Средь леса дремучего, деревьев серых, искорёженных да кривых, с ветками, сползающими, словно змеи, по стволам спускающимися к корням, стелющимся поверх земли, бежала тропинка узкая, едва видимая средь травы высокой, да окружённая кустарником, усыпанным ягодами невиданными, цветом удивляющие, чёрными да алыми. И вела она путников, забредших в места загадочные, пугающие, вглубь леса, где возвышался замок серый шпилем в небо аспидно-чёрное упирающимся. И жила в нём старуха в одиночестве, вдали от человеческого глаза. Была она сгорблена, глаза змеиные жёлтые смотрели из-под век безресничных, с тоской на деревню, что рядом с лесом была. Взойдёт на самый верх замка и часами стоит за людьми следит. Жил с ней в замке зверь невиданный да лютый для людей устрашающий и не только видом своим, но и лютостью.
Ни один человек не мог к замку приблизиться. Как только углублялся в лес да ставил ногу на тропинку, пройдёт немного, как тут всё дремавшее до этого просыпается.
Ветки по лицу хлещут, в волосы вплетаются; ноги корни спутывают, обвивают, шагнуть не позволяют. Кустарник клонится, с веток ягоды стряхивает, путника, словно, стрелами, забрасывает. Уклоняется человек, руками отмахивается, но не совладать ему с колдовством ведьминским, падает. И тут же травою накрывается высокою, да завёрнут, словно в кокон обёрнутым становится. Не вырваться, не крикнуть, как ни пытается; бьётся как рыба, выброшенная на берег, рот раскрывает, но ниединого звука произнести не может. Так и лежит до тех пор, пока ворон не закричит, да старуха на звере верхом не объявится.
Зверь пригнётся, старуха с него спустится, да к человеку подойдёт, наклонится носом крючковатым, вниз опущенным, приблизится, будто принюхивается; рукой проведёт над человеком неподвижным, да в страхе пытающегося уклониться. Да только зверь клыкастый, быстро возле того появляется, стоит рядом со старухой, взглядом красных глаз прищуренных в человека впивается, готовый в любую минуту на человека броситься. На ведьму изредка вопрошающий взгляд обращает. Знака ждал разрешающего. Только ведьма пальцем указывает на лежащего пред ними, бездвижного путника. Тут же зверь лапами передними в грудь того упирается, задними лапами в нетерпении перебирает, того и гляди разорвёт того в клочья. Из пасти разинутой слюна стекает да зловонное дыхание испускает, от которого человек лицо отворачивает, только взгляд с чудовища не спускает.
Много люду пропало, в лес зашедши, из него не возвращались. Шептался местный люд, что старуха путников изводила да не всех. Наставит на человека клюку да прокричит на языке непонятном из клюки луч яркий, ослепляющий в того и упрётся. Не всякому везло, многие тут же и погибали, смерть в огне принимали. А тем, кому не пришлось смерть принять, в воронке ветряка кружа, вверх поднятые да опосля на землю падающие в деревья да кустарники превращались, что вдоль тропинки стоят, стерегут путь к замку, никого не пропускают.
Вот и остерегался местный люд близко к лесу подходить. Только не ведающий, да случайный путник мог туда пройти и погибель свою найти. Только давно уже таких путников не было. Слухи обошли все земли в округе об её злодействах, вот и затосковала она по ним не прибывшим. Те же что в услужении у неё были давно уж ушли в мир иной. Не долга жизнь людская, как и её, да только время остановилось для неё, замерло. Не было для неё болего счастья, как заманить человека к себе. То зайцем обернётся, то уточкой, да только все уже знали о её хитростях. Не устремлялись к лесу, в который улетала или убегала она в облике птицы, зверя ли. И ничего ей не оставалось, как взойти на башню замка своего да за людьми наблюдать. При виде трав зелёных да средь них цветов прекрасных, поля сверкающие под лучами солнца золотом хлебов, вспоминала она, что не всегда была такой и жила средь людей красавицей да хохотушкой-веселушкой, но это было в прошлом.
Продолжение будет и непременно)