Пианист

 
Утро. Сидим, … делаем вид, что репетируем. Как репетировать,
если пианиста нет?   - «Думайте, думайте», - бубнит Петрович. 
Стали думать, кому позвонить.  А что думать? Все заняты.
Работы в то время было много, а хороших музыкантов
«по пальцам …».   Меланхолия стекает в уныние.
Тут Петрович говорит:  « Если сейчас откроется дверь и войдёт
пианист, я пойду, поставлю свечку», - и перекрестился.
Дверь открывается, входит парень. Все взгляды на него.
Он немного смутился такому вниманию, но быстро оправился
и говорит: «Мне сказали, вы ищите пианиста».
О! – одновременно вырвалось у всех. Взгляды обратились на руководителя.
- А ты, стало быть, пианист? – сказал с сомнением Петрович,
глядя на его тощую фигуру.
- Пианист, - подтвердил тот  и улыбнулся всеми шестьюдесятью
четырьмя зубами.
- Ну, садись, сыграй, - предложил Петрович.
Парень сел:
- Что играть? 
- Что умеешь. 
Без лишних слов и подготовки руки его запорхали над клавишами,
создавая волшебную сказку звуков, заполняя ими все уголки
зала.  Тёплая, добрая волна проникала в наши уши, оттуда в души
и далее в сердца. Все улыбались, всем было хорошо.
Мы плыли в воображаемом танце марионеток, водимых искусным кукловодом,
и пианист, понимая это, подбадривал улыбкой: 
«Пойте, ребята, танцуйте! Я здесь для этого».
Весеннее утро стало ещё весеннее. 
    Наконец пьеса кончилась к общему разочарованию.
Улыбнулся даже Петрович, понимая, что дело «на мази».
- Приготовились, - сказал он, - сыграем буги.
- Буги-вуги? - уточнил пианист.
- Оно самое, - и задал хороший темп.
Всем показалось, что парень сорвался с места, словно байкер.
Ещё минута и мы его больше никогда не увидим.
Пальцы его левой руки вытанцовывали степ остинатной* фигуры:
«Ту-ба-ру-ба-ду-ба-дуба, ту-ба-ру-ба-ду-ба-ду-ба», в то время
как правой, призывали нас: «Ну, давайте, ребята, давайте!
Давайте вжарим так, чтобы у всех подошвы поотлетали!» 
Он уже сыграл квадрат вступления и пошёл на второй, а мы
никак не могли вступить.  Дело в том, что парень играл
в тональности «Си-бемоль мажор», а мы только "Ре-бемоль мажор".
  - «Ре-бемоль» - крикнул ему Петрович, парень кивнул головой и плавно
перетёк в «Ре-бемоль мажор»*.
И тут мы жахнули, и полилась витиеватая музыка буги-вуги,
сотканная из бесчисленных синкоп, нанизанных на бесконечно
повторяющуюся фразу, и создающая такой мощный драйв, что
ноги сами пустились в пляс, и ничто не могло их удержать. 
    Танцевало всё: стены, крыша, колонны,  столы, стулья.
Нам казалось, что пол плывёт у нас под ногами, а оркестр всё
поддавал  «дай жару, дай жару, … паапа, дай жару!» 
Солируя, каждый играл своё соло с необыкновенным подъёмом,
и было видно, как он летит над землёй, иногда касаясь её 
своими звуками, только для того, чтобы не улететь в небеса.
Оркестр подбадривал его риффами*, говоря: « Давай! … Давай!
… Давай! … Давай!»
И вот настало соло пианиста. Атмосфера к  этому времени 
раскалилась - дальше некуда.
    Парень взялся за дело очень решительно и обстоятельно,
давая понять: « Всё, что было до этого, только прелюдия.
Главное начнётся сейчас!», и  он оказался прав.
Всего две руки с десятью пальцами извлекали столько звуков,
что казалось, будто у него их четыре или восемь.
Одно старенькое пианино звучало, как два концертных
рояля.
Музыканты отложили инструменты и окружили пианиста,
стремясь  получше рассмотреть, как он это делает.
Все, кто в этот ранний час был в кафе: повара, официанты,
метрдотель - все хотели взглянуть, что случилось?
Почему всё ходит ходуном? Отчего невозможно
ни секунды удержаться, чтобы не пуститься в пляс.
   Он мчался вихрем, преследуя самого себя, то вдруг замирал
на тонике, гудя басом и звеня колокольчиками правой руки, и
добравшись до кульминации*, опять обращался в вихрь, то
в бурном нашествии звуков находил фразу, развивал её,
превращая в мелодию, минуту любовался ею, чтобы затем
 оставить и обратиться к другой. 
     Смотреть на него было одно удовольствие. Никакого
напряжения в осанке, будто он управляет бричкой.
А на лице восторженное удивление. 
Неожиданно он перешёл на пиано* и стал прислушиваться к
инструменту, выражая некоторую озабоченность его механизмом,
и когда нас это тоже заинтриговало, вдруг поднялся на тон выше
и сделал удивлённые глаза, выражая полное недоумение от
произошедшего. Всех это очень позабавило. Свежая струя
придала свежие мысли и силы.
    Время шло, а он всё играл и играл, увлекая нас  новыми
 картинами и удивляя своей необыкновенной фантазией.
Это длилось тридцать пять минут, и за это время он ни разу
не повторился и не показался нам скучным.
Наконец он взял последний аккорд, щёлкнул ладонью по крышке
пианино, крикнул: «Олей!»,  расплылся улыбкой в три раза
шире лица  и   …   ИСЧЕЗ!
 
Все в заворожённом недоумении смотрели на пустой стул у пианино.

- Что это было? – еле выдавил из себя Петрович.


- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - -
*остинато – многократное повторение ритмической фигуры,
*Ре-бемоль мажор - подразумевается композиция Рэя Энтони
"Mr. Anthony Boogiy"
*рифф – в оркестре, периодически повторяющаяся фраза,
*кульминация – момент наивысшего напряжения,
*пиано – не громко, тихо, нежно.

Фото из интернета. Спасибо автору.