Полгода назад наша газета рассказала о поступившем в Ярославский горисполком письме от Татьяны Константиновны Жарковой, которая зимой 1942 года в числе многих тысяч ленинградцев была эвакуирована в Ярославль. Ярославские врачи вернули молодую женщину, страдавшую тяжелой формой дистрофии, к жизни. Все эти годы Жаркова бережно хранила в памяти фамилию доктора, который спас ее. Одну фамилию – Третьякова. Ни имени, ни инициалов.
Работники горисполкома проделали немалую работу, чтобы восстановить события тех далеких лет. Врача Третьякову удалось найти. Мы встретились с ней. Валентина Михайловна Третьякова оказалась человеком на редкость интересным. Вся ее жизнь – наглядный пример верности профессиональному долгу. Много сил, более полувека труда отдала она делу становления верности профессиональному долгу. Много сил, более полувека труда отдала она делу становления и развития педиатрии в Ярославской области. Недаром в детской больнице имени 8 марта рядом с портретами знаменитых детских врачей Ярославля – А.Ф. Опочинского и Е.И. Грачевой висит и портрет Третьяковой. Подробно о жизни и работе Валентины Михайловны было рассказано в корреспонденции «Пришло в горсовет письмо».
Особой полосой осталось в ее жизни время Великой Отечественной войны, когда довелось доктору Третьяковой быть главным врачом эвакопункта, принимавшего эшелоны, вывозившие взрослых и детей из блокадного Ленинграда. В Ярославском музее-заповеднике есть поразительная цифра, показывающая невероятный объем работы, которую пришлось провести ярославским медикам, партийным и советским органам, всем жителям города: в феврале-апреле 1942 года Ярославль принял более 500 тысяч ленинградцев.
Сколько же их прошло через руки и сердце доктора Третьяковой, работавшей тогда на вокзале Ярославль-Главный. В дальнейшем Валентине Михайловне поручили заботу о многочисленных детских домах, куда были распределены маленькие ленинградцы.
Среди первых эшелонов в феврале был состав, в котором прибыли к нам члены художественных союзов Ленинграда, работники архитектурных и художественных организаций, их семьи. В числе этих людей, страдавших тяжелой формой дистрофии, была и архитектор Татьяна Константиновна Жаркова, автор письма в горсовет. В ответ на ее письмо горисполком предложил ей быть гостем города, сыгравшем такую значительную роль в ее судьбе.
И вот Татьяна Константиновна вместе с сыном Андреем Анатольевичем – гости нашего города. В те дни Ярославль, кажется, был особенно красив. Серебряный иней опушил деревья бульваров и решетки набережной, и мягкий, сверкающий снег празднично покрыл улицы и площади. Сердечно встретили гостей в горисполкоме, сделали все возможное, чтобы они почувствовали тепло и гостеприимство ярославцев.
И самая главная встреча – с доктором Третьяковой. Для Валентины Михайловны это было возвращение к самому трудному периоду ее работы, которое потребовало от нее неимоверных физических и нравственных сил. Для Татьяны Константиновны это был облегчающий момент, когда она получила возможность высказать, излить свою безграничную благодарность врачу, всем ярославцам. Две женщины, уже немолодые, жадно вглядывались в лица друг друга, будто отыскивая те приметы, которые оставил навечно в душах людей «одетый в кровь и лед, сорок второй, необоримый год».
Потом мы долго и подробно разговаривали с Татьяной Константиновной о том, что произошло в ее жизни перед той, первой встречей в Ярославле. Она с увлечением рассказывала о детстве в Новороссийске, об учебе на архитектурно-художественном факультете в Ленинградской академии художеств. И о первой самостоятельной работе – делала обмеры домика в Пушкине, где теперь музей А.С. Пушкина, восстановленный по ее материалам после войны. И вот блокада. И уже не раз подмеченное писателями и журналистами: невольное внутреннее сопротивление человека. Как будто память его, сознание предусмотрительно охраняют мозг и сердце от тяжких воспоминаний, от травм, на всю жизнь нанесенных «крешенным блокадой», по выражению Ольги Берггольц. Трудно, с усилием приподнимаются пласты памяти, за каждым фактом – еще совсем недавно невозможное. Свою шестилетнюю дочь Татьяна Константиновна успела отправить в эвакуацию. А сама продолжала работать в архитектурной мастерской по охране памятников. Только теперь оберегали они красоту Ленинграда не от воздействия времени и непогоды, а от бомб и снарядов. В частности, на Татьяне Константиновне и ее коллегах лежала обязанность – укрыть и сохранить знаменитые скульптуры Летнего сада. Вместе с другими художниками и архитекторами в самое трудное и голодное время жила она в необычном общежитии – в подвалах Эрмитажа. И на ее глазах профессор А.С. Никольский, истощенный, больной, при свете коптилки проектировал арку Победы.
Ее вывезли по «Дороге жизни», с одним из первых эшелонов отправили в Ярославль. Город стал огромным госпиталем для наиболее больных и истощенных ленинградцев. Жаркова с глубоким волнением вспоминает, как еще до остановки поезда появились приветливые молодые люди с корзинками белых булок – такое чудо для изголодавшихся людей! А едва эшелон остановился у перрона Ярославля-Главного, появились санитары с носилками. Самых слабых выносили на руках.
Накануне состоялось заседание бюро обкома партии, на котором обсуждался вопрос о приеме, размещении и обслуживании населения, эвакуируемого из Ленинграда. Была создана специальная комиссия, составившая план приема и размещения ленинградцев. Только в Ярославле было создано 26 стационаров на четыре тысячи коек. Временно были сокращены жилищные нормы на человека, что дало возможность расселить в городе тысячи прибывших семей.
На специальном бюро обкома партии был обсужден вопрос об эвакуированных из Ленинграда детях, оставшихся без родителей. Шел разговор о создании за счет колхозов интернатов, о патронате и усыновлении, о передаче на временное воспитание. 122 тысячи больных, находящихся на грани жизни и смерти детей приняла область. В 12 раз увеличилась сеть детских домов, в три раза – число домов малюток. Более 2600 детей ярославцы взяли на воспитание, около 500 усыновили. В те дни только на счет обкома комсомола поступило для ленинградцев 140 тысяч рублей добровольных пожертвований и отчислений. Медицина впервые принимала таких больных, еще не было опыта. К тому же большинство врачей были в госпиталях и на фронте. Так что самая главная тяжесть выпала на долю детских врачей.
«Меня, - пишет Т.К. Жаркова, - везли на носилках вместе с одним обмороженным инженером. Было такое чувство, что не доеду от холода. Держалась усилием воли. Под руки ввели или внесли в какой-то бревенчатый дом. Как сквозь сон, я увидела кухню, где стояли на плите огромные медные чаны. Кровати покрыты чистым бельем. В доме – тепло! Это было чудо!! Пища, которой кормили несколько раз в день, была питательна и вкусна». А за всем этим – усилия заводских коллективов, работников бань и прачечных, предприятий общественного питания, забота всех жителей.
В эти же дни на бюро обкома партии решаются вопросы об отгрузке продовольствия городу Ленина: тысячи тонн муки, крупы, квашеной капусты, картофеля, лука, глюкозы…
Тесная, кровная связь роднит нас с Ленинградом. И принимая Т.К. Жаркову, мы отдавали долг этой живой памяти. Встречи и беседы в горисполкоме, предоставленная возможность осмотреть город, побывать в музее и театрах, постоянная забота, которую проявляли ярославцы, узнав о цели приезда Т.К. Жарковой, о периоде в ее жизни, связанном с Ярославлем.
Недавно Татьяна Константиновна прислала письмо в связи с приближающимся 975-летием Ярославля: «Мне хочется всему миру сказать, что сделал Ярославль для ленинградцев. Он оказался родной матерью для нас». Письмо это стало как бы добрым приветом от тех тысяч ленинградцев, которым у нас вернули здоровье и силы, возможность учиться и работать. И они, наверное, так же как Т.К. Жаркова, хранят память о людях, встретившихся им в самый тяжелый период войны, о примерах доброты и самоотверженности, помощи и великодушия. В эти предъюбилейные дни мы много говорим о прошлом и настоящем Ярославля и не имеем права забыть об этой странице в его истории. И пусть нам помогут восстановить ее те ленинградцы, кто после блокадных месяцев пережил здесь самый трудный период возвращения к жизни, и те, кто навсегда остался в нашей области.
Северный рабочий, 10 февраля 1985 г.