Витя много знал и с ним было интересно. Кем он только не работал, пока не появился здесь, перевёлся матросом на одной из стоянок. Спасателем службы МЧС, тренером в бассейне, даже предпринимателем, - чего то там покупал , перепродавал. Но отовсюду сбегал, и можно было только догадываться – почему. Витя крыл каждого , кто его не устраивал, - на чём свет стоит. Расчётчица неверно насчитала в прошедший месяц зарплату, так он её разносил на мостике, по телефону, на слуху у присутствующих там капитана и дежурного штурмана самыми последними словами даже не обиходного свойства, чем и ошарашил, - и всех окружающих, и слушавшую её. Такое обращение на флоте этом было не принято, не в порядке вещей, а там, вероятно, где Витя работал раньше, случалось нередко. Витя ушёл из научного флота, покрутился на берегу в тех мимолётных работах и пришёл в пароходство, где , впрочем, когда то, лет пятнадцать тому назад ,тем же матросом , и начинал… Витя был полиглот. Мы пришли в Бразилию и выяснилось, что это не испаноязычная страна , а португальская и Витя, имея испанский словарь и переписав на бумажку с десяток двух обиходных местных слов, когда стоял на трапе, - уже на следующий день свободно балакал с аборигенами. Те с удовольствием посвящали заморского гостя в подробности обитания, а Витя скалился своим рядом безупречно чистых, ровных зубов, отремонтированных в поликлинике для учёных и повторял , на разные лады фразы приветствий и благодарностей так, что казалось со стороны, - он общается свободно. В Сантосе, втором порту страны, он манерничал уже с продавщицами, вступал с ними в расспросы, и они чуть не обглаживали со всех сторон, его упругие, как у коня на выездке, жилистые мышцы. Витя иногда демонстрировал их, растягиваясь в шпагат в своём оригинальном костюме – краснокожем, с подкладом из тонкого финского меха,- комбинезоне. Витя бывал ещё и бескорыстен. Угостив меня в баре, не требовал ничего взамен, он потом распил со мной долго хранимую у себя, непонятно для какого случая, бутылку дорогого коньяка. Впрочем, присутствовал и боцман, главный работодатель Вити, непосредственный его начальник на ближайшие четыре-пять месяцев. Смена экипажа произошла недавно, но мы с Витей, как пришедшие в прошлой команде позже всех, - оставались. Среди уехавших был мой партнёр по теннису, я сокрушался , что расстаюсь с ним , но Витя заверил, что конкуренцию составит, будет откидывать шарик не хуже ушедшего. И то , что он выделывал кульбиты и растяжки, убедило и успокоило меня. А самое главное, - Витя был знаком с одним моим приятелем, - литератором, ходившим с ним капитаном. Потому я решил доверить Вите свою рукопись. Витя её прочитал, а потом раскритиковал, - вид у него в то время был , по меньшей мере, окончившего университет по филологическому курсу. Но суждения, правильные и верные, кое–какие высказывал, я даже ими воспользовался, в частности, - изменил название.
Разговор у нас как то зашёл о высшем образовании и тут Витя преобразился. Он стал мне вырисовывать схему интегральных исчислений. Я сам этого касался слегка, в обучении на врача, да и школу заканчивал по математическому классу, поэтому кое что понимал, в памяти хоть и немногое, держал. Я только всячески старался не показывать пренебрежения и лёгкой иронии, потому как уже убеждался, что Витя раним. Это тоже ,однако ,не опускало его в моих глазах; как раз наоборот , - я начинал проникаться к неординарному приятелю. И даже неудача его со мною в теннисе не умалила заслуг, - не может же человек во всём универсально развиваться, хоть это и Витя Тычук…
Боцману повластвовать полную смену, нормальный цикл , - не довелось. Смена произошла, как никто не ожидал, не через четыре или там лучше пять месяцев, а через три с половиной. От порта Антверпен начинался полукругосветный тайм-чарт – к Южной Америке, через Панамский канал, и от Штатов обратно к Европе, на Ливерпуль. Витя сумел, как всё таки недавно прибывший, выпросить себе продолжение рейса , ну а меня , как от другой компании, всегда держали подолгу, на долгие восемь или девять месяцев, пока я сам не запрошусь, взмолившись, на отдых. Бедная наша зарплата, получаемая «кучкой», только и чувствовалась после таких вот длинных рейсов, когда можно было, «потом», что то, значительное приобрести. Так что в душе я был немного рад, что Витя оставался. Ну а для тенниса я ожидал своего прежнего, основного ,надёжного партнёра, который и появился снова вскоре опять снова, – Филя, от фамилии Филатов.
После двадцати дней стоянки судно как бы корчилось, приспосабливаясь к волнам , - корпус по выходу из канала бросало из стороны в сторону, закидывало набок и вперёд, но уже ко вторым суткам перехода корабль вроде бы успокоился, приобвык и дальше пошёл уже мерно , ровно, и только временами дрожал, но никуда не заваливался, напряжённо урчал, словно воздушный лайнер, следуя строго намеченным ,проложенным курсом. Ещё через день я уже снова играл в пинг-понг, едва срезая подачи, еле успевая за шариком и часто ,ох часто его не задевая или отбивая , не попадая в стол. Филя играл мастерски,- это меня вдохновляло и утешало. Витя в моей каюте стал появляться реже, чаще стоял на мостике, на руле ,потом отдыхал, а вот Филя, видимо, ещё не отошедший от бурной береговой жизни, стал, иногда , но всё чаще, захаживать ко мне…
Я его высматривал несколько дней, с того самого момента, когда увидел, выставленным на прилавке комиссионки, аккуратненький , дизайна двадцатилетней давности и самое главное, дешёвый, всего то за десять евро, - не больше трёхсот пятидесяти рулей , - копейки ! И эта мрачнота одичалости в каюте, и доверие видеоканала, выпрошенное у капитана , подогревали, подбадривали меня и я – решился. Приготовил самую что ни на есть у меня большую сумку, выброшенную кем то, и подобранную мною на улице. Эти голландцы выкидывают вещи, раза два на неделе - и иногда, до работы уборщиков, можно было кое что присмотреть. Так я выбирался с Витей один раз, вечером , в темноте ; потом сам шатался по кварталам, ничего , однако, особо стоящего, или приличного - не высматривая. Лет с восемь назад, отчего то, вещей выкидываемых было побольше – я притащил ковер, на котором спала потом моя собака , другие волокли на судно аж телевизор. И вот теперь этот, такой же аппарат-агрегат, в дальней, за три километра от причала, комиссионке , не давал мне покоя. И он действительно оказался неподъёмным. Ну хоть плачь ! Я крутил его так и эдак, но в сумку он не лез, не помещался. Тащить как-то по – другому – но как? Если бы оставались средства, можно бы было заказать такси. И продавец разводит руками , - у него транспорта нет,- печально, сокрушённо кивает головой. Так ни с чем я из магазина и ухожу. Завтра – отход. Двадцать дней стоянки окончились , ждали последние два только замены экипажа, завтра – всё, шабаш.
Ночью почти не спалось. Всё таки событие неординарное, эта покупка. Все блага , устройство досуга, отвлечение. Ну и пусть потом остаётся, ящик этот, окупится , морально… К утру я сомнения преодолел, отбросил. Выпросил у боцмана хорошей веревки – шпагата, выяснил у штурмана, когда точно отойдем , - «после обеда, ну часа в два ,пока таможня ,пока что» - и вышел к одиннадцати , как раз ко времени открытия магазина…
Уже через триста метров ноша , взятая, обвязанная, отяжелела. Край корпуса впивался в плечо, руки онемевали, дышать становилось надсаднее , труднее. А впереди ещё столько же по десять, не меньше. За пребывание улицы здесь изучил, и выбрал трассу параллельно той главной, где носились трамваи. Тут же и машин было совсем мало и никто почти не встречается, - по целой улице, от поворота, попалось, от силы, двое-трое прохожих. Внимания, естественно , никто не обращал, даже когда я выразительно смотрел глазами за проходящим медленно, из за узости проезжей части, редкими авто. Машины не останавливались. А мои остановки, для отдыха, делались чаще и дольше и я уже, не надеясь кого-нибудь уговорить, всё пыхтел и пыхтел ,отмеряя отрезки ,от квартала до квартала. Около приступка возле магазина – при очередной передышке , - увидел, как подходит к стоявшей близко машине негр, попытался его уговорить , но тот махнул рукой, что-то пробормотал. Может , он спешил. Последняя дистанция прямо олимпийская, восемьсот метров и спурт последние двести , - время поджимает, давно должен быть на борту , уже второй час, минуты и вот я почти вбегаю, пригнувшись, придавленный грузом, на причал - корабль, слава Богу , на месте , успел ! – но на трапе стоит старпом - его поставил сюда капитан , высматривать меня, выговаривать потом, если что… Старший помощник строптив, из ветеранов, твердокаменный ,с безапелляционным мнением, с разносами-матюгами по трансляции. Придирками - надоел. Увидев меня ,он исчезает ,но я знаю , что этим мой проступок не закончится.
Витя хвалит мою покупку , любовно оглаживает её тёмную, под дерево , обшивку- текстуру, обещает наладить изображение - оно пока смещается , несмотря на то, что в магазине смотрелось. К вечеру, когда уже отошли недалеко от берега , и успокоилось качка , изображение наладилось. Но главное – видеоканал. Новые лицензионные кассеты смотрелись хорошо, а вот старые , изъезженные ленты развертку сбивали, экранную картинку искажали. Приходится выбирать пленки получше, - их хватало. Филя приходит ко мне как в кинотеатр. Мне такое не нравится ,я собираюсь насладиться наедине, пусть знакомым ,но полюбившимся фильмом, а тут почти скрежещу зубами, отвечаю гостю отрывисто, после пауз, пытаюсь переменить ,изменить скверное настроение и … не могу. Злость прямо закипает на этого несносного Филю, катился бы ,со своими примитивными суждениями. Нет ,никого нет интересного, кроме разве что Вити. Что-то же действует на меня, никак не могу понять,- может качка , которая ещё не унялась, чувствуется ? Что же? То ли полученный всё же выговор от вороватого капитана, то ли сбивающееся всё таки изображение. Значит , купил металлолом ? Да, это, конечно, волнует , бесит…
Жалко , что приходится прерывать просмотр , делать вид, что без меня не обойдутся, вру напропалую, что вновь прибывшая буфетчица просила принести лекарство. Звучит неубедительно, но я ухожу , оставляю прыгающий экран и возвращаюсь через несколько минут , с тревогой и надеждой… Ох, Фили нет , смылся наконец, слава Богу…
Когда расстаёшься с кем – то, а потом снова встречаешься, с человеком ,с которым виделся хоть накоротке ,но впритык, как на судне в рейсе, он в тот , следующий через время раз становится тебе интересен, ближе как то, - спрашиваешь о родных его, близких , что изменилось, попутно вспоминаешь, что он тебе когда то рассказывал, проверяешь память. И Филя тоже, заинтересовал, но на первые два-три дня, а потом он уже становится несносен, и избавиться от него непросто, нету способа – он ведь мой партнёр по теннису, а больше играть не с кем ,и отказываться от партнёра неразумно , невежливо.
Всё таки , чтобы как то его расшевелись , я сую ему свой рассказ,- лакмусовую бумажку, стопочку прошитых листов , которую мне давно возвратил, через три недели , Витя, раскритиковав в пух и прах. А что же сможет Филя мне сказать, забавно даже ? И он, облечённый доверием, следующим уже вечером, завалился в каюту со своей (!) большой , кружкой чая, который заварил у себя и даже сыпанул сахара, - ничего , мол, не требуется. А я будто пригвождаюсь к стене – как, Филя будет пить у меня чаи ? Нет , это невозможно ! Я уже сыт по горло его «Ливерпультом» ( Ливерпулем), грейфрутом ( так он зовёт помесь лимона с апельсином), кардибализмом, означающий поедание людей… Но больше всего он достаёт меня «амунитетом». И вот почему. Меня заинтриговало ещё в прошлом рейсе. Жена Фили была врачом, почти что ,училась на шестом курсе мединститута, собиралась в терапевты, - потому то , естественно, понятно, оттуда он «выучил» слово. Система подготовки кадров высшего звена в здравоохранении не изменилась – я тоже , на последнем году учебы , осваивал акушерство, по будущей своей ,на семь последующих лет , специальности. Это потом ,окружными извилистыми путями , занесло меня в судовые врачи…Потому я и потрясался интеллектом Фили. Чем же он взял ,наверняка, умную, интеллигентную девушку ? И я понял – чем. Волосатостью. Его чёрная , заросшая по шею грудь отливала, играла блестками чёрных кудряшек, особенно когда в поту, Филя накатывал на меня оранжевый маленький прыгающий шарик. Проигрывать он не любил и это мягкое определение, потому что Филя чуть от этого не плакал , - будто ребёнок, покрывался красными пятнами ,сопел , смотрел исподлобья, молчал , - если мне удавалось, изредка , вырывать победу ,в разницей в два очка. Конкуренцию Филе иногда составлял первый электромеханик , Железнов, и это был главный ,основной его соперник, - рубились они «насмерть» . Филя страдал от проигрышей, снова и снова пытался переиграть Железнова, но тот стоял прочно, оправдывая фамилию. Он тоже пытался общаться и со мной , но бывший «первый помощник», как называют замполитов на судах, отучившийся в Одессе, на курсах аппаратчиков, в последний призыв перед крушением страны ,по душе мне не пришёлся…
Вместе с чаем Филя принёс рассказ, прочитанный за прошлый вечер, в один присест. Сказал, что это порнографический очерк. Более точной оценки ,наверное , вряд ли можно было придумать. Витины заумные, вымороченные, вытащенные из тщеты фразы, туманные, многоречивые, померкли перед простой и точной Филиной оценкой. Что же, придётся тискать свои рассказы в газеты желтый прессы? И как не пытался я выяснить что-то дополнительно ещё, большего , кроме слова «понравилось», не добился. Сказал, как отрезал , - не
приставай. Зато увидев мои маленькие магнитные шашки, Филя, будто ребенок, загорелся со мною сыграть. Я долго отнекивался, сопротивлялся, но не мог не показать, что передвигаю эти одинаковые фишки гораздо эффективнее, чем шарик в теннисе, и реакцию от этого Фили лучше бы было не видеть. Он натурально заплакал. Я отшутился , подбодрил его, попытался перевести разговор на животрепещущую ,близкую для него тему. Секс занимал самое большое место в его недолгой ещё , молодой алчущей жизни. Раскрутился он на рассказах своих о любовницах свежих, буквально этого сезона , летнего , прошедшего.
- А ты бы мог развестись ?
- Я это собираюсь делать. Наверное… Думаю…
- А алименты будешь платить ?
- Ещё чего ? У неё вклад на книжке, шесть штук зеленых , моих, пускай снимает…
Ах вот оно что! Ну , конечно , Филя немало походил в морях, сразу после курсов токаря, лет десять ,не меньше, долго откладывал, много скопил, капиталец имеет. И машина у него была не одна – инструмент его похотей – похождений, верная псина. Объезжает город по нескольку раз, кого-нибудь и затаскивает в салон, пользуется отсутствием жены, живущей в другом городе. Странно, что Филя до сих пор не имеет собственного жилья. Останавливается после рейсов, если приезжает жена ,в квартире её матери. Теща властная, решительная ,грозная , занимает немалую должность в местной администрации, подминает всех домашних, и особенно - тихого сговорчивого мужа , его тестя. Подспудно , интуитивно ,Филя всё таки чувствовал искусственность своего брака, хотя положение, созданное им до последнего времени , вполне его устраивало.
Два вечера Витя чинил мой телевизор, сопровождая свое присутствие такими глубокими познаниями-комментариями, что убедил меня совершенно , какой он славный мастер. Вначале , действительно, он убрал искажение экрана и тот стал показывать нормально. Следующим этапом Витя пообещал сделать приличный цвет, а то сбивалось часто, то на лиловый то на зелёный фон. Витя покрутил , и цвет исчез вообще и больше не восстанавливался. Причём Витя объяснил это объективными ,не зависящими от него причинами, старостью аппарата, ломкостью деталей, ненадёжностью паек, и я уже молил Всевышнего, как часто сам говаривал Витя, чтобы он от работ по восстановлению изношенной моей техники отказался. Впервые мне с приятелем рядом становилось неуютно ,неловко, плохо. Я относил эти свои беспочвенные страхи за опасение лишиться «окошка», но и после , когда более-менее всё утряслось, я уже не смог от себя скрывать неприятия ,недовольства своим бывшим, как мне теперь, казалось, закадычным приятелем. Это было независимо от меня и я ему ничего не был должен. Раз как то получилось , что Филя и Витя оказались в моей каюте вместе. Витя поёрзал, ему не сиделось и он вскоре , недовольно морщась, исчез. В следующий раз , уже довольно через продолжительное время ,он стал злословить в адрес Фили, и даже покрывать его , вкупе со всеми «машинёрами-мазутниками», - некрасивыми матерными словами. Эта вечная, нескончаемая холодная война среди моряков ,между механиками и штурманами, задевала и Витю. Меня это забавляло и я невольно стал сравнивать обоих своих «прихожан». Странно стало обозначаться ,но от Фили я не слышал ни одного нецензурного слова, он даже не ругался , ни какими либо даже крепкими , либо другими нецензурными выражениями. А ведь был он без образования, - с трудом окончивший восемь классов и не без проблем отучившийся на токарских курсах . Часто наблюдал у него беспричинные вспышки гнева, он и сам рассказывал, что пускал по любому поводу в ход кулаки, как основной аргумент своих слов и споров, от укоренившейся , видно, детской привычки, но тем не менее – даже при этом, непечатно не ругался. Я замечал и не мог оторваться от мысли о его внутренней, душевной красоте. Ведь это из детства пришло – открытость, ранимость, незрелая неправильная речь, приземлённость стремлений. В облике его таилось что-то загадочное, и я никак не мог уяснить, в чем же это заключается , какая причина , как раскрывается. Но все же понял , открыл, почти в конце рейса. Филя меня ничем не давил , не «грузил». И его откровенности, о женщинах ,притягивали , как ни странно, своей чистотой ,потому они были искренни, просты , естественны. Не то, что витины восклицания и восторги – «ах, ножка!» , «ах, грудка!»
Разрывать отношения легкомысленно, терять связи нелогично, восстанавливать приходится потом намного сложнее. В рейсе и так всё, тем более – ненадёжно. Самое гнусное, - неизвестность , что ожидает впереди. На берегу, заводе или предприятии, распорядок, - день получки, выходные ,отпуск, а у тебя тут – ни праздников, ни отдыха. Сплошные будни. – на переходах и в портах. Здесь мне удобнее Витя, он падок на приключения, способен на авантюру. Никто не соглашался раньше , а вот теперь потащился с ним. У Вити навязчивая идея – купаться на местных пляжах. Там он чувствует вдохновение – завлекательные попки прекрасных красоток, подчас раздетых до «топлесс» , - приводят его в экстаз . Но добираться до «плайя» , - нормального, цивилизованного, оборудованного – утомительно долго. Автобусом целый час. Прогретый насквозь , без «кондишек», с открытыми окнами , почти свободен, медленно едет автобус и демократическая страна Чили, как в отражении зеркала. Заходят мороженщицы, предлагают холодный обжигающий продукт, потом вваливается лохматый гитарист, садится на сиденье сзади и начинает свою серенаду о любви; встаёт через несколько остановок, кто-то сыплет в его руку монеты, он «грациует», и великодушно отказываясь от денег бумажных ,выходит. Обратно , после купания, чувствуем свежесть, проезжаем только половину пути , остальную часть идём пешком. Времени достаточно и жара уже спавшая, с длинными тенями деревьев и домов. Чили – основательная, очаровательная страна. Убранство городов, на улицах и внутри зданий, напоминают Европу , но не чопорно-холодную, как там, а приветливую и доброжелательную. Люди улыбаются ,готовы с радостью показать дорогу и чуть ли не проводить, рассказать попутно, какая хорошая их родина. Не видно нищих , пьяных, опустившихся людей , - как это встречалось в Бразилии и позже , - попадалось в Перу, Панаме. Успеваем добыть местное вкусное вино ,и не опаздываем к ужину. Вите на вахту.
…Филя, необычно раскованный, довольный, сладко моргает глазками – «оторвался». Вчера, то есть сегодня , ночью, он побывал в баре с номерами, и просит об этом никому не говорить, сообщает мне одному , без подробностей и по «секрету». Он уже полностью «в моих руках». Я даже имею телефоны некоторых его подруг. Филя «поделился» , понимая, что кончается его свободная разгульная жизнь, продана уже машина - возвращается ,заканчивает учебу в другом городе жена. Да и ребёнок , двух лет ,которого она привезёт, тоже принесёт хлопот. Девочка смеётся , бегает на экране дисплея мобильника ,красивая. Жена тоже ничего, но лицо властное, взгляд с хитринкой, с решительным прищуром и губки чувственные, пухлые . Где то я видел уже этот прищур, кого то мне напоминает… Ну конечно, - мою вторую скоротечную жену. Выскочила, расписалась, пока я не опомнился, и числилась за мной официально почти что с год, на два моих рейса по три месяца, да отпуск в четыре , и укатила тогда со своим сыном ,гуляла на мои. Еле сумел отвязаться ,оплатил недоимку за согласие разбежаться… Может, она достойна такого супруга ,как Филя ? Но всё таки жалко было его жену, девушку , коллегу, улыбающуюся с дисплейного фото. И не мог я, чего то, хоть был и старше намного, отвязаться от мысли «осчастливить» её.
Витю я долго не видел, почти неделю – по судовым меркам срок фантастический, - и пришёл он ко мне консультироваться по медицинскому вопросу. Дочка его увлеклась какой–то заразой и, наверное, пробует на себе, бросила учёбу в училище. Я, что смог, посоветовал, постарался взведённого, растерянного Витю успокоить, но получил обратный эффект . Витя мне за благодарность бросал обвинения в некомпетентности и дошёл до такого абсурда , что я не имею права выставлять диагнозы. Так зачем же торчу на этом судне седьмой месяц, когда другие имеют право списываться после пятого? Я не стал впрямую лезть в конфликт, но отношение к приятелю изменил. Расстался со мной в каюте Витя холодновато, - видно чувствуя, что не прав ,но хоть этого не высказывал. Вот так . Сначала съешь пуд, потом станешь понимать , чего стоит человек. А Витя , чего с ним не бывало раньше здесь никогда , напился на день рождения капитана. Тот проявился всё таки щедростью , к 70-летию, - «выкатил» представительские виски «Тиче скотч». Надеялся и я , что пригласят , хоть какая то , всё ж ,но «верхушка». Не позвали… Витю узрел на верхней коридорной палубе – он еле двигался ,держась за переборку, меня не признал, лишь повернул голову с осоловелыми глазами, поплёлся вниз ,ругаясь самыми отборными, невесть откуда взятыми , из какого лексикона лагерей ругательствами, и тогда я окончательно понял, как эта напасть алкоголь уравнивает всех и ставит самые верные , убедительные доказательства поведений и отношений. Вспомнился Железнов, тоже недавно проявившийся. Бывший замполит обзывался и кричал «Все - козлы!», а потом свалился, как свинья, под новогодний стол. И мои приятели – кореша Витя и Филя , его оттаскивали , грузили в лифт ,тащили того кабана до каюты. Информацию я получил , конечно же, от Фили. Железнов был тоже наиболее «близок» мне, особенно в первый месяц пребывания, - скрашивал моё привычное, на каждом новом судне – одиночество. Заходил чуть ли не каждый час, звал по имени ещё из коридора , шагов с двадцати. Придёт, посидит две-три минуты, настроишься вроде на общение, а он встаёт и уходит – типичная манера людей , ценящих только себя. Потом я увидел его при заходе в родном порту, - он спал, опершись на завалинке , возле проходной. Хорошо, что его никто не видел, стеночка была прикрытая кустарником и рассматривать старшего электромеханика можно было, только специально , выискивая потерявшегося. Там его и выловили, мотористы, - следующим ранним утром , пришлось мне подсказать о том ,закадычному другу упившегося , стармеху. Тот , хоть и постарше, выглядел геройски, почти не шатался в тот вечер и приказание наутро мотористу выдавал четко и точно. Бахвальство и хвастовство Железнова приелись и быстро я общения с ним прекратил, благо случаи ждать не заставляли - то обвинение на меня в краже у него ста рублей, или «повыше» – расхождение в принципиальном искусствоведческом споре. В чём то он всё таки был интересен, хотя одновременно и смешон. Напьётся в компании, нальётся кровью его короткая, маленькая жилистая шея и запоёт он тягуче-раздольную песню о городе–герое Севастополе, его защитниках и врагах, что даже заслушаешься, но после он, забыв куплет, ещё пофыркает две–три фразы, застрянет вовсе, а потом гаркнет и пошлёт, на знаменитые «три буквы» ,своего подчиненного электрика, тот и сконфузится, поднимется и выйдет. А голос у Железнова крепкий, такой бы в оперу, в Москву . Он и живёт там, в столице, жена его какими то ещё путями заведует Музеем Революции, непонятно зачем всё ещё там экспонируется что то, наверное, - с целью чисто этнографической ,исследовательской, прикладной. Железнов , ещё в самом начале моего рейса стращал третьим штурманом, - ленивым ,несговорчивым, угрюмым ,а тот оказался скромным ,интеллигентным , приятным в общении, сделал мне распечатку повести. Никого не слушать ,надеяться на собственные оценки, - к таким выводам я приходил. К сожалению , «третий» - больной, причём наследственно. Сердчишко его , сорокалетнего , стучит, как у старичка под семьдесят. И жалко его ,и ничего поделать не могу, если закрою глаза на состояние; неизвестно, что моё непосредственное, медицинское начальство будет ещё думать. И по-человечески даже – нечего тому штурману тягаться по океанам, в ночные вахты, на жаре , с нервными перегрузками. Именно о нём у меня возник спор с Витей ,о диагнозах и тот ушел из каюты, взорвался, не дослушав - ничего не поняв, не уразумев. Витя с «третьим» стоит на мостике, с восьми и до « нулей ».
Проверка Вити с алкоголем доказала его слабость , с ним и я решил больше не контачить ,не общаться, а Филю к себе приблизить. Но и тот доставал. Видя моё ровное, доброжелательное отношение, стал приглашать играть в теннис в качку или в десять вечера. Распорядок на судне – святость. Будешь разбрасываться, время тебя , с размеренностью своей ,неторопливостью - раздавит. Спасает, и только – строгий , выверенный в минутах режим. Филины заскоки я придерживаю, сворачиваю, а сам , независимо от воли, начинаю его шантажировать разоблачениями, по поводу гулянок. Он морщится, вскакивает, я удерживаю , винюсь, извиняюсь, уверяю, что шучу. Видно всё таки – что человек ,не понимающий юмора, к животному миру поближе. Недаром психологи так проверяют интеллект – по объяснению пословиц. Приятеля я вконец убеждаю , успокаиваю, Филя смеётся улыбкой старческой ,морщинистой, покрывается прямо весь этими чёрточками, изломами, и поражаешься, откуда их столько у него на лице, тридцатилетнего молодца и вдруг мне кажется, что передо мной – обличье доброго святого духа, редкого встречаемого, но такого притягательного и раскованного, что не можешь этому не верить – переселению душ. Это Витя , с напоминанием «всевышнего», держит в напряжении, «заводит» раздражением при каждой встрече… А от Фили я впитываю последнюю, очень ёмкую и важную мысль. Близкую тебе женщину , жену или любовницу, всегда держать нужно на поводке и натягивать , если требуется , и спуску не давать. Филя даже демонстрирует пальчиком, как это делать, немного приспускать , но недолго – и вовремя натягивать, затягивать…
Мы уже близко к Антверпену. Скоро смена и в повторный круг, через Южную Америку, я уже не хочу, не желаю. А Витя издевается. Мол, пришла на моё имя , лежит на мостике, - телеграмма о продолжении мне рейса ,без замены ,еще как минимум месяца на три. Волнуюсь ,переживаю , задыхаясь, поднимаюсь к вахтенным, штурману и матросу, и вижу – уф, телеграмма, действительно, без надежд, но завтра - «дополнительная информация»… А как же завтра, если прибывает смена? Витя прыгает, дурачится ,поиздевался, но ведь прав, не придерёшься, доволен. Ночь перед прибытием нового экипажа не сплю, всё таки рейсом этим утомлён, больше семи месяцев. А если вдруг , - замена не прибудет? Но утром , - ожидание, наэлектризовано тело, вот-вот , прибудут и возглас « идут !» Автобус у трапа , выходят , почти всё знакомые и кажется ,вон тот , серьёзный, неловкий ,в годах господин и есть моё спасение , замена…Но нет,- это новый второй механик. А, вон и Сашенька, шустрая ,весёлая, интересная, ярко и модно одетая, - курточка короткая , на каблуках, штаники вельветовые, в обтяжечку... Капитан поднимается тот же , что и три с половиной месяца назад, нормальный, молодой ,с ним можно договориться - не то, что нынешний – дёргает по пустякам, показывает власть, звонит по ерунде, за бесплатного консультанта держит… Мне телекс уже после прибытия – менять ,менять всё таки ура(!) ,но в Бразилии, через недели три, после атлантического перехода, вместе со старпомом и чифмехом , которым тоже подмены пока не прислали. Завтра Витя и Филя полетят на родину, из европейской столицы, остановятся в шумливой, малахольной Москве. Железнова там встретит жена. А мои друзья полетят дальше, к северным берегам. Лишь я, весь вечер и следующий день ,когда уже мы выйдем к Испании, буду молить Бога, чтобы хоть кто-нибудь,- ко мне зашел. На минутку…
2005 г., сентябрь. Галвестон, штат Техас