодицу и известным поперёчным жестом прошёлся по центру собственной ж…!!!
Все, кроме румынки и меня, понятливо закивали головами и страдальщецки сморщились, сочувствую чтецу и его большому заду. Моя жена не реагировала. Она лежала в обмороке и тихо билась от смеха головой в толстый живот грушевидного зайца, кстати подвернувшегося за её спиной. Остальные сосредоточенно ждали продолжения списка, удовлетворённо сверяя свои обширные знания и интеллект с его пунктами.
Кто-то из сидевших также срочно захотел показать, что и он знал, как пользо-вались в те времена газетами, но был остановлен супругой – чтец взялся за вторую папку, содержание которой я, к сожалению, не запомнил. Что-то витиеватое, с потугами на притчу, но опять не своё, не от сердца. Красавицы жены там тоже не было. Дочитав, он погладил себя по животу и, не глядя на супругу, принялся вместе со всеми за остатки липкого торта.
Ни я, наверно и моя жена, есть мягкие, толстые сладости не могли. Тем более, коричневый мятый яблочный пирог, обильно политый какой-то желтоватой субстанцией. На нём, мне казалось все больше и больше, явно просматривался отпечаток голой задницы хозяина...